И вдруг мы из «сарафанного радио» узнаём, что нам начальником отдела назначают полковника Бойцова Андрея Андреевича. Говорили, что он считался в своем управлении успешным руководителем отдела. Участник ВОВ, пришел из войск. Активный. Хотя он не имел ученой степени, но в своем отделе был авторитетным руководителем, хорошо информированным и эрудированным в решаемых вопросах.
Одновременно мы узнали, что полковник Бойцов чем-то скомпрометировал себя в своем отделе, и от него решили избавиться путем перевода к нам. По слухам, полковник Бойцов А. А. завел дружбу с «зелёным змием». И результаты этой дружбы были справедливо отмечены на партийной комиссии НИИ-4. Там он клятвенно обещал дружбу со «змием» не возобновлять.
Кто его к нам протолкнул, осталось для нас тайной. Во всяком случае, начальник нашего управления Тарасов, видимо, зная какие-то «заслуги» Бойцова, был категорически против его назначения. Полковник Иван Карпыч Кругляк, выбранный парторгом управления, так же был против.
Вот еще один парадокс в нашей Армии, – оставлять «на плаву» человека, скомпрометировавшего себя на прежней должности, но который всегда был лоялен начальству.
И, тем не менее, назначение Бойцова состоялось. Вышел приказ о его назначении, и полковник Тарасов представил полковника Бойцова отделу.
На меня он, по сравнению с Клычниковым, произвел хорошее впечатление. По своему характеру полковник Бойцов оказался, очень контактным, общительным, с мягким, покладистым и бесхитростным характером, но при этом был очень пунктуальным и требовательным. Он нам сразу искренне признался, что пока не представляет себе тематику отдела, но приложит максимум усилий, чтобы разобраться в этом в кратчайшие сроки.
Полковник Бойцов А. А. буквально с первого дня стал активно вникать в тематику отдела, беседовал с каждым сотрудником. За неделю–полторы прочитал все наши научные отчеты за последние несколько лет.
Спустя две недели он собрал общее совещание сотрудников отдела и весьма аргументировано доложил нам примерно следующее:
– Отдел оторван от реальной жизни войск и не всегда выполняет предназначенную ему функцию.
– Ведущие сотрудники отдела и руководители научных лабораторий практически не бывают в войсках, поэтому наши рекомендации по организации учебного процесса, носят поверхностный характер и т.д.
Особенно жесткой критике он подверг деятельность (скорее бездеятельность) начальников лабораторий и старших научных сотрудников:
– Старшие научные сотрудники не выполняют основную свою роль – «быть проводниками научных исследований и стоять во главе их». Они не являются научными авторитетами в отделе и в своей лаборатории.
Потом он прямо спросил:
– Где, в каком виде имеются Ваши диссертации, которые Вы обещали закончить вскоре после назначения на свои должности?
Ответы наших с. н. с. были маловразумительными.
В общем, он, по моему мнению, оценил весьма правильно работу отдела.
В ответ с «хилыми» оправданиями выступили начальники лабораторий Шифрин и Джалалов. Шифрин сказал, что «лаборатория успешно разрабатывала схемы и участвовала в изготовлении тренажера…»
Бойцов А. А. перебил его и сказал:
– Ваше дело разработать качественное и обоснованное ТЗ на разработку изделия и контролировать ход его выполнения. Проектирование и разработку схем тренажера должны делать квалифицированные конструкторские кадры, а не вы! Научные сотрудники и инженеры отдела могут ставить эксперименты и создавать для этой цели соответствующее оборудование.
После общего совещания, полковник Бойцов пригласил начальников лабораторий к себе в кабинет на отдельный разговор.
Некоторые наши ребята хотели было подслушать, о чем Бойцов говорит с начальниками. Но оказалось, что Бойцов А. А. закрыл на ключ дверь «предбанника».
Наш Шифрин пришел от начальника в лабораторию бледный и растерянный. Молча сел за свой стол и стал что-то писать. На наши расспросы, о чем велся разговор на совещании, он отвечал общими фразами.
Никто не ожидал такого нелицеприятного анализа деятельности отдела. Особенно в «курилке» возмущались наши старшие научные сотрудники Пахомов и Новожилов. А Бойцов А. А. сказал все исключительно правильно. Наши с. н. с., получив звания подполковников, сразу забыли свои слова обещаний перед назначением, что «диссертация у них готова на 60-80 процентов»!
Не знаю, по этой причине или нет, но вскоре начальник лаборатории подполковник Джалалов от нас ушел в другую организацию. Майор Шифрин также стал заботиться о своем переводе в другую организацию.
На место Джалалова был назначен к. т. н. майор Мирошников Мстислав Романович. Я его хорошо знал. Очень активный, деятельный. Его диссертация, посвященная надежности ракетных комплексов, была весьма высоко оценена рецензентами и руководством НИИ. Он активно приступил к выполнению обязанностей начальника научной лаборатории. Заинтересовался инженерной психологией и ее ролью в оценке надежности человека-оператора.
Бойцов расшевелил наше «сонное царство»! Нашим с. н. с. Бойцов приказал через неделю показать ему их материалы диссертаций, или хотя бы план их завершения.
Примерно полгода Бойцов А. А. вел себя как примерный руководитель. Он подробно побеседовал с каждым сотрудником отдела, включая техников. Спрашивал каждого о личных планах и предложениях по новым идеям.
В это время наши с. н. с. что-то лихорадочно писали и оставались на работе до 21-22 часов вечера, чего никогда раньше с ними не было.
У меня с Анатолием Новожиловым были хорошие дружеские отношения. Он был настроен буквально панически. Сказал, что готов сам написать рапорт об увольнении, поскольку необходимый стаж для пенсии у него был.
Прочитав материалы первого квартального отчета, Бойцов лишил квартальной премии всех наших с. н. с. и почти треть сотрудников отдела.
Время шло…
Бойцов А. А. , как человек, был неплохой. Он имел много наград за войну, но из скромности про спои военные заслуги не любил распространяться.
Несмотря на то, что Клычников любил сталкивать своих сотрудников лбами, мы на это не поддались. В отделе между всеми сотрудниками были хорошие дружественные отношения. Мы отмечали вместе праздники, всегда отмечали дни рождения. Часто советовались между собой при выполнении заданий по НИР. Всегда дружно вместе ходили на демонстрации.
На Первомай мы дружно всем отделом, вместе с Бойцовым А. А., пошли на демонстрацию. (Клычников с отделом на демонстрации никогда не ходил, шел всегда во главе колонны управления, рядом с Тарасовым).
Вскоре мы стали замечать, что иногда Бойцов после обеда на службу приходит «веселый». Потом это стала происходить чаще.
Из «местного радио» узнали, что Соколов А. И. дал указание начальнику финансовой части, подполковнику Сыроеду выдавать денежное содержание не самому Бойцову А. А., а только его супруге.
Все «обиженные» полковником Бойцовым сотрудники отдела стали злорадно ждать скорой развязки. Даже наши с. н. с. заметно повеселели.
Полковник Бойцов, как и всякий «любитель» выпить, думал сейчас только об одном, где найти халявную выпивку. К сожалению, нашлись у нас в отделе такие офицеры, которые за расположение к себе начальника, стали подносить ему желаемое, этим приближая развязку.
Его прежние «наезды» на «бездельников» ушли в прошлое. Он вел себя ровно и заискивающе-доброжелательно.
В НИИ-4 городские, с внешним выходом, телефоны имелись только в кабинетах начальников отделов, поэтому мы довольно часто использовали обеденный перерыв, чтобы позвонить по своим надобностям в город. Все ключи от комнат отдела хранились у дежурного по отделу в общей связке. Раз как-то мне понадобилось срочно позвонить, и я, недолго думая, взял у дежурного ключи, открыл кабинет и увидел, что в кабинете Бойцов А. А. не один! Я мгновенно закрыл дверь на ключ и быстро вернулся в свою комнату. Отдал ключи дежурному, майору Гайдаю. Он спрашивает, почему я так быстро вернулся, и почему такой растерянный вид. Я ему сказал, что Бойцов в кабинете.
На следующий день меня, вызывают в партком. Иван Карпыч Кругляк просит написать подробно, что я видел у Бойцова А. А. в кабинете. Я говорю:
– А я ничего не видел.
– Как так, а что Вы сказали Гайдаю? (Ранее он всегда со мной был на «ты»).
– Это, наверно, мне показалось, Иван Карпыч. Поэтому я ничего писать не буду.
– Ну, Евгений, – говорит Иван Карпыч, - ты же знаешь, что Бойцов А. А. для отдела сейчас пустое место!
– Я знаю, но писать не буду.
– Ну, как знаешь!
И отпустил меня. Но, видимо, Бойцова все же вызывали в Партком. Он, возможно, успел меня увидеть и догадался, «откуда ветер». Стал временами ко мне придираться, чего раньше никогда не было.
Прошло пару месяцев, и снова мои пути с Бойцовым пересеклись.
Я был помощником дежурного по части и отдыхал ночью. Вдруг меня будит дежурный и посылает меня в караульное помещение, чтобы я разобрался с задержанным офицером на территории НИИ. Тот прятался за штабелями досок у типографии. Часовой его окликнул «Стой стрелять буду!», но человек не подчинился и спрятался. Часовой сначала выстрелил в воздух, а потом по нарушителю. К счастью не попал. Подоспело на выстрел подкрепление из караула, задержанный оказал сопротивление, его связали и доставили в караульное помещение. При обыске у него обнаружили только пропуск на территорию, а на фотографии рассмотрели офицера – полковника.
– А как фамилия задержанного? – спрашиваю у дежурного.
– Бойцов.
– Так это мой начальник отдела! Поэтому я не могу туда идти.
– Ну, хорошо, пойду сам!
Потом он мне рассказал, что Бойцов был в гражданском костюме, весь в грязи (падал) и в дымину пьян. Он отвел его домой в 1-ый городок. Утром дежурный доложил генералу Соколову о происшествии. Полковника Бойцова представили к увольнению.
У меня и у всех м. н. с. отдела давно вышел срок на присвоение следующего звания подполковник. Но в нашем отделе вакансий не было и в ближайшее время не предвиделось.
Ожидание новой работы.
Однажды, от своего соседа, майора Василия Володина, с которым мы были друзьями, я узнал, что их управление связи преобразуется в три профильных управления. В каждом из этих управлений создаются соответствующие отделы эксплуатации. В одном из них открывается отдел эксплуатации средств боевого управления.
Я позвонил и. о. начальника отдела подполковнику Богдановскому, и тот позвал меня к себе на беседу. Беседа прошла для меня успешно. Я по своим данным подошел. Я радист-управленец, имею большой опыт эксплуатации ракетной техники. Богдановский при мне позвонил в отдел кадров и попросил оформить мой перевод. Там подтвердили мои заслуги (несколько благодарностей от Главкома РВСН и служба в войсках), но попросили, чтобы я написал рапорт непосредственному начальнику с просьбой о переводе.
Я написал, Шифрин Н. Р. подписал, а вот Бойцов А. А. без указания причины подписать отказался. Он заявил мне, что у него есть знакомые офицеры более достойные!
Я звоню в отдел кадров, а там спрашивают:
– А начальник лаборатории подписал?
– Да!
– Тогда приходите к нам.
Я пришел в отдел кадров, и ответственный за наше управление, майор Иванов, тут же, при мне, написал проект приказа о переводе меня старшим научным сотрудником в отдел надежности в/ч 25840Д. На мое некоторое недоумение он сказал, что подпись Бойцова А. А. не нужна, так как уже подписан Главкомом приказ о его увольнении. Так я был назначен старшим научным сотрудником (с. н. с.). Стал собирать свои дела и книги. Начиналась новая история!
5. Слово о начальнике НИИ-4 Соколове А. И.
Хотелось бы высказать свое мнение о целой эпохе взлета авторитета НИИ-4 во время его руководства генералом Соколовым Андреем Илларионовичем.
Мне довольно длительное время пришлось общаться непосредственно с Андреем Илларионовичем, когда я был им назначен Председателем внутрипроверочной комиссии по проверке финансово-хозяйственной деятельности института (опять наследие войск). А это, по крайней мере, ежемесячный доклад по текущим событиям и подробный доклад по результатам годовой проверки.
Кроме того, часто, еще майором, я назначался помощником дежурного по Институту. В 17-00 секретарь, Кира Васильевна, уходила, и помощник дежурного занимал ее место вплоть до ухода Соколова. Приходилось отвечать на звонки, вызывать сотрудников, оповещать начальников управлений об уходе Соколова. В вечернее время Соколов работал особенно активно, поэтому большинство начальников управлений оставались на службе до его ухода.
Генерал Соколов был весьма неординарный человек. Он большую часть своей жизни проработал в аппарате ЦК ВЛКСМ и затем в ЦК КПСС. С Фурцевой, тогда, при Хрущеве, занимавшей пост министра культуры, он был в очень хороших, дружеских отношениях еще с юности. В МГК ВЛКСМ оба были начальниками отделов, затем стали начальниками отделов ЦК КПСС. Соколов курировал Министерство Обороны. Он обладал кипучей энергией.
По заданию ЦК он, не имея высшего образования, возглавил 4-е Управление Главного артиллерийского управления, сформированное для руководства работами по ракетному вооружению. Ему сразу присвоили звание генерал-майора! Конечно, в области ракетных вооружений он не сильно преуспел, но набрался опыта, и через некоторое время его направили возглавить Ракетный научно-исследовательский институт – НИИ-4 МО.
Генерал Соколов обладал большой эрудицией и невероятной деловой хваткой. Высококомпетентный, волевой, он пользовался доверием правительства и военного руководства, имел широкие деловые связи и, безусловно, был талантливым организатором. При всем том, он даже, как я отмечал ранее, не имел технического высшего образования. Уже при мне он экстерном окончил Ростовское Ракетное училище. Используя свои связи в ЦК КПСС, он добился для института практически неограниченного финансирования. Он правильно сформулировал первоочередные задачи института, который при нем стал крупнейшим и очень авторитетным НИИ Министерства обороны. Руководящие кадры научных управлений он подбирал сам.
Он понимал, что научный труд требует полного сосредоточения на решаемой проблеме, поэтому научного сотрудника следует оградить от бытовых неурядиц. Следовательно, необходимо стремительно развивать бытовую сферу городков. За короткий срок было построено много жилых домов, что позволило обеспечить отдельными квартирами практически всех нуждающихся.
Говорили, что работать с генералом Соколовым было непросто. Его требовательность к подчинённым напоминала суровость маршала Жукова. Но если он убеждался, что его сотрудником было предпринято всё необходимое, а работа всё же застопорилась, Андрей Илларионович подключался лично, поддерживал подчинённого своим опытом специалиста и высоким авторитетом у руководства и смежников.
Мой друг, подполковник Казмичев Евгений (из управления Бабича), рассказывал, что когда он был в командировке, то стал свидетелем разноса, который сделал Соколов строительным начальникам из-за задержки строительства и ввода в эксплуатацию испытательно-исследовательской базы на полигоне в Сары Шаган, на берегу озера Балхаш.
Секретарем у Соколова тогда работала Кира Васильевна, высокая, симпатичная и очень властная женщина. Она обладала феноменальной памятью на фамилии и номера телефонов не только начальников, но также ведущих сотрудников института. Когда она уходила домой, то звонила дежурному по институту и просила прислать в приемную вместо себя помощника дежурного.
Помощниками дежурных обычно назначали офицеров в звании майора. Распределением нарядов ведал начальник строевого отдела майор Раздоров. Это был прирожденный, очень педантичный офицер-строевик. Все у него было четко распланировано. Он не только лично проводил инструктаж заступающих в наряд дежурного по институту и его помощника, но и составлял для этой цели список благонадежных офицеров. Я попал в этот список и поэтому в наряд ходил только помощником дежурного, а позже – дежурным по НИИ.
А. И. Соколов очень напряженно работал обычно до позднего вечера. Он часто не уезжал домой и оставался ночевать в городке на служебной квартире. Помимо руководства научно-исследовательской деятельностью института он постоянно контролировал работу всех служб, вникал в хозяйственные дела. Красавицы – голубые ели перед новым административным корпусом выбирали в лесопитомнике ЦК КПСС и сажали при личном его участии. Много времени уделял А. И. Соколов строительству объектов НИИ, в частности, нового научного корпуса, в котором затем разместились наши управления боевого управления и связи. Он лично курировал разработку проекта Музея РВСН, корпуса которого должны были построить в Комитетском лесу. И построили бы, но подвело здоровье Соколова. Там сейчас жилые дома микрорайона «Комитетской лес», города Королева.
Генерал Соколов мне запомнился как человек, не терпевший непорядочности. В моей служебной характеристике, написанной командиром полка полковником Пинчуком в Сазанке, кроме моих успехов в строительстве тренажеров, было отмечено, что я успешно руководил комиссией по проверке финансово- хозяйственной деятельности части. Кто-то это прочитал, и вот – меня назначают вначале заместителем председателя подобной комиссией, а потом председателем комиссии института по проверке финансово-хозяйственной деятельности. Однажды я докладывал генералу Соколову о результатах очередной проверки, выявившей злоупотребления некоторых должностных лиц службы тыла. Он тут же, при мне, вызвал своего заместителя по тылу полковника Трофимова и в сильных выражениях указал на недочеты его подчиненных.
Он не допускал случаев злоупотребления руководящим составом их служебным положением, и сам не давал повода к этому.
Однажды генерал Соколов через своего секретаря вызвал меня. Я был поражен, поскольку ранее я сам через секретаря просил принять меня для доклада. Я, озадаченный, буквально прибежал в приемную. Кира Васильевне говорит:
– Заходите.
Зашел, доложил, как положено.
Он поздоровался со мной, и говорит:
– Евгений Анатольевич, у меня к Вам конфиденциальное поручение: мне передали личное письмо от одного из уважаемых офицеров, в котором утверждается, что товарищ Кузниченков (Начальник политотдела), используя свое положение, за государственный счет произвел элитный ремонт в предоставленной ему новой квартире. Сумма ремонта более 15 тысяч рублей. Вам надлежит, не привлекая внимания, проверить этот факт. Еще раз подчеркиваю – не привлекая внимания. Зайдите к подполковнику Воронину (начальник службы режима), он Вас ознакомит с текстом письма, и согласуйте с ним порядок проверки. Вам задача понятна?
– Так точно!
С подполковником Ворониным наметили порядок проверки, чтобы не вызвать подозрений у исполнителей работ.
В результате тщательной проверки выяснили, что Кузниченкову (или его жене) не понравились в подготовленной для него квартире двери и простой паркет. Они потребовали заменить двери и паркет на новые, выполненные из ценных пород дерева. Требования их были выполнены. Затраченные средства были расписаны на другие статьи, это обнаружил начальник финансовой части подполковник Сыроед. Он не утвердил эти расходы КЭЧ. Об этом, видимо, узнал автор письма.
Я доложил генералу Соколову результаты проверки. Соколов поблагодарил и отпустил. Результат я обнаружил только при годовой проверке финчасти. Обнаружилась платежная ведомость, в которой значилось, что Кузнеченков внес плату за дополнительные работы, выполненные при ремонте квартиры. Сумма была немного меньше ранее заявленной. Следовательно, кто-то посоветовал Кузнеченкову оплатить затраты.
В быту Соколов был скромен. В Комитетском лесу у него была служебная скромная дача, построенная еще при генерале Нестеренко А.И.
Когда Соколов пришел в начальники НИИ, институт имел всего три корпуса, из них два были перестроены из двухэтажных солдатских казарм. Жилой городок имел три четырехэтажных ДОСа и маленький одноэтажный клуб.
В этом клубе впоследствии с трудом разместилось Центральная лаборатория контрольно-измерительных приборов института. Лабораторию возглавил, наш ЛИАПовец из спецнабора Сережа Шабалин. Благодаря его инициативе и активности была разработана и учреждена концепция центральной поверочной службы РВСН.
При Соколове развернулось строительство, как научных специальных корпусов, так и жилых домов. Был застроен жилой городок пятиэтажными домами, в ДОСах надстроили этажи, сделали более комфортабельной планировку на 3-4 комнаты. Заселили их начальниками управлений и начальниками отделов. Во времена Хрущева в жилом городке возвели полтора десятка блочных пятиэтажных домов, два четырёхэтажных дома-общежития, построили универмаг, столовую, здание детской технической станции.
На Болшевском поле ударными темпами началось строительство второго микрорайона. Закладывалось по два-три дома сразу. В короткий срок было возведено более десятка домов, два магазина, средняя школа, детский комбинат. Построен шикарный современный Дом офицеров, в котором (благодаря стараниям министра культуры Фурцевой) выступали лучшие артисты страны. На территории были построены цеха уникального завода для изготовления различных опытных устройств, установок и стендов. Построены специальные стенды для испытаний опытных ракетных двигателей, уникальная сверхзвуковая аэродинамическая труба, единственная в стране. Была построена установка для проведения экспериментов в условиях космоса, имитирующая разреженные слои атмосферы, установки моделирования устойчивости ракет при запусках в различных условиях и многие другие лабораторные установки и стенды. Построены уникальные сферические стенды-укрытия для испытания взрывчатых веществ в интересах противоракетной обороны.
Была построена киностудия РВСН. Операторами этой киностудии были сделаны исторические кинокадры запуска человека в космос и старты ракет с наших полигонов. Были ими сняты кадры трагедии – взрыва на старте межконтинентальной ракеты Янгеля 8К64, когда погибло много людей, в том числе погиб главком РВСН маршал М.И. Неделин.
Для знакомства с исследованиями, проводимыми в институте, к нам неоднократно приезжал Президент Академии наук СССР академик М.В. Келдыш вместе с сотрудниками Академии, участниками разработок ракетно-космической техники.
Когда мы приехали в Болшево, во втором городке (так его все называли) была построена средняя школа, строился второй детский комбинат, строилась молочная кухня. Строилась большая вторая АТС на 10 тыс. номеров.
У Соколова, как и у всех руководителей от «бога», был особый «нюх» на активных людей, он смело выдвигал их на ключевые, руководящие посты. Так он нашел в войсках и назначил своим заместителем по строительству и тылу полковника Трофимова. (Его фамилией названа одна из улиц города Юбилейного.) Ранее я писал, о весьма успешном начальнике планового отдела майоре Лапоченке.
Каждый понедельник Соколов обходил утром свои владения. Он чинно, с достоинством, вышагивал по дороге. Справа от него, но на полшага сзади, нес свое полное тело заместитель по тылу полковник Трофимов. Слева, так же на полшага сзади, бодро шагал начальник службы режима подполковник Воронин. Замыкал шествие сзади с папкой в руках (для записи замечаний) начальник строевого отдела майор Раздоров. Перед их выходом секретарь Соколова, Кира Васильевна, обзванивала все управления и сообщала начальникам: «Соколов на территории!». В управлениях вся работа прекращалась, и все начальники большие и малые готовились принять «высокого гостя». Все следили за дорогой и гадали, куда сегодня свернет Соколов. Соколов всегда находил какие-нибудь недостатки и, не стесняясь в выражениях (не матерясь никогда), учинял очередному начальнику разгром!
На Клычникова в эти минуты было смешно смотреть! Он вызывал к себе обеих начальников лабораторий и приказывал навести у сотрудников в столах порядок (наличие в столах каких-либо бумаг или книг считалось у него нарушением секретного делопроизводства) и, чтобы все офицеры и гражданские сотрудники, вычистили до блеска свою обувь! Нам было смешно даже подумать, что генерал Соколов лично проверяет, как у сотрудников почищена обувь и что у них находится в ящике стола. Полный маразм! Как человеку с таким узким мышлением могли доверить руководство научным отделом!
К нашему счастью, Соколов в наше управление заходил очень редко. Говорили, он считал, что эксплуатация техники – это не наука. Это строгое выполнение требований эксплуатационной документации и уставных документов.
Генерал Соколов принадлежал к когорте людей – руководителей-исполнителей, которые все свои знания и силы отдавали служению государству. Не было у него машины и гаража, а личная дача осталась у него еще с прежней работы.
Соколов оставил работу в НИИ-4 только после тяжёлой болезни (повторного инсульта), но, несмотря на это. до конца своих дней думал об институте и интересовался его делами.
Подобными Командирами с большой буквы, с которыми мне пришлось общаться по службе, были: начальник полигона генерал-полковник Вознюк Василий Иванович, командир дивизии генерал Бурмак Михаил Савельевич, главный инженер Владимирской армии генерал-майор Бородай Павел Иванович, командир Карталинской дивизии генерал-майор Харченко Анатолий Тимофеевич, командир нашей бригады РВГК генерал-майор Гарбуз Леонид Стефанович, командир моего дивизиона (позже полка) полковник Генералов Степан Тимофеевич.
