В.А. Анастасиев

О моем участии в создании ядерного щита Отечества

Статья опубликована в книге «Рожденные атомной эрой».
Наука, 2007

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

А военно-политическая обстановка в мире все более и более накалялась. Все больше и больше стало появляться ракетно-ядерных стрел, нацеленных на объекты Советского государства. Мы все больше и больше чувствовали, как нас торопят и подгоняют. Для поддержания дипломатических переговоров Н. С. Хрущева был спланирован вывоз ракет оперативно-тактического назначения с ядерными головными частями в Германию, поближе к войскам НАТО. Задача по доставке ядерных головок была поставлена нашей воинской части и объекту, где командиром был полковник П. А. Крылов.

Доставка боеголовок в Германию из нашей части осуществлялась двумя эшелонами. Начальником первого эшелона был назначен я. а второго – майор Василий Степанович Соловьев. Со мной были командированы Александр Алексеевич Смирнов. Георгий Александрович Красноштанов. Заворуев. Борис Владимирович Глаголев и еще два офицера. У В. С. Соловьева тоже столько же офицеров. Переодеты мы были в полевую артиллерийскую форму. Погрузили груз в полувагоны, а чтобы содержимое полувагонов не было видно с мостов и самолетов, груз закрыли досками и толью.

В пути в районе Запорожья нас встретил мощнейший ураган и сорвал всю маскировку груза. На каком-то полустанке нам подвезли доски, толь, и мы все снова перекрыли. Эта командировка имела еще ряд моментов, о которых хочу рассказать.

Документы на пересечение границы с эшелоном я получал в Москве и, естественно, со мной был проведен соответствующий инструктаж. Меня предупредили, что я первый буду пересекать государственную границу с таким «добром». Еще никто не пересекал границу с изделиями. Надо дотошно подготовиться. К тому же к нашему эшелону из полувагонов и товарных вагонов в Бресте будут присоединены еще несколько десятков вагонов со снабженческими грузами. В действительности в составе было более 60 вагонов, скомпонованных несколькими ведомостями (нарядами). Забегая вперед, отмечу, что на территории Польши, на станции Седлец, при осмотре у одного из вагонов были обнаружены «ползуны» у одной колесной пары (выработка при торможении). Естественно, колесную пару нужно было менять. Хорошо, что дефект появился не у нашего вагона. Вагон с дефектом вместе с другими вагонами одной ведомости исключили из состава для устранения неисправности и включили в очередной состав, следующий после нас. Этот вагон я передал под роспись и под пломбами отправителя военному коменданту Советской Армии и железнодорожной администрации Польши на станции Седлец, о чем доложил в Москву.

Произошла заминка и при пересечении государственной границы в Бресте. При смене колесных пар на пары западной колеи перед подъемом вагона мы потребовали документы на подъемник о его годности и записи о своевременном испытании. Железнодорожники долго искали и изрядно чертыхались, видимо, служба техники безопасности их давно не проверяла. Пришлось подключить и военного коменданта, и представителя КГБ, хотя время было уже далеко за полночь. Во всех случаях спрос всегда был с начальника эшелона, ответственного за перевозку. Поэтому в данной ситуации мы и подходили столь строго. В конечном итоге разошлись мирно и с пограничниками, и с таможенниками, и с железнодорожной администрацией.

Информация об этом инциденте дошла и до Н. П. Егорова. Я об этом говорю с уверенностью потому, что когда по завершении командировки я и В. А. Маслов докладывали Н. П. Егорову о результатах выполнения задания, он поинтересовался этим случаем и сказал, что может быть и не стоило так сильно мордовать работников при замене колесных пар, но одновременно похвалил за четкость выполнения обязанностей. По окончании беседы Н. П. Егоров предложил нам поехать на концерт. В Москве в те дни давал представление американский цирк на льду.

Представление было красочное и интересное. Мы с Василием Андреевичем были в полевой форме артиллеристов, сидели в первом ряду на самом видном месте, причем в карманах брюк находились пистолеты, завернутые в носовые платки. По ходу действия одна из танцовщиц на коньках увидела в первом ряду представительного полковника – солидного и красивого мужчину, села к нему на колени, но быстро соскочила – почувствовала что-то жесткое.

Воинская часть-получатель боеголовок для ракет дислоцировалась примерно в 100 км от Берлина (точного названия военного городка не помню). В. С. Соловьев привез изделия в городок около Фюрстенберга (район Равенсбрюка. где в годы минувшей войны размещался известный женский лагерь смерти). Регламентные работы проводились в палатках, помещения для работ, видимо, еще не успели подготовить. Делалось все в спешном порядке. Работы проводили расчеты ядерно-технической базы под нашим наблюдением и контролем. В ходе выполнения расчетами операций сказался настрой принимающей стороны выявить в состоянии изделий побольше недостатков. Так. после расстыковки обнаруживались обрывки контровочной проволоки, старые пломбы и другие мелкие предметы.

Представители войсковой базы хранения стали составлять акты и требовать росписи от нас в подтверждение фактов. Сразу же было дано разъяснение, что документацией по проверке предусмотрено, что при обнаружении недостатков их необходимо устранить, а составление актов не предусмотрено документацией, и было предложено прекратить составление актов.

К чему разговор на эту тему?

Аналогичные акты при регламентных работах, составленные ранее на войсковых базах в Первомайске, Балте, Умани, привели к тому, что некоторые ретивые командиры, стремясь показать свою прыть, направили эти акты вышестоящим начальникам, а они – еще выше, и в конечном итоге появился приказ министра обороны о неряшливом отношении к работе с грозным оружием. В приказе было очень строго указано Егорову Николаю Павловичу и, естественно, некоторым нижестоящим руководителям. Все это происходило в период кадровых решений.

Командир войсковой базы, в которой мы оказались, с самого начала нашего нахождения показал себя слабым руководителем, хотя и звание было высокое – подполковник, а весь объем обязанностей не охватывал и не мог исполнять полностью. В ходе разговора выяснилось, что он до этой должности был начальником маленькой лаборатории, при каком-то учреждении. Хозяйства там никакого не было, да и людей тоже было маловато. Он согласился, чтобы его заменили. Старшим на все группы кроме Василия Андреевича Маслова – главного инженера нашей части, был еще Михаил Константинович Никольский, которому я обо всем доложил. Спустя несколько дней пришел приказ об освобождении этого командира (фамилию его называть не буду). Тем же приказом был назначен командиром главный инженер войсковой базы, где работал В. С. Соловьев. Этот вопрос быстро решил главный маршал артиллерии М. И. Неделин.

К этим двум частям меня надолго притянули служебные дела. В те части я зачастил с поездками. Одна поездка была даже совместная с полковником П. А. Крыловым параллельно с выполнением другой задачи. Не ладилось с аккумуляторами АК-25: через короткий срок при проверках не выдержало напряжение. Несколько раз пришлось побывать и в Москве на научно-технических совещаниях с директорами заводов, причастных к их изготовлению. Разговор был очень жесткий. В конечном итоге решение проблемы упиралось в чистоту химических веществ, выпускаемых на наших заводах, для изготовления аккумуляторов. Стали покупать чистые химикаты за границей.

Подошло время вводить в строй вторую очередь центральных баз хранения. Возглавили эти объекты полковники А. И. Смирнов. Б. Н. Филиппов, П. X. Новиков. В. П. Котин, Н. А. Садовник, Н. Г. Макеко и др. Началось выдвижение опытных офицеров в эти новые объекты, и из части стала уезжать опытная гвардия. Я был назначен начальником 2 отдела – заместителем главного инженера в своей части. После увольнения в запас полковника М. В. Немировского, после долгого ожидания командиром был назначен полковник Василий Андреевич Маслов – опытный, грамотный и настойчивый командир. За продолжительное командование объект всегда определялся как один из лучших. Задержка с его назначением произошла как определенное торможение за настойчивость и прямоту во время передачи части в Министерство обороны.

В часть поступило распоряжение «Об изменении штатного расписания в инженерно- технической службе». Этим распоряжением была введена вторая сборочная бригада. Она была сформирована на базе существующей бригады. Первой сборочной бригадой стал руководить подполковник Василий Степанович Соловьев, а второй – подполковник Александр Алексеевич Смирнов.

23 февраля 1962 года впервые состоялось награждение офицерского состава частей 12 Главного управления с пофамильным объявлением Указа в газете «Красная Звезда». Замах на награждение был большой (представлено к награждению было много офицеров), а реально награждено по 1–2 человека от части. Как правило, одним орденом Красной Звезды и одной медалью «За боевые заслуги». В Указе было записано, что награждение произведено за успешное освоение новой боевой техники. От нашей части орденом Красной Звезды был награжден я, а медалью «За боевые заслуги» – офицер из батальона охраны.

Большим событием для всех нас и для мира был кризис мирового значения, связанный с блокадой и намерением американской военщины совершить вторжение на Кубу осенью 1962 года.

В начале сентября 1962 года, только я возвратился в свой военный городок, как дежурный по части мне сообщает: «Вас вызывает командир». Прихожу в штаб. Командир Василий Андреевич Маслов без лишних предисловий ставит задачу: «Будешь участвовать в испытаниях на Новой Земле. Тебе поручается доставить туда шесть авиабомб серии «407 Н». Эшелон уже грузится. Вместе с тобой поедет старший лейтенант В. Я. Белоусов. Там будет много представителей промышленности, и, чтобы не «маячить» среди них, захватите с собой гражданскую одежду». Там уже зима.

В течение нескольких минут обсудили с ним, что взять для работы, некоторые технические детали – вот и весь инструктаж.

В те годы практиковались снятие с хранения ядерных зарядов и отправка их для проверки взрывом на полигоны. Раньше, как было описано выше, я уже участвовал в таких работах, поэтому ничего подозрительного я не отметил.

В тот же день наш железнодорожный состав тронулся в путь: пять суток, а может, и меньше – и мы уже в Североморске на станции Ваенга. Полковник Николай Константинович Белобородое – командир Новгородского объекта, встретивший нас на станции, рассказал о порядке разгрузки и погрузки изделий на корабль, стоящий на пирсе.

Он был назначен старшим группы сопровождавших боеприпасы к месту испытаний. Никогда прежде перевозка ядерных боеприпасов морем не производилась. Инструкций по ее организации я никогда не видел. А в нашей работе строгое соблюдение правил – первое дело. По поведению Н. К. Белобородова я понял, что этот вопрос уже отработан, к тому же в трюме уже был не один десяток изделий других типов. По контейнерам я понял, что они для ракет и мне все знакомы. Погрузкой занимался расчет из офицеров и военнослужащих сверхсрочной службы из части Н. К. Белобородова.

По окончании погрузки специзделий на корабль, именовавшийся «Индигирка», погрузилась небольшая воинская часть – войсковая ядерно-техническая база под командованием капитана 2 ранга В. П. Шевченко, которой было поручено осуществлять охрану грузов, закрытых в трюмах и твиндеках.

Когда судно было полностью загружено, нам выдали летнюю одежду – военный и гражданский комплект: легкие брюки, рубашки с короткими рукавами, шляпу. К тому же вернули с уходящими вагонами гражданскую зимнюю одежду домой.

Представителю Главного управления сдали все личные документы: удостоверение личности офицера, партбилет, командировочное предписание, деньги и др. С собой не оказалось никакой бумажки, свидетельствующей о том, кто я. Далее, до конца декабря, жил и проходил везде по личному знакомству, пока не прибыл домой, то есть был «вездеход» без документов.

Теперь уже стало абсолютно ясно, что никакими испытаниями на Новой Земле и не пахнет. Готовиться необходимо к нахождению в жарких странах. Тогда были два наиболее напряженных региона: Индонезия и Куба. Куда же мы?

Все уже было готово, но мы простояли в порту еще несколько суток. Ждали команды из Москвы. Фамилия Н. С. Хрущева в связи с этим не упоминалась, а говорили так: «Ожидается решение первого лица государства». Где-то в середине сентября вышли в море. Провожал нас заместитель командующего Северным флотом (фамилию уже не помню) и первый заместитель начальника 12 Главного управления генерал-лейтенант Николай Павлович Егоров. Напутствия они нам дали общие. О том, куда идем и зачем, вообще сказано не было. Единственно, что было отмечено, так это то, что нас одних не оставят. За весь переход мы так никого и не видели, за исключением того, что радист иногда жаловался, что кто-то ночью мешал входить в связь.

Наш дизель-электроход был экспедиционным судном, имел прочный двойной корпус. На баке и корме судна были установлены две 37-миллиметровые автоматические пушки... После выхода из Североморска их в одной из бухт пристреляли по надводной мишени, а затем стволы пушек сняли и спрятали. Оставшиеся на палубе турели замаскировали под бухту канатов.

На палубе были закреплены сельскохозяйственные машины и грузовые автомобили и их макеты. Все переоделись в гражданскую одежду. Выходить на палубу разрешалось только в ночное время.

Почти неделю шли до Фарерских островов. По достижении их, как и было предусмотрено надписью на конверте, капитан корабля Пинежанинов в присутствии старшего воинского начальника Н. К. Белобородова вскрыл конверт, где было написано: «Следовать к острову Куба». По достижении широты Гибралтара к нам присоединился прошедший через Средиземное море теплоход «Мария Ульянова». Так и шли мы с ним на пару через Атлантику. После Североморска, где в день ухода шел снег и был мороз, попали в тропическую жару. Все разделись до трусов, в трюмах тоже было жарко.

На подходе к Кубе появились американские самолеты. Они облетали наш корабль на очень низкой высоте – менее 100 метров. Можно было видеть лица пилотов. Не обнаружив ничего подозрительного, самолеты улетали.

Гораздо позднее, через многие годы, я узнал, что на корабле на случай захвата были заложены заряды для затопления корабля. Попыток захвата не было. Вид со стороны не настораживал американцев, и мы достигли острова благополучно. Пришвартовались в порту Мариель. Разгружались в темное время без света. С пирса в воду опускались кубинские аквалангисты (водолазы) и систематически осматривали днище. Размещение изделий по типам было определено заранее. Мои же изделия, отправленные в спешном порядке, размещать было негде, поэтому временно их разместили во дворе дачи Батисты – диктатора Кубы – в кирпичном помещении в нескольких десятках метров от моря. Надо было принимать меры по их размещению в более надежных помещениях. К тому же и с климатическими условиями содержания было далеко не все в порядке. Влажность все время стояла за 90 а температура воздуха даже ночью превышала тридцать градусов, не говоря уже о температуре днем. В тени было за 35°С.

Дней через пять бомбы вывезли в горы и разместили в так называемых «лисьих норах». Это были узкие штольни метров 50 длиной. Раньше в них, по-видимому, хранились боеприпасы. Используя ломы, затолкали контейнеры в хранилища. Кранового хозяйства нет, освещения – тоже. Организовали охрану: внутреннее кольцо – с помощью советских солдат, внешнее – военнослужащими Кубы.

Главная беда заключалась в том, что военнослужащие ядерно-технической базы под руководством полковника Браушкина с документацией и технологической оснасткой не прибыли, а потому принимать мои специзделия было некому.

Обстановка приобретала критический характер: вот-вот американцы заблокируют подходы к острову. Н. К. Белобородов стал поговаривать о необходимости создания расчета, хотя бы сокращенного состава, из числа офицеров, ранее имевших дело с авиационными изделиями.

Технологической документации нет. оснастки нет, оборудования нет. Как создавать расчет? Николай Константинович все время говорит: «Думай!» Может по памяти придется делать. Война скидки не дает.

Такая ситуация возникла потому, что при принятии решения на проведение операции «Анадырь» привлечение частей с изделиями 407 Н и самолетов-носителей Ил-28 не предусматривалось. Такое решение было принято летом (в июле-августе), и, естественно, все делалось в спешном порядке. Если часть Н. К. Белобородова свою задачу знала за несколько месяцев до ее выполнения, то мы о своем участии в данной операции узнали лишь за несколько дней, при том что цель задачи была завуалированной (испытание на Новой Земле).

Естественно, авиабомбы следовало разместить поближе к самолетам, то есть на аэродромах. А потому нужно было продолжать искать место для их хранения.

Двое суток посвятили облету аэродромов и изучению возможностей размещения изделий. Группа в составе командующего ВВС и ПВО Кубы капитана и его порученца лейтенанта (фамилий их не помню), генерал-полковника авиации Давыдкова – зам. Главкома Плиева по авиации и меня на самолете ЛИ-2 (грузовой вариант) без опознавательных знаков обследовала несколько аэродромов. Ничего подходящего не нашли. Наиболее приемлемым был вариант: в полукапонирах сделать перекрытие и в них построить помещения для хранения изделий и помещения для регламента.