 |
|
 |
|
|
|
|
РАЗДЕЛ 5.
ТАК НАЧИНАЛОСЬ
Служить в ракетные войска я попал, можно сказать, случайно, в 1960 году. В этот период началось формирование нового вида вооруженных сил. Офицеры вновь создаваемого рода войск ездили по различным воинским частям флота, авиации, сухопутных сил, изучали личные дела и беседовали с офицерами в гарнизонах, подбирали перспективных кандидатов и предлагали службу в новом роде войск. Хотя в открытую и не называли “ракетные войска", но давали понять, что это совсем новый вид войск, придется переучиваться, и обещали интересную службу. В то время я проходил службу в механизированной дивизии в городе Коврове Владимирской области. Дивизия была кадрированная, офицеров хоть пруд пруди. В нашем полку по всем вопросам было по два заместителя. Например, заместитель по политической части, серьёзный, деловой, проводил занятия, беседы, к нему тянулся личный состав, в том числе и офицеры. Второй же, где бы ни встретился, требовал показывать конспекты по первоисточникам, в первую очередь по работам В.И. Ленина, и, если ему казалось, что мало написано, орал как на преступника и всячески угрожал. Вообще офицеров было много, а солдат едва набиралось на “караул". Там я впервые увидел Командующего Московским военным округом Маршала Советского Союза Москаленко К.С. Мне пришлось представляться ему, как дежурному по автопарку. Он выслушал, слегка поморщился и произнёс что-то вроде: «Дежурный по воздуху». Действительно, хотя техника стояла под навесами, но была засыпана большими сугробами снега. Позднее мне неоднократно приходилось встречаться с Маршалом, но уже как с Главкомом РВСН. В 1951 году я закончил военное училище, получил воинское звание лейтенанта и назначение в Центральную группу Советских войск. ЦГВ размешалась на территории Австрии и Венгерской Народной республики. Штаб войск размещался чуть южнее города Вена, и небольшом местечке Баден. Здесь выдали предписание: должность командир взвода Шестого Гвардейского Волновахского, Краснознаменного, орденов Суворова II степени механизированного полка, Второй Гвардейской Николаево-Будапештской, Краснознаменной, многих орденов механизированной дивизии. Дивизия стояла в Венгрии в различных городах. 6 полк в городе Сольнок. Областной центр на берегу реки Тисса и устья реки Задьва. Порядок службы офицеров был в то время такой: холостой служит три года, женатый - пять лет. Так как я женился до истечения трех лет, то мне сразу же добавили два года, т. е. до 1955 года. В этом году у нас родился сын Андрей. Этот год был трагическим и для венгерского народа, и для нашей армии. Не вдаваясь в политическую и в военную сферу о необходимости применения нашей армии, в т.ч. и нашего полка, хочу отметить, что наши потери были чувствительными. Были раненые и убитые. Хоронили мертвых в Будапеште на территории советского военного госпиталя. В числе погибших мои друзья: лейтенант Николай Воронцов - выпускник училища им. Верховного Совета РСФСР, единственный сын у матери: старший лейтенант Флегонт Брылин - помощник начальника штаба батальона, пренебрегал каской, и пуля попала в затылок. Итак, пришлось замениться в Союз только в 1958 году. Записался при замене в Московский военный округ в надежде попасть в г. Калинин, но судьба забросила в г. Ковров. Здесь поступил на вечернее отделение Московского машиностроительного института, отучился один семестр. Долго жили на частной квартире. Затем получили комнату 10 кв.м. в трехкомнатной квартире. В других жили офицеры с семьями. Начали приезжать “покупатели”, предлагали службу в различные рода войск: строительные, пограничные, железнодорожные и еще, не помню, какие. Большое количество офицеров вывели за штат, и мы каждое утро собирались у штаба дивизии. Постепенно нас становилось всё меньше и меньше. На последнем собеседовании у меня спрашивают: «На что Вы надеетесь, отказываясь от всех предложений?» Пришлось ответить, что учусь в институте. Пока здесь служу, закончу его, а там видно будет. Показал зачетную книжку, студенческий билет. «Вербовщик» назвал мне примерную должность и место службы - недалеко от Москвы. Я согласился и так попал в РВСН. В предписании, полученном в штабе дивизии, указывалось, что мне необходимо прибыть в воинскую часть в г. Козельск для дальнейшего прохождения службы. Полистал книги и нашел, что Козельск - старинный город XII века, стоит на реке Жиздре. В XIII веке мужественно оборонялся от войск хама Батыя, и жители города уничтожили много татаро-монголов. Город находится примерно в 70 километрах от Калуги, т.е. от областного центра. Дома решили, что еду пока один, а как устроюсь, то приеду за женой и сыном. Первое, что бросилось в глаза по прибытии в часть, - это множество офицеров в различной форме одежды. Очень много и шинелях черного цвета. В серых шинелях преобладали петлицы голубого цвета. Черных петлиц, какие были у меня, намного меньше, а красных (малиновых) я, вроде, и не видел. Вот такой набор офицерского состава находился здесь. Ему предстояло сплотиться в единые подразделения для дальнейшей совместной учебы и работы над новым видом оружия. Во время представления командиру части подполковнику Фридману Н.А. в кабинете находились заместители командира Корыткин П.П. (позднее, я с ним хорошо сдружился), начальник штаба полка Железняков В.К., заместитель по политической части Колосов, главный инженер (тогда назывался начальник ИРСа, т.е. инженерно-ракетной службы, позднее - службы РВ, ракетного вооружения) Тютюнник и заместитель по тылу Полищук В. Беседа шла очень спокойно, командир выслушал меня, назвал по должности и фамилии присутствующих офицеров. Полищук спросил, где бы я хотел получить жильё: в городке или в Сосенках. Я выразил желание в городке. Очень был удивлён таким тёплым приёмом, с каким не приходилось встречаться ранее. Правда, с жильем тянул: то зайди через неделю, то ещё что-то. Так прошло много времени. Определили, вернее, назначили меня на должность помощника главного инженера по заправочному оборудованию и спецтопливу. Бригаду, в которую я попал, возглавлял полковник Бурмак. В неё входили, если память не изменяет, четыре полка. В одном из них мне предстояло служить. Шло формирование частей и подразделений. Поражало новшество: усиленный режим, т.е. при входе в часть - пропуск, так же в штаб и в другие служебные помещения. В секретной части завели специальные тетради - никаких записей на отдельных листках; уходя на обед, на столах ничего не оставлять и т.д. Когда впервые прибыл к главному инженеру, он интересовался моей службой за границей и в Коврове. Рассказал, чем должен заниматься полк и мои конкретные задачи. Главный инженер оставил хорошее впечатление: подполковник, в авиационной форме, спокойный, со знанием дела подчеркивал особенности службы, обратил внимание на быстрое изучение техники по книгам (например, «Введение в ракетную технику»), документам, что поступали в секретную часть. Чуть позднее на склад поступила учебная ракета 8А11. В этой службе уже был один офицер - старший помощник капитан Курищенко Александр Ильич. В дальнейшем я его называл «старший брат Владимира Ильича», постарше меня года на 2-3, весёлый, за словом в карман не лез. Он много рассказывал, что служил в Германии и ракетное дело ему знакомо. Грамоты у него не хватало, но из-за уважения к его возрасту и службе (он участник Великой Отечественной войны) мы слушали его. Бывало, разыгрывали его: «Александр Ильич, что это за ученый Максвелл?» «Какой ученый? Когда я служил в Германии, так он у нас на углу пивом торговал». Почти одновременно в службу главного инженера прибыло два офицера: капитан Михаил Ганеев из ВМФ - на должность старшего помощника и капитан Павел Баруздин из ВВС - на должность помощника главного инженера. Так что грамотных специалистов или офицеров с высшим образованием, возможно, за исключением главного инженера, в службе РВ не было. Много позднее, когда полк стал пополняться офицерами из академий и средних специальных училищ, служба РВ стала укрепляться. Прибыли офицеры Александр Смирнов, Евгений Шеховцов и другие. Бывшие в службе РВ офицеры переведены в другие места. Так П. Баруздин - на площадку 10 в технический отдел, Курищенко А. и Ганеев М. стали начальниками команд в первой группе. При формировании полка начальником первой группы был назначен Евдокимов Анатолий Федорович, а второй - Бабаянц Леонид Борисович. Инженерами этих групп назначены прибывшие из академии Галиакберов и Карелин. Далее, когда формировалась техническая группа, ее начальником поставили зам. начальника штаба полка Ваничкина Ивана Ивановича. Формировалась часть, устраивались с жильем. Мне с женой выделили комнатку, справа - врач ст. лейтенант Белов. На службе усиленно занимались изучением техники самостоятельно и привлекались прибывшие из академий офицеры. Всё шло нормально. Мы стали во многом разбираться и в схемах, и в устройстве отдельных узлов. Вдруг, а в армии часто бывает что-то неожиданное, меня направляют в командировку на полигон в Капустин Яр. Приказом ГК РВ я назначаюсь инструктором на полигон, срок не оговорен, но предполагают, что на всё лето. Приказ есть приказ, надо ехать. Дома решили: если надолго, то вы приедете ко мне. Разберусь на месте и сообщу. Посёлок Капустин Яр в ста километрах юго-восточнее Сталинграда, но находится в Астраханской области. От посёлка 4-5 км. - река Ахтуба. Сам посёлок произвёл впечатление запущенного населённого пункта с населением около 10 тыс. человек. Частные дома похожи друг на друга. В центре посёлка рынок, но что бросается в глаза, - это почти нет зелени. Редко у какого дома растёт дерево. Пыль от перегревшейся земли чуть ли не постоянно висит в воздухе. Но стоит пройти этот посёлок, как раскрывается панорама красивейшего города со множеством зелени, порой не видно домов. Современные кирпичные здания покрашены в светлые тона, чистые улицы, и разделяет эти населённые пункты только шлагбаум. В учебном центре нас, приезжих, собралось человек 12 - 15, все молодые офицеры из различных округов Союза. Старшим от полигона над нами был подполковник Кульченко. Все прибывшие были разделены на две группы: стартовую и техническую. В то время формирование ракетных войск шло по всей стране. Офицеры и личный состав срочной службы в расположении своих частей изучали теоретическую часть этого оружия. Пуски ракет не только не проводили, а их и не видели. Здесь на полигоне боевой расчёт стартовой и технической группы приезжей воинской части сдавал экзамены: теоретические знания, устройство ракеты и свои обязанности, практическая работа. При положительных результатах допускались до пуска. Задача прибывших инструкторов заключалась в строжайшем контроле знаний теории, оценке слаженности действий расчётов при выполнении практической работы и проведении учебно-боевого пуска, строгого соблюдения мер безопасности. Нужно учесть ещё то, что ракета 8Ж38, а также наземное оборудование были старыми, с просроченными гарантийными сроками. На открытом поле стоял пусковой стол, кругом потрескавшаяся земля, чуть покрытая зеленью. В трещинах водилась всякая живность, включая змей. Вокруг пускового стола радиусом метра четыре вбиты в землю металлические колья-трубы, поверху обвитые красной лентой. Жара стояла сильная, все обливались потом. Личный состав боевого расчета в прорезиненной форме одежды работал по технологическому графику согласно своему номеру. За их работой следили инструкторы. Мне, как инструктору, предусматривалось следить за практической работой расчёта заправки. Топливом этого изделия был жидкий кислород и, если не ошибаюсь, ГИМ (жидкость, похожая на керосин). Заправочные шланги в основном подтекали, и время заправки приходилось увеличивать вдвое и более против норматива. На резину ходовой части заправщика подкладывали брезент, чтобы жидкий кислород не испортил её. По 10-минутной готовности личный состав боевого расчёта на машинах отвозили в укрытие, (метров 500-700 от старта), инструкторов - в траншеи метров за 150-200. После пуска боевой расчёт возвращался к старту, строился, и за это время от места падения (Казахстанские пески) по телефону старший группы получал информацию о точности попадания. Проводился разбор. Каждый инструктор перед строем, выступая, отмечал положительные стороны в действиях расчёта, а если были недостатки и замечания, то тут же указывал на них и давал рекомендации по их устранению. В основном все боевые расчеты действовали чётко, чувствовалась войсковая тренировка. В итоге Кульченко сообщал, как правило, о точном попадании в цель и выставлял общую оценку расчёту. Время шло, приехала семья. Нашли частную квартиру у самого рынка. Жена рассказывала, что по городку ходят слухи, будто бы нашу часть куда-то переведут. Точно куда, не говорят. Когда мы закончим здесь командировку и вернёмся в Козельск, то там наших не застанем. Некоторые семьи упаковывают вещи. Вечерами всей семьёй ходили на рыбалку. Клевала рыба чуть ли не на пустой крючок. На ужин всегда была на столе «жарёха» на сковороде. Приехал командир полка Фридман. Скоро должен прибыть и наш полк для проведения пуска. Командира интересовали все особенности экзаменов, теории, практической деятельности. Мы долго беседовали, ему интересно было всё: от размещения личного состава до тонкостей работы боевого расчета, какие слабые места у предыдущих расчётов, на что нужно обратить внимание, чтобы всё прошло без сучка и задоринки. Далее он рассказал, что часть передислоцируется на южный полигон в район Казахстана во второй половине лета. Вернулись в Козельск. Личный состав полка: офицеры, солдаты - отбыли в Казахстан. Остались семьи, т.е. жены и дети офицеров. Вернулся из Казахстана зам. командира Корыткин П.П. Разъяснил собравшимся женам, где теперь размещается часть и где будут жить семьи. Отвечал на все вопросы, разумеется, в пределах допустимого. В то время почти всё было засекречено, порой даже то, что писалось в открытой печати. Он зачитал список семей, которым в ближайшее время выделяются квартиры и которые вскоре могут выехать к своим мужьям. Нас в этом списке не было. Кто попал в списки, был доволен и строил планы переезда. Кому не повезло, радости не испытывали. Мы решили ехать вместе. Не ехать же мне одному устраиваться, а потом возвращаться за семьёй. Не ближний свет. Вещей у нас было что кот наплакал. Как говорится, нищему собраться - только подпоясаться. Найдём где-нибудь крышу над головой! С такими мыслями мы тронулись в путь. До станции Тюра -Там добрались хорошо. Нам не впервой мотаться по стране. Перед этим мы только что всей семьёй вернулись из Риги, где я сдал вступительные экзамены в Рижское Командно-инженерное высшее училище. Там готовили специалистов-ракетчиков одноступенчатых ракет (позже перевёлся в академию им. Дзержинского). В 3-4 километрах от станции находился закрытый город Ленинск, чем-то напоминающий Капустин Яр, но значительно больше. Быстрая река Сыр-Дарья и кругом пески. На улице Речная №5 заканчивалось строительство дома. Шла отделка. Нашей части отвели первый подъезд и ещё часть квартир в другом. Руководил окончанием работ Бабаянц Л.Б. Увидев меня, спросил: «Где собираешься жить? Тебя же в списках нет». Мне не о чём с ним было говорить. Нашли жильё в частном доме на станции. Что представлял собой посёлок при станции? Группа лачужек различной высоты из глины, досок и разного хлама, разбросанная по территории безо всякого плана. Окна почти всех домов смотрели во двор. Тут же, возле домов, кучи мусора и разных отходов. Летом здесь бегали, валялись, играли совершенно голые дети лет трёх-шести. Смрад, гниль, полное отсутствие какой-либо санитарии. На руках, ногах у них воспаления, нарывы. Нищета была во всём: в питании, одежде, в быту. Помню, много позднее, когда мы уже жили на улице 8 Марта, я и Евдокимов А.Ф. перед каким-то праздником пошли на станцию поискать у местных жителей пару бутылок “Арака" * (в городе Ленинске был “сухой закон"). Так как я когда-то жил здесь, то мне и “карты в руки.” Пришли к моей бывшей хозяйке. Она немного растерялась, принесла откуда-то единственную табуретку и предложила Анатолию Федоровичу. Хозяйка в это время готовила еду: на плите стояла кастрюля и в ней кипел жир. Рядом лежало тесто. Ножом, отрывая тесто, хозяйка бросала его в жир. Затем ложкой вылавливала его и бросала в большой эмалированный таз, стоящий на полу. Вокруг таза суетились голые дети. Как только горячее тесто попадало в таз, они набрасывались на него. Доставалось тому, кто был посильнее и половчее. Предложили попробовать Евдокимову. Гостеприимная хозяйка уговаривала его съесть парочку, хотя он и пытался отказываться, но я помог хозяйке, и он это тесто положил в рот. Вмиг остывший жир обволакивает полость рта, совершенно не солёное, но готовое тесто не лезет в горло. Анатолий Федорович злится, а я хохочу (знаком с этим блюдом). Когда мы возвращались обратно, разумеется, с “Араком”, мой напарник всю дорогу плевался и ворчал на меня. Вокруг станции картина выглядела отвратительно. Жутко смотреть. Наверное, поэтому, никто из местного и военного руководства не был здесь, а если и был, то быстро «сматывался» из этих мест. Странно, очевидно и невероятно. Всего километров 50 - 70 по прямой до самой передовой в мире техники, где работали лучшие умы страны. Летали в космос люди, испытывали новейшие образцы ракетной техники. Сюда вкладывали миллионы и миллионы рублей. Тут были государственные деятели не только нашей страны, в том числе и первые лица государства. Пребывали руководители стран Варшавского договора. Посещал полигон и Президент Франции. О Байконуре знает весь мир. Казалось бы, необходимо срочно ликвидировать это жуткое пятно. Но ни у кого не возникло идеи и желания преобразовать этот край хотя бы по-человечески, т.е. построить жилье и обеспечить медицинским обслуживанием. Вместо этого радио, телевидение, газеты кричали, что у нас построен развитой социализм. Жилье нашли быстро, почти рядом с ж.д. станцией. Маленькая хибарка-мазанка, низкая, с одним маленьким окошком во двор. Кот, стоя на земле, поднимал передние лапы на раму и смотрел в комнату. Шкаф к стене не ставился и стоял посередине комнаты, т.к. потолок - это внутренняя часть крыши с покатами в две стороны. У стен даже нельзя стоять в рост, т.к. они были невысокими. В небольшом дворе гулял ишак, каждое утро будил нас протяжным ревом. Хозяева жили в другой мазанке, чуть больше нашей. Глава семьи, высокий, пожилой с одним глазом казах, с типичными для местных усами и редкой бородой, почти не разговаривал, всегда одет в длинный стеганый ватный халат, наподобие нашей телогрейки, только почти до пят. Его жена намного моложе его, чистенькая, всегда с улыбкой, в одежде с пришитыми серебряными монетами, охотно с нами беседовала. Двое детей, старший сын Абляс, лет семнадцати, и дочка - красавица лет двенадцати. Она почти каждый вечер ходила на станцию и приносила по два ведра каменного угля. Топить печки чем-то нужно. Иногда я Аблясу говорил: «Как тебе не стыдно, сестра такая маленькая и такую тяжесть носит. Иди, помоги ей.» «Нельзя, отвечал он, я джигит». Вот так мы жили первый год на Байконуре Нашему полку “отвели” место, наверное, на самом краю полигона. Стартовая площадка номер 60. Нужно заметить, на полигоне других обозначений не было - все служебные зоны назывались площадками. Например, кладбище - площадка номер 13. На площадке 60 только началось строительство. Шли земляные работы. Вырыты шахты и котлованы под сооружения 2, 3, 4, 10 А. Весь личный состав разместился на площадке 61 - жилая зона. Оборудовалось жилье, служебные помещения и др. По указанию командира части мне вместе со ст. лейтенантом Карелиным Е. предстояло вникать в строительство стартового комплекса. Докладывать командиру о строительстве, монтаже и обо всех изменениях на стартовой позиции. Строительство шло под общим руководством генерала Шубникова. Монтажные работы вела СПМК - 10, где начальником был Четвёркин Андрей Андреевич. Я был назначен техническим секретарём. Оформлял итоги заседания, доводил до сведения руководителей организаций указания председателя, контролировал их выполнение и т.п. При приезде главкома всегда интересовало, как идёт монтаж, ходил по площадке, беседовал с рабочими. Однажды зимой шла сварка стакана в шахте. Так как величина (плошадь) сектора стакана большая, а толщина небольшая, то при перепаде температур в местах сварки и по поверхности происходило «коробление» металла. Сварщики, хотя и дипломированные, ничего не могли поделать. Как раз приехал Маршал и сразу - к сварщикам: стоял мороз, и дул холодный ветер. На площадке у сварщиков, кроме меня и Карелина, никого не было. Поздоровался и стал интересоваться, какие проблемы при монтаже. Работу пришлось остановить. Бригаду заменили полностью. Приехали сварщики из НКМЗ (Ново-Краматорского Машиностроительного Завода), привезли специальную оснастку для сварки. Работали слаженно, и стаканы были установлены. Маршал Москаленко запомнился: среднего роста, с бледным лицом, даже сероватым, вместо кашне вязаный шерстяной белого цвета шарф. Вялая ладонь, смотрит спокойно, внимательно, говорит тихо. Ему тогда было 59 лет. По первоначальному графику первый пуск должен быть 7 ноября 1961 года, но очень много было нестыковок. Нужно с площадки 9 возить автотранспортом оборудование, в т.ч. и крупногабаритное. Этим в основном занимался Баруздин, иногда приходилось и мне вызывать представителей заводов, увязывать взаимоотношения при монтаже. Представителем от главного конструктора наземного оборудования (п/я 270) был Искоз (к сожалению, не помню его имени). Он эти графики завершения переделывал много раз, согласовывал с руководителями монтажных организаций, утрясал с начальством. Были неприятности на заседаниях комиссии. Сплошная нервотрепка. Сроки ввода объекта срывались. Ругали и генералов, и гражданское начальство. Стройка продолжалась. К концу монтажа стали привлекать расчёты части. Они активно участвовали в работе, способствовали скорейшему вводу в строй объекта. К окончанию работ на стартовой площадке оставалось много узлов, особенно трубопроводов Ду-200 из нержавеющей стали, из которых монтировали систему заправки топливом. Ценный металл. По-видимому, под лозунгом, что победителей не судят, не нашли лучшего варианта, как за забором выкопать бульдозером траншею и свалить в неё всё, что осталось. Думаю, что все это до сих пор находится в траншее и завалено песком. Первый пуск двухступенчатой ракеты из шахты был произведен 13 июля 1962 года (совпало с моим днем рождения). Это событие ждали и ракетчики полка, и руководство в Москве. Не буду останавливаться на политическом и военном значении этого события, полагая, что другие отметят в своих воспоминаниях более полно. Далее шла обычная работа. Испытывался шахтный комплекс "Шексна” и ракеты Р16 (8К64У). Наземное оборудование принималось Министерством обороны на вооружение. Такие же комплексы строились в других местах страны, но с некоторым отставанием. Ракетные части, где строились такие же сооружения, выезжали на полигон, т.е. к нам в часть. Здесь же, как в Капустином Яре, сдавали экзамены, принимали оборудование, проводили проверку на ТП, а затем учебно-боевой пуск. Как правило, всё проходило нормально. Когда периодически проводишь одну и ту же работу, бдительность притупляется. Произошло ЧП. Был обычный летний лень, солнце жгло, и офицеры прятались в тени, чтобы после обеда опять выехать на стартовую позицию. Пуск прошел до обеда. Серьёзных замечаний не было, и личный состав приезжей части под контролем наших офицеров приводил комплекс в исходное положение. Точнее не комплекс, а шахту "Б", откуда ушла ракета с учебной головной частью. Нужно было осмотреть ствол (“стакан”) шахты, снять УРД (узлы разового действия), металлорукава и др., затем последовательно слить остатки топлива (окислителя и горючего) в сливные емкости, находящиеся под пусковым столом шахты на самых нижних этажах. После этого продуваются трубопроводы: азотом “Г” и Воздухом “О". Все эти работы проводятся дистанционно с пульта. Затем начинают свою работу специалисты по окончательному приведению шахтных помещений в порядок: включаются насосы для подачи воды, промываются стены, полы этих тесных бетонных клетушек, находящихся глубоко под землей. Расчёт в специальных защитных одеждах осматривает все помещения, при необходимости остатки смывает вручную. Активно работает приточная и вытяжная вентиляция. Обычная штатная работа, которую офицеры и солдаты проводили уже много раз. Как обычно, все виды работ на стартовой позиции проводятся по технологическому графику под контролем и руководством офицеров. Связь офицеров с расчётами шлемофонная, телефонная и громкоговорящая. Общее руководство возглавляет начальник группы или один из заместителей. В этот день руководил работой, недавно прибывший в часть подполковник Шальнев Александр Васильевич. Итак, этот день не предвещал ничего плохого. Находясь в тени, я хорошо видел площадку 60. Видимость хорошая, прекрасный день. Дренаж перекачиваемого окислителя поднимается высоко и окрашивает небо в ярко-оранжевый цвет: снизу узкий, а по мере подъема расширяется, превращаясь в газ, уходит в атмосферу. В этот раз дренаж был необычный - уже снизу он поднимался широким фронтом, чем выше, тем шире. Было такое впечатление, будто большое пламя качается из стороны в сторону. Решил позвонить командиру (он отдыхал после обеда). Хотел на его машине выехать на СП. Командир части Железняков В.К. выслушал и произнёс: «Едем вместе». Минут через пять мы уже были на месте. Подъехали к оголовку шахты «Б». Крыша открыта. В глаза бросилась некая странность, т.е. совсем нештатная ситуация: из шахты шел густой яркий, иногда тёмный газ - пары азотной кислоты, кровяной яд. Достаточно малых доз попадания в организм приводило к тяжелым последствиям. Достаточно капли в глаз, чтобы ослепить. Всё, что сделано из черного металла, разрушается. Одного взгляда было достаточно для определения: произошел аварийный пролив в глубь шахты. Как могло получиться, что у шахты стоял кран? Явное нарушение мер безопасности. Край с опущенными в шахту тросами для люльки (осмотр стакана, снятие УРД). Нужно немедленно поднять люльку и отогнать кран, иначе кислота разъест тросы, кран выйдет из строя. На крыше шахты, держась за поручни, поглядывая вниз и по сторонам, стоял офицер в противогазе. Командир подозвал его, он подошел, и снял противогазную маску. Это был капитан Карпушкин В., начальник заправочной команды. Командира затрясло: “Что у тебя тут творится? Люди в шахте есть?" Карпушкин тихо: “Вроде есть". Я не стал дожидаться, закончил этот разговор, выпрыгнул из машины и вниз, в пультовую. Поразительная картина: комната №36. Пустая, нет никого, “там же люди". Не помню, о чем я тогда думал, скорее всего, ни о чем, срочно в шахту. Из комнаты 36 до шахты “Б" по подземным переходам недалеко: она ближе всех расположена, не то что “А" или “В". В дверях встретился с капитаном Сафроновым Э. - начальником отделения заправки, оператором заправочного пульта, но разговаривать с ним было некогда. В оголовке шахты у двери лифта человек десять солдат и офицеров. В основном в противогазах и защитной одежде - все на одно лицо. Все возбуждённые, но толком не понять, что случилось. Никто ни чего не знает. «Есть ли люди в шахте?» «Вроде, есть... два ... или три человека». Кто-то говорит, что все покинули шахту. Солдаты смотрят на офицеров, а те отвечают, что только что подошли и своих людей не посылали. В общем, не воинское подразделение, а какое-то сборище случайных людей. Посмотрел через двери лифта. Троса дёргались то вверх, то вниз. Чувствовалось, что где-то заклинило. Что делать? Удивляюсь, конечно, но это было уже потом, спустя много времени. Почему ни один офицер, находящийся на СП при растерявшемся командире, не принял решения о спасении людей? Кстати, много позже мы встретились с Шальневым А.В. в Москве в академии им. Дзержинского Ф.Э., где я учился, а он был на курсах то ли повышения, то ли переподготовки. Полковник, командир части. Поговорили, но об этом случае не вспоминали. Не знаю, был ли после этого случая серьёзный разбор этого ЧП с оценкой действий офицеров, меня не было, лежал в госпитале. Необходимо срочно разобраться в обстановке и, если ещё не поздно, спасать людей, лифт не работает, значит, добраться до нижних этажей можно только через аварийный люк. Представьте себе такую картину, и можно понять мое положение. Стоят солдаты, офицеры, приученные к штатным ситуациям, командам и совсем не готовые к экстремальным. Оглядев людей, заметил, что один из них был примерно моей комплекции, я заставил его снять защитную одежду. Надел на себя противогаз ИП-46 и приказал двум солдатам: «За мной!». Открыл люк. Внизу полумрак. Загазованный воздух медленно поднимался вверх. Картина мрачная. Опустился до пояса. Дальше не пускала объёмистая коробка изолирующего противогаза. Пришлось надеть фильтрующий. Знал, что это не поможет, но для самоуспокоения, да и другого выхода не было. Спустился на один этаж. Лестница металлическая, как пожарная у домов. Дальше спускаться было не совсем удобно. Загазованность была сильнее. Тесно и кругом торчали кронштейны с кабелями. Нужно было опуститься до нижних этажей и осмотреть все помещения. На третьем этаже люк был заперт на замок, как запираются купе в вагонах. Отправил одного солдата за ключом, но он так и не вернулся. Люк крепится двумя петлями, и одна была сломана. Пришлось потратить время и силы, чтобы сломать вторую. Дышать было уже тяжело. С пятого этажа видно верхнюю часть кабины лифта. На ней что-то было нагромождено, что вначале понять было трудно. Сквозь сетку железной двери видно, что внутренние двери кабины открыты и свисаются рука и нога с верхней части кабины. Рука ладонью к выходу. Нога в ботинке, брючина заголена выше голени, и всё это между кабиной и входной дверью. Это все и заклинило лифт. С большим трудом отодрал металлическую дверь на пятом этаже. Кабина находилась на шестом. Когда вошел на верхнюю часть кабины, картина выглядела так: один солдат лежал на боку и его рука свисала вниз. Он не подавал признаков жизни. Другой лежал на спине, голова была чем-то укутана. Одна рука, сжатая в кулак, лежала на груди, вторая, чуть откинута в сторону, её ладонь была поражена, по-видимому, тросом. Отмотав всё с головы, вижу: кадык на шее дёргается. Думаю, живой. Поднял голову за шею, череп срезан со лба до затылка. Что-то крови я не заметил. Тут я полностью обессилел. Мокрый от пота, в резиновом костюме, надышавшись изрядно парами кислоты и видя бесполезность проделанной работы, махнул рукой сопровождавшему солдату, чтобы тот выбирался наверх (он всё время шел за мной) и, когда я стоял на крыше кабины, он был рядом на площадке. Наверх - это не вниз, тяжелее, воздуха не хватает, и силы истрачены. Вдруг вижу: кто-то в защитном костюме, изолирующем противогазе по тросам спускается вниз. До сих пор не знаю, кто это был. Я показал, что живых нет, нужно уходить. Иду, точнее, лезу первым, чуть замедлю, он сильно бьёт меня в зад. Примерно на третьем этаже мне удалось, от него спрятаться на площадке. Там есть отверстие ДУ 32, прижался к нему, подышал. Он прошел мимо, видимо из тех, кто слабо знал устройство стакана. С первого этажа наверх меня практически вытащили. Помню только голос капитана Лустова В.: «С ним плохо». Еще подумал: «Чего он разорался». Вытащили на улицу, уже темнело, сняли одежду, положили у второго сооружения. Откуда-то появился солдатский чайник с молоком, отдышатся, напился молока. Какие-то лица мелькали перед глазами. Как увидел командира Железнякова В.К., доложил о состоянии в шахте и сказал, что нет необходимости посылать людей, т.к. живых нет. Нужно всё провентилировать и только потом продолжать работу. Дальше всё просто: госпиталь -санаторий “Фрунзенское" в Крыму. Полк жил обычной жизнью. Принимал приезжие части, готовил объект к работе, проводил пуски ракет. Подошел период, когда Министерство обороны приняло объект на вооружение. Испытания закончились. Воинская испытательная часть свои задачи выполнила. На базе нашей части начал создаваться обычный ракетный полк с другими задачами и номером воинской части. Резко сократился офицерский состав. Освободившиеся офицеры направлены в другие части. Мне было предложено место в шестом управлении на должность инженера-испытателя т.е. на плошадке 110. Тогда вводился новый объект “Н-1" с новой более крупной ракетой-носителем, рассчитанной на космические запуски. Пришлось изучать новое достижение науки и совместно с представителями завода-изготовителя и главного конструктора проводить испытания систем наземного оборудования. К сожалению, все пуски этой ракеты были неудачными. Громадная космическая ракета уходила со старта нормально и, поднявшись на несколько километров, разламывалась пополам. Два горящих шара падали на землю. Ракетный полк продолжал формирование. Он уже не был в составе испытательного управления, а входил в состав учебного центра. Дивизион учебного центра вошел в состав полка. Изменялось количество площадок и пусковых установок. Если в испытательной части находилось два шахтных комплекса и техническая позиция, то во вновь создаваемой полк вошли шахтный комплекс, три пусковых установки наземного пуска, в том числе и левый старт, где в октябре 1960 года погиб Маршал Неделин М.И. - первый главком ракетных войск. Погибла большая группа офицеров. В полк также вошла техническая позиция с МИК-ом пл. 42 и часть учебной техники (бывшего дивизиона учебного центра) пл.95. Решался вопрос о назначении командира полка. Хафизов И.Х., последний зам. по вооружению, или Пархоменко В.Г. - бывший начальник второй стартовой группы. Утвердили Пархоменко В.Г. Мне предложили должность заместителя командира полка по РВ. Зам. по политической стал Снегирёв П.И., бывший секретарь парткома части. Начальником первой группы - Дмитриев В., третьей - Дворянинов С. - оба выходцы из прежней части. Остались и другие офицеры: Францев, Чмиль, Смирнов, Сафронов, Сажин и еще кто-то. После приёма стартового комплекса уже новым составом было выявлено, что некоторые системы отработали свои срок и требуется замена. Система заправки окислителем 8Г157 требовала проведения капитального ремонта. Вновь была создана межведомственная комиссия из различных представителей заводов, конструкторских бюро и других организаций. Председателем в этот раз пришлось быть мне. Хорошим помощником в организации ремонта, вызова специалистов с предприятий был представитель госкомитета Стрелкин. Командир части Пархоменко не вникал в вопросы ремонта, организации обеспечения работ и довольно редко был на СП. Он в основном занимался внутренним распорядком, строевой подготовкой, организовывал стрельбу офицерского состава из пистолета. Особую сложность при ремонте вызывало то, что после промывки стационарных трубопроводов окислителя водой во многих стыках на фланцах оставался отстой кислоты и воды. Эта смесь приводила к разрушению металла. Несмотря на то, что это была нержавеющая сталь, образовывалась межкристаллическая коррозия и вырезанные образцы это подтвердили. Металл в этих местах крошился, и оставалась только решетка мелкая, как будто металл при сильном увеличении. Пришлось все стыки отправлять в Ленинградский НИИ. Характерно, что во время ремонтных работ руководство полигона не посещало площадку и практически не интересовалось ходом работ. Возможно, полигон испытательный, а воинская часть закончила испытания. Много хлопот доставила нам замена клапанов ДУ-200 на емкостях окислителя. Дело в том, что при низком потолке сооружения №3 не было возможности вытащить их полностью. Но всему приходит конец. Работы были закончены, и пуски ракет стали продолжаться. Опять приезжали части, и всё шло обычным чередом. Однако хорошего много не бывает. Шла подготовка к очередному пуску из шахтного комплекса. Заместитель начальника группы капитан Францев сообщает, что звонят с пл. 41, - там взорвался заправщик. Оператор погиб. Это примерно километров в тридцати. Срочно выезжаю. Издалека вижу на солнце блестят черные “Волги”. Начальство уже прибыло. Начинаем разбираться. Взорвался насос заправщика по неизвестной причине. Погиб человек. Срочная команда: «Разобраться и наказать виновных». Разбираться некогда, приказ вышел быстро: командира части и заместителя по РВ снять с занимаемых должностей и назначить с понижением. Остатки насоса отправили н НИИ, и спустя много времени, когда я был уже в другой части, пришел ответ, что в определённой концентрации это топливо, соединяясь с кислородом воздуха, может привести к взрыву. Очень редко, но не исключено. Начальник отделения заправки капитан Чмиль Г.И., до сих пор считает, что это была диверсия. Меня перевели опять инженером-испытателем, но уже в первое управление, на площадку, где запускали космические объекты и с космонавтами, и без них. Шла подготовка к операции “Союз-Апполон". Служба в ракетных войсках имеет свои особенности, так как коллективное оружие и успех в итоговой работе зависит от каждого офицера, сержанта и солдата. Навсегда запомнится взаимопонимание всего коллектива. Мне пришлось служить в первом поколении офицеров ракетных войск, во втором служил сын Андрей, закончив Серпуховское училище и академию им. Дзержинского. Продолжая семейную традицию в третьем поколении, служит по окончании Серпуховского училища его сын, мой внук Сергей. Хочется отметить, что ветераны испытательной части уже много лет встречаются, поддерживают дружеские связи, к сожалению, некоторых уже нет среди нас. Особую благодарность заслуживают организаторы встреч ветеранов однополчан Баркалов А. А., Тимченко Ю.М.
ГРУСТЬ ВЕТЕРАНА Еще горит моя звезда. Мы не хватали с неба звёзд - За службу и за ратный труд Что служба в армии трудна.
|
