|
ВИА «ПОИСК»
Мне повезло тем, что со второй половины первого курса и до выпуска я был участником вокально-инструментальной группы училища с названием «Поиск». Название ВИА было дано до нас намного раньше, и мы, решив продолжить традиции первых его участников, не стали менять названия ансамбля. В шутку же себя называли группой «Происк».
Так уж получилось, что в училище обучалось порядка двух тысяч курсантов, людей творческих и музыкальных, а училищный ансамбль, выступающий с 1977 по 1980 годы, состоял из пяти курсантов нашей 3-й роты: Андрей РЫБНИКОВ, Игорь ГАВРИЛОВ, Владимир ПЛЕШКОВ, Владимир ЧЕРНЫЙ и я – Анатолий ЕРЕМЕЕВ. Игра в ансамбле для меня была золотым временем во время учебы в училище. График задействования ансамбля был напряженным. Не было недели, чтобы мы где-то не выступали.
Все праздничные и отчетные училищные концерты не проходили без нашего участия. Регулярно с шефскими концертами мы выступали на предприятиях, в институтах, училищах и школах. Обеспечивали там концертные программы, вечера отдыха или чисто танцевальные вечера.
Чем ближе к выпуску, тем чаще пошла череда свадеб однокурсников. Как не выручить в благом деле своих друзей и товарищей. Поэтому по выходным мы играли и на курсантских свадьбах. К ним добавлялись свадьбы детей командования и профессорско-преподавательского состава училища. С точки зрения обывательской, и сыты, так как нам всегда накрывали отдельный столик для музыкантов со свадебной едой и напитками. И по 50 рублей на брата давали. А мы и не отказывались, хотя и не требовали оплаты за свое музыкальное обеспечение торжества.
Три, а то и четыре свадьбы в месяц, плюс месячная курсантская получка 16 рублей 80 копеек, да родители ежемесячно присылали 25 рублей, как отец говорил «для поддержки штанов». Так что в курсантскую бытность я не бедствовал, имея денежный доход даже больше, чем в свои лейтенантские годы.
Дважды ансамблем мы выступали на Львовском радио и один раз на телевидении. В 1978 и 1980 годах ансамблем обеспечивали культурную программу Всеармейских слетов туристов Министерства обороны СССР, проводимых на базе Прикарпатского военного округа. Первый слет проводился в Брюховичах, в лесу под Львовом, когда мы учились на втором курсе. А второй раз, обучаясь на выпускном четвертом курсе – в Яремче, в Карпатах, где туристические команды со всех военных округов проводили восхождение на высшую точку советских Карпат гору Говерла.
Если бы не участие в ансамбле «Поиск», в Карпатах бы я так и не побывал. Там очень красивая и своеобразная природа – горная быстрая река с чистой ледяной водой и подвесные мостики над ней, обрывистые скалистые склоны, сплошь поросшие хвойными деревьями, и главное достояние – чистейший воздух.
Ближе к выпуску командование предложило нам поехать в составе концертной агитбригады училища на полтора месяца на БАМ, обещая, что с выпуском помогут. Но мы вежливо отказались. Надо было думать уже о более серьезных проблемах – выпускные экзамены, распределение, сам выпуск, предстоящая свадьба, отпуск и убытие с молодой женой к первому месту офицерской службы. Руководство нас поняло правильно, не стало настаивать и поддержало наше решение, отправив творческих ребят младших курсов. Поэтому на БАМ я не попал, да и не сильно об этом жалею.
ПЕРВАЯ СТАЖИРОВКА. ЗАКАРПАТЬЕ, МУКАЧЕВО
Знаменательными событиями за время учебы в училище стали проведенные две войсковые стажировки.
Одним из мест стажировок была 24-я учебная танковая дивизия в латвийском городе Добеле. Я так стремился попасть туда, где были родные места моего детства, мои друзья и знакомые. Но туда поехали другие ребята из нашей группы.
По окончании второго курса меня, сержанта Володю МОРГУНОВА и Игоря БАБЧУКА направили стажироваться в Закарпатье, в город Мукачево. Там, у подножья высокого холма – городища со старинным средневековым замком, расположился мотострелковый полк сокращенного кадрового состава. То есть техника по полному штату полка, стоящая на хранении, законсервирована в боксах. Офицеров по минимуму, а личного состава ровно столько, сколько необходимо для охраны и поддержания жизни и деятельности части. На военное время полк развертывался по полному штату и укомплектовывался из отмобилизованных военнослужащих запаса, так называемых резервистов.
В роте, куда меня направили на стажировку, было три офицера и восемь солдат, вместо ста по полному штату. Командир роты при ознакомительной встрече поручил мне проводить два раза в неделю политзанятия с имеющимся личным составом, следить за выпуском «Боевых листков» и ежемесячной стенной газеты роты с названием «Выстрел». Остальное время, с его слов, я мог быть свободен. У командования роты своих служебных проблем было предостаточно. «Наслужишься еще. Отдыхай. Только не влети по воинской дисциплине», – резюмировал понятливый старший лейтенант – командир 3-й мотострелковой роты.
У Володи МОРГУНОВА было такое же положение дел, как и у меня, только в роте ремонтно-восстановительного танкового батальона.
Третий наш стажер и одногруппник курсант в звании ефрейтор Игорь БАБЧУК (курсантская кличка Тарзан), приехал на стажировку к себе домой. Его отец служил в этом полку старшим прапорщиком. Поэтому Игорь жил дома, в пяти минутах ходьбы от места стажировки. Его на время отпуска капитана – штатного начальника солдатского клуба поставили исполнять обязанности начальника полкового учреждения культуры. Здесь он появлялся в дни демонстрации кинофильмов и на ПХД, чтобы драить солдатский клуб, выделяемыми для этого бойцами. Важно ходил перед входом в местный воинский очаг культуры, гремя увесистой связкой ключей, изображал великую деятельность и напускал на себя важность, пропуская прибывших воинов сокращенных подразделений в зрительный зал на просмотр фильма.
По средам Игорь работал в роли полкового почтальона, ему это дело было знакомо по училищу, т.к. он исправно исполнял нештатную должность почтальона нашей роты. Рос в службе не по дням, а по часам. За стажировку дошел до вершин полкового почтальона! В назначенное им же самим послеобеденное время, с видом великого благодетеля в клубе раздавал письма адресатам в солдатской форме, шлепая их по ушам конвертом или заставляя сплясать. Ну, точно копия наш «Пупок» – командир курсантской роты капитан ПОДЧУВАЛОВ. Не зря народная мудрость гласит: «Дурной пример заразителен».
Иногда мы с Володей приходили к нему в клуб, чтобы не забыть клавиши пианино и попеть любимые песни. Тут он становился тише воды и ниже травы. Понимал, что в присутствии нас, однокашников, кто его скользкие качества хорошо знает, не стоит бравировать перед чужими людьми.
Политзанятия с солдатами мы проводили исправно. Все, что поручалось, выполняли добросовестно и не имели претензий к нашей работе и службе со стороны командования. Жили мы вдвоем в кубрике казармы. Выход в город был свободным. В солдатской столовой, куда мы сдали свои продовольственные аттестаты, кормили отвратительно. Солдаты-повара просто портили продукты. Одного похода туда нам было достаточно, чтобы в этой столовой больше не появляться. Поэтому питались мы за свой счет в местной офицерской столовой, к удивлению, работающей на территории мотострелкового полка. Предусмотрительный Володя, любящий хорошо покушать, привез с собой чемодан различных консервов, которые мы с ним успешно подъедали, как дополнительный паек к столовскому рациону.
В свободное время, а его было достаточно, по вечерам ходили на танцы на турбазу «Латорица», расположенную прямо в городе, на берегу одноименной быстрой и мутной закарпатской реки. Туда съезжались наши гражданские сверстники со всего Советского Союза. Нас, в курсантской военной форме, в виде исключения, пускали на территорию туристической базы, где мы себя чувствовали комфортно, завели новые знакомства с ребятами и девчатами и весело проводили вечернее время.
За месяц стажировки и внеслужебных приключений мы с Володей МОРГУНОВЫМ сдружились еще тесней, чем было до этого. Суворовская заповедь, гласящая, что «Служба и дружба есть суть две параллельные линии, которые никогда не пересекаются», в отношениях между командиром отделения сержантом МОРГУНОВЫМ В.И. и рядовым курсантом ЕРЕМЕЕВЫМ А.А., утратила свою силу.
После стажировки мы возвратились в стены родного училища, отчитались за проделанную работу в войсках и убыли в родные родительские места, в летний каникулярный отпуск. Владимир в город Зерноград Ростовской области, а я в Литву в г. Шяуляй.
БЕСПЛАТНАЯ ЧЕРЕШНЯ
В двух километрах от части, где мы проходили войсковую стажировку, за ровными лугами у реки Латорица высокие зеленые холмы – предгорье Карпат. Их хорошо было видно вдалеке из окна второго этажа нашей казармы. И мы с Володей МОРГУНОВЫМ в один из выходных дней решили туда прогуляться.
Подойдя к подножию склона огромного, как остров, гористого холма, мы обнаружили, что он сплошь покрыт деревьями черешни. Причем, внизу росла белая и желтая ягода, а чем выше, тем краснее. На самой вершине оказалась самая темная, почти черная, крупная и самая сладкая.
Володя, как уроженец города Зернограда Ростовской области, в родительском саду имел черешню и в диковинку она для него не была. Он просто очень любил насытить свое двухметровое тело. Я же, волею судьбы, родившийся и проживший до военного училища в Прибалтике, никогда не видел такого разнообразия и количества бесплатной черешни. Поднимаясь в гору, а потом, спускаясь обратно, мы дегустировали вкусную сочную ягоду, сравнивая вкусовые качества черешни, сорванной с одного дерева, от другого. Уже не лезло, а мы все пихали ее в рот.
Человеческий организм создан так, что все съеденное, переварившись в желудке, через определенное время обязательно найдет выход, дав свободу и облегчение пищеварительному тракту. Для этого человеческая цивилизация придумала специальное помещение с наличием рулонной бумаги или, на худой конец, старых газет. Мы с сержантом Вовой, объедаясь черешней, не учли этого серьезного и неоспоримого по жизни факта. Уже на спуске с горы, действие жизненного закона мы начали ощущать, причем оба, словно по команде.
Как известно, в походах за ягодами, газет и журналов не читают, а значит и не берут с собой. Напомню, до заветной казармы с необходимыми атрибутами, было порядка трех километров чистого поля, просматриваемого со всех сторон из окон многоэтажных домов, стоящих на окраине города.
Сначала мы ускорили свое возвращение назад в часть. Но ускоряться было уже бесполезно. Через каждые двести-триста метров, как на ладони, по-другому никак, посреди лугов, как два ворона на помойке, кряхтя, восседали две фигуры в курсантской форме, сетуя, что не взяли с собой ни клочка бумаги. Прав был тот мудрый человек, который сказал сакраментальную фразу, что «Ни один голодный еще (мягко говоря) не обкакался». А мы с Володей, банально, от жадности дорвались до бесплатного, другого слова не подберешь, кроме как «обожрались» черешней, доставшейся нам даром. За что и поплатились.
Поэтому мой полезный совет – куда бы вы ни шли или не ехали, не переедайте в дорогу, и не поленитесь положить в карман, (на всякий случай!), дежурную бумажку.
МОДА ТРЕБУТ ЖЕРТВ
Мой друг и товарищ по ансамблю, талантливый певец, поэт и музыкант Игорь ГАВРИЛОВ в завершении летнего отпуска собрался жениться и предложил мне быть его свидетелем на свадьбе. К маминому разочарованию мне пришлось на неделю раньше вернуться из Шяуляя во Львов, находясь еще в отпуске, с целью качественной подготовки к ведению свадьбы друга. Тем более, во Львове меня ждала моя любимая девушка Ирина, и мы вместе с ней приглашены на бракосочетание моего курсантского товарища Игоря ГАВРИЛОВА. К свадьбе я пошил себе новые модные расклешенные брюки. Пиджак у меня был и так модный по тому времени. Эти штаны меня и подвели на свадьбе.
Львовский дворец торжественных событий, расположенный в центре старого Львова, в бывшем Дворце графа Альфреда ПОТОЦКОГО, блистал в своей красоте богато убранных залов, при ярком освещении старинных позолоченных хрустальных люстр. Торжественная церемония бракосочетания прошла успешно.
После традиционного фотографирования молодых с участием свидетелей, все участники свадьбы переехали в ресторан «Першатравневый». Если на русском языке, то «Первомайский». На центральную улицу города – проспект имени В.И.ЛЕНИНА, где мы ежегодно проходили в парадном строю. Вход в ресторан прямо с проспекта, минуя швейцара и по старинной винтовой деревянной лестнице на второй этаж, в банкетный зал.
Свадьба пела и плясала, я исправно исполнял роль свидетеля, а заодно тамады, не забывая уделять внимание своей девушке Ирине. Ближе к завершению, когда уже никто никого не слушал, когда все пьют и отдельными компаниями поют что ни попадя, когда особо преуспевающие «вокалисты» из числа приглашенных вырывают друг у друга микрофон, чтобы показать свои пьяно-вокальные способности, руководить свадьбой уже нет смысла. Мы с Ириной пошли к выходу на вечернюю прохладу, вслед за уезжающими молодыми и провожающими их родителями.
Лестница старинного здания ресторана была деревянная, винтовая, ступеньки расширяются лучами – узкие в месте соединения с несущим столбом, и широкие в упоре к стене. Я, как галантный кавалер, с букетом цветов, иду на ступеньку впереди, придерживая даму за ручку, спускающуюся в туфельках на каблучках по широкой части винтовой лестницы. По узкой части и без того идти невозможно, так как каблуки туфлей соскальзывают со ступенек, а тут я наступил на свою же расклешенную брючину, споткнулся и с букетом цветов, на том месте, на котором сидят, поскакал вниз, считая мягким местом ступеньки.
Швейцар за время своей службы в ресторане к таким спускам гостей видимо уже привык. Он ловко остановил мое поступательное движение вместе с букетом цветов в руках прямо перед выходом из ресторана, в метре от раскланивающихся и обнимающихся счастливых молодоженов и их родителей. Всем было смешно, а мне неудобно перед своей невестой, да и тазобедренный сустав отбил, было больно. Вот вам и новые расклешенные брюки. Мода, как и искусство, требует жертв.
КОМБАТ-1 «ПАПА» САДОВСКИЙ
Самой колоритной фигурной в училище мы считали нашего глубокоуважаемого начальника факультета, а затем комбата нашего 1-го курсантского батальона КПР полковника САДОВСКОГО Владимира Ивановича. Наш «Дип папа». Фронтовик, вся жизнь связана с пехотой, ему давно уже нужно было быть на пенсии. Но он не мыслил себя без армии и чуткого командирского руководства курсантскими воинскими коллективами. Тем более, детей и внуков у него не было, а гражданки он боялся, как «черт ладана». Командир до мозга гостей. Он, наверное, больше ничего и не умел делать, как командовать. И это у него получалось замечательно. Также замечательно, как он грозил нам указательным пальцем, крутящимся как пропеллер, словно на шарнире. Это было неподражаемо.
Когда-то у него был громкий командирский голос и его, как вертолет, еще не было видно, но зато было прекрасно слышно. Сначала звук его громкого голоса, потом, через несколько минут, из-за здания выкатывался на кривых кавалерийских ногах сам полковник САДОВСКИЙ В.И.
Вначале нашего первого года обучения Владимир Иванович сорвал голос, получил осложнение на горло, голосовые связки не восстановились и теперь он постоянно сипел и шепелявил. Мы ему искренне сочувствовали. Но должность обязывала его командовать громко и внятно. Поэтому, когда он повышал командирский голос, из него вылетало, что-то типа «Ачь-ачь», «шволочи», «вшех пошажу». Многим обещал посадить на гауптвахту, но за четыре года нашей учебы я такого случая не припоминаю. Наоборот, прогуливаясь с женой по парку ШЕВЧЕНКО, засучивал рукава и отбивал своего курсанта от подвыпивших местных молодцев. На другой день перед строем всего факультета отчитал им же спасенного курсанта за то, что тот не смог постоять за себя сам и пришлось вмешиваться, как он сказал: «Мне, штарому дураку. Да еще потом жена шипела, как жмея!».
После выходных по понедельникам на плацу проводились построения. Сначала в составе факультетов, затем общее училищное, под руководством начальника училища генерал-майора ЗИНОВЬЕВА В.К.
Перед строем курсантов выходил полковник САДОВСКИЙ В.И. За ним следом, из-за угла клуба училища, вальяжно выходила и садилась чуть поодаль от комбата наша любимица – пегая собачонка, с начертанным на её боку краской словом «Папа». Она, как и комбат, была старенькая, с осипшим голосом, и уже давно не помнила своего заливистого лая.
Удовлетворенный нашим лихим ответом на свое приветствие, Владимир Иванович обязательно напоминал, что «Шегодня понедельник», словно мы этого не знали.
И после этого важного сообщения начинал выводить перед строем провинившихся курсантов, умудрившихся что-либо отчудить за выходные дни. Минут двадцать «папа» проводил воспитательный процесс, с использованием своего быстро вращающегося грозящего перста. Завершалось все, как обычно, «Вшех пошажу. На шемь шуток арешта пошажу!». При этом его вращающийся перст возносился к небу и, наконец, замирал, как восклицательный знак. А округлившиеся глаза и поднятые во гневе брови выражали его решительное стремление к страшной каре провинившихся, и чтобы другие, стоящие в строю, тоже очень боялись. Вот так.
После всех «папиных» страшилок мы в составе учебных групп расходились по аудиториям в соответствии с утвержденным учебным отделом расписанием занятий.
Один раз комбат САДОВСКИЙ выдал нам такую строевую команду, что сам не понял, что сказал. Вот так и рождаются армейские байки.
На улице шел проливной дождь, и развод на занятия перенесли в коридор главного учебного корпуса. Почти 500 человек учебного курсантского батальона, в начищенных до блеска сапогах, выстроились в коридоре первого этажа. Полковник внутренне собрался, вытянулся в строевой стойке и торжественно скомандовал: «Равня-яйшь!», пауза, осмотрел строй и продолжил «Шми-ирно!», пауза, еще раз посмотрел, как выполнена его команда. Что-то ему не понравилось, и он подал требовательно следующую команду «Во-ольно!». И уже спокойным голосом, миролюбиво добавил, указывая рукой на паркетный пол: «Ну-ка, подравняйте ношки по половым щелям». Строй грохнул от смеха. А он так и не понял, чего ляпнул. В этот день в курсантских записных книжках для сбора армейских приколов появилась очередная, новоиспеченная байка.
Полковник САДОВСКИЙ В.И. жил в трехэтажном доме старой постройки рядом с училищем. Его дом и забор училища, с примкнувшей к нему нашей новой современной казармой, разделял фруктовый сад. На первом этаже жилого дома, как это часто бывает в городах, размещался гастроном. Отдельные наши собратья, любящие приключения, переодевались в спортивную форму, перемахивали через забор и, через яблоневый сад, в этот продовольственный магазин, прикупить несколько бутылочек свеженького львовского пивка. Львовское пиво «Золотой колос» славилось своими вкусовыми качествами.
В свободное от службы время «папа» САДОВСКИЙ любил сидеть на балконе и наблюдать в бинокль, кто же из его курсантов идет в самоволку, да еще, «шволочь такая», за пивом. Вычислив очередного нарушителя, он спускался вниз, заходил в магазин и становился за дверь, ожидая появления своей жертвы. Вот и она, заходит в магазин. И, как только дверь за любителем пива закрывается, здрастье, стоит «папа» и, как волк с зайцем в мультике «Ну, погоди!», «Ачь! Иди-ка шюда, жашранец!». И приводил самовольщика на воспитательную беседу в училище. У него появлялся повод снова уйти на службу, чтобы жена в выходной не заставляла чего-нибудь по хозяйству делать.
Мы быстро раскусили «папину» военную хитрость и посещали магазин в его доме только тогда, когда он гарантированно был на территории училища.
А вот комбат разок опростоволосился со своей хитростью. С банкой за пивом через забор перелез солдат, так называемый «дембель», со спортивной роты, прикомандированной к батальону обеспечения учебного процесса. И на «папино» «Ачь» военный спортсмен с разворота и без предупреждения выдал ему прямо в глаз, и пока первый ловил искры и зайчиков, второй убежал. Солдатский или как военные называют, переменный состав училища полковник САДОВСКИЙ в лицо не знал, а этого нарушителя воинской дисциплины, травмированный физически, он не успел запомнить. Сорвалось, однако.
КОМБАТ-2 «ТЮП ПАПЛ»
Не менее интересная личность – командир второго батальона нашего факультета КПР подполковник ТЮПАЛОВ. Если полковника САДОВСКОГО окрестили «Дип папа», то комбата ТЮПАЛОВА назвали «Тюп папл». Он был моложе и хорошим спортсменом. Успешно преуспевая и в командовании батальоном и на ниве армейского спорта, занимаясь и боксом и тяжелой атлетикой, дослужился до подполковника, стал делегатом ХХУ съезда КПСС и был направлен командовать учебным батальоном курсантов в Львовское высшее военно-политическое училище.
Здоровый, крепкий, весь в накаченных мышцах, кулачищи размером с гирю, квадратный подбородок, большая, коротко остриженная голова без шеи, как говорят, «голова на плечах». Чудовище, монстр, да и только. Второй батальон культпросветработников от него пищал. Наш грозный «папа» САДОВСКИЙ был просто душкой, по сравнению с ним.
Любимой воспитательной речью комбата-2 была следующая тирада, посланная в адрес воспитуемого: «Ты курсант, или где? У тебя часы есть, или кто? Или тебя в...ь ?» (в смысле ударить). Без того суровый обличьем, он еще грозно, свирепым медведем надвигался, как на беззащитного ягненка, на курсанта нарушителя воинской дисциплины. «Воспитанный» комбатом Тюпаловым курсант уже больше никогда-никогда не нарушал установленный армейский порядок.
Пугал, но в рукоприкладстве замечен не был. Хотя силища в его руках была огромная. Вот пересказ его собственного рассказа в курилке накануне нашего выпуска, о том, как он купил новенький «Москвич» ижевского автозавода.
Суть истории такова. «Жена плешь проела, давай купим машину. Встал на очередь. Пришло время, принесли извещение, выкупай. Поехал, а там пригнали партию желтых, цвета детской неожиданности, машин. Деваться некуда, купил. Едем с женой по Львову, по улице Юбилейной, впереди светофор. Загорелся красный, я остановился. Жду, загорелся желтый, за ним зеленый. Думаю, пора ехать. Жму на газ, а она не едет. Жму на педаль еще больше, ревет и не едет. Сзади насобирал машин, все гудят, нехорошими словами обкладывают. Я газую, а она не едет. Тут жена предположила, может я скорость не включил? И ведь точно не включил! Я с досады как рванул, этот чертов рычаг, так он у меня в руках и остался!».
Ребята младших курсов позже рассказывали, что по выпуску кинули ему на капот этого «Москвича», припаркованного у казармы, 16-килограммову гирю с четвертого этажа. Обошлись жестоко. Но попробуй, найди дерзкого виновника! Вот тебе и «ты курсант, или где?». Как говорил Федя в кинокомедии «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»: «К людЯм надо помягше, а на жизнь смотреть шырше». Вот так.
|
