Вернуться на главную страницу.

Ягунов Е.А.

У КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА СВОЯ СУДЬБА

 

Наш Дальний – «Ближний» Восток

© Ягунов Е.А.
Печатается с разрешения автора.
Опубликовано на сайте «Спецнабор 1953».

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Перейти к оглавлению книги

Содержание главы

Прощай Кап Яр - впереди Дальний Восток

В отличие от Хрущева ехали мы очень медленно. Весь путь до ст. Манзовка занял почти месяц. (Скорый пассажирский идёт 7-8 дней). Наш путь до Новосибирска проходил в основном по степным районам. Нас задерживали на станциях для пропуска эшелонов с «Освоителями Целины». Но потом по полсуток шли без остановок. Это вызывало трудности с задержкой питания солдат, и не только.

На этом отрезке пути произошел случай массового «отравления - расстройства желудка» солдат. В тех вагонах, где не оказалось соответствующих емкостей, двоим приходилось держали третьего за руки, когда он, высунув соответствующее место, делал необходимое дело! На ближайшей остановке некоторым пришлось выпрыгнуть из вагона и «делать дело» не взирая на окружение!

Дежурный по эшелону был обеспечен телефонной связью (полевые телефоны) с каждым солдатским вагоном. После этого случая решили поставить дополнительную телефонную связь с машинистом поезда, у которого была селекторная радиосвязь с ближайшими станциями.

От вынужденного безделья офицеры играли в карты, начиная от простого подкидного дурака, кинга и кончая преферансом. Проигравший должен был бежать на ближайшей остановке к грузинам с бидончиком за вином.

Кроме того, многие взяли с собой те «спиртовые запасы», которые до этого хранили дома на черный день (в Кап Яре водка не продавалась). У меня в аппаратной машине был мощный сейф для хранения боевой документации. Но мы всю документацию сдали на время переезда в секретную часть. А в сейф я положил три канистры чистейшего спирта ректификата. Две бутылки спирта я взял с собой в чемоданах с вещами.

Мы ехали в купе вместе с Сашей Романовым. Там Саша организовал «мастер-класс" по преферансу. Я даже устал от этого нашествия и предложил Саше перенести занятия в купе самих обучаемых.

В пути время течет очень медленно. Лежишь на своей полке — думаешь.

А думы были разные и не очень приятные. Только в поезде я осознал, что кончились интересная, иногда даже рискованная работа, связанная с испытаниями новой техники! Когда от твоего и только твоего решения что-то зависело! Когда твои предложения внимательно выслушивались, И после обсуждения они принимались! В этот момент особенно остро ощущаешь, что ты здесь, на этой работе нужен, что не зря постоянно учился, пренебрегая иногда личным!

Начались будни обычной армейской жизни! Когда всегда прав тот, у кого больше прав, и доказать свою правоту почти невозможно, хотя у твоего противника всего полторы извилины в мозгу!

Там, в оставшимся далеко позади, жарком Кап Яре осталась последняя надежда на возможный возврат в творческую, конструкторскую жизнь, к которой тебя готовили в институте.

Наука, творческие планы по разработке новой авиационной техники были моим основным стимулом, заставляющим хорошо учиться. Там на 3-ем, 4-ом курсах института я убедился, что только обладая твердыми, устойчивыми знаниями в области современной радиоэлектроники и новых технологий, совершенствуя их, можно создать что-то новое.

Постоянная, творческая работа на полигоне в качестве не просто эксплуатационника, а эксплуатационника-испытателя, непосредственное дружеское и творческое общение с конструкторами-разработчиками новой техники, притупило чувство восприятия реальной простой армейской жизни.

Только сейчас, в двигавшемся на Восток эшелоне, я вдруг увидел, что из 10 или 11 спецнаборовцев, прибывших в дивизион в декабре 1954 года, осталось всего трое: я, Корж Борис Павлович и наш зампотех батареи Мохов Анатолий Павлович.

Остальных либо забрали «вербовщики», которые, как оказалось, за 2,5 года неоднократно приезжали в нашу бригаду (и о которых мы с Борей не знали), либо уволили за систематическое нарушение дисциплины. Одного Белова Б.К. (распределен был в начале, по-моему, в Камышинскую бригаду, МАИ) из второй огневой батареи «сократили» за педантичное выполнение устава во время каждого из его дежурств, приведших к значительному «напрягу» начальников! Об этих его «художествах», возможно, стоило рассказать!

Что касается нас с Борей, то наших командиров вполне, видимо, устраивал (для статистики) тот дождь благодарностей (Главкома, начальника полигона, командира бригады), который мы привносили в скудную копилку поощрений батареи и дивизиона!

Лейтенант Мохов не имел в подчинении личного состава, ему нравилась такая служба и он, наверное, был доволен своей судьбой!

Мы с Борей Коржом постоянно обсуждали тему нашего нахождения в части.

Солдаты из наших с Борей отделений ехали в одном вагоне. Мы на остановках, по очереди, приходили к ним в пульман (вагон, предназначенный для перевозки грузов и скота, а не людей) и ехали обычно до следующей остановки. Проводили, в основном, политзанятия-беседы и повторяли статьи уставов, связанные с перевозкой личного состава.

В пульмане с обеих сторон от раздвижных дверей поперек располагались сбитые из неструганных досок двухярусные нары, на которых лежали наматрасники. Их набили грубой соломой ещё в Кап Яре. После первых дней пути солома слежалась и искрошилась, матрацы стали очень жесткими! Мы спросили нашего майора Михайлова, почему на нары не положили матрацы. Он ответил, что так всегда принято, поскольку везут эшелоны часто паровозы, а они сильно дымят и матрацы становятся грязными. Пошли с Борей к Генералову, он повторил примерно то же.

Мы, «непонятливые», возразили. А почему им не выдать матрацы из багажного пульмана и надеть на них наматрасники. Он чуть задумался, вызывает тыловика и отдает приказание – выдать старшим всех вагонов матрацы. А солдаты в пути пусть вытряхнут солому из наматрасников и наденут на матрацы.

На ближайшей большой остановке так и сделали. Интересно в этом эпизоде то, что перед там, как идти к Михайлову, мы посоветовались с нашими настоящими «войсковиками». А те спросили: «А Вам это нужно?! …»

От Саратова ехали Южной веткой по Казахстану. Было жарко! Поэтому в солдатском вагоне нас поразила нестерпимая вонь от потных ног и нестиранных портянок! Поэтому двери всегда держали полуоткрытыми.

Сразу вспомнились слова того, нашего генерала: «А Вас, инженеров, грязную технику заставлю драить и солдатские портянки нюхать!!»

Но на «точке» в нашей землянке солдатскими портянками не пахло. Стирали их часто в самодельной вибрационной стиральной машине. Ноги мыли каждый вечер перед сном. Летом сушили на улице, а зимой на батарее или электропечке в тамбуре землянки. Эту «стиральную машину» я взял с собой, чтобы облегчить труд наших жен!

После Новосибирска пошли густые сосново-еловые леса, потом началась настоящая тайга, буквально в сотне метров от железной дороги. Станции и разъезды встречались очень редко.

Ехали – «марш-бросками». На станциях иногда останавливались только на 3-5 минут. К командирскому вагону подходил комендант станции, что-то передавал и мы следовали дальше. Задерживали нас на разъездах и полустанках на несколько часов, а иногда на целый день.

Причину я выяснил у начальника одного из разъездов, когда был дежурным по эшелону. Он мне сказал, что наш эшелон очень длинный. И его на разъездах задерживают по несколько часов потому, что большинство вокзалов и станций не могут принимать длинные воинские эшелоны из-за коротких станционных путей. А разъезды с длинными путями сохранились с давних времен, когда Транссибирская Магистраль была однопутной, а вагоны были только двухосные и эшелоны поэтому длинные. Пассажирские поезда были короткие. С этой же целью на таких разъездах выли построены водокачки, угольные склады для заправки паровозов и «кубовые» для снабжения кипяченой водой проходящие воинские эшелоны.

На одной из станций произошел такой случай. Нас приняли на второй путь. Потом на первый путь пришел пассажирский поезд, догнавший нас. Затем наш эшелон паровоз сдал назад. Мы выпустили со станции, догнавший нас поезд и потом поехали вслед за ним.

Это имело и некоторый положительный аспект! Один лейтенант из соседнего купе вышел на станции что-то купить. Вернулся, а эшелона «след простыл»! С помощью коменданта посадили его на следующий за нами поезд, и вскоре поезд нас догнал. Притормозил, лейтенант выпрыгнул и пришел в купе. А товарищи ему говорят: «Мы подумали, что ты отстал от эшелона»…

Только проехав по транссибирской магистрали, можно было ощутить величие и огромность нашей страны СССР. Как говорили многие: «Если бы Гитлер проехал от Бреста до Владивостока, то у него пропало бы желание нападать на СССР!»

Железная дорога пересекала многочисленные горные хребты и поэтому имела сложный характер путей. Крутые спуски, подъемы, туннели, мосты и виадуки. Иногда железная дорога поднималась в гору змейкой и сверху открывался очень красивый вид. Железная дорога по хребтам вилась серпантином. Постепенно поднимаясь к перевалу горного хребта, мы видели внизу железнодорожный путь, по которому только что проезжали.

Вдали виднелись сплошные горы, покрытые лесом. Иногда проезжали места давних сильных лесных пожаров. Безжизненные обгоревшие деревья были похожи на какой-то фантастический частокол, который уходил за горизонт!

По Сибири из-за сложного профиля пути и частых крутых подъемов нас, как правило, везли спаренные электровозы или толкачи-паровозы. Иногда и все вместе!

Особенно красивой была природа при пересечении сибирских горных хребтов на спуске к озеру Байкал. Вдруг мы выныриваем из туннеля и перед нами открывается бескрайнее до самого горизонта море.

На протяжении нескольких часов железнодорожный путь идет прямо по берегу озера, проходя многочисленные мысовые туннели (было 12 шт.!).

Красота неописуемая! Чистейшая байкальская вода позволяла даже просматривать достаточно далеко прибрежное дно!

Поезд выходит из туннеля, перед нами Байкал. Впереди новый мысовый туннель

Вид природы настолько завораживал, что не хотелось отходить от окна. На встречных станциях обилие рыбы, особенно омуля в различном виде. Был соленый, сушеный, копченый и даже рулет из филе омуля! На одной из последних байкальских станций эшелон сделал короткую, не предусмотренную графиком остановку специально, чтобы запастись байкальской рыбой. Машинисты из нашего электровоза видимо об этом предупредили руководство станции, а те - рыбацкий поселок. Не часто рыбакам вот так напрямую удавалось продавать свой улов. Наши тыловики закупили много рыбы и в бочках, и в ящиках! Офицеры брали, в основном, копченого омуля, он дольше сохраняется. Вкус омуля завораживающий, специфический, особенно - омуля горячего копчения. Хочется его кушать до бесконечности и остановиться бывает трудно, даже когда на тарелке выросла большая гора хребтов и костей, а желудок распирает от сытости..

Все участки Транссибирской магистрали сохранились со времени ее постройки (1891 - 1916 гг.). Клепаные мосты удивляли своей филигранностью и инженерной красотой. Все это показывало высокий уровень инженерного искусства. Но значительная часть мостов внешне была в плачевном состоянии. Они были ржавые и красились, по-видимому только перед Великой Отечественной Войной!

Железнодорожники нас предупредили, что вскоре мы будем проезжать мимо громадного барельефа Сталина, вырубленного прямо на вертикальном скалистом склоне. Высота барельефа была около 50 метров! Людская молва донесла до нас, что этот барельеф был вырублен одним альпинистом-политзаключенным в течение двух лет и, якобы, он был за это помилован лично Сталиным.

Барельеф мы проезжали ранним утром, был туман, и в лучах всходящего солнца он выглядел великолепно! Действительно, мы увидели образец монументального искусства. Барельеф СТАЛИНА находился на крутом, почти вертикальном склоне высокой (метров 300) горы. Сталин как бы парил над всей страной. Барельеф был раскрашен стойкими минеральными красками. В ночное время его эффектно подсвечивали прожектора!

К сожалению, поднявшийся туман закрыл верхнюю часть барельефа. Кроме того, железная дорога здесь шла под острым ракурсом к барельефу и при съемке из окна фотография получилась плохой. Жалко, потому что вскоре это монументальное творение по приказу Хрущева было взорвано.

Большая остановка

После двух недель пути, перед самой Читой, на одном из специальных разъездов, наш эшелон, загнали в тупик для помывки личного состава. Там уже стоял встречный эшелон с танкистами и артиллеристами.
Мы простояли более полусуток, ожидая своей очереди в специальный банный пункт для помывки военнослужащих, следующих в воинских эшелонах.

Пользуясь вынужденной остановкой, все вышли из вагонов. Нас окружал великолепный сосновый бор! Помывочный пункт состоял как бы из двух зон. Зона ожидания и зона помывки.

Зона ожидания имела ухоженные дорожки, которые вели к стадиону с волейбольными площадками и спортзалу (кинозалу). Приятно поразило обилие садовых скамеек в окружающем бору. Картину портил остов старого полуразрушенного кирпичного здания без крыши и пустыми глазницами оком. Оно стояло чуть поодаль.

Зона помывочного пункта состояла из банных зданий для помывки и прачечной. Банные здания сложены из гранитных блоков. На одном из них на фасаде выложены цифры «1905 год». Внутри залы с лавками из гранитных или мраморных плит, на чугунных ножках, для помывки рядового и офицерского состава.

Все здания хорошо сохранились. Залы имели сводчатые потолки, высотой не менее 4-х метров, каждый зал на 200-250 человек. В торцах каждого из залов находились парилки на 30-50 человек.

Солдаты побывали в кино, погоняли мяч на стадионе. Мы поиграли в волейбол. Так хорошо было размяться после постоянного лежания! Позавтракали, пообедали.

В этих банях мы очистились от грязи и копоти (временами нас везли паровозы). Мощность прачечной видимо была большая! Старшины собрали грязное бельё в сетки и сдали. Через час сетки вернули с полусухим бельём!

Этот «царский» пункт помывки был единственным на всей Транссибирской магистрали. В наше время не было построено ни одного банного пункта, хотя воинские эшелоны следовали один за другим.

Я много стоял в коридоре вагона и смотрел в окно. Места были очень красивые, особенно, когда переезжали Яблоновый хребет. Горы, покрытые густым лесом. Местами из леса поднимаются на сотню метров голые скалы, как столбы.

Поезд поднимался зигзагом по серпантину вверх, а внизу, в долине просматривался другой поезд, который шел за нами. Не все участки Транссибирской магистрали были электрифицированы, местами нас везли паровозы, иногда тепловозы. На серпантине подцеплялся сзади к эшелону паровоз-толкач, который помогал составу подниматься в гору. После подъема он возвращался вниз, к следующему составу.

На всем пути следования по транссибирской магистрали на каждой станции высились огромные каменные водонапорные башни. Железнодорожники нам рассказали, что все эти водонапорные башни имеют не железные резервуары, а из мореного дуба, построенные вместе с башнями еще в 1891 году. А в тех башнях, где в наше время были установлены железные резервуары, их часто меняли из-за ржавчины.

Подъезжая к Хабаровску, долго ехали вдоль «Амура-батюшки». Ширина его у Хабаровска около 2-х километров. Мост через Амур был однопутный, поэтому поезда в каждом направлении пропускали поочередно. Мост с подъездными путями был длиной несколько км, поэтому поезда, следующие в одном направлении, пропускали парами один за другим. Мы, в ожидании своей очереди, остановились на сортировочной станции.

Я обратил внимание, что рядом два пути резко идут вниз и оканчиваются двумя громадными железными воротами.

Ранее я читал, что параллельно этому мосту якобы существует двухпутный туннель. Во всяком случае, вход в туннель мы видели. Это были входы в туннели под Амуром, дублирующие мост. Они были построены во время войны в рекордные сроки. Сейчас они законсервированы и не используются! Это стратегический резерв переправы.

Через некоторое время нас направили на мост. Мост грандиозный. Мы считали пролеты и даже сбились со счета. Получалось более 20 пролетов.

Проехали без остановки Уссурийск. Впереди - наша конечная станция.

Прибытие в Манзовку

Наконец, мы прибыли к месту назначения - на ст. Манзовка. Поселок при станции был большой, имелось кустовое паровозное депо с поворотным кругом, железнодорожные мастерские и мастерские по ремонту сельскохозяйственной техники. Военный городок «МОНАСТЫРИЩЕ» располагался в трех километрах от станции в сопках. От станции до военного городка ходил автобус. Наш первый эшелон с личным составом и частью техники направили на выгрузочную аппарель, которая находилась вблизи Военного городка. До нас там располагалась артиллерийская дивизия.

Ранее в гарнизон поездом прибыла наша подготовительная группа во главе с начальником штаба дивизиона Жбанковым. Они проделали всю подготовительную работу по размещении части. Все офицеры были сразу размещены по квартирам. Выдали ключи от квартир. В каждую квартиру были завезены по одной полуторной кровати с панцирной сеткой и по две солдатские тумбочки. На кроватях уже лежали матрац, простыни и солдатские одеяла.

В гарнизоне также находилась одна авиационная часть, без техники - штаб 5‑ой Воздушной Армии авиации дальнего действия. Офицеры этого штаба занимали два больших 4-этажных дома. В этих зданиях нашлись квартиры и нашим командирам.

Нашим офицерам, имеющим детей, достались для размещения холодные финские домики с печным отоплением и дворовыми удобствами. Бездетные семьи и холостяки были поселены в два двухэтажных 8-квартирных деревянных дома с центральным отоплением, но тоже с дворовыми удобствами.

Бездетные женатые офицеры получили по одной комнате в двухэтажных домах. Только некоторые офицеры с семьей из трех человек получили по две комнаты.

Все занятые дома перед этим пустовали более года. Ранее их занимали офицеры артиллерийского полка. Он был расформирован в связи с сокращением СА.

Я получил одну комнату в трёхкомнатной квартире на первом этаже. Вторую комнату занял Саша Романов – начальник отделения БРК из второй батареи.

Саша в Капустин Яр приехал женатым. Жена была еврейка, звали Эрой. Однажды Саша пригласил меня на свой день рождения. Они снимали квартиру в селе Капустин Яр. Саша сказал свой адрес, и вечером я пошел к нему. Спокойно захожу во двор. Иду к крыльцу, и вдруг на моем пути оказывается огромная собака! Я ей говорю «Здравствуй». Она машет хвостом и подходит. Я погладил ее и говорю: «Идем». И пошли к крыльцу. Она меня проводила до крыльца. Захожу в дом, а хозяйка перепугалась: «Как это Вы прошли? Там же Джек!». Он даже наших соседей к нам не пускает! Вы, наверное, как у нас говорят чабаны, «Собачий король»!

Дело в том, что у меня с детства с любыми собаками возникал полный контакт. Еще в раннем детстве, когда мне было всего 3 года, я залез в конуру к нашей собаке Альме, у которой были маленькие щенята. Я с ними играл, а собака к конуре никого не подпускала. Мама была в истерике!

Видимо, с тех пор во мне осталось что-то такое, что чувствовали все собаки. Я со всеми собаками всегда дружил, и они меня никогда не трогали, а я их никогда не обижал и не боялся!

У нас на точке всегда было по 5-7 собак. Я с ними всегда был добр, гладил и ласкал. Когда я только подходил к позиции, они издалека чувствовали меня и всегда радостно бежали навстречу. Беспрекословно выполняли мои команды. Может, на мне остался их запах? Еще наши собаки благоволили сержанту Качковскому. Слушались его беспрекословно!

В третью комнату нашей квартиры поселили молодого татарина Гришу, начпрода-сверхсрочника. Он сразу по прибытии, занялся женским полом. Пока не приехали наши жены, он каждую ночь приводил новую красотку. Там всю ночь скрипела панцирная сетка, охали его подопечные. Надо сказать, что баб он приводил весьма симпатичных и довольно обеспеченных! В основном, они были из «Военторга».

Через три-пять дней после нас, прибыли один за другим оба эшелона с основной громоздкой нашей техникой. Мы приступили к ее разгрузке и перегону машин на огороженную двумя рядами колючей проволоки площадку автопарка. Автопарка, по существу, не было. Была на пологом склоне сопки небольшая выровненная площадка, обнесенная остатками прежнего забора. На ней находились навесы (то, что от них осталось) для размещения артиллерийских орудий и лошадей (сохранились остатки коновязи). Все, что смогли, вывезли на дрова местные жители!

Поэтому всю ракетную технику, вместе с ракетами сгрузили рядом на поляну. Как я ранее сказал, дивизион имел два комплекта техники. Один для ракеты 8Ж38, полностью укомплектованный. Второй, для ракеты 8К51 был укомплектован неполностью, так как заводы не успевали за потребностями войск.

В нескольких километрах от нас располагалась, как сказали старожилы, саперная часть. Поехали туда за помощью, но увидели только старые щитовые казармы без окон и печей. Ржавый трактор ЧТЗ без гусениц и мотора, но с бульдозерным отвалом. Отсоединили отвал, привезли и приспособили его к штатному тягачу АТТ. И вот с помощью такого «инструмента» стали выравнивать прилегающую к «Автопарку» территорию. Через несколько дней туда с большим трудом перегнали технику. Большинство спецмашин было не обкатано, а некоторые несколько лет простояли в Кап Яре в хранилищах на колодках. Их ни разу не заводили, а затащили на ж.д. платформы буксиром. В этой работе у меня отличились Распопов и Бойгачев. Все (не только наши) перегоняемые ими машины они завели и доехали до автопарка своим ходом.

Затем, по заведенному обычаю, поставили агрегаты и машины на колодки. Началась жизнь на новом месте. От каждого подразделения выделили мастеровых людей для строительства капитального автопарка с навесами для машин и техники.

Я из своих солдат создал бригаду в составе Распопова, Бойгачева, Ибрагимова (мастер-плотник), Шапкина (мастер электрик), под руководством сержанта Прилепского. Им поручили восстановить найденный где-то старый ржавый лесопильный станок с циркулярной пилой. В Манзовке, на свалке у ж.д. депо нашли электромотор. Отремонтировали его, подсоединили к нашей дизельной электростанции (в автопарке не было электричества) и стали пилить доски. Главный инженер полка, майор Васильев отметил их инициативность и поблагодарил за трудолюбие.

В казармах тоже наводился порядок, а основную массу офицеров отпустили домой для ремонта и обустройства квартир.

Ожидая приезда своих жен, мы с Сашей устроили в квартире текущий ремонт: побелили стены, выкрасили пол, покрасили окна. Нужные стройматериалы получили на складе. Там же получили дополнительную «Мебель». К кровати с панцирной сеткой, добавили круглый раздвижной стол, шифоньер «моей бабушки» с отваливающимися дверками и кухонный стол. Дверки я восстановил, оторвав на том же складе недостающие шарниры и ручки.

Из рухляди, выброшенной со склада, выбрал полки для шкафов, из которых сделал полку для посуды на кухню и полочку для книг в комнате. Надо сказать, что в те очень бедные для страны времена, находились средства на мебель для молодых и вновь прибывающих офицеров. Мебель была б/у, но это лучше, чем голые стены. Следует сказать, что в то время зарплата офицера по своей покупательной способности в несколько раз превосходила нынешнюю зарплату. Поэтому быть офицером было очень престижно. Многие девушки мечтали выйти замуж за офицера несмотря на его ненормированный день и постоянные переезды. На подъемные, получаемые офицерами при переездах на всех членов семьи, можно было купить приличную мебель и обставить квартиру. Офицерам 2000-х годов остается только завидовать тем прежним, сталинским!

На кухне была раковина с краном холодной воды. Все «Удобства» во дворе, а ночью - ведро. Для приготовления пищи купил керогаз, электроплитку и электрическую духовку.

Наконец, приехали наши жены, и мы зажили дружно и весело. Нина трудно приспосабливалась к реальной семейной жизни. Одно дело жить одной и совсем другое, когда в доме появился человек, о котором тоже надо заботиться! Она совсем не умела готовить нормальную еду. С нашему счастью мои родители дали ей «Книгу о вкусной и здоровой пище».

В этом отношении я оказался больше подготовленным! Научился готовить еще в институте, когда жил в общежитии. Попал в комнату к ребятам с другого факультета и старше меня на курс. Все подобрались очень самостоятельные и хозяйственные. В столовую мы ходили очень редко, экономя деньги. Готовили сами здоровую, сытную пищу. Для справок у кого-то оказалась дореволюционная поварская книга. Готовили обычно только первое с большими кусками мяса для каждого. Недалеко от общежития был мясокомбинат, на котором подрабатывали двое из нашей комнаты. При мясокомбинате был магазин, в котором можно было дешево купить мясные продукты. Варили по очереди, а готовили с вечера сообща. В воскресенье готовили завтрак, обед и ужин, а на праздники устраивали такое застолье, что пальчики оближешь!

Совместная жизнь требует взаимной притирки. Нине не нравились некоторые мои привычки, а мне — её. Так бывает у всех молодоженов. Видимо, она сравнивала меня реального с тем, которого видела в своих мечтах. Но между нами была юношеская привязанность и хорошая дружба! Поэтому все вошло в нужную колею.

Нина подружилась с женой Саши – Эрой. Эра была из крепкой, зажиточной (папа завмаг) ростовской еврейской семьи. Мама научила ее хорошо готовить. В воскресенье мы делали иногда совместный обед.

Телевидения тогда там не было, и единственным культурным развлечением оставалось кино в ГДО. По вечерам мы с Романовыми пили чай и играли в карты. Главным были наша молодость и ожидание чего-то лучшего. Раз в месяц в ГДО приезжали артисты из театров Уссурийска, Владивостока, Хабаровска и даже из Магадана.

Примерно через два-три месяца после прибытия на ДВК наших семей Магаданская филармония организовала, по особому разрешению, гастроли по Приморью Вадима Козина. Он там отбывал ссылку. В ГДО «яблоку негде было упасть», люди стояли в проходах! Этот концерт Козина мы с Ниной запомнили на всю жизнь! Когда мы были студентами, Козин, как и Лещенко, и Вертинский, был под запретом. У меня были их пластинки, купленные на ленинградском Лиговском рынке. Мы их часто слушали.

Месяца через два после прибытия Нина записалась в кружок кройки и шитья. Стала учиться шить. Но швейной машинки у нас не было, поэтому задания на дом приходилось делать после занятий в помещении кружка. Подобные кружки для молодых жен офицеров были в каждом гарнизоне при Доме офицеров.

Наша соседка Эра окончила Строительный институт и стала работать мастером на кирпичном заводе в Манзовке. А для Нины работы в Манзовке не было!

В Приморье нас многое поражало. Поехали с Ниной в поселок в Манзовку, а там обнаруживаем небольшой, но классный книжный магазин. На полках свободно стоят тома сочинений классиков: Пушкина, Чехова... Свободно, без давки, продаются выпуски детективов, энциклопедические словари и т.д., и т.п. Там мы завели свою домашнюю библиотеку. На рынке — низкие цены на мед. Килограмм меда стоил столько же, что и килограмм сахара. Поэтому мы мед стали покупать вместо сахара 3-литровыми банками.

Потом я нашел объяснение этому феномену. В сопках, среди лиан и карликовых дубков, я натыкался постоянно на небольшие пасеки из нескольких ульев. Там не было пасечников, но в окружающих зарослях произрастало множество медоносных растений. Пасечники из ближнего села приходили туда только тогда, когда пчелы наполняли ульи медом. И такие «необслуживаемые» пасеки встречались на каждом шагу!

Здание вокзала строилось одновременно с магистралью. Зал ожидания большой, удобный. Ресторан, комната матери и ребенка. Медпункт и медицинский киоск, в котором есть все необходимые лекарства.
Рядом со станцией у ремонтного завода — Паровозный парк отстоя или резерва. Там были собраны паровозы, начиная с 1905 года. Более новые были законсервированы на особый случай. Я с интересом осмотрел этот «Музей».