Степанов А.Н.

Полигон Байконур.
Записки испытателя

© Степанов А.Н., 2010-2015.
Источник: samlib.ru

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

АНАЛИТИКА

   

Оглавление

Об авторе

Полковник Степанов А.Н.

Степанов Андрей Никандрович.

Родился в Красноярском крае. Окончил Иркутское ВАТУ. Проходил службу в Группе советских войск в Гемании. Окончил Ленинградскую военно-воздушную инженерную академию им Можайского. 25 лет работал на должностях от инженера-испытателя до начальника отдела испытаний ракет-носителей на НИИП-5МО (Байконур). После окончания службы 2 года работал представителем Воронежского КБ ХА на полигоне и с получением квартиры в Ростове-на-Дону – в НИИ механики и прикладной математики. Полковник в отставке.

А если подробнее, то я,наверное, не совсем тот человек, за которого себя выдаю. Судите сами. Во-первых, родился не в 1935, а в 1934 году, как говорила мама, за неделю до Нового года. Схитрили, записали на неделю позднее, хотели, чтобы в Армию призвали на год позднее. Хитрость не удалась – в Армию пошёл в 17 лет, причём добровольно и на 35 лет. Точный день рождения отгадал только в 74 года.

Свидетельство о рождении мне выдали на бланке Восточно-Сибирского края, который уже месяц как не существовал. А дальше пошло-поехало. Деревни, где я будто бы родился ни на какой карте не найти. В Иркутске не существует училища, в котором я, якобы, учился. И государства, где начал службу (ГДР), тоже не разыщите, даже академию и город, где она была, поискать надо. Не найти на карте и город Ленинск, в котором прожил, прослужил 27 лет, даже и союзной республики такой нет, где он возник. А по-крупному нет ни Государства, ни Армии, которым я служил. Ну и как?

Полигон Байконур. Записки испытателя

Здравствуй, Казахстан!

Дорога из Ленинграда на полигон пролегает через благодатную зелёную среднюю полосу России. Почти сразу за Волгой пейзаж за окном меняется: начинаются засушливые и полупустынные края. Всё экзотичнее для меня, выросшего в лесах, выглядели пейзажи за окном вагона по мере приближения к месту предстоящей службы. Все беднее была растительность. После Челкара впервые в своей жизни увидел песчаные барханы. Это были Большие барсуки. Где-то среди барханов торчали одинокие сосенки. Наверное, их посадили с целью закрепления барханов. Километров через 300 показался город Аральск, это уже было Аральское море, правда, только залив. Вид Аральска совсем не вдохновляет: мазанки с плоскими крышами, только несколько двухэтажных строений и полное отсутствие зелени. Арал – озеро соленое, пресная вода подается по трубам из Сырдарьи. До и после Аральска по вагонам ходят местные жители и предлагают рыбу. Рыбы в Арале было когда-то богато. Дальше дорога пошла вдоль реки Сырдарьи. Точного перевода названия реки мне не известно. На всех языках Средней Азии и Казахстана «дарья» означает «река». А вот первую часть названия иногда переводят как «бешеная». В таджикском языке есть слово «сары – желтый», река берет начало в Таджикистане и течет по нему более 2500 км. Возможно, произошла трансформация слова «сары-сар» в «сыр». Тогда Сырдарья – это Желтая река. И на самом деле, в те времена, когда я ее увидел, вода казалась желтой. Иногда дорога подходит близко к реке, в то время довольно широкой.

Редкие поселения, разъезды; прилично выглядят в основном строения, принадлежащие железной дороге. В остальном – глинобитные домики, часто рядом – юрта. Иногда слева за окном – какие-то красивые строения из кирпича. Оказывается, это кладбища. А красивые строения – мавзолеи. Этим казахи сильно отличаются от многих других народов: жилище для мертвого выглядит пригляднее жилища для живых. Вот и место нашего назначения – станция Тюра-Там. Пара кирпичных станционных домиков, выкрашенных в белый и синий цвета, около них несколько деревьев, как потом выяснилось, это были карагачи. Истинно казахские деревья: по весне европейские деревья распускаются рано, они не подозревают, что может быть еще и заморозок, и, бывает, подмерзают. Карагач ждет наступления настоящего тепла, стоит голый, корни у него глубоко, его солнышком не обманешь.

На вокзале всех приезжающих ждал дежурный автобус. Всех вновь прибывших сначала разместили в казарме. Старожилы дали ей название «Казанский вокзал». С утра появилась возможность взглянуть на жилой городок. При строительстве полигона всем площадкам, на которых что-то строилось, присваивался свой номер. Так, первый номер был присвоен стартовой площадке, второй – жилой зоне при ней. Жилой городок полигона строился на площадке 10. А так как смерть всегда рядом с жизнью, то появилась и площадка 13. Между собой городок его жители называли просто «десяткой».

Строительство полигона началось в 1955 году. Через 7 лет «десятка» выглядела примерно так. Выделялся «деревянный городок» – щитовые коттеджи и бараки, около которых уже успели вырасти деревца и кустарник. В той же зоне – четырехэтажные корпуса госпиталя, а напротив него, через неширокое пространство, Солдатский парк, – казармы. Отдельно от всех этих построек было уже начато строительство капитального жилого городка. Были уже построены три квартала трехэтажных «сталинок», пара таких же гостиниц, две школы, столовая, несколько кварталов четырехэтажных «хрущевок», магазины. На главной, и единственной, площади были построены штаб, универмаг, Дом офицеров, строилась гостиница. Работала ТЭЦ. Все здания оборудовались центральным отоплением, холодным и горячим водоснабжением, канализацией. Не было только газа, и в первых жилых домах кухни комплектовались дровяными плитами. Потом их пришлось убирать, потому что готовили давно на электроплитах, затем появился и газ. За Домом офицеров был разбит Комсомольский парк, в котором располагался летний деревянный кинотеатр и открытая танцплощадка. Далее к реке – городской пляж. Был на «десятке» еще и «нулевой» квартал. Располагался он около реки, рядом с Комсомольским парком. Это «гостевой» квартал. В нем останавливалось высокое начальство и первые космонавты. В небольшом парке располагалась двухэтажная гостиница со своим кинозалом, деревянная беседка на берегу реки.

О Казахстане я не имел никакого представления. А республика эта, оказывается, очень разнообразная по природно-климатическим условиям. Есть там лесостепная зона, есть степная, есть предгорная полупустыня, а есть зона пустынная. Вот в неё-то я и приехал. Еще более «вдохновляет» то, что полигон расположен в Каракумах (Черных песках). По другую сторону реки – Кызылкумы, тоже пески. Даже более настоящие, с барханами. Конечно, на полигоне пустыню никто так не называл, ее называли степью. По весне степь радовала глаз зеленью, красными и желтыми тюльпанами. Очень быстро цветы отцветали, трава вызревала и засыхала, а немилосердное солнышко все выжигало. Оставалась только верблюжья колючка, жантак – по-казахски. Ее корни добираются до грунтовых вод. Кроме того, выживают кустарники: саксаул и тамариск. Почти постоянно дующие здесь ветры начинают гонять по степи шары перекати-поля. Весной большие площади правого, низменного, берега заливаются водами Сырдарьи. С ними в степь заносится много рыбы, которая, после окончания половодья, остается в постепенно высыхающих озерцах. Дно этих временных озер летом превращаются в такыры – очень ровные и очень твердые поверхности. Летом дождей практически не бывает. Если ветер и занесет когда-то тучку, то дождь до земли все равно не долетает, испаряется. За 27 лет я помню всего одну довольно влажную весну. В эту весну расцвели такие цветы, которых ни до, ни после видеть в этой степи не доводилось. Расцвели даже такие цветы, которые у нас в Сибири называют «кукушкиными слезками». Так долго семена лежали и ждали своего часа и, конечно, залегли снова и надолго. Это флора.

С фауной сталкиваться приходилось мало, я не охотник и не рыбак. Но иногда зимой сталкивались с её представителями в прямом смысле этого слова. Зимой здесь выпадает довольно много снега, правда, на лыжах по нему не покатаешься: снег посыпается песочком. В отдельные зимы этот снег покрывается ледяной коркой, наступает гололедица, страшное время для сайгаков. Тогда они усиленно мигрируют по пустыне в поисках пищи. В одну такую зиму мы с ними и столкнулись. На довольно приличной скорости поезд вдруг начал тормозить и резко остановился. Сайгаки стадом перебегали железнодорожную насыпь – и не всем это удалось сделать. На конечной станции мы увидели, что на площадках тепловоза лежит несколько сайгаков. Обычно же летом вдоль железной дороги нас сопровождают тушканчики, стоящие по стойке «смирно» у своих норок, и орлы, восседающие на мачтах электропередачи. Летом, во время ночных испытаний, в открытые ворота монтажно-испытательного корпуса (МИК-а), бывает, на свет заползают скорпионы, на свою погибель. Их отлавливают солдаты, заливают эпоксидной смолой и вытачивают потом безделушки. Однажды летом к зданию, где работала последние годы Нина Ивановна, приползла приличного размера змея и расположилась над входом, чем наделала много шума. Вызвали патруль из комендатуры, который змей задерживать как-то не привык. Пока патрули «мялись», – женщина, проходившая мимо, спокойно сняла змею и попросила патруль увезти заблудившееся пресмыкающееся за город. В хилых парках появлялись красивые удоды, а в последние годы нашей там жизни в городе откуда-то появились соловьи. Река когда-то была очень багата рыбой, и ещё в наше время рыбакам иногда удавалось поймать большого размера сомов.

Особого слова заслуживают солнышко и ветры. Солнечных часов в году здесь 3000, на 1300-1400 больше, чем в Москве. Летом солнышко нагоняет температуру выше + 40°С и поддерживает такую температуру в течение нескольких месяцев, иногда подолгу задерживается и на более высокой отметке. Ветры здесь дуют практически постоянно, часто – довольно сильные. Летом, бывает, дует «афганец», тогда кажется, что дует из духовки.

Несколько слов о реке. Когда строили городок, вдоль реки по берегу была насыпана дамба для защиты городка от наводнений. Когда-то река была настолько полноводной, что по ней от Кзыл-Орды до Арала ходили пароходы. Это время прошло, но пока еще река была довольно быстрой и глубокой. Однажды у города появилось даже плавсредство – прогулочный теплоходик, пионерская забава. Для этого около Дворца пионеров воды еще хватало. Течение было очень сильным: оно могло свалить с ног каждого, кто заходил в воду по грудь. Говорили о коварном втором дне реки. Через 20 лет реку можно было переходить вброд, не замочив колен. Разобрали на рисовые чеки и хлопок. Река перестала доходить до Арала. То же самое случилось и с другой рекой, впадавшей в Арал, Амударьей. В географическом описании Советского Союза, 1970 года издания, сказано, что если воды этих рек будут полностью использованы на орошение, то через 40-45 лет Арал почти исчезнет. Предсказание сбылось гораздо раньше. Арал начал резко пересыхать еще в конце 80-х годов. Ветер, дующий с Арала, стал приносить соль.

Надо сказать, что под песками пустынь огромные линзы воды пресной и слабосоленой. Город стал снабжаться водой не только из реки, но и из артезианских скважин на левом берегу реки. Из артезианских скважин, пробуренных позднее на берегу реки, била и лечебная, сероводородная вода. Как потом говорили, и весь городок построен на плывунах.

Почвы очень засоленные. Все посадки в городе необходимо было поливать, без полива здесь ничего не растет. К деревьям по трубам подведена вода, которая дальше расходится по арыкам (арык – это громко), канавкам. Поливная вода «подтягивает» соль. Когда корни доходят до солей, деревья засыхают. Особенно это било по пирамидальным тополям. Парки неоднократно «ремонтировались», особенно Солдатский парк.

Пару слов о левом береге реки Сырдарьи. Туда я попал всего один раз, но проехал на своем мотоцикле очень немного: побоялся завязнуть в песке. Если на правом берегу песок с глиной, то на левом, похоже, преобладает чистый песок. Любители побродить и охотники рассказывали, что там есть разрушенные глинобитные крепости. Из истории известно, что и казахские ханы воевали между собой, и узбекские ханы делали набеги. В общем, история у казахов была не менее бурная, чем у русских.

О названии «Байконур». Между собою место своей службы мы называли Тюра-Тамом, по названию железнодорожного разъезда. В ракетных войсках существовало такое понятие, как «легенда прикрытия», т.е. маскировка подо что-то. Так как при официальном объявлении первого пуска с нового полигона необходимо было указать место старта, в качестве такового было названо поселение Байконыр, расположенное гораздо западнее настоящего места старта. Кстати, говорят, что там что-то даже и макетировалось, долженствующее обозначить ложную стартовую позицию. Кроме авиации, других средств разведки, позволявших нашим «друзьям» проверить точность сведений, предоставляемых нами, не было. Они и пытались это делать с помощью самолетов-разведчиков У-2. Об одном таком полете знают все – это неудачный полет американского летчика Пауэрса. Заметим пока, что летел он с аэродрома, расположенного в Афганистане.

Полигон рос, росло число пусков и не только ракет КБ Королева. Наши «друзья» стали «засекать» наши пуски по излучениям телеметрических станций, располагающихся на ракетах. Эти станции работают в полёте на излучение, и по информации, передаваемой ими, можно судить о том, какая именно ракета находится в полете. Еще раз отметим, что станции слежения за нашим эфиром в районе полигона были расположены все в том же Афганистане. По мере развития техники, появились и спутники, выполняющие такие же задачи. Чтобы не раскрывать факт подготовки ракет к очередному пуску, включение телеметрических станций на излучение при проходе такого спутника над полигоном было запрещено. Исключение составлял только непосредственно сам пуск. Со временем полигон «накрыли» спутниками-разведчиками очень плотно. Это уже существенно мешало готовить ракеты и на технической, и на стартовой позициях. «Пасли» нас «друзья» и по-другому: по железной дороге проезжали агенты с соответствующим оборудованием. За этим следили спецслужбы, и в своей работе по подготовке техники мы это учитывали.

В последнее время по телевидению развивали предположение, что и освоение целины в Казахстане началось как «легенда прикрытия» строительству полигона. Не знаю, не уверен. Хотя, конечно, этот факт для прикрытия строительства полигона использовался. Но вот ходил на полигоне слух на уровне анекдота: разворотливый директор совхоза из Байконыра, после того, как прогремело название Байконур, смог выбить себе под это трактора в министерстве сельского хозяйства Союза. События в Афганистане, связанные с вводом туда наших войск, связаны и с тем, что «друзья» уж очень близко подобрались к полигону.

На полигоне первый указатель, где было написано слово «Байконур», появился перед первым посещением площадки 2 иностранцами. Его водрузили в 20 км от города, перед въездом на эту площадку. Уже после развала Союза казахстанские власти переименовали город Ленинск в город Байконур. Самое первое неофициальное название города, написанное у КПП на въезде в него, было «Звездоград».

Официальный открытый адрес полигона менялся несколько раз. Самым первым был – Ташкент-90. Поэтому некоторые отчаявшиеся невесты ехали разыскивать своих пропавших женихов именно в Ташкент. Следующий адрес – Кзыл-Орда, 50, уже ближе к истине. И только потом – пос. Ленинский, Кзыл-Ординской области. Затем – г. Ленинск, и уже в «самостийном» Казахстане – г Байконур.

Для комментариев.

Вы должны быть зарегистрированы в Facebook.