Из ИСТОРИИ РВСН. «…В 1975 году АСБУ «Вьюга» поставлена на боевое дежурство в РВСН, а в 1982 году принята на вооружение и поступила на оснащение других видов Вооруженных Сил новая модернизированная АСБУ «Вьюга-Ц».
Та командировка, о которой я хочу рассказать, была непосредственно связана с приемом АСБУ «Вьюга». Расскажу о том, как обычное слово «сервис» помогло выявить весьма серьезный дефект в уже выпущенных заводом десятках комплектов аппаратуры системы «Вьюга». Эти комплекты были приняты военной приемкой, а значительная их часть была доставлена для монтажа на КП и объекты разных родов войск, находящихся на необъятных просторах нашей страны СССР.
В марте или апреле 1970-го года заместителем начальника института по СБУ и связи полковником Долговым В.Т. была получена телефонограмма об откомандировании в распоряжение начальника войск связи РВСН двух старших офицеров. Им предстояло работать в составе Межведомственной комиссии по приему эксплуатационной документации по системе АСБУ «Вьюга».
Меня вызвали к начальнику отдела полковнику Коваленко И. Д. Там был зам. начальника Богдановский. Он объявил мне, что я и майор Деркаченко В.К. из лаборатории подполковника Романенкова направляемся в распоряжение Начальника войск связи РВСН для участия в работе комиссии по приемке эксплуатационной документации на АСБУ «Вьюга».
Я сразу выразил Богдановскому свое недоумение, поскольку я не только не знаю эту систему, но даже само название «Вьюга» впервые слышу.
– Как я могу участвовать в приемке системы, о которой не имею не малейшего понятия? Вы в этом управлении давно, так хоть расскажите, что это такое и «с чем эту «Вьюгу» едят»?
Богдановский вначале ушел от прямого ответа. Он сказал, что моя кандидатура предложена Виктором Тихоновичем Долговым. Он сказал, что у меня большой опыт приемки не только отдельных систем, но и ракетных комплексов. Но я настаивал. Тогда Богдановский, немного смутившись, говорит, что и он только на совещаниях слышал это название. Тогда вмешался в разговор начальник отдела, полковник Коваленко и спрашивает Богдановского:
– Владимир Григорьевич, а как мы напишем задание на командировку Евгению Анатольевичу?
Богдановский немного задумался и говорит:
– Пойду к Виктору Тихоновичу Долгову, узнаю у него, кто из наших знаком с системой «Вьюга».
Вскоре он вернулся, и говорит мне:
– Иди в 86-й отдел к начальнику лаборатории подполковнику Сосину, он даст тебе тетрадь с записями по системе «Вьюга». Ему дали соответствующую команду.
Взял тетрадь у Кима Сосина, прочитал все, что мне надо было для первоначального знакомства с Системой. Читая материалы, обнаружил, что в тетради достаточно подробно описаны технические данные не только всех наших систем АСБУ, но и данные по нескольким перспективным, разрабатываемым системам. Вообще такие записи, по установленным правилам соблюдения режима секретности, рекомендуется размещать в разных тетрадях. Возвращая тетрадь, говорю Сосину по-дружески:
– Спасибо, Ким, но мой совет тебе: разнеси данные по системам в разные тетради.
Ким, вдруг вспылил и как закричит на меня:
– Твое какое дело, что я записываю в свою тетрадь! Знал бы, никогда тебе не передавал тетрадь!
Я промолчал, не стал доказывать ему очевидные правила и ушел. Доложил подполковнику Богдановскому об этом инциденте.
– Не обижайся, Сосин вообще не выдержанный человек. Его из-за этого вывели из состава парткома управления.
– Я не обижаюсь на него. Просто дал ему совет – не нарушать установленные правила работы с важными документами.
Пришла команда с Власихи, и я выехал туда. Пришел в Управление связи к начальнику отдела полковнику Иванову, представился, а он, заглянув в бумагу, говорит мне:
– Евгений Анатольевич, по приказанию Начальника войск связи генерала Белова Вы направляетесь в Ленинград, в КБ Соколова Председателем Межведомственной комиссии МО по приему эксплуатационной документации системы «Вьюга» АСУ МО. Работа комиссии рассчитана примерно на месяц. В работе будете следовать указаниям, изложенным во «Временном положении по разработке эксплуатационной документации на ракетные комплексы» и соответствующими ГОСТами. Главное, Вы должны настоять, чтобы в решении комиссии было записано, что тираж размноженной документации должен поступить к заказчику для рассылки не позднее 1 июля. О ходе работ, Вы должны еженедельно докладывать мне. В особых, важных и непредвиденных случаях Вам предоставлено право докладывать непосредственно Начальнику войск связи генералу Белову. Задание очень ответственное. Еще раз подчеркиваю, что в акте должен быть определен также предельный срок готовности тиража к рассылке.
Мы еще некоторое время обсуждали некоторые детали.
Потом мне выдали командировочные предписания и командировочные деньги на меня и майора Деркаченко В.К. Выезд через два дня «Красной стрелой», билеты заказаны. Гостиница – в Академии им. Можайского.
Оставшееся время перед командировкой я и Деркаченко, посвятили изучению общесоюзных ГОСТов, определяющих требования к эксплуатационной документации.
Я рассчитывал, что подобные наставления и рекомендации применительно к РВСН смогу найти в отделах моего прежнего 6-го Управления, которые занимались вопросами разработки документации и приемки новых ракетных комплексов. Эти отделы возглавляли полковники М.А. Николенко и В.Я. Будиловский, с которыми мне по работе в Управлении эксплуатации приходилось общаться. С сотрудниками этих отделов А.Н. Кузьменко, И.С. Ревой, Ю.Н. Бацурой, В.С. Кутеповым я был хорошо знаком лично.
Пошел к полковнику Михаилу Андреевичу Николенко. Встретил меня хорошо и спросил:
– Каким ветром тебя к нам занесло?
– Меня назначили председателем Межведомственной комиссии по приемке документации по одной из систем БУ. У меня возникло много вопросов по работе комиссии. Знаю, что ранее ваш отдел занимался вопросами приемки документации на ракетные комплексы. Какие документы, регламентирующие работу Межведомственной комиссии, есть в РВСН? Я знаю соответствующие общесоюзные ГОСТы. Но у нас, очевидно, должны быть определенные специфические требования.
– Вы знаете Бацуру Юрия Николаевича, Реву Ивана Сергеича, идите к ним, и они введут вас в курс дела.
– Спасибо.
Я вышел, нашел Ваню Рева. Поздоровались. Сказал ему, что меня прислал начальник. Вопросы взаимные: «Что? Где? Когда?..»
Он мне сказал, что пока «Временное положение…» есть только в виде многостраничного тома «Отчета по НИР…». Он мне может дать рабочую «Памятку», не секретную, всего в десяток страниц, которую они всегда берут с собой в командировки. Там изложен типовой план работы комиссии, основные требования к эксплуатационной документации со ссылками на конкретные документы.
«Временное положение…» должно было выйти из печати, но нам его еще не прислали. Возможно на местах, в военной приемке, оно есть. Мы, сейчас уже год, как согласовываем с промышленностью наши, РВСН ГОСТы. Дело весьма хлопотное, так как промышленность сильно сопротивляется.
Так просто все решилось.
Пришел к себе, прочитал – очень полезная «шпаргалка» для руководства к действию. Как раз для новичка и не только. Всегда можно эту «Памятку» иметь при себе.
Приехали с Деркаченко в Питер, в ОКБ Соколова. Представились районному инженеру. Он нашему приезду обрадовался. Сообщил, что, по его мнению, документация еще «сырая». Много неточностей, оговорок. Её надо дорабатывать, а «Главный» вверх докладывает, что документация «нормальная», соответствует ЕСКД. В ОКБ сейчас аврал, поскольку одновременно несколько систем БУ готовятся к сдаче. Поэтому для ее «доработки» у него нет свободных сотрудников, поскольку все силы брошены на выполнение нового срочного заказа.
В комиссии шесть человек. Я и Деркаченко – представители Начальника Войск связи МО, двое от ОКБ, один от ВП при ОКБ и еще один (не прибыл) от ГШ МО.
Нам определили место работы. Представитель ВП принес нам 3 или 4 тома эксплуатационных документов, которые прошли нормоконтроль.
Неделю мы с Деркаченко подробно изучали документацию. По формальным признакам предъявленные нам документы соответствовали ЕСКД на конструкторскую документацию. Но не соответствовали ряду основных положений существующего ГОСТа на «Документацию эксплуатационную». Общая болезнь, когда конструкторскую документацию представляют, как эксплуатационную. Доложил состояние дел полковнику Иванову. Тот отвечает: «Идите к Главному».
Соколов Тарас Николаевич
Позвонил секретарше Соколова, представился.
– Подождите минуту.
И буквально сразу:
– Приходите, Тарас Николаевич Вас примет.
Пришел. Поздоровались. Очень уважительно.
– Вы от Виктора Тихоновича?
– Да.
– У нас ранее были?
– По системе «Сигнал».
– Какие у Вас замечания?
Рассказал.
– Для ускорения работ свои небольшие замечания можете отмечать непосредственно в контрольном экземпляре, который будет приносить наш член комиссии. Будем оперативно согласовывать все замечания и сразу выпускать соответствующие «Изменения». Какие у Вас вопросы ко мне?
– Тарас Николаевич, нам необходимо ЭД документацию проверять непосредственно на действующем стенде, здесь появились некоторые проблемы.
– У нас на стенде аппаратура проходит ресурсные испытания – прогонку. Кроме того, там проверяются дорабатываемые блоки. Накануне дня, когда Вы предполагаете работать на стенде, сообщите начальнику стенда время работы. И стенд будет в Вашем распоряжении. Согласны? Желаю успехов! Если потребуется мое вмешательство, приходите.
– Спасибо!
Я пробыл у Соколова не более получаса, и все вопросы были решены. Недаром такие люди становятся Главными!
Пошел на стенд к начальнику.
– Работы на стенде идут круглосуточно, посменно. Приходите к началу смены, в 9 утра. Вас включим в график испытаний. На стенде с Вами всегда будет дежурный инженер.
Утром пришли с Володей Деркаченко на стенд, Познакомились с молодым, симпатичным инженером. Стали работать. Вдруг подходит к нам какой–то «мужик» со злым лицом и, не обращая внимания на нас, начинает на нашего инженера кричать.
– Почему вы допустили посторонних, не имеющих допуска по электробезопасности работать на аппаратуре? Тот, не ожидавший такого обвинения, растерялся и стал робко оправдываться.
Я встал из-за пульта и спокойно говорю «грубияну»:
– Дорогой товарищ, не знаю кто Вы. Я председатель государственной межведомственной комиссии, работаю на стенде с разрешения Тараса Николаевича. А что касается Ваших опасений, то они напрасны.
Достаю из кармана «Удостоверение», в котором сказано, что предъявитель его имеет пятую (наивысшую) группу по электробезопасности. «Грубиян» немного опешил, взял «Удостоверение» в руки, прочитал, извинился. Представился – «Начальник цеха» и удалился. Я посмотрел на инженера – он был белым от неслыханной грубости. Он сообщил нам, что начальник этого цеха так всегда разговаривает с подчиненными.
Некоторое «лирическое отступление». Впервые такое удостоверение появилось у меня, когда мне было всего 15 лет. Тогда волею судьбы мне пришлось работать электриком по подключению торфодобывающих машин – багеров к высоковольтным сетям 6000 вольт. И тогда я впервые сдал экзамен на пятую группу электробезопасности. Вообще, по правилам, пятую группу можно присваивать лицам, достигшим 16-ти лет. Но время было тяжелое, послевоенное. Все взрослые были в Армии. Заменять их на работе пришлось нам, подросткам. Я сохранил это удостоверение.
Когда поступил в институт, то комендант общежития, где я проживал, увидев мои «электрические» способности, предложил мне «подработать» на полставки электриком в общежитии. Но надо было подготовиться и получить третью группу по электробезопасности. Пришел к энергетику, показал свое старое удостоверение и тот, «не мудрствуя лукаво», сделал новую запись в удостоверении, поставил печать и подтвердил мою пятую квалификацию.
На полигоне в Капустином Яре – мне снова подтвердили квалификацию и выдали новое удостоверение соответствующей формы.
А дальше – «пошло – поехало» на всех местах службы, поскольку это оказалось записано в Личное дело. После перевода меня в управление Долгова, он меня назначил «Проверяющим» по соблюдению сотрудниками правил электробезопасности». Снова подтвердил квалификацию и получил новое удостоверение.
Еще во время первой командировки в ОКБ ЛПИ по системе «Сигнал» от военпредов узнал, что начальник сборочного цеха один раз не пустил их к работе на стенде из-за отсутствия у них «удостоверений». Поэтому, отправляясь в командировку, стал брать свое «удостоверение».
Но «Техника электробезопасности» однажды, за год до этой командировкой, мне «вышла боком. Об этой истории расскажу после.
Работали мы с Деркаченко на стенде, как правило, только до обеда. Время нашей работы было включено в график прогона аппаратуры. Через две недели работу по проверке инструкций по работе почти закончили. И тут мое внимание привлекла малозаметная крышечка на главном пульте, имеющая отверстия для пломбирования и законтренная винтом. В документации о ней ничего не говорилось.
Открутил винтик, открыл крышечку, а под ней в углублении тумблер без всякого обозначения. Спросил прикомандированного к нам инженера: «Что это такое?» Но он не знал. Спросил военпреда – тот тоже не знал. Когда, перед самым обеденным перерывом на стенд пришли «прогонщики», спросил и у них. Они позвонили разработчику пульта. Тот вскоре пришел. И на мой вопрос многозначительно ответил, подняв палец вверх и растягивая слова:
– О! Это – Наш С–Э–Э–Р–В–И–С!!!
– Что, что? переспросил я.
– Это выключатель системы безопасности и контроля неразрывности кабельной сети, соединяющей различные стойки аппаратуры. Если какой-то «злоумышленник» попытается отсоединить от стоек аппаратуры хотя бы один кабель, то включится сирена – ревун и пульсирующее световое табло.
Я говорю Деркаченко:
– Володя, отсоедини какой-нибудь кабель.
Отсоединяет – сирена молчит. Переключил тумблер – молчание. Второй кабель отсоединили – снова молчание!
Разработчик буквально онемел и стоит растерянный, бледный. У него такой растерянный вид, как будто собирается упасть в обморок. Рядом стоит тоже растерянный майор – военпред.
Говорю им:
– Товарищи, Вы тут разбирайтесь, а мы сходим на обед.
Володе:
– Запиши все в тетрадь испытаний, и пойдем на обед.
Возвращаемся после обеда на стенд – гвалт и ругань!
На аппаратуре полностью заменили комплект кабелей – результат тот же!
А кабели на системе «Вьюга», входящие в кабельную сеть КП, были особенные. Во-первых, дополнительное экранирование для нейтрализации ЭМИ ядерного взрыва. Во-вторых, специальные вставки в кабельные жилы для исключения высокочастотных наводок. В-третьих, внутренняя часть разъема после припайки жил кабеля заливается эпоксидным компаундом, герметизирующим разъем.
Принесли из цеха специальный тестер для проверки правильности распайки жил кабеля и определения сопротивления жил. Проверили – все кабели исправны. Принесли кальки монтажных схем, проверили – схемы правильные.
Мастер участка, где проводилась распайка жил кабеля, клянется, что монтажницы очень ответственные и ошибиться не могли. Принесли из цеха синьки монтажных схем всех кабелей. Стали проверять и вскоре обнаружили на всех синьках злополучные «закоротки» внутри штепсельных разъемов во всех кабелях сети. Началась нелицеприятная «разборка» между разработчиками и цеховиками–технологами.
Поскольку время было уже позднее, мы с Володей не стали ждать окончания этой «бодяги» и поехали в гостиницу.
На другое утро узнали предполагаемую причину. На кальках схем кабеля, выполненных тушью, обнаружили следы «закороток», сделанных карандашом. Они были сделаны для изготовителей кабеля к опытному образцу «Вьюги», чтобы во время экспериментальных и наладочных работ не выла сирена. Потом карандашные правки подтерли, а следы правок остались! В детали дальнейшего «следствия» я не вникал.
Положение осложнялось тем, что данные кабели были уже изготовлены и разосланы вместе с аппаратурой по многим объектам. Вследствие не ремонтопригодности этих кабелей, их следовало изготовить и разослать заново, либо прислать на завод для полной замены кабельных муфт, если исходная длина кабеля позволит это сделать.
В общем, происшествие оказалось настолько серьезным, что я должен был доложить о нем непосредственно маршалу Белову. Сказал об этом райинженеру. Пошли с ним к Соколову. Соколов пообещал, что все устранит в кратчайшие сроки за счет «своих внутренних резервов». Всю документацию сдадут в печать в установленный прежде срок.
Пояснение. После монтажа кабели проверялись специальным автоматизированным тестером только «на обрыв» и правильности распайки жил в муфтах, а надо было проверять еще на возможность замыкание жил кабеля.
Что было дальше, я не знаю, но работе комиссии дали «зеленую» линию, и мы, закончили свои дела в срок. Ранее Соколов утверждал, что КБ не в состоянии подготовить и издать в установленные ранее сроки полный комплект эксплуатационной литературы по системе «Вьюга». После происшествия с «сервисом» в «Акте» комиссии появилась запись, что ОКБ гарантирует поставку документации в войска в установленный ранее срок. Документация была сдана для размножения до подписания Акта о приемке документации.
Таким образом, поставленная командованием задача, была выполнена.
Я достаточно подробно описал это происшествие, чтобы показать значимость «человеческого фактора», и что при этом «мелочей» не бывает.
Читающие смогут для себя объяснить «Почему, иногда падают ракеты!» Разгильдяйство и отсутствие должного контроля на всех уровнях. К этому сейчас добавились такие наши беды, как некомпетентность на всех уровнях управления и банальные хищения.
Позже мне пришлось участвовать в работе нескольких комиссий по расследованию серьезных происшествий в частях РВСН. О некоторых из них, возможно, кратко расскажу ниже.
10. Наши будни
Много личного времени уходило на обязательное изучение и конспектирование классиков марксизма-ленинизма. Нам приказали иметь три тетради по глубокому изучению теории марксизма-ленинизма. Одна тетрадь для конспектирования трудов классиков марксизма. Вторая – для конспектирования постановлений и решений Партии. И, наконец, третья – для подготовки докладов на семинарах. Семинары проходили ежемесячно и требовали подготовки к ним.
Много позже я узнал, что «три тетради» – личная инициатива командующего РВСН генерала Толубко.
На фото мы на семинаре по МЛ подготовке. Слева от меня на фото наши молодые офицеры, уже ставшие инженер–капитанами. Первый – Акимов Ленмар, затем, один из моих подопечных Миша Овчинников, второй ряд: Галкин Юрий Федорович и Штолин. Владимир Иванович
Через два месяца после данной фотографии инженера капитана Овчинникова Михаила перевели старшим офицером (полковничья должность) в отдел экспорта Министерства Обороны, где ему сразу досрочно присвоили звание майора. Своей стремительной военной карьерой Миша Овчинников обязан своему отцу, который во время призыва Миши к нам был главным инженером УРАЛМАША. Он стал главным тогда, когда директором завода Уралмаш был Рыжков. После того, как Рыжков стал председателем Совета Министров СССР, он перевел отца Миши в Москву.
С Мишей Овчинниковым у меня были очень хорошие, дружеские отношения. Он был лейтенантом, когда у нас вдруг появилась возможность купить машину Москвич-412. Ее надо было перегнать после покупки в Болшево (у меня тогда еще не было прав на вождение). Узнав это, Миша сам изъявил желание помочь мне. У него в то время была уже новая «Волга».
11. Опять «техника электробезопасности»
Однажды по приказанию генерала Долгова в середине квартала мне поручили возглавить коллектив авторов по написанию наставления «Техника электробезопасности для войск связи РВСН». Я тогда прямо спросил Богдановского:
– Владимир Григорьевич, у меня есть основная НИР, где я являюсь ответственным исполнителем. Бросить ее я не могу – тема ответственная, заказчик ГШ РВ. А Вы мне даете новое срочное задание. Пусть Долгов пишет докладную в ГШ о перенесении сроков ее окончания. Иначе я сам напишу докладную в ГШ».
– Хорошо, иду к Долгову.
Приходит от генерала Долгова. Оказывается, это задание заместителя Министра обороны маршала войск связи Белова. Задание перенесли на следующий квартал. Спустя некоторое время книга была написана и издана в издательстве Министерства Обороны под общей редакцией маршала войск связи Белова для всех войск связи и большим тиражом. Генерал получил 80% от общего гонорара, а остальной гонорар разделили между реальными исполнителями. То же повторилось со сценарием фильма на эту тему и гонораром за съемку фильма
12. Моя диссертация
Моим руководителем по диссертации по личной договоренности был утвержден доктор технических наук, профессор Академии им. Дзержинского полковник Пятибратов Александр Петрович.
Пятибратов Александр Петрович
С майором Пятибратовым А.П. я познакомился еще в 1960 г. во время моей учебы в адъюнктуре, когда я находился на стажировке в НИИ-885. Он в то время был там руководителем практики слушателей из Академии им.Ф.Э. Дзержинского.
Я интенсивно проводил комплексные исследования надежности выполнения боевой задачи командными пунктами РВСН. Эта надежность обеспечивалась многими факторами. Главным фактором считалась надежность работы аппаратуры систем АСБУ. Вторым по значимости фактором оказался человеческий фактор надежности человека-оператора (командира дежурных сил), который должен был принять команду и произвести пуск ракет.
Было проведено комплексное исследование оценки надежности выполнения боевой задачи на пуск ракет. Показал свои материалы Пятибратову А.П. Он всё прочитал и сообщил мне, что фактически у меня материалов на две вполне самостоятельные диссертации. Он советует мне сосредоточиться только на аппаратной оценке надежности АСБУ. Материалы второй части можно приберечь для защиты докторской диссертации.
Используемый мной математический аппарат оценки надежности высоконадежных систем (метод прямоугольных вкладов и каноническое разложение случайных функций для прогнозирования надежности) он расценивает как новаторский. Дал ряд полезных советов по окончательной шлифовке материала.
Я регулярно консультировался у него.
Наконец он сказал, что мне можно выходить на предзащиту. Причём, есть предложение: найти мне в НИИ-4 нового научного руководителя, а он сам выступит на защите как главный официальный оппонент.
13. Метод прямоугольных вкладов
(Читатели, не интересующиеся математикой, могут это пропустить).
Главной «фишкой» диссертации было использование при обработке статистических данных новых статистических методов, ориентированных на обработку малого числа наблюдений. Именно такие малые выборки представляет статистика изменения параметров высоконадёжных систем АСБУ! Традиционные методы математической статистики не подходят для обработки выборок такого объема.
Одними из первых вопрос о назревшей необходимости нового подхода к обработке малых выборок поставили В.В. Чавчанидзе и В.А. Кусишвили (Институт Математики ГССР). При этом для построения оценки функции распределения они предложили использовать так называемый метод прямоугольных вкладов (МПВ) [29]. Исследования возможностей этого метода привели к разработке серии других методов, основанных на использовании функций вкладов.
Работая в фондах Библиотеки имени В.И. Ленина, я нашел и прочитал статью автора метода в Трудах Грузинской АН. По их алгоритму я разработал программу на языке Фортран. Но в статье отмечалось, что метод требует больших вычислительных ресурсов, и это подтвердилось. Первый вариант расчета прогноза для 10 точек по этому методу на ЭВМ ЕС-1020 занимал от 18 до 22 часов машинного времени. Это было невероятно много. Необходимо было во что бы то ни стало сократить время расчетов не менее чем на порядок. Стал экспериментировать. На нашем ВЦ сотрудникам понравились мои «долгоидущие» программы, так как они позволяли после своего запуска на решение в ЭВМ хорошо расслабиться, поиграть в шахматы и т. д. Поэтому каждую субботу (ВЦ работал круглосуточно, без выходных) они звонили мне и просили, чтобы я принес в ВЦ новые данные для расчетов. Утром в понедельник я приходил на ВЦ, забирал две колоды перфокарт. Одну с программой, другую – с исходными данными и 8-12 листов распечатки.
Я постоянно экспериментировал с программой, пробуя различные алгоритмы сокращения времени расчета.
Один раз случился конфуз. Я сдал одновременно два разных варианта программы №1 и №2 с двумя разными также помеченные номерами исходными данными. Надо было экспериментально подтвердить влияние предварительной сортировки данных на быстродействие программы. Данные представляли для каждого варианта колоду из 900-1200 перфокарт (высота колоды 20-25см). Ориентировочно обновленные программы должны были занять не более 3-4 часов машинного времени.
Чтобы колоды перфокарт не перепутать, я по торцам первой колоды написал крупно красным фломастером «Данные для программы Ягунова № 1», а второй колоды «Данные для программы Ягунова № 2». Соответствующие надписи были сделаны и на колодах перфокарт с текстами программ.
Случилось возможное событие, но мной в программах непредусмотренное. Операторы ЭВМ данные к программам случайно перепутали. Программа №1 при работе с данными от программы №2 зациклилась и стала печатать на каждом листе перфорированной бумаги по одному числу, а иногда пропускала один-два чистых листа. Дело было ночью, и оператор автоматического печатающего устройства (АЦПУ со скоростью печати 25 строк/сек), услышав сигнал зуммера о том, что пачка бумаги кончается, проснулся и, не прерывая печать, поставил вторую пачку. И, видимо, снова заснул. Пачка тонкой, прочной перфорированной бумаги, сложенная гармошкой, имеет вес всего 12,5 кг!
Утром пришел начальник и увидел, что весь суточный лимит бумаги израсходован. Рядом с АЦПУ лежат две пачки почти чистой бумаги. Звонит мне с угрозами, что меня заставят заплатить полную стоимость двух пачек! Я пришел и спрашиваю: «Где мои программы и данные?» Открывают шкаф для хранения выполненных заказов и показывают. Там рядом стоят две колод перфокарт. На одной красным фломастером написано: «Программа № 1 Ягунова», а на другой «Данные к программе № 2 Ягунова». Я им показываю на надписи, и все сразу притихли.
Говорят:
– Расписывайся за программу и быстрее уноси эти пачки, пока начальник ВЦ не увидел! Вторую пачку мы поможем донести.
Так я стал обладателем 25 кг хорошей, практически чистой бумаги для АЦПУ. Потом, будучи дежурным, я вывез ее с территории. Этой бумаги мне хватило почти на 20 лет черновых записей и распечаток на ЭВМ в МТИ!
После многих дней раздумий и напряженной умственной работы я однажды, увидел во сне, что сократить время решения можно, если использовать новый трехэтапный алгоритм приближения при обработке информации методом прямоугольных вкладов. Суть алгоритма в том, что, во-первых, статистические данные перед обработкой сортируются в порядке возрастания. В-вторых, каждая точка приближения рассчитывается сначала с большим шагом (низкой точностью) до достижения конца расчета, затем происходит возврат на шаг назад. Шаг уменьшается в 10 раз, и снова производится расчет. Возврат на шаг, и новый расчет с сокращенным шагом. Вместо прежних 18 часов, расчет по модифицированному мной алгоритму прогноза по 10 точкам стал происходить за время не более 15 минут! Это был прорыв!
Я написал письмо в Институт математики Грузинской АН автору метода, академику В. В. Чавчанидзе и изложил суть своей модификации его метода.
Мой начальник отдела, Богдановский, торопил меня с оформлением диссертации. Наконец я разослал авторефераты в шесть адресов, а диссертацию Пятибратову А. П., на отзыв, как главному оппоненту.
Время быстро летело. Александр Петрович уволился из Академии им. Дзержинского и был назначен с сохранением воинского звания в МОМ начальником предприятия «Алгоритм». Перед защитой, он посоветовал мне из определенных соображений взять в руководители какого-либо нашего специалиста по системам боевого управления войсками.
Я переговорил с к.т.н. Ржавским Юрием (спецнабор 1953) и он согласился стать руководителем. На ученом совете я объяснил замену большой загруженностью Пятибратова А. П. при переходе его на другую работу. Итак, Александр Петрович стал моим главным оппонентом при защите диссертации.
Именно по его рекомендации я сократил вдвое объем диссертации, сосредоточив основное внимание на математическом аппарате прогнозирования надежности ЭВМ по результатам начального периода эксплуатации. А вопросы инженерной психологии отошли на второй план.
Пятибратов сам приехал на защиту на правительственной машине ЗИМ, чем вызвал у нас в НИИ сильный переполох. К тому времени институтом руководил Волков Е.Б., который пришел к нам из Академии им. Дзержинского, и поэтому они с Пятибратовым А. П. были хорошо знакомы.
Волкову позвонили прямо с проходной:
– У ворот остановился правительственный ЗИМ! Пропуска есть, пропустили на территорию. Едут к Долгову. Его предупредили. Долгов его встретит.
Пятибратов выступил на защите очень хорошо. При голосовании не было брошено в урну не одного черного шара. Раньше некоторые диссертации ВАК посылал на отзыв «черному» оппоненту, а мою диссертацию почему-то не послали. Видимо сказался авторитет Пятибратова А. П.
Спустя пару месяцев после защиты, я получаю письмо из Института математики АН ГССР от аспиранта В. А. Кусишвили о том, что моя методика рассмотрена, принята и опубликована в их трудах с авторством создателя метода и моим. Поскольку к тому времени я уже защитил диссертацию, то меня это известие не особенно обрадовало. Хотя было престижно! Мне было прислано приглашение выступить с докладом у них в Тбилиси на научной конференции.
Вскоре пришел ответ ВАК, что мне присуждена ученая степень кандидата технических наук. На основании этого решения мне был выдан диплом кандидата наук.
