Степанов А.Н.

Полигон Байконур. Записки испытателя

© Степанов А.Н., 2010-2015.

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Около науки

Я уже упоминал, что, в связи с участием в аварийных комиссиях, приходилось бывать в командировках. Это всегда интересно: новые предприятия, новые люди, иногда – новые города. В первые годы службы на полигоне увлекся я наукой. Короче говоря, решил готовиться к написанию и защите кандидатской диссертации. Предметом своих изысканий избрал популярную тогда теорию надежности. Вот ею в свободное от работы время и занимался. Готовил и читал доклады по надежности ракетных двигательных установок на НТК своего и других испытательных управлений, своего и двух других ракетных полигонов. Ездил и на одну всесоюзную конференцию. На полигоне образовалась группа, занимающаяся надежностью. Затем она была штатно закреплена в виде отдела надежности при полигоне. Так получилось, что в момент формирования отдела, а меня в него приглашал будущий его начальник, в нашей лаборатории открывалась вакантная должность старшего инженера-испытателя. Штаты отдела надежности еще только изобретались, и там мне «грозила» только майорская должность, зато на «десятке», а в управлении уже была готовая подполковничья, но на дальней площадке. Надо было выбирать. Или работа на «десятке», но с не очень ясными перспективами на будущее, или продвижение на ступеньку по службе, но с ежедневными поездками на работу по полтора – два часа в одну сторону. Выбрал более ясную перспективу. А наукой решил продолжить заниматься факультативно.

Так и прослужил я всю свою службу на дальних площадках. Жалею ли об этом? Думаю, что нет. Во всяком случае, занимался своим делом, которое знал, а с наукой не знаю, что бы еще получилось. Думаю, что вряд ли я дал бы что-то ценное науке, тем более, что мода на надежность как науку, довольно быстро стала падать, а сама наука ничего практического, кроме цифр уровня надежности в отчетах, технике не дала. Впрочем, я успел сдать кандидатский минимум по философии, готовился к экзамену по иностранному языку, а потом разом все забросил.

Ну а поездки на конференции были интересными, хотя бы потому, что мне удалось побывать на остальных двух наших ракетных полигонах, Плесецком и Кап. Яровском. Дальше жилых городков я не был, но это тоже интересно.

Итак, станция Плесецкая, город Мирный в Архангельской области. Когда-то здесь стояла ракетная дивизия, затем на ее базе развернули полигон. Нужно было запускать космические аппараты на полярные орбиты. Городок так и выглядит: сначала идут двухэтажные дома, построенные для дивизии, затем – этажность повышается до четырех, дальше – еще выше. Расположен городок в лесу, вокруг ели. В черте города – озеро. Говорят, что грибов и ягод навалом. Правда, еще в то время говорили об отравлении грунтовых вод, а, значит, и растительности, гептилом. Не все пуски бывают удачными, а остатки ракет с гептилом падают в болото. После наших солнечных краев там мне показалось очень мрачно. В гостинице у стола, стоящего в центре комнаты, днем читать без электрического освещения невозможно. Стоял, по-моему, март, а здесь, у полярного круга, я все никак не мог понять, когда кончается утро и начинается вечер. Планировка города сугубо прямолинейная: из любой точки можно рассмотреть его на всю ширину и глубину. В отличие от Ленинска, озеленения практически никакого, если не считать прутиков (расти им долго-долго) да отдельных сосен, оставленных во дворах. Сосны тоже трудно назвать зеленью: совершенно гладкий ствол, оканчивающийся высоко-высоко несколькими метелками, такие сосны называют еще мачтовыми. На площади расположен Дом офицеров, там же – кафе, где нас кормили. В нашем городе никаких кафе еще не было. Нам там понравилось: пиво (у нас – «сухой» закон), маринованные грибочки. Правда, местные говорят, что с началом навигации пиво, не задерживаясь, пролетает прямо в Архангельск. В целом же лес, окружающий городок, произвел на меня не совсем приятное впечатление: какие-то неопрятные черные ели, серое небо, серый воздух. Природа, не выдерживающая сравнения с природой сибирской. При отъезде – прогулка по Плесецку. Похож на сибирское село: деревянные избы, деревянные тротуары. Это перевалочная база для лесоматериалов.

Более веселой оказалась поездка в Капустин Яр, самый первый ракетный полигон в Союзе. Практически все первое руководство нашего полигона и управлений начинало свою деятельность именно здесь, участвуя в пусках немецких ФАУ и наших первых ракет. Некоторые и рядовые испытатели успели поработать там после окончания среднего технического училища, а после окончания высшего – попали на наш полигон.

Расположен он неподалеку от Сталинграда. Живет по московскому времени, хотя Сталинград – на час впереди Москвы. По облику городок ближе к нашему: зеленый, южный. Старые кварталы из двухэтажных домов с очень зелеными дворами. Новые – четырехэтажные «хрущевки». Нас разместили в гостинице, та же «хрущевка». На первом этаже – ресторан. Это опять же в отличие от нашего «трезвенного» городка. Дом офицеров исполнен в духе сталинских времен – с помпезной колоннадой. Полигон – бывшая вотчина его начальника Вознюка, единственного пока начальника полигона, которому было присвоено звание генерал-полковника. Здесь же он и похоронен.

Наших товарищей из классного отделения сюда попало гораздо больше, чем на северный полигон. Побывал в гостях у троих, живут они веселее нашего, в подвалах кадки с солеными красными помидорами. Собирай сам, сколько нужно в расположенном рядом совхозе. Да и климат здесь не то, что в наших диких краях, гораздо мягче.

На обратном пути – знакомство со Сталинградом. Впечатление совсем не такое, как предполагалось по фильмам и книгам. Узкий, длинный город без особых примет. Для получения билета в кино в Доме офицеров нам приходится предъявить удостоверения личности. Впервые по такому поводу. Смотрим Универмаг, место пленения Паулюса, «Дом Павлова», мельницу – известные по войне места. Побывали на Мамаевом кургане. Всюду следы войны.

* * *

Был какой-то период времени, когда я заинтересовался изобретательством. На полигоне тогда это было в новинку. В управлении комиссия по рационализации и изобретательству не взяла на себя ответственность (заявка на изобретение поступила к ней впервые) и отправила меня к вышестоящей комиссии, на полигон. Там меня долго пытали, и заявка была отправлена от полигона. У этой комиссии тоже опыта не было. На заявку получен был «отлуп». Затем началась целая кампания по изобретательству, наверное, была команда сверху. Подключился к ней и я, а заодно стал втягивать в это и инженеров лаборатории, вписывал их фамилии в свои заявки. Так получил я четыре авторских свидетельства на изобретения. С вовлечением в изобретательство подчиненных не получилось практически ничего. Зато неожиданно для меня пришла Грамота от главкома РВСН – первого заместителя министра обороны за организацию изобретательской работы. Занятия эти я забросил: интересно было бы внедрение, но для этого не было никаких возможностей. Овладев ИНТЕРНЕТом , я случайно обнаружил, что на 3 из 4-х, полученных мною свидетельств, имеются патенты.

* * *

С наукой была у меня еще одна попытка, завершающая. И опять я был поставлен перед дилеммой: или следующая ступенька по службе, или неопределенность с наукой. Предстоял набор в адъюнктуру одного человека в «альма-матер» на кафедру эксплуатации. Как раз в это время в командировку на полигон прибыл начальник этой кафедры. Я встретился с ним. Он поинтересовался моим средним баллом по выпуску из академии (неплохой, но и не блестящий – сказались первые два года холостяцкой «вольности»), чем занимаюсь. Здесь у меня дело было лучше. Твердого обещания принять не дал: ожидалось еще два претендента – мой знакомый с полигона и еще кто-то из Забайкалья.

Начал я взвешивать шансы и другие обстоятельства. В ближайшей перспективе у меня твердое повышение по должности, но если подать рапорт о поступлении в адъюнктуру, оно отпадет. Попаду ли в адъюнктуру – вопрос, т.к. есть соперники, возможно, более сильные. Если поступлю, то после окончания адъюнктуры – преподавательская работа. Это означает, что лет в 40 надо будет начинать свою жизнь сначала: если практической работой я занимался уже давно, то преподавательскую надо начинать с нуля.

Решаясь поступать в академию, я пренебрег в свое время меркантильными интересами (высокий, по сравнению с Союзным, уровень жизни офицера, проходящего службу в ГДР). Но там никаких других потерь, кроме этих, за мной – никого, холостяк. Здесь же за мною – семья. Решил, что раз полной уверенности нет, нечего и дергаться. К такому же решению пришел и мой знакомый на полигоне, но я об этом не знал.

В 1972 году, через 10 лет после выпуска, мне довелось поехать в академию (в это время она называлась институтом, теперь это военно-космическая академия) членом Госкомиссии на защиту дипломных проектов. По своей специализации был определен в подкомиссию по кафедре конструкции двигателей. Туда же были подключены и дипломные работы по энергетическим установкам (этого в наше время мы не изучали) и часть дипломных проектов по ремонту ракетной техники.

Здесь я встретился с новым начальником кафедры эксплуатации. Я с ним уже был знаком, тогда он был заместителем начальника кафедры. Первый вопрос его был:

– Ну что же не приехал, мы держали для тебя место.

Оказывается, не только мы с моим знакомым не решились, но что-то не получилось и у забайкальца. Кафедра осталась без адъюнкта. Так что шансы у меня какие-то были. Не рискнул, а кто не рискует, тот, как говорят, не пьёт шампанского.

Защита проходила по заведенному порядку. Каждый член комиссии до защиты должен ознакомиться с определенным числом дипломных проектов и дать на них свое заключение. Контингент был уже не тот, что в нашем выпуске. Кроме офицеров, были и «мальчики» – курсанты, набранные из выпускников десятилетки. Слушатели-офицеры учились уже не 5 лет, а 4 года, «мальчики» – 5 лет.

Самыми сложными для меня были дипломные работы по энергетическим установкам. Не понимал я в этом ровным счетом ничего. Были бы это конструктивные разработки, что-то можно было бы сообразить (кое-что я уже подчитал, здесь мне подарили книгу по энергетическим установкам, написанную на кафедре). Но понять, что хорошо, а что плохо в графиках и формулах, исследованиях дипломников в неизвестной мне сфере, оказалось не под силу. Члены комиссии после доклада дипломника должны каждый задать ему любой вопрос из программы обучения. О чем мог спросить я, не зная, чему учили человека? Выход для себя я нашел простой. Так как все эти энергетические установки – ядерные, то вопросы у меня были по ядерной безопасности на самом примитивном уровне: контроль облучения – дозы, приборы. Это-то я немного знал. Ответов на мои глупые вопросы, как правило, не было. Каннибализмом я не страдал, поэтому на общую оценку эти ответы не влияли. Более квалифицированные вопросы по таким дипломным работам задавал мой сосед по столу. Он работал военпредом на предприятии, занимающимся такими энергетическими установками.

Академия сделала нам доброе дело – организовала поездку в Кронштадт. Это хорошо вписалось в наш семейный экскурсионный маршрут по окрестностям Ленинграда.

Для комментариев.

Вы должны быть зарегистрированы в Facebook.