Возвращение
из командировки.
Прием под командование отделения БРК
Я жил в общежитии, поэтому скоро в нашей части узнали, что я вернулся из командировки и меня затребовали из нашего штаба. Шубравый этим был недоволен, но меня отпустили. За дни, проведенные в штабе полигона, я съездил на станцию и получил свои вещи. Так как у меня было заявление на бессрочное хранение вещей, то с меня за хранение ничего не взяли. Из вещей ничего не пропало!
Все, кто был в экспедиции получили благодарность от Главкома. В том числе и я.
После того, как я отчитался в финчасти полигона за командировку, я пришел в батарею к майору Михайлову. Он приказал мне принять по акту всю технику у исполняющего обязанности начальника отделения лейтенанта Белоусова. За отделением числилось два комплекта техники комплекса БРК-1 (Боковая Радио Коррекция). Один комплект стоял в отапливаемом хранилище в законсервированном виде, второй комплект был в степи на боевой позиции, поскольку он обеспечивал пуски ракет полигона. Каждый комплект состоял из 3-х машин высокой проходимости ЗИЛ-131 с кузовами типа КУНГ (Кузов Унифицированный НеГабаритный) и двух передвижных электростанций типа 8Н01 (15 Квт.). В кузове первой (главной) машины располагалось передающее устройство, во второй – аппаратура контрольного пункта и в третьей – вспомогательной перевозились антенные устройства, высокочастотные и силовые кабели инструментарий для ремонта и ЗИП.
У Белоусова вся техника была в образцовом состоянии, поэтому прием техники в хранилище я закончил за день. Подготовили соответствующие документы для утверждения.
Второй этап – приемка техники в развернутом состоянии на позиции.
От Белоусова я узнал, что во время моего нахождения в командировке в батарее произошли трагические и аварийные события.
В батарее у Михайлова потерпела катастрофу грузовая машина ГАЗ-63, которая везла личный состав и продукты на позицию БРК. В машине старшим ехал капитан Гавря, начальник отделения БРК другого, 2-го дивизиона, но путевка была выписана на майора Михайлова, потому и ответ пришлось держать Михайлову. Бетонная дорога в те времена была очень узкой, и для разъезда со встречной машиной приходилось выезжать на грунтовую обочину и часто даже останавливаться. Навстречу нашей машине ехал самосвал, который первым въехал на узкий мост через овраг. Скорость ГАЗ-63 была большая, поэтому, когда шофер захотел выехать на обочину и остановиться, машину на мокрой обочине занесло, и она на полной скорости полетела в глубокий овраг. Удар о дно оврага был такой силы, что, болты, крепящие кузов к раме автомобиля лопнули, кузов оторвался и несколько раз перевернулся. Результат – двое погибших, один остался без ноги, пятеро с тяжелым сотрясением мозга (потом были демобилизованы).
Шофер и капитан Гавря отделались ушибами. Капитан Гавря, на то и хохол, что сумел уйти от ответственности, хотя виноват был он, как старший машины. Солдату – шоферу дали два года дисциплинарного батальона. Гавря получил только строгий выговор от командира бригады. Солдаты были из батареи майора Михайлова, и поэтому он получил служебное несоответствие от Главкома РВ.
Но на этом злоключения Михайлова не кончились! Техника нашей батареи стояла в теплом отапливаемом хранилище в постоянной готовности к выезду. В систему охлаждения автомашин и электростанций была залита вода, так как из-за нашей бедности антифриза на всех не хватало. Однажды в очень морозную, январскую ночь лопнули трубы на трассе и отопление аварийно отключили. У половины хранящихся машин батареи двигатели оказались размороженными (полопались головки двигателей и корпуса). Опять новое служебное несоответствие. Но заслуженного майора не уволили, просто Михайлов остался вечным майором! У него было двое детей и очень красивая, но больная жена. Жена видимо очень сильно переживала служебные неудачи мужа, и у нее произошел сильнейший инсульт. Спустя некоторое время она заболела тяжелой формой эпилепсии, и поэтому ее поместили в специальную больницу. Детей пришлось отвезти к бабушке. Карьера майора окончилась уже после прибытия нас на Дальний Восток в Манзовку. Там Михайлов запил "по черному" и его демобилизовали!
Мое первое
«боевое» крещение
После приема техники в ангаре, у исполняющего обязанности начальника отделения техник лейтенанта Белоусова Бориса и подписания акта у командира батареи, мы с Белоусовым выехали на «точку», где был, развернут на позиции второй комплект БРК-1. Позиция БРК-1 располагалась в полукилометре от дороги, ведущей из военного городка в сторону Сталинграда.
Машины ЗИЛ-131 с установленными на их шасси специальными кузовами – КУНГами стояли на позиции согласно существующим наставлениям.
В центре позиции главная аппаратная машина, в которой размещалось мощное передающее устройство метрового диапазона волн. Рядом с главной машиной агрегат электропитания 8Н01.
(Привожу схематический рисунок)
В створе с главной машиной устанавливалась вспомогательная машина (на рисунке позиции, она не показана). Во вспомогательной машине перевозятся в разобранном виде две директорные передающие антенны. Также там перевозились катушки с телефонным кабелем для линии связи со стартовой позицией. Там перевозился полный набор ЗИПа и инструментов для длительной эксплуатации и ремонта техники.
На бортовой машине перевозились палатки, бензин в бочках, бочки с водой, запасы продуктов и другие предметы, нужные для быта при нахождении в поле.
Так как наша бортовая машина ГАЗ-63, которая использовалась как транспортная, была в это время на позиции, то добираться нам туда пришлось на попутной машине. Было раннее утро, прохладно, над степью стоял легкий туман. Машина ехала по проселочному грейдеру за ней густым шлейфом поднималось облако пыли. Минут через 10-15 справа примерно в 500 метрах от дороги в степи увидели машину с кузовом. «Вот наша машина КП» – сказал Борис». «Впереди наша позиция БРК!». Мы проехали около километра. Белоусов постучал по кабине, машина остановилась, мы спрыгнули на обочину. «А вот и наша БРКашка», сказал Борис и показал рукой прямо в низину. Там, сквозь легкий туман, примерно в 500-600 метрах я увидел несколько специальных машин, грузовую машину и рядом две палатки.
Контрольный пункт БРК-1, мимо которого мы проехали, мог располагаться в 2-4-х километрах от основной позиции Контрольная аппаратура располагалась в КУНГе,, Для приема сигналов БРК рядом устанавливалась высокая приемная антенна с растяжками.
С помощью подъемника снизу к антенне могли добавляться дополнительные звенья с растяжками так, что общая высота антенны могла достигать 16 метров. Вертикальность ее контролировалась при подъеме теодолитом. (См.схематический рисунок).
Так как при подъеме антенны за лебедками сидели солдаты, то от их выучки и мастерства зависело время развертывания позиции при сохранении строгой вертикальности штанги антенны.
Подробнее о системе БРК-1 будет рассказано ниже.
Мы с Белоусовым подошли к позиции, дежурный офицер (это был лейтенант Низамов Ханиф Киямович) построил весь личный состав отделения и прокричал “Смирно!”
Потом он строевым шагом подошел к нам и, обращаясь ко мне, доложил: “Товарищ лейтенант, личный состав отделения занимается обслуживанием техники! Дежурный по позиции лейтенант Низамов!”
Я скомандовал “Вольно!” Затем я поздоровался с ним за руку, затем с другими офицерами, а затем обошел строй и познакомился с солдатами. Впервые мне рапортовали как начальнику! Я немного был растерян. После команды “Разойдись!” некоторые солдаты подошли и стали спрашивать, откуда я родом и т. д.
В это время с радиостанции позвонили и продиктовали шифротелеграмму. Телеграмму передали мне, а я не знал, что с ней делать! Белоусов пришел на помощь, и мы пошли в Главную машину. Там Белоусов достал из кармана ключ от сейфа, достал из сейфа шифрблокнот и мы стали расшифровывать шестизначные группы цифр. Шифровка предупреждала и обязывала нас подготовиться со всей тщательностью к пуску, который должен состояться завтра в 8-00. Я впервые увидел шифровку, и все это было внове. Через некоторое время с радиостанции прибыл солдат и передал уже запечатанный конверт с шифровкой и попросил расписаться в журнале за ее получение. Шифровку сверили с продиктованным сообщением, и подшили в папку. Потом это станет обычным делом, а тогда показалось чем-то очень важным.
Некоторые особенности шифровальной работы
Существует много способов передачи секретных данных по средствам связи. Одит из самых простых – использование для шифровки сообщений специальных шифрблокнотов.
Особенность работы с шифрблокнотами в том, что использованные группы цифр зачеркиваются, а использованная страница вырывается и уничтожается по акту. Кроме шифр-блокнота имеется еще справочник кодов команд, слов, букв. При шифровке сообщения к случайной последовательности цифр шифрблокнота добавляется (или вычитается) код сообщения, а принимающий шифровку соответственно вычитает (или прибавляет) цифры из своего шифрблокнота и получает код сообщения и по справочнику определяет сообщение. Расшифровка, как и шифровка, очень муторное и весьма трудоемкое занятие, требуют повышенного внимания при сложении и вычитании, иначе возможна ошибка при расшифровке команд. Шифрблокноты печатаются только в двух экземплярах. Один экземпляр выдается одному абоненту, а второй другому. Иногда имеются два шифрблокнота, один для приема сообщений, другой - для передачи.
Кодовые последовательности цифр никогда не повторяются, поэтому вызывает смех и недоумение содержание некоторых шпионских фильмов или детективов, в которых расшифровку и провал агента объясняют совпадением кодов цифровых последовательностей.
Вообще в настоящее время такие, “ручные” методы шифровки вряд ли используются. Шифровка и расшифровка происходят автоматически с использованием много разрядных шифрующих полиномов, генерирующих псевдослучайные последовательности чисел с повторением через десятки и сотни миллионов. Поэтому в ЦРУ США для расшифровки кодированных сообщений используются ЭВМ с быстродействием в миллиарды операций в секунду с десятками и сотнями, параллельно работающих процессоров. И, тем не менее, наши дипломатические коды (по сообщениям зарубежной прессы) они расшифровать не могут.
Еще немцы во время Второй мировой войны для шифрования своих сообщений использовали механические шифровальные машины "Анигма" и расшифровать их сообщения союзникам не удавалось до тех пор, пока не был выкраден секрет шифрования этой машины.
Подготовка к боевой работе
Согласно полученной шифровке, и, что самое смешное, дублирующей ее открытой телефонограмме, нам приказывалось к завтрашнему утру провести полную проверку всей аппаратуры и проверить заново всю топографическую привязку антенн. Ориентировочно пуск ракеты намечался на 8-00.
Меня очень удивила эта телефонограмма. Телефонограмма противоречила всем секретным правилам работы. Категорически запрещается, из-за возможности расшифровки методов кодирования посылать одно и то же сообщение открытой и закрытой связью! Если нам послана шифровка с подтверждением получения, то зачем телефонограмма? Явно кто-то хотел дополнительно подстраховаться! А, следовательно, ожидается какой-то необычный пуск ракеты!
Хотя топографическую привязку антенн проводит специальная топографическая служба с точными теодолитами, а наши штатные теодолиты имеют значительно меньшую точность, мы формально выполнили приказание и приступили к проверкам установки антенн своими теодолитами. При проверке установки проверяется наклон антенн по наклономеру и совпадение отвеса на антенне с перекрестием на бетонной закладке. Проверили теодолитную привязку антенн - все в норме. Борис Белоусов, как истинный одессит, предложил перестраховаться и вызвать для проверки привязки нашего дивизионного топографа лейтенанта Леню Чайковского. Послали за ним машину. Пока, до его приезда, решили включить передатчик, настроить его и проверить по контрольному пункту положение равносигнальной зоны. В Академии у нас была аппаратура БРК, мы проводили во время лабораторной работы настройку всех каскадов передатчика, но аппаратура была немецкая, трофейная, и значительно отличалась от нашей серийной техники. Поэтому я взял наставление и под наблюдением Белоусова стал производить настройку передатчика. Вначале я подключил выход передатчика к эквивалентам нагрузки, установил нужный кварц в задающий генератор. Включил передатчик и подстроил умножители частоты на максимум мощности, по специальному индикатору выровнял мощности в каналах каждой из антенн. Переключил передатчик на излучение и подстройкой антенного коммутатора установил равносигнальную зону по контрольному пункту на ноль. Белоусов подтвердил, что я все сделал правильно. Это была первая моя самостоятельная настройка аппаратуры БРК. Для закрепления навыков настройки я решил еще несколько раз повторить весь цикл настройки.
Приехал лейтенант Чайковский, проверил топографическую привязку антенн уже по триангуляционным знакам (вышкам) и еще посмеялся: “Что, новый начальник своим офицерам не доверяет?” Борис с ним старые друзья, он и говорит “понимаешь, закралось сомнение к нашему теодолиту!”. Чайковский, как положено, записал все в журнале проверки, расписался, и мы его отвезли домой. На этой же машине отправили солдата-посыльного за отсутствующими двумя офицерами, чтобы завтра к 7-00 они были на позиции. По правилам боевая работа должна проводиться только полным штатным составом отделения. От нас до Военного городка всего 2,5 км и поэтому офицеры могли дойти пешком.
Я продолжил свои тренировки и выполнил еще два цикла. Но, как сказал Белоусов, для полигонного допуска к самостоятельной работе меня должен проверить старший инспектор по БРК на полигоне подполковник Юртайкин.
Наша позиция находилась в 35 километрах от старта, и поэтому линия телефонной связи была комбинированной. Телефонным полевым кабелем до стационарной линии, идущей по столбам вдоль дороги, затем через центральный коммутатор по полигонным сетям до стартовой позиции. Поэтому телефонная связь была достаточно надежной.
На завтра моя первая боевая работа. Еще и еще штудирую все пункты наставления и инструкций. Запоминаю, снова штудирую.
Спать легли в палатке в 22 часа. Вначале было душно и жарко, а ночью стало холодно и пришлось закрываться сначала одним одеялом, а потом и вторым. Вот, что значит, резко континентальный климат!
В 6-00 общий подъем. Небольшая зарядка, умывание и за работу. По очереди позавтракали прямо на рабочих местах из солдатских котелков. Долили бензин в передвижную электростанцию 8Н01, запустили, проверили аппаратуру на эквиваленте. В 7-00 передали со старта часовую готовность, и тут же на ГАЗ-69 приехал подполковник Юртайкин, поздоровался. Познакомились. Я кратко рассказал о себе. Провел полную проверку под его контролем. “Все сделал правильно, но сегодня работу проведет лейтенант Белоусов, а Вы, Евгений Анатольевич, со следующего пуска!”
Со старта передали получасовую задержку, потом еще задержку. Только в 9-00 передали 30-ти минутную готовность. Запустили электростанцию, включили и проверили настройку передатчика. Передали 15-ти минутную готовность, перевели передатчик с эквивалента на антенны и подстроили равносигнальную зону по контрольному пункту. Наконец команда “ПУСК!” На горизонте след инверсии от ракеты. Как сказал Белоусов, обычно через пару минут после этого следует команда “ОТБОЙ”, но вместо нее по телефону пришла команда – “Оставаться на местах, передатчик выключить, аппаратуру не трогать, ждите!” Юртайкин был удивлен и растерян. Белоусов говорит: “Что-то там случилось! Никогда раньше такого не было! Надо ждать гостей!”
И буквально через пол-часа на дороге показалась черная Волга, из которой буквально “выстрелило” пять человек, один в форме капитана первого ранга, а другие в гражданских костюмах. Я доложил полковнику: “Лейтенант Ягунов, начальник отделения!” Полковник промолчал. “А Вы кто?” Он даже позеленел от такой наглости, но сдержался и сунул мне под нос красную книжечку “Полковник КГБ фамилия”. Фамилию его я не запомнил. “Скомандуйте, чтобы все разошлись на 30-50 шагов друг от друга” Я скомандовал, и говорю, что здесь старший по званию подполковник Юртайкин - наблюдатель с полигона. Только тогда КГБшник обратил внимание на Юртайкина. Он подошел к нему и что-то ему тихо сказал. Тот, не спеша, подсоединился к стоящим на расстоянии друг от друга офицерам и солдатам. Сотрудники стали опрашивать всех по очереди, при этом использовали портативные диктофоны. Мне задали вопросы: когда я встал? Что далее делал? Какие и кому давал указания? Какие регулировки в аппаратуре и антеннах я проводил? Когда аппаратура была включена? Какие были показания приборов? Каков порядок настройки аппаратуры? Почему разрешили самим проводить топографическую привязку антенн? На последний вопрос я ответил отрицательно. Сказал, что всегда для топографической привязки антенн на новой позиции мы вызываем специалистов-топографов. Вызывали и вчера лейтенанта Чайковского, о чем есть соответствующая запись в журнале. Еще задавал всякие вопросы, а я подробно отвечал. Кто находился в аппаратной машине во время пуска? Что делали? Отвечаю, что во время пуска в машине был полковник Юртайкин, я и техник-лейтенант Белоусов. Я и подполковник сидели, а Белоусов смотрел в проем двери и следил, когда появится след инверсии от ракеты.
Вдруг к полковнику подбегает шофер и что-то ему говорит. Полковник подбегает к «Волге», берет телефонную трубку и кричит своим подчиненным: “В машину!” Сели по машинам и, не простившись, уехали. Белоусов сказал: “Вот так!” Мы позвонили на стартовую позицию и спросили, что нам делать? Дежурный ответил: “Можете ехать домой отдыхать, на неделю!”
Юртайкин выглядел растерянным. Машина из городка за ним почему-то не пришла, и он попросил подбросить его до дома.
Вывод - хорошо все то, что хорошо кончается. Хорошо, когда инструкции и наставления знаешь досконально. Неплохо, когда одесситы обладают предчувствием!
Интересно, что Белоусову задавали те же самые вопросы, что и мне. Какие вопросы КГБисты задавали Низамову, мы так от него и не узнали, так как он был настолько перепуган, что начисто, забыл не только заданные ему вопросы, но, наверное, и свою фамилию забыл. Юртайкин ничего не ответил.
А причиной всего этого было отклонение ракеты, несущей головную часть, начиненную БРВ (Боевыми Радиоактивными Веществами) вбок более чем на 30 км, при допустимом максимуме 1 километр (ракета Р=2). Были ли в результате этого аварийного пуска жертвы облучения неизвестно. Нас выручила телеметрия, которая показала, что когда бортовые приемники БРК включились, тогда ракета уже отклонилась за пределы зоны приема основного лепестка диаграммы направленности.
Меня возмутила бесцеремонность приехавших КГБистов, не пожелавших реально выяснить возможную причину. Главное для них было не выяснить возможную причину аварийного старта, а назначить виновного! Сталин умер, но дело его жило! Был жив еще и Берия.
Правда, подобных случаев с нами на полигоне больше не было.
Как реакцию на это событие, я написал рапорт с предложением, что на позиции БРК на полигоне следует при спецзапусках устанавливать дублирующий комплект аппаратуры управления в створе с основным комплектом. А на борту устанавливать два комплекта приемников.
Предложение командованием полигона и главным конструктором было принято. Мы сняли свой второй комплект с консервации и установили его на позицию. Дополнительно к нам прикомандировали двух офицеров со второго дивизиона и трех солдат со второй нашей батареи.
