 |
|
 |
|
|
|
|
|
Родионов В.М. © Родионов В.М., 2020
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Очередной выбор, который Родина сделала за меня 14 февраля 2020 года
Продолжаю повествование о своей alma mater – РКВИАВУ. Наш девятый семестр оказался очень коротким. В декабре 1959 года мы вернулись с заводской практики, которую мы проходили в Москве, а еще половина нашего курса – в Киеве. В это время 17 декабря было принято Постановление Совета Министров СССР о создании Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). По-видимому, уже до этого начал решаться вопрос о дальнейшей судьбе нашего училища. Потому, что к началу занятий после нашей практики уже в учебном ангаре вместо Ил-28 и Миг-19 установили ракету 8Ж38. Вместо занятий по направлению 29-й кафедры (эксплуатация авиавооружения) стали читать лекции по устройству и баллистике ракет, на практическом занятии продемонстрировали стыковку макета головной части к ракете. Здесь мы были просто шокированы тем, что эта операция выполнялась с помощью ручной таль-кошки, в то время, как в авиации уже давно для аналогичных по характеру действий по подвеске бомб использовалась электрическая лебедка, управляемая одним человеком. Другими словами, технологический уровень в этом виде Вооруженных сил оказался намного ниже, чем в авиации. Тем не менее, курс лекций был прочитан, зачет сдан, и началось дипломное проектирование. Теоретическая часть диплома была отработана мною еще на четвертом курсе в рамках работы в военно-научном обществе слушателей. Руководство кафедры выдвинуло эту работу на конкурс слушательских работ, где она получила вторую премию. Поэтому для меня это время осталось самым лучшим за все время учебы. Необходимо было только оформить пояснительную записку и выполнить чертежи. Чертежей всего было 12. Из них один формата А0 (841х1189), остальные – А1. Для работы в зале дипломного проектирования слушателю предоставлялся чертежный станок – кульман, письменный стол и тумбочка для хранения чертежных принадлежностей.
Несмотря на большой объем работы по подготовке чертежей, свободного времени было в достатке. Хватало и на преферанс и на другие развлечения. Но все хорошее быстро кончается. В конце июня состоялась моя защита, получена оценка отлично, и началось ожидания приказа о присвоении офицерского звания. При этом в начале июня нам выдали дипломы о высшем образовании и «поплавки» – знаки об окончании ВВУЗа. Так что какое-то время мы ходили в солдатском х/б с поплавками.
Наконец, в середине июня началось наше распределение в войска. Для меня оно выглядело как собеседование с подполковником-артиллеристом. Я должил о прибытии для получения назначения, он предложил присесть и уточнил некоторые данные моей анкеты. Далее он сказал, что предлагает мне должность со штатной категорией инженер-капитан и должностным окладом 1400 р. (Это 1960 год, до хрущевского изменения масштаба цен). В ответ я предположил, что это в РВСН, а не ВВС. Он подтвердил. Я сказал, что поскольку я получил диплом с отличием, то по приказу Министра обороны имею право выбора назначения, и хочу остаться в ВВС, чтобы работать по своей специальности. В ответ он напомнил мне, что партия особое внимание уделяет созданию РВ, а я должен выполнять волю партии (тогда было только одна партия, о своем отношении к которой я уже сообщил). Мое возражение, что моя служба в ВВС не будет препятствием для укрепления обороноспособности вызвало у него возмущение. Диалог закончился словами кадровика «Товарищ рядовой! Встать! Смирно! Кругом! На выход шагом марш!» Так, был сделан очередной выбор, определивший мой дальнейший жизненный путь. Сейчас, конечно, можно говорить, о том, что можно было жаловаться и т.д. Но в моем тогдашнем понимании это означало, что я обязан отдавать свой долг Родине. Наш девятый выпуск РКВИАВУ оказался последним. В этом же году училище было расформировано, третий и четвертый курсы были направлены доучиваться в ВА им. Жуковского и в Киевское училище. В качестве послесловия приведу цитату: «К моменту ликвидации училища среди его преподавательского состава было 8 докторов и более 100 кандидатов технических наук. Дальнейшая жизнь показала ошибочность решения о ликвидации училища, и в 1967 г. в Риге на базе среднего Военно-морского авиационного училища связи было создано новое Рижское высшее инженерно-авиационное военное училище им. Я. И. Алксниса, костяк преподавательского состава которого составили бывшие преподаватели и выпускники РКВИАВУ» [7] 19 февраля 2020 года
Итак, в результате реализации всех решений, принятых мною и помимо меня (о чем я пытался сообщить в своем канале [8]), 2 сентября 1960 года в строгом соответствии с предписанием я прибыл в штаб войсковой части 14237 в г. Знаменск Калининградской области. Этим шифром обозначалась 24 гвардейская Гомельская, ордена Ленина, Краснознаменная, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого ракетная дивизия. К моменту моего назначения в нее это была первая в Советской Армии ракетная дивизия. Она выросла из самой первой ракетной бригады, созданной еще в 1946 году в Германии на основе немецких ракетных комплексов V-2 [в СССР их называли Фау-2 - ред.]. Формирование дивизии в том виде, в котором она существовала до 1990 года, началось в 1960 году на базе 72 инженерной бригады РВГК, которая передислоцировалась в Калининградскую область из Германии.
Полки дивизии располагались в Гвардейске, там же располагался и штаб дивизии, Знаменске, Советске, Гусеве и в Таураге (этот полк в 1961 году передали в другую дивизию).
В то время Ракетные войска организационно разделялись на два рода: средней дальности и межконтинентальные. Войска средней дальности некоторое время (примерно до 1963-64 гг) были основной ударной силой РВСН. Тогда в них входили в две ракетные армии: 50-я в Смоленске и 43-я в Виннице. Кроме того было несколько ракетных корпусов, которые по мере создания межконтинентальных ракет и вооружения ими ракетных полков также преобразовывались в армии. Более подробные сведения об организации и истории 50-й РА и 24-й рд можно получить на сайтах «Ружаны стратегические» [9] и «24-я ракетная дивизия» [10] соответственно. В нашей армии было в то время 9 дивизий, которые размещались в Калининградской и Псковской областях России, в Эстонии, Латвии, Литве и в Белоруссии. В каждую дивизию входило 5 – 6 ракетных полков. Для исключения возможности несанкционированного применения ядерного оружия были созданы специальные ядерно – технические части, которые назвали ремонтно – техническими базами (ртб). В войсках средней дальности ртб обеспечивала боевые действия одного ракетного полка, а в войсках МКР – всех полков дивизии. В июле 1960 года в Немане было начато формирование нового 308-го ракетного полка и 1504 ртб. Вот в эту часть меня и направили инженером группы. С одной стороны, назначение в формирующуюся часть облегчало адаптацию в новой среде, так как все были новичками и ни у кого не было фору передо мной. С другой стороны сама часть была обречена стать аутсайдером среди «старичков», так как к этому времени остальные части уже имели опыт боевой подготовки и несения службы на полигоне в Капустином Яре, в Новгородской области (в Медведе) и в Германии, откуда они и прибыли в Калининградскую область. Все полки дивизии (кроме расположенного в Гвардейске, вооруженного ракетой 8К51 с головной частью 4Р) имели на вооружении ракетный комплекс 8К63.
Я оказался третьим по счету офицером в 1504 ртб (в/ч 54123), где уже был начальник, 36 летний полковник-фронтовик Звиглянич Николай Яковлевич. Представлялся я старшему лейтенанту Галицкому, с которым долго потом служили вместе начальниками расчетов сборки. (К сожалению его похоронили в декабре прошлого года). В течение почти двух недель мы исполняли обязанности начальников формирующихся бригад он второй, а я – первой. Нашей обязанностью было проведение занятий по дисциплинам боевой подготовки, организация службы войск. Должен сказать, что основную часть солдат, их тогда было в бригадах человек по 30 – 40, составляли артиллеристы расформированной 11 бригады РВГК. Многие из них были старше меня. Тем не менее, мой авторитет офицера был признан. Большую помощь в этом мне оказали сержанты, которых тогда готовили очень качественно. Запомнился один из них, исполнявший обязанности старшины – Эскарин. Сейчас в это трудно поверить, но в сентябре 1960 года, при моем появлении в казарме он четко докладывал о всех происшествиях, в том числе и о самовольщиках. Причем всеми это воспринималось как норма. Так было записано в уставе. И вообще, должен сказать, что такое добросовестное отношение к службе, как у этих сержантов-артиллеристов, потом мне встречалось все реже. Думаю, что причиной этого были продолжавшиеся реформы Хрущева. Постепенно прибывали другие офицеры и солдаты, часть доукомплектовывалась. Часть предназначалась для эксплуатации головных частей баллистических ракет средней дальности ( от 1200 до 2400 км) Р-12 (8К63).
Многое о предназначении ремонтно-технических баз и некоторых особенностях задач, выполняемых ими, размещено в интернете. Самыми информативными из них я считаю материалы, опубликованные моими коллегами, которые в период действительной военной службы возглавляли такие части: 1. п-к Медведев А.П. (Винницкая ртб – в/ч 55164) [11], 2. п-к Попов В.В. (Сборник «50-я ракетная армия. Книга 5. Чтобы помнили...» 2004 г., г. Смоленск), (Слоним – в/ч 14283) [12], 3. п-к Кукушкин В.Д. (Советская ртб – в/ч 33776) [13]. И ракета, и ее головная часть были самыми новыми для того времени. В ртб по штату было две сборочные бригады (по числу ракетных дивизионов). Предполагалось, что и полк и ртб составляли подвижный комплекс, который мог оборудовать позиционный район, провести пуск и сменить позицию до того, как противник успеет нанести ответный удар. Шесть (а потом пять) полков нашей дивизии в одном залпе могли поразить в одном залпе 40...48 объектов, расположенных в Западной Европе. 26 февраля 2020 года В часть постепенно прибывали новые офицеры, Первыми, прибывшими после меня, офицерами были мои однокурсники – капитаны Дворников Л.А., Замбурский А.А. и Оськин И.Г. Надо сказать, что позже прибывали офицеры всех родов войск и из всех видов ВС: ВМФ, авиации, Сухопутных войск. Больше всего было из авиации и артиллерии. Тогда сборочная бригада состояла из 4-х групп: 1. Группа хранения и сборки головной части. На нее возлагались перевозка и хранение ГЧ, а при их подготовке установка палатки – сборочного зала, перегрузка ГЧ из машин – хранилищ на сборочный стенд и все операции, связанные с работами на корпусе ГЧ; 2. Группа автоматики, инициирования и радиодатчика. Специалисты этой группы отвечали за работоспособность изделия в целом. Для этого при подготовке ГЧ к боевому применению или при закладке ее на хранения имитировалась работа всех узлов системы автоматики на траектории полета ГЧ. Причем делалось это за один цикл проверки неоднократно; 3я группа обеспечивала эксплуатацию заряда. Иногда ее называли группой «Гудрон». Представление об особенностях работы этих специалистов можно получить, ознакомившись с интервью, на которое я уже ссылался [11]; и 4я Группа транспортировки и стыковки. Работой специалистов этой группы завершалась подготовка ГЧ к боевому применению. Расчет стыковки принимал подготовленную ГЧ у расчета сборки, транспортировал ее на стартовую позицию, пристыковывал к ракете и передавал командиру стартовой батареи. Располагались мы тогда на территории бывшей артиллерийской бригады, в стационарных условиях. Была организована боевая подготовка. Проводились занятия и по изучению специальной техники. Для этого использовалась несекретная литература, которую одолжили у соседей в Советске. Так, еще до получения реальной техники мы уже имели достаточно полное представления об устройстве стыковочной машины, автокрана, бензоэлектрических агрегатов. Попутно решались и бытовые вопросы. например, весь октябрь мне с командой из 20-ти человек было поручено совместно с подразделением полка заготовить картошку на зиму. Колхоз, куда нас определили, располагался на удалении 60 км от части. Так что жили мы это время полностью автономно, в полевых условиях. Здесь я приобрел фактически первый опыт работы с людьми. Должен сказать, что никаких проблем за все это время не возникло, хотя некоторые бойцы были старше меня по возрасту. В январе 1961 года мы получили уже технику – объект 8М240М. Объект – это два комплекта автомобилей, оборудованных таким образом, что позволяли обеспечить работу в поле двух сборочных бригад. В комплект техники для одной бригады входило более 20-ти карбюраторных и дизельных автомобилей. В день, когда проходила разгрузка, стоял достаточно сильный для Прибалтики мороз – ниже 20 градусов. Техника доставлялась с Урала железной дорогой. Сопровождал ее караул от нашей части, который был выслан вместе с группой офицеров, принявших технику на заводе. Весь процесс разгрузки и марша колонны в часть занял больше 10-ти часов. И это понятно, так как бОльшая часть личного состава столкнулась с такой задачей впервые в жизни. Тем не менее вся колонна из почти полсотни автомобилей организованно совершила марш и благополучно прибыла в расположение части.
В феврале 1961 г. большую группу офицеров направили на учебу на полигон в Семипалатинск. Учебный центр находился в закрытом городе с адресом Москва-400, позже ему было присвоено название Курчатов. Кроме учебного центра, там располагались испытательный полигон ядерного оружия и одна из центральных баз хранения ядерных боеприпасов, подчинявшихся 12-му ГУ МО.
Поражали меры секретности. Ехали мы из Немана до Новосибирска, а затем до Семипалатинска. Оттуда специальным поездом, в который допускали по спискам, до станции Конечная (на схеме Курчатов). В день, когда нас допустили в сборочный зал и я увидел головную часть, я испытал большой эмоциональный стресс. Это был восторг и гордость за то, что я приобщился к новому засекреченному сообществу. По устройству изделие оказалось точно таким, как его описывали в открытой литературе [14]. Самым сильным было ощущение гордости за то, что мне доверили такую тайну, и я вошел в очень узкий круг посвященных. Моя учеба продлилась на месяц дольше, чем у других, т.к. я дополнительно изучал особенности эксплуатации заряда. Возвращался в Неман я уже в апреле 1961, и в день полета Гагарина, я оказался в Москве. В мае 1961 года с зимних квартир мы перебазировались на летнюю площадку в лесу в 60-ти км от города, где были развернуты учебные стартовые позиции и наша техническая позиция. Здесь же мы и жили в палатках вплоть до сдачи зачета на допуск к эксплуатации ГЧ. Каждый день проходили практические занятия на учебной головной части, и в конце июня, после проверки наших расчетов комиссиями дивизии, 50-й ракетной армии (в/ч 55135), первые расчеты (по два из каждой бригады) были допущены комиссией Главнокомандующего РВСН и 12 ГУМО, которое тогда было подчинено ГК РВСН, к самостоятельной работе и к несению боевого дежурства. Зачет на допуск я сдавал в качестве 9-го номера 7-го расчета. В середине июля мы получили боезапас на две бригады, и заняли свою стационарную позицию недалеко от пос.Неманское, где обе бригады нашей части заступили на боевое дежурство.
Таким образом всего через год после подписания приказа о формировании ракетного полка и ртб обе эти части приступили к несению боевого дежурства. На это время пришелся пик второго Берлинского кризиса [15]. Поэтому в начале августа РВСН были переведены в боевую готовность «Повышенная». Тогда в этой готовности все ГЧ оставались в СГ4, а личный состав расчетов оставался в готовности приступить к переводу их в СГ5 не более, чем через 15 мин. после поступления соответствующей команды. Таким образом, срок от момента подписания приказа Министра обороны о создании части до заступления на боевое дежурство составил год. Мне кажется, что для мирного времени это небольшой срок, хотя и потребовал от всех участников этого процесса серьезного напряжения. 2 марта 2020 года
Как я уже рассказал в прошлый раз, в июле 1960 г. наша часть получила боезапас и приступила к несению боевого дежурства. Для дислокации ракетного полка выделялся пункт постоянной дислокации (город или поселок городского типа, где строились дома для размещения семей офицеров и сверхсрочников) и один основной и два полевых позиционных района. Основной позиционный район оборудовался стационарными сооружениями и собственной инфраструктурой, а запасные представляли собой зарезервированные участки местности, куда предполагалось выводить подразделения либо заблаговременно, либо после проведения первого пуска. Они оборудовались для несения боевого дежурства и пусков подразделениями полка и ртб после их занятия. В состав позиционного района полка входили два комплекса объектов, каждый из которых предназначался для размещения и работы ракетного дивизиона и сборочной бригады ртб. На одном из комплексов дополнительно размещались командный пункт полка и здания для управления и штаба полка и ртб. Наша часть была единственной во всей 50 ракетной армии, сборочные бригады которой располагались отдельно от дивизионов на удалении 3 – 5 км от них. Для начальника ртб и сборочной бригады это означало дополнительные обязанности по содержанию и эксплуатации всего комплекса сооружений, а с другой стороны обеспечивало снижение зависимости от командования полка и дивизиона при решении задач повседневной службы. Каждый из двух наших комплексов размещался в лесу. При этом вторая бригада с управлением ртб занимала район примерно в 10-12 километрах от Немана, а первая была удалена от него примерно на 40 км. До конца 1961 года обе бригады нашей части располагались на одном комплексе около деревни Неманское (40 км северо-западнее г. Неман). Дежурило по два расчета от каждой бригады, продолжительность дежурства – неделя, с пятницы до пятницы. Всего в состав дежурной смены входило 14 офицеров одной бригады. Для этого периода характерна полная бытовая неустроенность. Энергоснабжение комплекса осуществлялось от тракторного дизеля, так что круглые сутки были слышны звуки его работы. Умыться можно было только три раза в день из-под машины 8М211 – водообмывщика, в баню вывозили на комплекс дивизиона. Телевизора не было, зато три раза в неделю показывали кино. Киноаппаратура устанавливалась в проходе в казарме, где размещался личный состав, и мы приобщались к искусству. Столовая, как таковая появилась только весной 1962 г., а до того готовили еду в полевой кухне, а столы накрывались под навесом в автопарке. Сразу после встречи Нового 1962 года, вторая бригада (и я с нею) переехали на свой комплекс в 10 км восточнее г. Неман. К тому времени часть уже в полном составе несла боевое дежурство. При этом расчеты дежурили неделю, находясь безотлучно на комплексе. После этого давалась неделя отдыха. В течение этой недели в личном распоряжении оставался только день смены с дежурства и воскресенье. Начиная с понедельника и до заступления на дежурство, все офицеры и прапорщики прибывали на комплекс (продолжительность поездки 40-50 минут). Для перевозки сначала выделялся КУНГ, только начиная с 1963-64 года появились автобусы. Здесь проходили занятия по боевой подготовке. Комплекс нашей сборочной бригады занимал участок соснового леса периметром около 7 – 8 километров. Его территория разделялась на административно – жилую и техническую (режимную) зоны. На жилой зоне располагались 4 сборно-щитовых здания: две солдатские казармы, клуб и санчасть, и учебный корпус, где были выделены комнаты для офицеров дежурной смены. Здесь же располагались баня, солдатская столовая и котельная, обеспечивающая теплом и водой весь комплекс. Доступ на техническую территорию осуществлялся через КПП, в здании которого размещалось и караульное помещение. Караул охранял режимную зону и имел два круглосуточных трехсменных поста. Кроме этого эта зона имела собственное ограждение: 1,5 метровый забор из колючей проволоки, затем располагался 2-х метровый забор (тоже из колючки) предупредительной системы «Клен». Он давал сигнал в караульное помещение при обрыве одной из проволок или при замыкании. На некотором расстоянии от него располагалось сначала невысокое предупредительное ограждение, а за ним – электризуемое заграждение П-100 (сетка высотой около двух метров), на которую в дежурном режиме подавалось напряжение 220, а в боевом – 1200 вольт. Случаи гибели на ней животных и людей не были редкостью. В промежутке между предупредительным и электризуемым ограждением устанавливались сигнальные мины. Объекты на режимной территории ограждались еще одним забором из колючей проволоки. Охрану территории и эксплуатацию системы заграждений осуществлял взвод охраны, организационно входивший в состав сборочной бригады. При несении дежурства наибольшая нагрузка приходилась на начальника дежурной смены. Это связано с тем, что он должен был обеспечить контроль за несением службы суточного наряда и караула, работой столовой и кочегарки, организовать мероприятия партийно – политической и культурно – массовой работы с личным составом. Особое внимание требовалось уделять предотвращению самовольных отлучек бойцов в близлежащие деревни. Начальником дежурной смены назначался начальник бригады, его зам. и один из начальников групп. Так, дежурство на неделю – через неделю осуществлялось до 1963 г. Потом на дежурство стали назначать по одному расчету. Теоретически должно было получаться дежурство неделя – через три. Однако, из-за отпусков, болезней, командировок офицеров заступать приходилось чаще. За год набегало от 14-ти до 20-ти недель. Кроме того, на нашу долю трижды выпало дежурить в готовности повышенная, когда весь личный состав, в том числе и офицеры безотлучно находятся на комплексе в готовности к выдаче ГЧ и работе с боезапасом. Первый раз это было в 1961 году в связи с Берлинским кризисом. Тогда дежурство длилось с начала августа до 19 ноября. Второй раз в повышенной готовности мы дежурили опять-таки с августа до конца ноября 1962 года. Это было обусловлено кубинским кризисом. В третий раз такое дежурство продолжалось недолго: с 20 августа до 4 октября 1968 года. во время ввода наших войск в Чехословакию. 3 марта 2020 года
Прежде всего, считаю необходимым напомнить, что в состав сборочной бригады в 1960-61 гг. входили четыре группы, о задачах которых я рассказывал раньше. Для подготовки ГЧ к боевому применению из трех первых групп создавался расчет, в который входили 2 офицера и 3 сержанта (в том числе и сверхсрочники) из первой группы, три офицера из второй и 2 офицера из 3-ей. Всего 10 человек. Начальником расчета назначался инженер 2-й группы. Работа расчёта осуществлялась под строгим контролем. Так, все работы с изделием осуществлялись только по письменному приказу по части. При этом обязательно назначалось контролирующее лицо от части (начальник ртб или главный инженер), ответственный руководитель работ (начальник сборочной бригады или его заместитель) и расчет. Начальник расчета давал команду на выполнение той или иной операции, а затем вслух читал инструкцию по её выполнению и следил как действуют два номера расчета, выполняя его команды. После выполнения ключевых операций номера расчета расписывались в специальном журнале. Начальник расчета и бригады расписывались за качество контроля выполнения этих операций. Подробно об этом рассказывал мой коллега – начальник ртб в г. Слоним (Белоруссия) – Попов В.В. (Сборник «50-я ракетная армия. Книга 5. Чтобы помнили...» 2004 г., г. Смоленск.)
Я был назначен инженером 3-й группы 2 сборочной бригады. Главным содержанием моей работы в это время составляли периодические проверки реакторов, которые проводились каждые 10 дней. Реакторы имели повышенную радиоактивность и хранились в специальном помещении в сооружении 23. Оно было оборудовано сейфовой дверью для предотвращения утечки радиоактивности. Перед входом в него обязательно контролировался уровень радиоактивности с помощью установки «Кактус». В состав этой установки входила ионизационная камера объемом 20 или 70 литров, пылесос «Комета» для прокачки воздуха через камеру и пульт, измерявший ионизационный ток. Для работы с реактором в сооружении 23 отводилось специальное помещение, оборудованное вытяжным шкафом. Работать приходилось в изолирующем противогазе. Такое же помещение было и в сооружении 21, где реактор проверялся перед установкой его в изделие. Об этом можно прочитать здесь [16]. Кроме этих работ, во время регламентов на изделии и на комплексных занятиях в составе расчета в мои обязанности входили проверки боекомплекта электродетонаторов, реактора и заряда. Затем боекомплект и реактор надо было установить в изделие. Регламенты на каждом изделии проводились один раз в год, а комплексные занятия – два раза в месяц. Кроме того, расписанием боевой подготовки предусматривались еженедельные тренажи. Поэтому я с чистой совестью могу утверждать, что практическая подготовка номеров расчета была исключительно высокой. Хотя, конечно, ее уровень зависел от того, как в сборочной бригаде относились вообще к боевой подготовке, и от компетентности и добросовестности начальника расчета. В начале 1963 года оргштатная структура ртб несколько изменилась. Группа стыковки и хранения была объединена с группой автоматики. При этом инженеры этой группы при проведении регламента были начальниками расчетов, т.е. руководили работами по сборке, проверке и снаряжению изделий. Характер работы начальника расчета, на мой взгляд, был сродни действиям дирижера. По новому штату я становился заместителем начальника 2-й группы (бывшей третьей), При этом предполагалось некоторое повышение оклада. Несмотря на это, я написал рапорт о переводе на должность инженера новой первой группы. Нашелся вариант, когда одного из начальников расчетов, бывшего штурмана авиационной эскадрильи, больше устраивала более спокойная должность. В мае 1963 года меня назначили начальником 3-го расчета 1-й сборочной бригады, который числился в отстающих. Меньше чем через две недели после моего назначения начальником расчета при проверке бригады комиссией дивизии расчет был оценен на тройку. Мне потребовалось меньше полугода, чтобы догнать по уровню подготовки остальных коллег, и в ноябре 63-года я уже вполне уверенно чувствовал себя в новом качестве. Я начал с упорядочения организации работы номеров расчета. Расчет – это начальник, четыре старших техника – специалисты по автоматике, два гудронщика и три старших мастера (обычно это были сверхсрочники) для выполнения механических работ по распаковке контейнера и расстыковке корпуса изделия. Я четко распределил все операции между номерами. При этом я стал привлекать к работе вместо четырех только двух специалистов 1-й группы. Таким образом, у меня в расчете вместо десяти человек задачу выполняли только семеро. Позже такое распределение обязанностей было закреплено документами самого высокого уровня. В процессе подготовки изделия я должен был организовать работу номеров и контролировать правильность выполнения ими всех операций. Всего нормативами на эти операции отводилось сначала 4ч.35 мин. Позже это время сократили до 3ч.45 мин. Кроме того, по новому штату начальник расчета на дежурстве назначался начальником дежурной смены и отвечал за порядок на комплексе. Так что теперь круг моих обязанностей, как руководителя, существенно расширился за счет того, что необходимо было снимать пробу в солдатской столовой, давать разрешение на выдачу пищи, контролировать несение службы суточным нарядом и дважды в течение суток проверять караул (в том числе обязательно один раз ночью). Таким образом, это решение, принятое мною вполне сознательно, с точки зрения профессионального и служебного роста оказалось верным. 10 марта 2020 года
Пишу под впечатлением от только что прочитанного [17]. Естественно, возникли определенные ассоциации. Все началось с того, что будучи уже начальником ртб в Малорите, в один прекрасный день лета 1979 года я спокойно работал с документами.
Читаю очередной приказ Министра обороны, а там одним из пунктов приказной части разрешается поступление на факультеты руководящего инженерного состава офицеров с должностей заместителей командиров полка, им равных и выше в возрасте до 42 лет (до этого предельный возраст был 35). Я понял, что это возможность осуществить свою мечту ещё со времен училища. Тогда в моей выпускной аттестации было сказано: склонен к научно-исследовательской или преподавательской работе. Тем более, что за плечами было уже 24 календарных года в ВС и из них 19 в войсках, при этом более 1/3 на дежурстве и в командировках. Да и дети уже подросли. Короче, в телефонном разговоре с командиром дивизии получил его согласие и написал соответствующий рапорт. Пока рапорт двигался по начертанной для него траектории, я начал готовить документы, необходимые для представления в академию. И здесь столкнулся с неожиданным препятствием. Терапевт Брестского госпиталя, где я проходил медицинскую комиссию, неожиданно для меня наложил резолюцию «не годен». Поводом для этого стал мой хронический холецистит. Обратился за помощью к начмеду дивизии, тогда п/п-ку Буравлеву М.Г., благо мы с ним были хорошо знакомы по совместной службе в 24 рд в Гвардейске [10]. Он нашел очень простой выход: завел на меня новую медицинскую книжку, но все показатели моего здоровья туда были записаны реальные по результатам обследования в дивизионном лазарете. Кстати, при подготовке этой публикации встретился прекрасный очерк о нем [18]. С этой медкнижкой я прошел все годы моей дальнейшей службы. В госпитале лежал только на «горизонтальных испытаниях» перед увольнением в запас. Спасибо Михаилу Георгиевичу. Попутно возник вопрос как бы решалась аналогичная проблема в современной российской армии? В конце-концов все препятствия были преодолены, и 14.08.80 г., после закрытия московско олимпиады я предстал перед приемной комиссией академии. Благодарю за внимание и терпение. С наилучшими пожеланиями 11 марта 2020 года
Наступил 1973 год. Все, что происходило до этого я описывал ранее (Желающие могут ознакомиться, например, здесь или здесь). После выпуска из РКВИАВУ прошло более двенадцати лет. С первого дня прибытия в часть я старательно исполнял все, что требовали мои должностные обязанности, воинские уставы и мои начальники. За это время по моему рапорту меня перевели с должности зам начальника группы на начальника расчета. В мае 1963 меня поставили на расчет, который стабильно оценивался «удовлетворительно», а уже в марте 1964 расчет успешно прошел проверку на полигоне Капустин Яр. С тех пор он постоянно отмечался как один из лучших в части. Тем не менее, только в 1972 году, отходив два срока капитаном, я был назначен начальником группы и получил очередное звание. Уж так сложились обстоятельства. Из дивизии не отпускали под предлогом перспективности, а в замполиты я сам не пошел (об этом я писал здесь). За это время я получил классную квалификацию «мастер», дважды прошел переучивание (на новое изделие, и на новую, цифровую, контрольно-поверочную аппаратуру, прошел сборы и сдал зачеты на допуск в составе инструкторской группы Главнокомандующего РВСН. Неоднократно участвовал в составе комиссий ГКРВ и Командующего 50 РА в проверках ртб нашей и 43 армий. И вот, где-то в июне 1973 года Ю.Д.Петров, который в то время был старшим помощником начальника службы ракетного вооружения дивизии, предложил мне сменить его в связи с его предстоящим выдвижением. Это предложение нельзя было оценить однозначно, так как предстояло сменить характер работы, войти в новый коллектив, да и материальном плане обещал весьма существенные потери, роста в звании он не давал. С другой стороны стало утомлять однообразие. 12 лет практически одно и то же. Кроме того, сменились и начальник ртб (им стал некто п-к Крымов, личность, о которой никто из моих сослуживцев не мог сказать ничего хорошего), и начальник сборочной бригады, в отношениях с которым у меня возникли некоторые сложности. Это и определило мой очередной выбор. Я дал согласие, и в сентябре 1973 года был переведен в Гвардейск. 
|
