|
НЕ МЕНЯЙТЕСЬ ВЕЛОСИПЕДАМИ!
У меня велосипеда еще не было, а у друга Юры их было с избытком, т.е. два. Один новенький, темно-бордовый, обычный большой, как мы его называли «взрослый», минского велозавода. А второй – видавший виды, полуспортивный, с ручными тормозами и несколькими передачами скоростей.
Мне достался от друга спортивный агрегат, который я успешно освоил. Хотя не сразу. Сначала, при изучении его ходовых и скоростных качеств, повис грудью на растянутой между деревьями бельевой веревке. Заднего тормоза-то нет! А я до этого на маленьком «Школьнике» привык тормозить педальным, а не ручным тормозом.
И носились мы с другом по лесным дорожкам за городком, гоняли наперегонки по шоссе, объездили и знали всю округу: дорожки, тропинки, мостики, ручейки и поляны.
Непременно заезжали проверить рост и спелость ревеня на приусадебном хозяйстве в санатории «Лиелберзе» (на русском языке «Большая береза»). С удовольствием грызли кислящие сочные стебли. По дорожке, среди черемух, спускались к речке, где за санаторием был подвесной пешеходный мост, а далее по тропинке вдоль железной дороги, объезжали с инспекторской проверкой свои ягодные и грибные места.
Не помню, зачем Юра на свою голову захотел на время поменяться велосипедами, но мы ими поменялись. И погнали. Он, впереди, на спортивном, я сзади на простом, но новом велосипеде.
Вдоль новых пятиэтажных домов по улице Советской шла бетонная пешеходная дорожка, которая под тупым углом сворачивала вправо к старым двух и трехэтажным домам. На повороте стоял большой информационный щит на металлических ногах, врытых и забетонированных в землю – доска для объявлений и афиш.
Мчась на приличной скорости спортивного велосипеда и, не вписываясь в этот поворот, забыв, что ножного тормоза нет, мой друг на всем ходу, распластав руки, влетает в этот щит и медленно с него сползает на землю. Велосипед продолжает движение в заданном направлении и через несколько десятков метров падает между сосен. Все это происходит в доли секунд на моих глазах. И смех разбирает, и в голове вопрос, что же с Юркой, не разбился ли? А товарищ Юра «стек» с доски объявлений на землю, чуть полежал, как бы отдыхая, медленно поднялся, отряхнулся, без ссадин и видимых ушибов, и больше за руль спортивного «велика» никогда не садился.
ЗА КАРАСЕМ НА ПОЛИГОН
Отцов объединяла служба в полку, а нас, их детей – дружба и учеба в школе, общение на улице. Всех офицеров мы знали по фамилии и имени, оставалось только при обращении к ним добавить приставку «дядя ...».
Военный городок для нас был одной большой семьёй. Родители дружили не то, что семьями, а подъездами. Ключи от квартир, как правило, лежали под ковриками. Чистые литровые банки с деньгами под домашнее молоко, для оплаты латышке-молочнице, открыто стояли на подоконнике лестничной клетки между первым и вторым этажом. Ничего никуда не пропадало, а о воровстве и речи не было. Да и на стенах в подъездах никто не рисовал. Не было среди молодежи такой негативной практики варварской настенной живописи, как сегодня.
На праздники взрослые собирались за праздничным столом, накрытым в одной, а то и двух смежных квартирах. А мы, детвора, в другой, отдельной квартире. Массовиком-затейником, как правило, выступал наш сосед башкир-весельчак дядя Женя ПЕСКОВ. Да и мой отец был любителем почудить и поразвлечь гостей.
На Новый год, на День Советской армии и Военно-морского флота, на юбилеи ракетного полка офицеры с женами собирались на вечера отдыха в клубе части на зимних квартирах. Летними вечерами – на волейбольной площадке, расположенной среди сосен между шоссе и домом №10, до сумерек шли соревнования среди взрослых по волейболу и детворы по пионерболу. Сформированные команды ожидали своей очереди для игры, болея за выступающих волейболистов, и заменяли проигравших. Жили очень дружно и весело.
В 1967 году был принят новый Боевой устав РВСН, в соответствии с которым время несения боевого дежурства дежурными сменами было сокращено с двух недель до одной. Теперь наши отцы стали чаще бывать дома, возвращаясь вечерами со службы к своим семьям.
Многие, спешившись из душных КУНГов, по бетонной дорожке направлялись в буфет офицерской столовой, после напряженного дня пропустить кружечку-другую холодного свежего «Рижского» или «Терветского» пивка. И, утолив жажду пенным напитком, расходились по домам.
Другие были заядлыми рыбаками и после службы сразу спешили домой, быстро переодевались и, используя с пользой для дела длинные, светлые летние вечера, отправлялись на рыбалку. После приезда со службы дежурный КУНГ ожидал коллектив переодевающихся в рыбацкие костюмы офицеров. В это число постоянных рыбаков входили и мы с отцом. До его приезда, по его же заданию, я накапывал в черноземе у речки банку червей.
В назначенное старшим время группа рыбаков вместе с детьми, выезжали на карасиное озеро на полигон к танкистам за 5-6 километров от городка. Машина со старшим возвращалась в автопарк, а мы до сумерек успешно ловили карасей.
Отцы рыбачили модными в то время трех-четырех коленными бамбуковыми удочками, стоя в воде среди камышей, используя возможности ракетного костюма химзащиты Л-1. Им доставались крупные караси. Мы же, ребятня, довольствовались рыбалкой карасиков орешниковыми удочками с берега, у деревянного слива на дамбе запруженного лесного озера.
Затемно довольные и с богатым уловом карасей возвращались пешком домой в составе всей выезжавшей команды рыбаков. Обратный пеший путь до городка напрямую, через тактическое поле и подсобное хозяйство танкистов, было около трех километров.
Весь путь возвращения домой отец экзаменовал меня по таблице умножения и правилам по русскому языку.
НАЛОВИЛСЯ
У заядлого рыбака майора дяди Саши СОЛОВЬЕВА был автомобиль-малолитражка «Москвич-401». Он, выезжая на рыбалку, а часто ездил на танкодром за красным карасем, брал с собой и меня, как соседа и сына доброго своего сослуживца. Вдвоем с ним мы всегда удачно налавливали жирную красивую рыбу и без улова с этого озера ни разу не возвращались.
Но одна рыбалка с ним мне заполнилась надолго. С нами третьим рыбаком поехал капитан дядя Лёша ФАДИН.
Дело было в июне. Воскресный день. Встали рано утром, затемно, часа в три. Сидим с СОЛОВЬЕВЫМ у его гаража, рядом со старой котельной, машина подготовлена к отъезду. Ждем третьего рыбака – капитана ФАДИНА. Тот добросовестно проспал, опоздал на час, да ещё притащил с собой камеру от КрАЗа и начал её накачивать, дабы не терять драгоценное время на рыбалке. Кто не знает, размеры и объем кразовской камеры весьма внушительные. Время шло. Он всё качал обычным ручным автомобильным насосом. Рассвело.
Наконец загрузили камеру на крышу автомобиля и поехали в сторону заветной рыбалки. Накачанную камеру, принявшую размеры габаритов малолитражки, держали через открытые стекла окон за веревки. Имея внушительные размеры, камера от КрАЗа постоянно сползала с крыши мыльницы – «Москвичонка», и мы часто останавливались, вновь водружая её на место транспортировки.
К шести утра мы все-таки доехали до озера и увидели грустную картину – свежие водоросли и следы уехавшего мотоцикла с коляской на берегу. Кто-то побродил бреднем по нашим любимым рыбацким местам, буквально перед нашим приездом. Расстроившись, я все же прикормил своё постоянное место ловли и стал ждать, уже не надеясь на хороший клёв. И правильно, что не надеялся.
Озеро дикое лесное, в низине, густо окруженное деревьями. От воды поднимался прохладный утренний туман. Рыбак дядя Лёша ФАДИН принял стакан водки для «сугреву» и бодрого настроения, довольно крякнул, смачно закусил, собрал свои удочки и прочие рыбацкие причиндалы, взгромоздился на камеру и весело, в предчувствии доброй рыбалки, отчалил от берега.
Доплыв до моего прикормленного места, дядя Лёша вспомнил, что оставил червей на берегу и попросил СОЛОВЬЁВА бросить их ему, пока недалеко отплыл, он поймает. Черви находились в большой металлической банке из-под конфет. Её дядя Саша снайперски и кинул.
Банка, набрав заданную скорость, в свою очередь долетела до цели и от соприкосновения со лбом дяди Лёши ФАДИНА разлетелась на две половины, в соответствии с технической конструкцией, скоростью полета и силой удара о препятствие. Черви, накопанные на всех, высыпались в воду. От такой дерзости, неожиданности удара по голове, руки ФАДИНА, не поймавшие банку, замкнулись в громком хлопке, типа «Оп!», а сам он, назад, через спину кувыркнулся в воду. Злополучная камера тоже перевернулась и доска, на которой сидел рыбак, по закону земного притяжения, своим весом добавила и без того доставшейся голове горе-рыбака. Фыркая и матерясь, держась за камеру, теперь ставшей огромным спасательным кругом, весь в тине, дядя Лёша выбрался на берег. Махнул с горя второй стакан водки, выкрутил мокрое белье, развесил его по кустам и до обеда сушился, храпя в тени тех же кустов.
По итогам этого неудачного выезда на рыбалку я познал, что, не имея червей, карасей можно ловить и на красную шерстяную нить, выдернутую из собственного свитера. Но на червя, все же, золотой карась клюёт гораздо лучше.
МАХОВЫЙ ЗАБРОС
В романе Михаила ШОЛОХОВА «Поднятая целина» дед Щукарь рассказывал, как его в детстве на рыбалке поймали на крючок за губу. В кинокомедии «Особенности национальной рыбалки» незадачливый прокурор поймал себя рыболовным крючком с червяком за большой палец. Со мной был случай похлеще. Меня поймали за глаз! Хотите, верьте, хотите, нет. Но это правда. И дело было так.
Командование ракетного полка организовало в один погожий летний выходной день коллективный отдых семей военнослужащих с выездом на Лесное озеро. Инициативная группа во главе с заядлым рыбаком майором ДАНЧЕНКОВЫМ Е.С., выехала на озеро накануне в субботу, чтобы оборудовать место отдыха, наловить рыбы и, по приезду семей, наварить котел настоящей рыбацкой ухи.
На следующий день на ЗИЛ-157 в КУНГе к месту отдыха доставили нас – семьи ракетчиков, как основные отдыхающие силы. Озеро располагалось в очень живописном месте, в обрамлении леса, с большой поляной на песчаном берегу и диким пляжем. Водоем глубокий, вода в нем чистая, кругом лилии и кувшинки. Подходы вдоль берега к воде для рыбаков изумительные, так и тянут к себе, заманивая поскорее нацепить наживку, закинуть удочку и ждать клева рыбы. Тем более, спешившись из КУНГа, мы увидели, какую рыбу и в каком количестве наловили взрослые рыбаки на вечерней и утренней зорьке до нашего приезда. Глаза загорелись в предвкушении удачной рыбалки. Поэтому мы с одноклассником Серегой ДАНЧЕНКОВЫМ прямиком из машины поспешили на берег озера. Программа отдыха взрослых нас абсолютно не интересовала, а ухи похлебать в обед позовут.
Стоял июнь, только закончили второй класс, впереди еще три месяца летних каникул, душа пела и торжествовала от счастья. В прекрасном настроении мы с Серегой начали рыбачить.
Вскоре к нам увязалась наша одноклассница Ленка ЧЕРНИКОВА. Увидев, что мы весело таскаем полосатых окуней, у неё внутри затаилась легкая зависть. Она сбегала в лагерь отдыхающих и вернулась к нам с удочкой своего отца.
Чтобы забросить снасть с червяком подальше в воду, мах удочкой мы с Серегой, как бывалые рыбаки, делали через себя. Если у нас эта несложная рыбацкая операция получалась легко и непринужденно, со свистом лески о воздух, то Ленке такой заброс удочки никак не давался и поплавок постоянно шлепался в воду недалеко от берега. Мы ей по-доброму рассказали, затем на практике показали технику махового заброса. Проведя ИМЗ, мы продолжили рыбалку, не обращая внимания на начинающую рыбачку, у которой маховый заброс никак не получался. Ленка сопела от усердия, кряхтела, а потом подошла ближе к берегу, на шаг впереди меня, и размахнулась удочкой в забросе снасти...
Я так ничего и не понял, как крючок с червяком со снасти рыбачки вонзился мне в верхнее веко правого глаза. На мой рев первым прибежал невдалеке от нас удивший рыбак, перекусил леску и осторожно, сняв червяка, вынул крючок ушком вперед из травмированного века. Просто чудом я чуть не остался без глаза. Есть Бог на свете! Спасибо отвел от меня беду.
О ДОСТАВКЕ РАКЕТЧИКОВ НА СЛУЖБУ
Основными транспортными средствами для перевозки офицеров и прапорщиков полков РСД Р-12 на службу и обратно с 60-х годов были грузовые машины марки ЗИЛ-157, а позже и ЗИЛ-131 с установленными на их рамах будками – КУНГами.
Википедия дает расшифровку аббревиатуры «КУНГ», как кузов унифицированный нулевого габарита. Само понятие КУНГа пошло от военных фургонов, обшитых снаружи металлическими или алюминиевыми листами, а внутри фанерой с утеплителем из пенопласта. В них всегда было тесно, тряско, летом жарко и душно, а зимой холодно.
Впоследствии, будучи пропагандистом 25-го ракетного полка в Советске, я тоже познал «прелести» передвижения в этой ореховой скорлупе, битком набитой людьми. Те, кто успевали занять сидячие места на лавках вдоль бортов и посередине этой будки, ещё умудрялись играть на фанерках парами в домино и в карты. Надо признать, что азартные игры в карты командованием не приветствовались и всячески пресекались.
На весь Добельский ракетный полк был один автобус на базе ГАЗ-51 матово-грязно-темно-зеленого цвета с военным регистрационным автомобильным номером 4416 ИХ. Автобус располагал 16 штатными сидячими местами-сиденьями, обтянутыми чёрным грубым кожзаменителем. В нем перевозили офицеров управления полка и работающих в части женщин. Набивалось в его небольшой по вместимости и пропахший смесью бензина и моторного масла салон намного больше служивых людей, чем было желающих добраться до дома. Я помню сатирическую газету, выпущенную офицерами-организаторами Новогоднего вечера для семей военнослужащих полка в клубе на зимних квартирах. Там был нарисован этот автобус, в каждом окне по три-четыре перекошенных от давки лица офицеров и на заднем борту, вместо номера 44-16 ИХ, было написано «ИХ= 44+16».
Я не знаю, какой бартер был между командованием полка и дирекцией Добельского автобусного парка, какую шефскую помощь ракетчики оказали автопарку, но четко помню, что после каждой переговорной встречи военных представителей с гражданскими автомобилистами, отец возвращался домой довольный результатами переговоров и не совсем трезвым. Зато после этих встреч в полку один за другим появились четыре списанных, но совместно восстановленных, отремонтированных, свежеокрашенных и шустро бегающих белоснежных автобуса ПАЗ. Чуть позже появился ещё и автобус большой вместимости ЛАЗ-695. Это было большое достижение того времени. После неудобных КУНГов это был заметный прогресс в цивилизованной и комфортабельной доставке офицеров на службу и обратно.
Эти автобусы не только перевозили офицеров на службу и со службы домой. Их использовали и в интересах членов семей.
Нас, школьников, возили на экскурсии в Ригу, мемориальный комплекс на месте фашистского концлагеря Саласпилс, на древнее городище земгалов в Тервете. Эти автобусы доставляли нас летом в пионерский лагерь Шяуляйской дивизии, расположенный в 120 километрах от городка в Литве, на берегу живописного озера Ширвис. Благодаря этим автобусам, семьями выезжали на коллективный отдых на Рижское взморье, в Кемери (Юрмала). Ездили семьями в Ригу на концерты органной музыки в концертный зал Домского Собора. Посещали спектакли Рижского театра оперы и балета и Рижского русского драматического театра.
Особой популярностью пользовались летние коллективные поездки офицеров полка и членов их семей на Рижское взморье. Пусть не часто, три-четыре выезда за лето, с разрешения командования полка, но они проводились. Составлялись списки желающих, назначался день выезда, выделялся автобус и офицер – старший машины, как правило, из числа политработников. Часто старшим выезда назначался мой отец. Благо расстояние от военного городка до Взморья было не великим и составляло всего 55 километров пути. Час езды по ровному асфальтированному шоссе вдоль песчаных дюн с высокими корабельными соснами, и мы в курортном городке Юрмалы – Кемери.
Кругом чисто и ухожено. Запах разогретой на солнце сосновой хвои и смолы, чистого мелкого желтого песка, многочисленных кустов, растущих в дюнах, и морской соленой воды соединялись в неповторимый аромат свежести, присущий только Рижскому взморью. Дышится очень легко и слегка дурманит голову. Чистый озон. Кто там бывал, знает.
Единой командой поднимались по асфальтированной широкой центральной дорожке, идущей среди соснового бора, вверх на гребень дюны и перед взором открывался влево и вправо песчаный пляж Юрмалы, с накатывающими на него зеленоватыми волнами Рижского залива Балтийского моря, сливающегося далеко за горизонтом с небом. При виде чарующего морского пейзажа отец всегда в шутку восклицал, под общий смех, свою излюбленную фразу: «О, море Балтийское, превратись в водку «Московскую»!».
Чувство коллективизма офицеров – ракетчиков не покидало и на отдыхе, никто никогда не разбредался по отдельным семейкам среди дюн. На поляне, в тени сосен, из привезенных покрывал и пледов разворачивался общий стол в складчину и места для отдыха и загорания, в виде огромного круга. Это был центр бивака приехавших на отдых семей ракетчиков. Взрослые веселились от души, играли в пляжный волейбол, загорали, а мы не вылезали из холодной морской воды, лепили замки из песка, искали мелкие осколочки янтаря, ловили руками рыбёшек-колючек и лакомились мороженым. Иногда местные жители проходили по пляжу среди отдыхающих и продавали очень вкусных угрей горячего копчения, собственного приготовления.
День, проведенный на Балтийском взморье, пролетал незаметно. Но для незагорелых тел ощутимо. Накупавшись в соленой морской воде и набегавшись под солнцем за день, вечером многие возвращались с моря красными, как раки. С повышенной температурой, я еле добредал до квартиры, где в ход шли мамины кремы, мази, а чаще всего – сметана или кефир.
В ОТПУСК ВСЕЙ СЕМЬЁЙ
Летние каникулы, будучи мальчишкой, у меня делились на три части: каникулы до отпуска отца, отпуск вместе с ним и подготовка к школе во второй половине августа.
Я всегда ждал того дня, когда отец возвращался со службы и за ужином торжественно сообщал, что с такого-то числа уезжаем в отпуск. Радости не было предела! В санатории и на курорты мы никогда не ездили. А в Термез к бабуле Нине Григорьевне в Узбекистан и в Озёрки, в то время Горьковской, а ныне Нижегородской области, посещали постоянно.
Подготовка к отъезду в отпуск была целым процессом приятных подготовительных мероприятий. В зависимости от места его проведения, заранее собирались вещи и укладывались чемоданы. Если едем в Термез, то там 48 градусов со знаком плюс в тени, берем легкие вещи. Если отправляемся в Озёрки, там река, лес, необходимы рыбацкие снасти. То, что не носится в городе, для деревенской жизни – самое ходовое.
И в Термез и в Озёрки нам ехать через Москву, с пересадкой. Весь день будем гулять по столице, дожидаясь вечернего поезда. А в Москве на каждом углу столько автоматов с газированной водой! Поэтому заранее набирал коробочку-копилку с монетками достоинством в одну (для воды без сиропа), три (для воды с сиропом) и пять копеек, для проезда в метро и покупки соков в уличных лотках «Соки-воды».
И вот он, день отъезда. Папа, мама, я. Кто с чемоданами, кто с сумками. Толстенькая сестра Алёнка была особым, живым багажом, крепко прицепленным к маме.
На рейсовом автобусе из военного городка пять километров пути, и мы на железнодорожном вокзале в районном центре Добеле. Там же и автостанция. Мороженое. Пересадка в микроавтобус РАФ маршрутом Добеле-Елгава-Рига. И 72 километра до моста через главную водную артерию Латвии – реку Даугава. Далее – по её набережной к Центральному железнодорожному вокзалу Риги, где снова мороженое, газировка, да не один стакан. Вторая половина дня, ближе к вечеру. Посадка в фирменный поезд «Латвия» или «Юрмала» сообщением Рига-Москва. Уютное купе с белоснежными занавесками и салфетками, ночной лампой с абажуром на столике, печеньем в упаковке и сахаром-рафинадом, с изображением мчащегося поезда, в вазочке. Везде по вагону расстелены новые чистые ковровые дорожки и в коридоре развешены вазочки-кашпо с цветами. Всё, поехали. Перрон поплыл вместе с провожающими рижанами. Верхняя полка занята у приоткрытого окна. Теплый ветерок обдувает лицо. Сбылась моя мечта походов за речку на железную дорогу!
А рано утром, полукругом объезжаем Останкинскую телевизионную башню и прибываем на Рижский вокзал Москвы. Такси перевозит нас на площадь трех вокзалов.
Казанский вокзал встречает нас шумом и гамом представителей Средней Азии и Закавказья с их огромными многодетными семьями – таборами, расположившимися повсюду на вокзале и перронах, азиатки в цветастых шелковых платьях и штанах-шароварах, арбузами, дынями и прочим среднеазиатским и кавказским колоритом.
Вещи сдаем в камеру хранения, отстояв длиннющую очередь, и ныряем в метро, подальше от этой суеты, на ВДНХ. Наш следующий поезд поздно вечером, независимо, едем ли мы в Термез или в Арзамас.
И снова мороженое, газировка до отвала и экскурсии по столице до полного физического изнеможения. Обязательно покупали в кондитерском магазине на углу, со стороны Ярославского вокзала, пару буханок черного, ароматного Бородинского хлеба. В Прибалтике его почему-то не пекли, а мы его очень любили. За час до отправления поезда мы снова на Казанском вокзале.
Опять посадка в вагон, но уже далеко не блещущий порядком и чистотой. Духота, шум, разнообразие запахов съестного и не мытых, натруженных по столичным улицам и площадям потных ног и тел транзитных пассажиров.
Я не знаю, в чем причина, но с детства заметил, что пассажиры, в какое бы время суток не садились в вагон дальнего следования, почему-то обязательно, после распихивания багажа по полкам и лавкам, непременно садятся за еду. Даже если они сели в вагон, только что приехав к поезду из дома. И, как правило, на вагонный столик выкладываются: вареная или жареная курица, аккуратно завернутая в непромокаемую бумагу, сваренные вкрутую куриные яйца с солью, свежие огурцы, помидоры и хлеб. Все это проглоченное с аппетитом кушанье обильно запивается горячим чаем, принесенным проводницей в звенящих по ходу поезда тонкостенных или граненых стаканах с подстаканниками и чайными ложками. И только после этой ритуальной трапезы пассажиры начинают расползаться по своим полкам для отдыха и сна, сопровождаемого дружным храпом.
Если едем в Арзамас, то через восемь часов, утром, мы на месте. Ещё 25 километров на автобусе в сторону Шатков, и мы достигаем конечной цели – села Озёрки. Вот дом ЕРЕМЕЕВЫХ, а по другую сторону улицы, рядом с сельмагом, мамин, дом ДЕРЯБИНЫХ.
В Термез поездом Москва – Душанбе ехать почти трое суток. За это время увидишь леса, потом поля с пролесками, далее степи. В Сызрани по железнодорожному мосту медленно и долго переезжаем через широченную Волгу. Далее катим под палящим солнцем по пустыне с верблюдами, и перед Термезом на рассвете нас встречают горы, розовые в первых лучах восходящего солнца. Вот он, пограничный город Термез, задолго до девятилетней войны 40-й армии ограниченного контингента Советских войск в Афганистане в 80-х годах. Река Амударья, а на другой стороне – соседний с СССР Афганистан. Моста через реку тогда еще не было.
Жара, в тени под 50 градусов. Журчащий арык со змеями, ящерицами и тритонами у дома бабули Нины, в старом центре города на улице М.И.Фрунзе. Рядом городской парк культуры и отдыха, оживающий по вечерам, с музыкой, танцами, ароматом шашлыков, мороженым, прохладительными напитками, аттракционами и чертовым колесом. Рядом кинотеатр «Бахор». На краю города зоопарк с экзотическими животными. Внизу река Амударья. За ней Афганистан.
Зеленый густой шатёр сплетенных лоз разных сортов южного винограда, защищающий от палящего солнца палисадник с цементным полом, для прохлады периодически поливаемый бабулей Ниной водой из колонки. Черное небо с яркими звёздами по вечерам, ящерицы, густо облепившие нагретые за день стены домов, и перекрещивающиеся в небе лучи мощных прожекторов местного пограничного отряда. И ещё пару дней под тобой качается земля, как будто продолжаешь поездку в вагоне скорого поезда.
Термез поражал изобилием южных фруктов и овощей, восточных сладостей, которых мы не видели в Прибалтике, и гостеприимством узбеков. На восточном базаре, в прямом понимании этого слова, где можно было торговаться, все фрукты и овощи стоили по три и пять копеек за килограмм. Единственные дыни стоили 10-15 копеек, в зависимости от сорта. Самыми вкусными и ароматными были огромные серо-зеленые торпеды – самаркандские дыни.
Мы часто ходили в гости к своим родственникам и их друзьям – узбекам, и всегда хозяевами готовилась шурпа из баранины, манты, настоящий узбекский плов в огромном казане, шашлыки. И вся эта вкусная, но довольно жирная пища, заедалась виноградом «Дамские пальчики» или «Кишмиш» и запивалась зеленым узбекским чаем без сахара, но под изобилие восточных сладостей.
|
