Григорий Сухина, Александр Ясаков, Владимир Ивкин

Сергей Павлович Королёв.
Где правда, где вымысел?

Размещена с разрешения В.Ивкина по исходнику на CONT.WS

2017

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

ЧАСТЬ 3

«Мир настолько стал фальшив,
что почти все благодарят за ложь
и обижаются на правду…»

Мировой опыт научно-технической эволюции свидетельствует: любой научно-технический поиск, равным образом решение сложных многоуровневых научно-технических задач бывают результативными только тогда, когда перспективы и важность развития выбранного направления приложения усилий видимы, чётко понимаемы и решаемы не только научно-инженерным сообществом и лицами, возглавляющими отраслеобразующие НИИ. Но одновременно и с не меньшей глубиной – исполнительными министерствами и военно-политическим руководством страны. Добиться такого симбиоза возможно только при одном условии: путём активного генерирования научно-инженерным сообществом комплексных, наступательных предложений и программ развития по каждому направлению предметно ориентированного поиска с последующим формированием последовательности (алгоритмов и способов) решения приоритетных научно-прикладных (научно-инженерных) задач.

Ничего подобного от руководства РНИИ-НИИ-3 и близко не исходило. Сузив целевой фронт научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ первенствующего в своей области государственного института до узких рамок, Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э. не смогли стать инициаторами и авторами сколь-нибудь внятных и предметных предложений, вынесенных на правительственное рассмотрение. В результате Советское Правительство было вынуждено искать ответы на интересующие его вопросы другим путём.

Приводимые ниже документы из анналов Государственного архива Российской Федерации любезно предоставлены авторам Александром Михайловичем Кириндас [стиль и орфография документов сохранены]:

«СОВ. СЕКРЕТНО

НКВД – т. БЕРИЯ Л.П.

23.7.36 г. за № 19 – ВТБ [Военно-техническое бюро при Комиссии (Комитете) обороны при СНК СССР] своим постановлением (направлено в НКВД 23.7.36 г. за № 155) обязало НКВД добыть материал по вопросам ракетной техники. [Здесь и ниже выделено и подчёркнуто авторами настоящей статьи]

5.8.38 г. за № 993/тб Вам было послано распоряжение Председателя К.О. [Комитета обороны] т. Молотова В.М. с предложением получения дополнительной информации по ракетам и ракетным двигателям.

По всем этим вопросам за период с 1936 по 1939 год от НКВД поступил только один материал, не представляющий особой ценности.

Между тем по имеющимся у нас сведениям за границей эта отрасль техники вышла уже из стадии лабораторных исследований и находит практическое применение в военном деле. В Германии над вопросами ракетной техники работают следующие специалисты: проф. Герман Оберт, Иоган Винклер, Небель и крупнейший специалист Е. Зингер, который раньше работал в Австрии.

Во Франции ‒ большую работу в этом направлении ведёт проф. Государственной школы путей сообщения – Морис Руа, проф. Лонжевен и Веллей, Эсно Пельтри в своей собственной лаборатории в Париже, инженера Девильер и Бреге на заводах авиационной фирмы Бреге.

В Италии – военные специалисты Дж. Пенье, Ант. Стефанио, генерал Джеванни Крокко.

В США – проф. Готтард.

В Японии – Онено-Цугаро.

В дополнение к № 993/тб от 5.8.38 г. направляю детализированный перечень вопросов ракетной техники, интересующих нашу промышленность.

По указанию Председателя К.О. т. Молотова В.М. прошу Вашего распоряжения о реализации постановления ВТБ по данному вопросу.

ПРИЛОЖЕНИЕ: перечень на двух листах.

(И. Осипенко)

«26» июля 1939 г.

№ 1571/тб».

Письмо в адрес Наркома внутренних дел Берия Л.П. подписал Иван Петрович Осипенко, секретарь Комитета Обороны при Совнаркоме СССР – центрального государственного органа, осуществлявшего на тот момент руководство всей военно-технической работой в армии и на флоте. Письмо, как видно из приведённого текста, являлось третьим по счёту правительственным посланием к возглавлявшим органы советской разведки наркомам внутренних дел с требованием добыть сведения о ракетной технике за рубежом.

Первое, датированное 23 июля 1936 годом и оформленное постановлением № 19 Военно-технического бюро при Комиссии обороны, через тогдашнего наркома внутренних дел Ягоду Г.Г. обязывало решить указанную задачу персонально начальника иностранного отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР товарища Слуцкого А.А. Одновременно аналогичную задачу поставили и начальнику разведывательного управления РККА товарищу Урицкому С.П.

К постановлению прилагался перечень технических вопросов, ответы на которые требовалось добыть за границей. В том числе об устройствах «ракетных станков для стрельбы» пороховыми реактивными снарядами (!) и способах автоматического управления крылатыми и бескрылыми ракетами (!).

Абрам Слуцкий решение поставленной Правительством задачи в требуемом объёме и с надлежавшим качеством не организовал. Год спустя, 3 июля 1937-го, по линии иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР за подписью заместителя наркома Фриновского М.П. на имя Молотова В.М. был представлен доклад с обзором ракетного изобретательства в США, брошюрой профессора Р. Годдарда о его опытах и со сборником американских патентов по ракетам с 1864 по 1936 годы. Сведения о ракетных разработках, ведущихся в Германии, Италии, Франции отсутствовали. Сформированный по данным открытых источников, к тому же большей частью на материалах конца 20-х – начала 30-х годов и только по одной стране, доклад разведки НКВД СССР никакой ценности не представлял. Судя по тому, что правительственные задания на поиск и сбор данных о ракетах продолжали формироваться, значит и по линии разведывательного управления РККА ничего существенного тогда добыть не удалось.

Второе требование о необходимости получения сведений об иностранных ракетах и ракетных двигателях Советское Правительство 5 августа 1938 года в форме распоряжения [исх. № 993/тб] направило в адрес Ежова Н.И. Приложением к указанному распоряжению шло задание с перечнем направлений поиска для советской разведки за подписью народного комиссара оборонной промышленности Кагановича М.М. Задание было очень кратким, но ёмким. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть, какие сведения из-за границы и в какой последовательности интересовали советское руководство, а, вместе с ним и советских специалистов ракетного дела в середине 1938 года:

«1. Ракеты на жидком топливе /конструкция, материалы и расчёты/,

2. Ракетные двигатели /то же/ и

3. Ракеты – как снаряды /те же материалы/…».

За тремя короткими пунктами – безусловное понимание: интересовало наших спецов и органы, принимающие решения в стране, по ракетам буквально всё! Однако добыть предметный материал советская разведка вновь не смогла.

Ровно через год НКВД СССР в лице своего нового наркома товарища Берия Л.П. получил от Правительства очередное требование – третье по счёту [исх. № 1571/тб] – организовать загранработу по поиску и передаче в СССР сведений по ракетной технике и ракетному вооружению. Приложением к нему, как и в первых двух, являлся перечень остро стоящих перед научно-инженерным сообществом по данной тематике вопросов. В этот раз он был существенно детализирован и составлял четыре листа машинописного текста [при указанных в письме двух]. По причине большого объёма названного перечня привести в настоящей статье его полное содержание не считаем возможным, ограничимся только краткой характеристикой.

Перечень, подписанный наркомом боеприпасов Сергеевым И.П., структурно состоял из преамбулы-обоснования этого документа и пяти разделов. Раздел I объединял вопросы по пороховым ракетам и их применению, раздел II – по ракетным двигателям на жидком топливе, раздел III – по воздушно-ракетным [самолётным] двигателям, IV – по баллистическим (аэродинамическим) трубам, V – по инжекторным аэродинамическим трубам.

Повторимся, но и спустя три года после первого письма Советского Правительства в НКВД с запросом на разведывательную информацию о состоянии ракетного дела за рубежом, наших по нему специалистов продолжало интересовать буквально всё. В том числе в разделе по пороховым реактивным снарядам по-прежнему – пусковые приспособления для них, устройство таких приспособлений и их действие; по жидкостным ракетам – методы и механизмы обеспечения их устойчивости в полёте и способы управления такими ракетами; по тем и другим – величины давлений в камерах сгорания, род применяемых топлив, конструкции двигателей, типы используемых материалов, для каких целей ведётся разработка и т.д. и т.п. Всего 36 предметных вопросов.

Анализ рассмотренной переписки, происходившей между Советским Правительством и НКВД в 1936-1939 годах, позволяет сделать несколько весьма важных выводов.

Первый. Советские специалисты, работающие в области конструирования и создания жидкостных ракет и ракетных двигателей, в том числе и Сергей Павлович Королёв, в середине-конце 30-х годов прошлого века находились в инженерно-конструкторском тупике. В этот период им не удалось решить ни одного фундаментального вопроса ракетостроения: создать устойчиво и надёжно работающие жидкостные ракетные двигатели, найти способы значительного повышения их мощности, определиться с оптимальными конструктивными формами баллистических и крылатых ракет, обеспечить выход на устойчивую баллистическую траекторию создаваемых и испытываемых летательных аппаратов, а равно и стабилизацию их полёта, сформировать хотя бы основы системы управления стартующих и летящих ракет. Никакими значимыми достижениями на данном поприще не проявила себя в тот период и советская наука. К её возможностям, по большому счёту, тогда серьёзно и не обращались.

Второй. Советская разведка в рассматриваемый период времени не имела и не смогла по заданиям Правительства добыть сколь-нибудь обстоятельных сведений о содержании и направлениях работ в области создания ракетных вооружений за рубежом, в первую очередь в Германии. По сути, уровень её компетенции в этом вопросе на всём протяжении 30-х годов ограничивался лишь общим пониманием, что такие работы за границей ведутся очень интенсивно, и устаревшими данными из открытых зарубежных источников. Лучшее тому доказательство – перечень иностранных специалистов ракетного дела, приведённый в письме на имя Берия Л.П. от 26 июля 1939 года. В нём указаны сплошь лица, о чьих работах стало известно с середины 20-х – начала 30-х годов ушедшего века. К тому же результаты их исследований актуальными к 1939 году давно уже не являлись. Фамилии конструкторов, инженеров, учёных Третьего рейха, начавших делать серьёзные успехи на пути к созданию ракет дальнего действия, оставались неизвестными для всех в Советском Союзе заинтересованных сторон.

Безусловно, добывание разведывательной информации в другом государстве – задача всегда архисложная и часто нерезультативная. Поэтому напрямую ставить в вину советским разведчикам тот факт, что они не смогли добыть нужных стране сведений о ракетных разработках за рубежом, было бы неправильным. Но, вместе с тем, на фоне многочисленных публикаций последних десятилетий о том, что наша довоенная разведка блестяще справлялась с поставленными задачами, а «параноидальный» Сталин И.Б. и «палач» Берия Л.П., тем не менее, беспричинно подвергали остракизму разведчиков целыми партиями, необходимо совершенно определённо сказать следующее. В довоенную эпоху для советской разведки содержание многих научно-технических достижений, даже целые направления научного поиска и инженерно-конструкторских исследований Германии, как и других высокоразвитых капиталистических стран, прежде всего в военном деле, остались недосягаемыми. И не только в области создания ракетного оружия, но также в авиации, кораблестроении, радиотехнике, связи, в сфере ядерных технологий. Без достоверной научно-технической информации извне на том этапе своего развития советские наука и техника по целому ряду предметных областей, в том числе и в ракетостроении, похвастаться выдающимися результатами не могли.

Третий. Неоднократные требования Советского Правительства к своим разведорганам добыть сведения о зарубежных пусковых приспособлениях для пороховых реактивных снарядов, их устройстве и принципе действия, свидетельствует только об одном. Даже в 1939 году у наших специалистов ракетного дела уверенности и твёрдого понимания, какой делать наземную пусковую установку для обеспечения приемлемой эффективности действия РС-ов, не существовало! Не существовало, несмотря на то, что на момент формирования последнего правительственного требования, то есть к июлю 1939-го, на вооружение уже были приняты снаряды РС-82 и РС-132, а в НИИ-3 работали над вариантом боевой машины, которому через два года предстояло стать знаменитой «Катюшей». Данный факт находится в явном противоречии с широко устоявшимся мнением последних лет, согласно которому работа над пусковыми устройствами для реактивных снарядов никогда не являлась главной, главной была только разработка самих снарядов. Поэтому, якобы, Лангемак Г.Э.с Клеймёновым И.Т. ей, как элементу второстепенному, внимания и не уделяли. Мол, понадобилось бы, изготовили легко. Первостепенным для них было сделать основной элемент системы – реактивные снаряды. Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. возглавили группу их создателей, и поэтому именно они по праву могут считаться подлинными авторами легендарных «Катюш». Этот взгляд, это мнение, сформированное в конце 80-х – начале 2000-х годов, считается в настоящее время единственно правильным и непременно выдвигается на первый план практически во всех работах и статьях, так или иначе затрагивающих историю создания советских «Катюш». Научная общественность при этом робко молчит.

Молчит, хотя каждому её члену прекрасно известен фундаментальный постулат: в любой системе – а «Катюша» и была, прежде всего, реактивной системой залпового огня – второстепенных элементов не бывает. Система потому и является системой, что представляет собой совокупность элементов и связей между ними. А техническая система ещё и функционирует только потому, что функционирует каждый элемент, её образующий. Поэтому в «Катюше» Великой Отечественной боевая машина БМ-13 и реактивные снаряды М-13 – суть неразрывное единство. Хотя, если до конца занимать принципиальную позицию, то простой советский солдат, который, собственно, и дал ласковое русское женское имя полюбившемуся боевому средству, «Катюшей» прозывал именно боевую машину БМ-13 на шасси ЗИС-6, «Марман» или «Студебеккера». К снарядам М-13, будь они хоть во множественном, хоть в единственном числе, имя женского рода ну ни с какого бока не приткнешь. Да и сам снаряд М-13, разработанный в 1939 году, не являлся лишь модификацией снаряда РС-132, о чём неизменно любят подчёркивать авторы, не желающие разбираться в технических деталях описываемых ими же изделий (к примеру, уже упомянутый нами учёный от техники А. Баженов в статье «Одни лишь факты», опубликованной в журнале «Наука и жизнь, № 12 за 1988 год).

На самом деле снаряд М-13 (РОФС-132) имел другую боевую часть (вес взрывчатого вещества 4,9 кг против 1,9 кг у РС-132), большее количество топлива (7,1 кг против 3,78 кг), его общий вес составлял 42,5 кг супротив 23,1 кг у РС-132. Улетал М-13 на дальность 8470 метров в отличие от РС-132, чья дальность составляла 7100 метров. Конструировали М-13 и рассчитывали в инженерном и баллистическом отношениях заново, его наново подвергали всему циклу испытаний и принимали на вооружение как новый реактивный снаряд с лучшими боевыми качествами, чем у РС-132. И разрабатывал М-13 (РОФС-132) Василий Николаевич Лужин, ведущий инженер-конструктор НИИ-3.

Так что как факты не передёргивай, понятия не подменяй, а товарищи Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. авторами знаменитой «Катюши» считаться не могут. Тем же, кто на этом настаивает, посоветуем тогда в число авторов советских ракет Р-1 и Р-2 в обязательном порядке включать Вальтера Дорнбергера и Вернера фон Брауна. Во всяком случае, последние имеют на то вряд ли меньше оснований, чем Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. в отношении «Катюши».

Четвёртый. Советское руководство, имея по факту отсутствие значимых результатов в области создания жидкостных ракет и ракетных двигателей в стране и реально оценивая потенциал работающих по этому направлению инженерно-конструкторских кадров, так же как и их шансы на ближайшую перспективу, пыталось разведывательным путём получить доступ к достижениям в этой области других стран и использовать их в интересах своего государства. В первую очередь в целях ускорения работ по созданию ракет дальнего действия через ознакомление наших специалистов с мировыми ноу-хау.

Государству в области создания РДД нужны были реальные результаты. Советские разработчики их не давали. В обозримой перспективе в том числе. И это касалось не только ведущего РНИИ-НИИ-3, но и специализирующегося на разработке жидкостных баллистических ракет КБ № 7. Кстати, это конструкторское бюро, оно же научно-исследовательское учреждение раннего советского ракетостроения, за время непродолжительной деятельности (с 1935 до начала 1939 года), в своих разработках отечественных жидкостных ракет продвинулось куда более существенно, нежели Реактивный институт. И что особенно важно, в отличие от него двигалось в правильном направлении.

Возглавляемый Леонидом Константиновичем Корнеевым и Александром Ивановичем Полярным коллектив КБ-7 стал первым в нашей стране, кто осуществил успешный пуск жидкостной ракеты по баллистической траектории. Состоялось это событие 11 апреля 1937 года. Сконструированная и сделанная сотрудниками КБ № 7 ракета Р-03 улетела в тот день на шестикилометровую дальность, а протяжённость её баллистической траектории составила тогда 12 километров! Этот же коллектив в своих изысканиях и конструкторских разработках начал рассматривать и пытаться решить проблему автоматического управления полётом баллистической ракеты при помощи гироскопов с приводом на рули, то есть создавать систему управления непосредственно реактивным движением (ракета АНИР-6). Первенствовало КБ-7 и в вопросе разработки системы дистанционного управления летящей ракетой. Свою ЭНИР-7 специалисты КБ-7 в плоскости стрельбы рассчитывали удерживать в пучке инфракрасного луча прожектора посредством установленных на борту фотодатчиков и четырёх специальных микродвигателей в качестве исполнительного механизма. Применяя, собственно, данную схему на одном из своих изделий, сотрудники КБ-7, таким образом, делали первый шаг на пути к радиоуправлению ракетой на активном участке траектории.

Конструкция составной двухступенчатой жидкостной ракеты (Р-10), пороховой аккумулятор давления, обеспечивающий вытеснительную подачу топлива из баков (на ракете Р-05), отработка программы пусков жидкостных ракет (Р-03 и Р-06) под разными углами к горизонту, применение сбрасываемых стартовых пороховых двигателей также впервые были выполнены в Советском Союзе коллективом конструкторского бюро № 7. Корнеев Л.К. и Полярный А.И., как руководители коллектива, первыми в стране начали формировать широкую научную кооперацию для решения комплекса прикладных и научных задач, возникающих в ходе опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ. С КБ-7 тесно сотрудничали: Военно-инженерная академия им. В.В.Куйбышева, Механико-машиностроительный институт имени Н.Э. Баумана, Всесоюзный энергетический институт, Ленинградский оптический институт, Центральный аэрогидродинамический институт, Харьковский огнеупорный институт, Институт химической физики и Геофизический институт Академии наук СССР, Украинский физико-технический институт, Главная геофизическая обсерватория гидрометеослужбы, Астрономический институт имени П.К. Штернберга. И сотрудничество это шаг за шагом перерастало в действующее практически на постоянной основе.

Леониду Константиновичу Корнееву принадлежит также и первое в стране комплексное предложение об экстренном и масштабном развёртывании работ над жидкостными баллистическими ракетами и создании с этой целью научно-исследовательского института со специализированной опытно-экспериментальной базой.