Григорий Сухина, Александр Ясаков, Владимир Ивкин

Сергей Павлович Королёв.
Где правда, где вымысел?

Размещена с разрешения В.Ивкина по исходнику на CONT.WS

2017

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Вернёмся к вышеприведённому перечню работ, выполненных в 30-е годы под руководством Королёва С.П., и последовательно посмотрим на выделенные подчёркиванием места, то есть только на названия изделий и конечные по ним результаты… Картина очевидна.

Но была ли в том прямая вина Сергея Павловича? И да, и нет. Да в том смысле, что он, как руководитель направления, не смог организовать работу групп таким образом, чтобы добиться конечных или хотя бы значимых промежуточных результатов. Не сумел он убедить и своё непосредственное руководство в лице Клеймёнова И.Т. и Лангемака Г.Э. в необходимости продолжения тех или иных работ, обрисовать и доказать перспективность возглавляемого направления или отдельных его составляющих, или хотя бы добиться увеличения количества пусков по программам испытаний своих изделий. Зная наперёд о необыкновенных напористости и целеустремлённости Королёва С.П. в дальнейшем, тому может быть только одно объяснение. Он сам для себя чётко не представлял, куда и как двигаться. И лучшее тому доказательство, или следующая причина неуспеха (установлена выше) – выбор тупикового пути развития ракетостроения в виде попыток создать планерные конструкции, летающие на двухкомпонентных жидкостных ракетных двигателях.

В рассматриваемый период времени у Королёва С.П. просматривалась только одна в известной степени очерченная цель – полёт в стратосферу. И из всех возглавляемых им проектов он (за него) реализовал(ли) этот проект наиболее успешно.

Ещё одной причиной неуспеха советских специалистов в области разработки управляемого ракетного оружия в довоенное время стало непонимание ими важности одновременных и параллельных работ над системами управления ракет, равно как и над собственно ракетами, а также того, каким образом такие системы строить. Как отмечалось ранее, вместо прямого управления реактивным движением стремились и пытались лишь стабилизировать направление полёта.

В ряде советских и современных работ, посвящённых истории развития отечественного ракетостроения в довоенное время, их авторы пытаются объяснять неудачи в создании систем управления ракет отсутствием на тот момент в нашей стране соответствующих условий. Не согласимся с этим. Во-первых, потому что «отсутствие условий» ничего не объясняет, во-вторых, из-за того, что их «отсутствием», как правило, пытаются объяснять всё, что объяснить не могут.

Внимательное изучение развития СССР в период до Великой Отечественной войны показывает: с конца 20-х – наступлением 30-х годов в стране начался процесс небывалого роста интереса и внимания со стороны государства к таким областям человеческих знаний, как радиотехника, электротехника, радиолокация, радиосвязь. С того же времени получают своё активное начало соответствующие отрасли промышленности, электротехническая и радиотехническая. Ведётся активный поиск всех возможных направлений применения новых технических средств и приборов, и в первую очередь в области обороны. Кто-то непременно возразит, что, мол, этот процесс находился тогда ещё в зачаточном состоянии и в полной мере не мог обеспечить потребностей зарождающегося ракетостроения. Возражаем категорически!

Мировой опыт показывает: не бывает развития одностороннего, только системное. Отрасли науки и техники не могут существовать и развиваться независимо друг от друга. Но исключительно в тесной взаимосвязи. Причём успех и переход в новое качественное состояние одной напрямую и в полной мере зависит от уровня развития другой. Яркие тому примеры – создание атомного оружия и реактивной авиации в нашей стране в послевоенное время, когда для достижения цели и получения конечных продуктов открывали новые области научных исследований и создавали целые отрасли промышленности. И всё это развивали комплексно и параллельно!

Для зарождающегося в довоенную эпоху в нашей стране ракетостроения как раз тех самых комплексности и параллельности в работе и не хватало. А требовалось для этого, в первую очередь, наладить процесс тесного взаимодействия и обмена между заинтересованными сторонами, чего Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э. – руководители ведущего в стране научно-исследовательского учреждения – организовать не смогли. Или не захотели. И довести до Правительства о необходимости организации такого рода работ тоже. А Сергей Павлович Королёв, получается, особенно и не настаивал (на своём уровне полномочий и компетентности). Не сделал Институт телемеханики обещанную систему управления для ракет 217/I и 217/II, да и ладно. Не сумели заставить гироскопические автопилоты для 216-й и 212-й полноценно отрабатывать свои программы, ну и Бог с ними. Глядишь, со следующей ракетой, что-нибудь и получится… Не получилось. Ни с одной. И получиться без серьёзной организации работ не могло. Ни при каких условиях. Чуда, не бывает. Тем более в науке и технике.

Существенной причиной неуспеха советских конструкторов и инженеров в области разработки управляемого ракетного оружия, или «нет» вины Королёва С.П. в неудачных результатах этого процесса, являлось недостаточное со стороны Правительства материальное обеспечение таких работ в целом и управляемых образцов в частности. Хотя в данном аспекте нельзя не учитывать одного важного обстоятельства. А именно того, что если Правительство Советского Союза в условиях многолетнего острого государственного бюджетного дефицита и могло осуществить достаточное финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ над первыми отечественными образцами ракет дальнего действия, то лишь при условии полного со своей стороны понимания конкретных перспектив этого процесса, возможностей конечного продукта и ориентировочных временных рамок получения практических результатов. Но ничего из перечисленного ответственные должностные лица – руководители государственного уровня Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э. в течение нескольких лет представить не могли.

Что бросается в глаза при внимательном изучении подписанных ими отчётных или докладных документов того времени? Прежде всего, отсутствие в них взвешенных и сбалансированных планов развития в средне- и долгосрочной перспективах, равным образом предметных и просчитанных комплексных предложений по определению направлений исследований и приоритетных работ в назревшие [к принятию] решения Правительства; во-вторых, игнорирование тенденций и опыта ракетостроения других стран; в-третьих, недостаток аргументированных обоснований своим собственным решениям; в-четвёртых, непонимание или нежелание увидеть важности развития в первую очередь управляемого ракетного оружия.

Перечисленное характеризуется вполне определённо – как отсутствие у руководства института стратегического видения и его, руководства, неумение организовать полноценное функционирование вверенного ему учреждения. Причём не простого учреждения, но первенствующего в своей области и по государственной значимости. Добавим к этому факт, отмеченный нами выше, как то отдача приоритета развитию пороховых неуправляемых реактивных снарядов за счёт закрытия или фактического замораживания других направлений исследований и опытно-конструкторских работ, и очередная причина неуспеха нашей страны в создании управляемых ракет в довоенный период станет очевидной. И эта причина заключалась в неспособности руководства РНИИ-НИИ-3 своевременно понять важности и перспективности развития (движения) в направлении создания управляемых реактивно-ракетных систем, определения на этой основе вектора приложения усилий коллектива и государства (специальных государственных институтов), разработки и формирования соответствующих комплексных предложений и планов, доведения и защиты таковых на правительственном уровне.

Ввиду отсутствия перечисленных качеств у первых руководителей РНИИ-НИИ-3 прямым следствием такого положения стало превращение ими деятельности Реактивного института в узконаправленную, по собственному пониманию и интересу. В качестве примера. 1934-1936 годы. Ещё ни одно изделие РНИИ не принято на вооружение, большинство толком не летает, приоритетные реактивные пороховые снаряды имеют большое рассеивание и низкую надёжность. Но товарищ Клеймёнов И.Т. уже вовсю хлопочет о присвоении членам Научно-технического совета института учёных степеней кандидатов технических наук по совокупности работ без защиты диссертаций.

Теперь вернёмся ещё раз к тем перспективным направлениям работ, что в октябре 1932 года были определены для вновь создаваемого РНИИ в докладе заместителя начальника вооружений РККА Ефимова Н.А. [выделены курсивом], и коротко перечислим результаты, достигнутые институтом за период руководства им Клеймёновым И.Т. и Лангемаком Г.Э:

1. Сверхдальнобойная артиллерия [здесь в значении – баллистические ракеты дальнего действия]. В этой области возможно осуществление тяжёлых, в несколько тонн снарядов для стрельбы на сотни и даже тысячи километров.

Анализ содержательной части данного приоритетного направления приложения усилий РНИИ и результатов проводимых по нему институтом работ не позволяет при современном уровне исследований сформировать полную и объективную картину того, каким образом и на основе каких исходных данных определялись пути достижения цели по рассматриваемому направлению работ и принимались соответствующие решения. На данный момент по обозначенной проблеме имеет место пока только двоякое предположение о том, что руководство Реактивного института в лице Клеймёнова И.Т. и Лангемака Г.Э. либо до конца не понимало, что от него на этом месте требовалось, либо сознательно изменило концепцию подхода к решению полученной задачи.

Казалось бы, в какóм направлении здесь нужно было вести поиск и проводить изыскания, всё яснее ясного. Ведь любые артиллерийские системы при производстве выстрела, во-первых, всегда отправляют снаряд по баллистической траектории, во-вторых, сами артиллерийские снаряды представляют собой бескрылые и бесперьевые обтекаемые конструкции. А, следовательно, и начинать надо было именно с них, причём с алгоритма, издавна принятого в высшей технической школе. То есть с постановки задачи на исследование, с формулирования, что дано и что нужно найти с последующим же определением функциональных зависимостей и систем уравнений, проведением расчётов, анализом полученных результатов, ну и далее, собственно, по классической схеме решения любой прикладной задачи. Но что мы видим, происходило в действительности?

В тех рамках и в той установке, в каких задача озвучивалась заместителем начальника вооружений РККА Ефимовым Н.А., это направление хоть и было первоначально открыто для исследований, но уже скоро работу по нему прекратили. При этом серьёзных инженерно-технических расчётов и комплексных исследований здесь даже не начинали. Хотя, казалось бы, первоначально, у Реактивного института имелись все возможности для успешного создания баллистических ракет на жидком топливе. Ракеты ГИРД Р-1(09), ГИРД-X, а также спроектированные в ГДЛ реактивные летательные аппараты РЛА-1, РЛА-2, РЛА-3, РЛА-100 давали тому немалый задел. Но товарищи Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э. приняли решение ограничиться лишь конструированием двигателей, причём приоритетным видом топлива для них определили пару азотная кислота – керосин. В то же время двигателем, имеющим лучшую тягу, в РНИИ стал всё-таки работающий на жидком кислороде и 96% спирте – «12/К» конструкции Душкина Л.С. Он имел массу в 15 кг и обеспечивал тягу до 300 кг.

Более того, его применили в ракете «АвиаВНИТО», которая при пуске 15 августа 1937 года взлетела на высоту порядка 3000 метров. Кстати, ракета «АвиаВНИТО» была единственно созданной в стенах Реактивного института с 1933 по конец 1937 года, показавшей столь высокий результат. При всём притом разрабатывалась она группой Тихонравова М.К. на общественных началах, то есть не в рамках плановой работы. Но выдающийся для своего времени результат её полёта не повлиял на табу Клеймёнова И.Т. и Лангемака Г.Э. в отношении жидкостных баллистических ракет. Работу по развитию полётных качеств ракеты «АвиаВНИТО» не продолжали. По двигателю «12/К» формально да – он получил цифровое обозначение «205» – но у руководства этот научно-инженерный поиск не нашёл ни понимания, ни поддержки.

А вот двигатель на азотной кислоте и керосине «ОРМ-65», разработанный под руководством Глушко В.П., по показателю тяги стал в РНИИ только вторым. При массе в 14,26 кг он развивал тягу до 170 кг. Создаваемая на нём «крылатая ракета» 212 (213) летать так и не захотела. При этом работам Валентина Петровича Глушко руководители РНИИ-НИИ-3 отдавали не только приоритет на словах и на деле, но предоставляли максимальные в работе удобства и оказывали всяческую и прямую поддержку.

Остаётся до сего дня непонятным, прежде всего, следующий момент. Почему в рамках решения определенной Наркоматом обороны СССР первой для РНИИ по важности задачи о создании сверхдальнобойной артиллерии, то есть баллистических ракет дальнего действия, руководители института вдруг повели исследования и работы над созданием лёгких планерных конструкций, летающих с невысокими скоростями и предназначенных для доставки к цели небольшого «полезного» груза? Такие конструкции стали именовать «крылатыми ракетами» или «воздушными торпедами», хотя, безусловно, не последнюю роль в даче столь громких именований сыграло стремление руководства института и непосредственных исполнителей повысить статус и важность проводимых работ в глазах высокого начальства.

Возвращаясь к вопросу о том, почему, по каким причинам была изменена концепция подхода к решению задачи о проведении работ в направлении создания баллистических ракет дальнего действия, необходимо заострить внимание ещё на одном особенно интересном и пока необъяснимом факте. Ведь директору РНИИ-НИИ-3 Клеймёнову И.Т., было отлично известно, что немцы, в частности группа Рудольфа Небеля, на своём Берлинском полигоне уже с начала 30-х годов вовсю экспериментировала запусками именно ракетными снарядами, то есть не крылатыми, а собственно ракетами! И, тем не менее, это направление в Реактивном институте развивать не стали. Для непосвящённых Читателей сделаем уточнение. Именно из группы Р. Небеля «вырос» Вернер фон Браун, один из главных авторов и создателей первой в мире баллистической управляемой ракеты дальнего действия «Фау-2».

В рамках поднятых вопросов на данном уровне исследований в любом случае очевидно одно: уже с момента образования Реактивного института была произведена подмена понятий и смена приоритетов, сознательно или по недомыслию его руководителей, еще предстоит выяснять в ходе дальнейших архивных изысканий.

2. Наземная ракетная артиллерия, отличающаяся необычной лёгкостью, простотой и подвижностью благодаря ничтожному весу орудия.

В процессе выполнения работ по данному направлению институтом были созданы пороховые реактивные снаряды РС-82 и РС-132. Начало по ним активной работы относится к 1928 году, а пóроха и пороховых зарядов для них – к 1921-му. Зачинателями и инициаторами порохового направления в советской реактивной технике являлись русско-советский инженер и изобретатель Николай Иванович Тихомиров и его последователь и ближайший соратник Владимир Андреевич Артемьев. Активным продолжателем – Георгий Эрихович Лангемак.

Созданные к 1936 году усилиями многих, снаряды РС-82 и РС-132 на нитроглицериновом порохе обладали очень большим рассеиванием (крайне низкой точностью) и невысокой надёжностью при стрельбе. Требованиям Главного артиллерийского управления (ГАУ), выступающего заказчиком такого типа оружия, не удовлетворяли. Варианты боевого применения этих реактивных снарядов, как нового артиллерийского средства поражения (с полевой установки, с танка, с корабля), предложенные Клеймёновым И.Т. и Лангемаком Г.Э., для ГАУ и Наркомата обороны оказались также неприемлемыми.

В целях повышения эффективности боевого применения пороховых реактивных снарядов за счёт стрельбы одновременно большим их количеством по крупноразмерным целям и площадям, Главное артиллерийское управление (не Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э.) в начале 1937 года определило для НИИ-3 двуединую задачу: разработать новый специальный [зажигательный] 132-мм реактивный снаряд и многозарядную реактивную пусковую установку для залповой стрельбы этими снарядами. В установленный срок задача выполнена не была. Уточнённую задачу ГАУ вновь повторило в июне 1938 года, но уже новому руководству Реактивного института, директору Слонимеру Б.М. и главному инженеру Костикову А.Г. Они возглавили НИИ-3 после ареста Клеймёнова И.Т. и Лангемака Г.Э. и, будем объективными, успешно эту задачу решили.

3. Высотная авиация. Подъём летательных аппаратов в стратосферу и получение весьма больших скоростей полёта.

Задача не была выполнена. Ракетоплан РП-318-1 к моменту смены руководства института только проходил заключительную подготовку к первым огневым стендовым испытаниям. Но и в дальнейшем полёты ракетоплана в стратосферу с человеком, тем более на больших скоростях, остались недосягаемой целью.

Характерная деталь. Работа по данному направлению и над созданием ракетоплана выполнялась исключительно одержимостью и целеустремлённостью Королёва С.П. Директор РНИИ-НИИ-3 Клеймёнов И.Т. и главный инженер института, он же председатель научно-технического совета Лангемак Г.Э. включать ракетоплан в программы работы долгое время отказывались. Благодаря своим непреклонной воле и напористости, Королёву С.П. всё же удалось это сделать в 1936 году. Поэтому тот факт, что работа по направлению «высотная авиация» в институте всё-таки шла, а не была «задвинута» принадлежит явно не Клеймёнову И.Т. с Лангемаком Г.Э., но только Сергею Павловичу Королёву.

4. Вооружение авиации ракетными орудиями крупных калибров.

По сути, единственно направление работы института, в котором удалось добиться реальных результатов, причём под непосредственным руководством Лангемака Г.Э. и Клеймёнова И.Т.