Шахтная пусковая установка «Двина».
Совместный труд офицеров 3-го дивизиона
Н.Н. Бородавка, В.И. Окочимского, В.И.Жданова.
А. Конструкция.
Каждая шахта состояла из внешнего бетонного цилиндра (ствола шахты) глубиной 30 метров и шириной 7 метров, и установленного внутрь стального стакана диаметром 5 метров, изготовленного из 16 мм стали. В верхней части бетонного цилиндра, оголовке шахты, размещались вспомогательные помещения для необходимого оборудования. Шахта закрывалась защитным устройством 8У13 — массивным железобетонным колпаком, приподнимаемым на четырех домкратах и сдвигаемым по рельсам при помощи двух мощных редукторов. Между внутренним стальным и внешним бетонным цилиндрами существовал метровый зазор, предназначенный для отвода горячих газов в момент старта ракеты. Там же проходили кабельные трассы и магистрали для заправочной, дренажной и пневматической систем, лифт. В верхней части стального цилиндра имелось соответствующее расширение для отвода газов в сторону, которое во время предстартовой подготовки использовалось как рабочая галерея для доступа наводчика ракеты к соответствующему оборудованию.
Шахта делилась на шесть технологических ярусов (этажей), на которых либо размещалось соответствующее оборудование, либо осуществлялся доступ к отдельным узлам ракеты. Для сообщения между ярусами использовался лифт.
Шестой этаж шахты (самый нижний) предназначался для размещения оборудования заправки компонентов топлива и обслуживания насосов откачки конденсата со дна бетонного цилиндра.
Пятый уровень обеспечивал доступ к стартовому столу и газоструйным рулям ракеты, а также позволял осуществлять стыковку кабелей и заправочных коммуникаций.
Четвертый уровень обеспечивал доступ к двигателю ракеты.
Третий — обеспечивал доступ к приборному отсеку.
Второй — был предназначен для стыковки дренажного рукава бака окислителя.
Первый — был оголовком шахты, в котором также размещался эвакуационный выход.
Четыре шахты связывались при помощи потерн (галерей) с технологическим блоком. Потерны выполняли не только функцию сообщения для личного состава, но и предназначались для прокладки множества магистралей компонентов топлива и энергетики, которые занимали почти половину сечения потерны.
Технологический блок был размещен в центральной части комплекса. Это было двухъярусное железобетонное сооружение. Технологический блок имел: один выход на поверхность, защищённый двумя бронированными дверями бункерного типа с двумя якорными задвижками; противохимический тамбур; галереи, ведущие в технологические галереи для прокладки трубопроводов компонентов топлива; многочисленные вентиляционные и технологические оголовки на поверхности. Технологический блок был заглублен в землю и дополнительно обсыпан слоем грунта.
Верхний ярус технологического блока предназначался для комнат командного пункта, пультовой, комнаты системы дистанционного управления заправкой (СДУЗ), комнаты отделения подготовки данных (ОПД), комнаты отдыха офицеров дежурной смены, а также помещений фильтровентиляционного оборудования и санузлов.
В нижнем ярусе размещалась комната отдыха дежурной смены, многочисленные хранилища ЗИПа, коммутационное оборудование систем энергетики, а также радиоузел, помещения химика-дозиметриста со всем полагающимся оборудованием. С нижнего яруса обеспечивался доступ в потерны пусковых установок, а также в залы двойной этажности. Наиболее крупные помещения предназначались для емкостей горючего и окислителя, дизель-генераторов, электрощитовой. Помещение рессиверной, в котором хранились баллоны с запасом сжатых газов, находилось вне пределов технологического блока, между потернами 1-ой и 3-ей пусковых установок.
Для обеспечения безопасности личного состава помещения, в которых могли испаряться ядовитые компоненты топлива, а также потерны отделялись от жилых помещений герметичными бронедверями. Строение комплекса позволяло обеспечивать микроклиматические условия, необходимые для длительного хранения ракеты, а также автономность. Уровень защищённости от ударной волны составлял не менее 2 кг/см2, что примерно соответствовало ядерному взрыву силою в 1 Мт в радиусе около километра.
Б. Строительство ШПУ.
Помимо армейских и флотских УНР, в работах по строительству шахт принимали участие специалисты Метростроя. Технология строительства шахт мало чем отличалась от технологии рытья деревенских колодцев. Делали неглубокую яму, в неё устанавливали опалубку и заливали бетоном. Под собственным весом стакан уходил в землю. Одновременно из нутри, снизу вручную выбирали грунт, а опускающийся стакан наращивали опалубкой до нужных размеров. Из-за наличия грунтовых вод использовали заморозку грунта жидким азотом и устанавливали тюбинги, для чего и требовались метростроевцы.
Одним из главных условий строительства шахты была строгая вертикализация ствола. После изготовления всех четырех шахт начинались работы на месте технологического блока. Конструкция блока была сборно-монолитная, весь технологический блок состоял из множества самостоятельных железобетонных деталей, скрепляемых в процессе сборки. На последнем этапе строительства производился монтаж оборудования и пуско-наладочные работы.
В. Организация боевого дежурства.
В каждую группу подготовки и пуска входили четыре отделения (расчёта):
Первое отделение отвечало за установку, вертикализацию и прицеливание ракеты, а также участвовало в установке головной части. В составе отделения были наводчики, операторы защитного сооружения, лифтёр.
Второе отделение обслуживало ракетные двигатели, устанавливало газоструйные рули, отвечало за подачу сжатых газов.
Третье отделение отвечало за системы управления ракеты и именовалось «электроогневое».
Четвертое отделение выполняло процедуру заправки ракеты компонентами топлива.
Обслуживание хранилища сжатых газов, а также наземные операции на комплексе выполняло отделение установки и заправки сжатыми газами (ОУиЗСГ). В ведомстве этого отделения находились компрессорная сжатого воздуха и две азотодобывающие станции (на базе тягача МАЗ-500), а также кран и установщик ракеты в шахту.
Эксплуатационно-регламентная группа (ЭРГ) отвечала за энергетику, канализацию и вентиляции ШПУ, а также аналогичных систем на остальных объектах дивизиона. В составе группы было 3 отделения. В первом служили дизелисты и энергетики, во втором — теплотехники, в третьем — сантехники. С переходом на постоянное дежурство из состава ЭРГ формировался расчёт электросилового оборудования, входивший в состав дежурной смены.
В составе шахтного дивизиона так же входили: отделение подготовки данных (ОПД), радиоузел, рота электрозаграждений и минирования (рэзм), хозвзвод.
С момента постановки на боевое дежурство ШПУ находилась в режиме постоянной боевой готовности, однако внутри технологического блока на своих рабочих местах находились ответственный дежурный, дежурный по связи, телефонист ЗАС, механик ШГС, механик АТС и два радиста, а также дизелист. Дежурство осуществлялась четырьмя сменами. Весь личный состав ГПП находился на жилой зоне и прибывал на ШПУ по тревоге. Два раза в сутки в помещениях ШПУ производились замеры температуры и влажности, для чего внутрь спускались специалисты из ЭРГ.
С 20 июля по 10 августа 1968 года в шахтном дивизионе полка проходило опытное дежурство, целью которого было сократить время подготовки комплекса к пуску за счёт включения части операций в регламент постоянной боевой готовности. С 19 мая 1969 года было принято решение установить постоянное боевое дежурство силами штатного состава дежурной смены. С этого момента дежурная смена дежурила неделю.
Наиболее существенным изменением была пристыковка боевых боеголовок со степенью готовности «СГ-5» и наведение ракеты на цель.
Заступающая на 7-ми дневное боевое дежурство смена делилась на две одинаковые части, в технологическом блоке постоянно находилась половина численности групп подготовки пуска и расчета электросилового оборудования, радистов. Вторая половина ГПП и весь состав ОПД размещались на верху, в казарме, и должны были прибыть на боевые посты в течение 5-х минут после сигнала тревоги. В стволах каждой шахты находились нацеленные и подготовленные к заправке боевые ракеты с пристыковаными боевыми боеголовками в высшей степени готовности (СГ-5) Расчётное время до пуска из постоянной боеготовности — 48 минут. В случае получения соответствующего приказа, дивизион в течение 20 минут переходил в повышенную боевую готовность.
Г. Прицеливание.
Прицеливание выполнял личный состав 1-го отделения. В процессе строительства ШПУ на поверхности были установлены два геодезических пункта — железобетонные конструкции с массивным фундаментом, уходящим на 2-3 метра в землю. Геодезические пункты были привязаны к трём пунктам Государственной геодезической сети. Прицеливание ракеты заключалась в её развороте вокруг стартового стола. Грубое прицеливание с точностью в 5 градусов выполнялось по нанесённой на воротник стакана градусной сетке, затем следовало точное прицеливание с погрешностью в 2 секунды. Во время прицеливания один наводчик крепился монтажным поясом, и вися на высоте около 30 метров, контролировал оптику коллиматора.
Д. Заправка.
В сооружении ШПУ была смонтирована специальная система дистанционного управления заправкой (СДУЗ). Эта система состояла из ёмкостей с горючим и окислителем, трубопроводов, электромеханических клапанов, фильтров, центробежных насосов высокой производительности, пульта управления и занимала практически половину сооружений технологического блока. Ёмкости с горючим и окислителем располагались в отдельных отсеках технологического блока, по соседству. Из насосных, по трубопроводам из нержавеющей стали компоненты топлива подавались на 6-ой ярус шахты, где при помощи гибких металлоруковов подсоединялись к магистралям горючего и окислителя на ракете. Управление системой заправки осуществлялось из комнаты №2, находящейся по-соседству с пультовой. В этой комнате были смонтированы пульты управления заправкой (ПУЗ) и пульты системы контроля уровней (СКУ) — четыре стойки на два пульта каждая (горючее и окислитель). Пульт управления заправкой отображал текущее состояние всех элементов управления (вертикальная панель) и позволял производить коммутацию (горизонтальная панель). Этим пультом также задавался режим работы системы (заправка, дренаж, слив). Пульт СКУ позволял заправлять необходимое количество компонентов ракетного топлива в баки ракеты. С пульта задавался один из 36 возможных уровней, при достижении которого заправка прекращалась, количество топлива на борту ракеты отображалось соответствующими индикаторами. Кроме пультов СДУЗ, в комнате №2 размещались пульты управления открытием защитных устройств, пульт управления подачи сжатых газов и пульт управления гироскопами.
Е. Предстартовая подготовка и старт.
Управление комплексом на этапе предстартовой подготовки ракеты было сосредоточено в комнате №1. Здесь находилось четыре стойки с пультами 8н831 и 8н835 — по одному на каждую пусковую установку, пульт офицера РТБ и пульт командира дежурной смены.
Пульт РТБ состоял всего из одного переключателя, клавиши ввода и индикатора готовности. После получения соответствующей команды офицер РТБ устанавливал переключатель в требуемое положение, задавая режим срабатывания головной части — высотный (5км) или воздушный (0,5 км) ядерный взрыв, после чего жал на кнопку ввода и после получения индикации готовности ядерного боеприпаса делал соответствующий доклад, на этом его работа заканчивалась.
Пульты 8Н835 позволяли производить настройку электрохимических интеграторов, определяющих время работы двигателя ракеты.
Пульт 8Н831 отвечал за исполнения цикла предстартовой подготовки ракеты в случае получения команды «ключ на пуск». Процедура предстартовой подготовки носила название «набор схемы на пуск» и начиналась после установки специального ключа в гнездо «управление пуском». В ходе этой операции подавалось напряжение на шины питания, открывались клапана подачи сжатого воздуха для раскрутки гироскопов, после получения сигналов готовности гироскопов выполнялись процедуры зарядки интеграторов на соседнем пульте. По окончании процесса зарядки с пульта 8Н831 подавались сигналы на прорыв пиромембран магистралей горючего и окислителя, и контролировался процесс заполнения топливо-насосного агрегата компонентами топлива. На этом набор схемы завершался, оператор (303-й номер расчёта) вынимал ключ из гнезда и передавал командиру дежурной смены (505-й номер расчёта).
Командир дежурной смены вставлял ключ в собственный пульт и отдавал приказ о вводе кода в кодоблокировочное устройство (КБУ). Этот прибор был введён в систему управления ракетой после 1969 года и осуществлял блокирование цепей активации ядерной боевой части, прорыва пиромембраны и задействования апмпульной батареи. После ввода кода КБУ и получения приказа «пуск!», 303-й номер расчёта на пульте 8Н831 и командир дежурной смены на своём пульте одновременно нажимали кнопки пуска. Происходил прорыв пиромембран на выходе ТНА, в камеру сгорания подавалось стартовое топливо, происходило химическое самовоспламенение компонентов топлива с последующим выходом ракетного двигателя на рабочий режим. Загоралась индикация размыкания штырькового контакта, означающая, что ракета оторвалась от стартового стола. На пультах проводились операции возврата переключателей на исходные положения.
Ж. Организация связи.
Для организации устойчивой связи ракетного дивизиона с КП полка, а также между группами и отделениями внутри дивизиона в составе дивизиона был радиоузел, занимавший несколько помещений на нижнем ярусе технологического блока. Радиоузел состоял из аппаратной шлемофонно-громкоговорящей связи (ШГС), аппаратной автоматической телефонной станции (АТС), аппаратной засекречивающей аппаратуры связи (ЗАС) и аппаратной с рабочими местами радистов. Связь ШПУ с КП полка обеспечивалась по проводной, радиорелейной и коротковолновой связи.Для этих целей использовались коротковолновые радиостанции Р-104, Р-105 и радиорелейная УКВ ЧМ станция РРС-1М, смонтированные в аппаратной ШГС. В крошечной аппаратной ЗАС была установлена аппаратура Т-217
«Эльбрус», шифровавшая проводную линию связи между командиром дежурной смены и КП полка. В аппаратной радистов были смонтированы стационарные приемники Р-674
«Берилл-2», а в комнате КП находился радиоприёмник типа «ВОЛНА-К», а также телефонный аппарат П170, позволявший связываться по АТС с абонентами ШПУ, жилой зоны и КП полка.
Шлемофонно-громкоговорящая связь обеспечивалась аппаратурой оповещения
«Яблоня». Личный состав дежурной смены был снабжен шлемофонами, аналогичными танковым, подключённым в единую голосовую сеть при помощи стоек, размещённых не только внутри ШПУ, но и на поверхности. Внутри ШПУ были смонтированы громкоговорители. Принцип связи ШГС был
«все со всеми». Для связи между абонентами использовались телефоны и корабельная система АТС на 50-200 абонентов. В потенциально пожароопасных помещениях были смонтированы взрывозащищённые телефоны. Системы ШГС и АТС также использовались для связи с жилой зоной. В распоряжении связистов также имелась различная аппаратура
— телефоны ТАИ-43, ТА-57, переносные радиостанции Р-157 и пр.
З. Энергетическое оборудование.
С целью обеспечения полной автономности, ШПУ была оборудована собственными генераторами электроэнергии и всем необходимым трансформаторным и коммутационным оборудованием. В большом зале дизель-генераторной находился один дизель-генератор Д-830 мощностью 830 л.с. и два дизель-генератора Д-100 мощностью по 100 л.с. каждый. Дизельное топливо поступало из двух резервуаров, вмонтированных в стену зала дизель-генераторной, снаружи сооружения имелась дополнительная ёмкость, заглубленная в землю. В отдельном помещении располагалась аккумуляторная, обеспечивающая питание аппаратуры в аварийном режиме.
И. Системы защиты периметра ШПУ.
На начальном этапе охрана технической зоны дивизиона мало, чем отличалась от охраны обычной воинской части. Охрана периметра ШПУ выглядела следующим образом:
1. На значительном удалении от объекта в лесу по стволам деревьев протягивалась колючая проволока, отмечающая границу запретной зоны.
2. Далее устанавливалась «путанка» — тонкая петлевидная проволока, укладываемая слоями на землю и действующая наподобие капкана.
3. В нескольких сотнях метров от ШПУ устанавливался трёхметровый забор на бетонных столбах из колючей проволоки с предупреждающими надписями «Стой! Проход воспрещён». На внутренней стороне бетонных столбов крепились деревянные доски с прикрепленными изоляторами. К изолятором при помощи пружин змейкой крепилась тонкая стальная проволока. Эта электромеханическая система получила название «Тантал». Принцип действия системы был основан на разрыве участка цепи при попытке раздвинуть колючую проволоку, что приводило к срабатыванию индикации на табло.
4. На удалении 20 метров в сторону техзоны монтировалась система «Графит» – натяжная сигнализация в виде тонкой (примерно полмиллиметра) проволоки. Заметить её в лесу, даже зная, что она должна быть где-то здесь, практически невозможно. Один конец проволоки жёстко крепился к дереву, а второй к датчику натяжного действия, который крепился на другом дереве, на высоте сантиметров тридцать. При натяжении проволоки происходило срабатывание датчика.
5. Далее, на расстоянии в 10 метров была установлена система «Сосна» — 3,5-метровый забор с козырьком наружу из колючей проволоки, натянутой ровными рядами с шагом в 8 см и прикреплённой специальными скобами к деревянным накладкам. По колючей проволоке пропускались электрические импульсы, в случае касания проволоки руками или её повреждения фиксировалось срабатывание соответствующей зоны.
6. Помимо перечисленных систем охранной сигнализации, в составе оборудования охраны периметра применялись и боевая система — электризуемое заграждение. Электризуемое заграждение было смонтировано в 1964 году. Данная система получила официальное название «П-100», а неофициально называлась «сеткой». Система размещалась в 5 метрах от системы «Сосна» и представляла собой наклонный забор из тонкой стальной сетки, которая крепилась под углом 30 град. к бетонным столбикам (верхняя часть) и земле (нижняя часть) при помощи изолированных оттяжек из толстой проволоки. Стальная проволока сетки была настолько тонкой, что в солнечный день в лесу, с бликами, её можно просто не заметить. Высота заграждения около 4-х метров. На сетку подавалось рабочее напряжение 380 вольт, которое в ночное время или в случае боевой тревоги увеличивалось до 2 квт. Система вырабатывала шаговое напряжение.
7. В 12 метрах от этой системы был установлен защитный забор произвольного образца, препятствующий случайному проникновению в зону поражения со стороны технической зоны.
8. В качестве минного заграждения предназначалось управляемое противопехотное минное поле “Кактус”, однако в целях безопасности оно не устанавливалось и предназначалось на случай войны.
Охраной периметра и обслуживанием всех перечисленных систем занималась рота электрозаграждений и минирования (рэзм). Дежурная смена рэзм размещалась в специальном сооружении (одноэтажная кирпичная постройка). В этом помещении находились караульные помещения, устройства управления перечисленными системами и пульты с индикаторами рабочего режима и срабатывания зон, аппаратура связи. Караулы регулярно совершали обход периметра между первыми внешними рядами заграждений, для оперативной связи караула с караульным помещением использовались вмонтированные в ствол дерева телефонные трубки.
Михайлюк Валерий Павлович
В 29 ракетной дивизии я прослужил со дня её основания, начиная с гор. Таураге Литовской ССР, с ноября 1959 года, окончив Казанское авиатехническое училище. Началась служба с должности техника по проверке системы управления ракеты в технической батарее 2-го дивизиона 637 ракетного полка (гор. Таураге). В то время в полку проводились большие строительные и монтажные работы по обустройству БСП дивизионов.
Одновременно изучалась и осваивалась новая техники ракетного комплекса с ракетой Р-12 (8К63). Офицеры, в основном, прибывали из других родов войск и изучали технику с нуля. По мере готовности хранилищ начал поступать боезапас и мы, после сдачи зачётов комиссии дивизии, приступили к его проверке.
Служба проходила очень напряжённо. Кроме спецзанятий приходилось принимать участие и в строительстве объектов на БСП. Свободного времени практически не было, работали и днём и ночью. В это же время, по всей Прибалтике, проходило формирование инженерных полков РВГК, и мы оказывали помощь их личному составу (в том числе и Добельского полка) в первоначальном обучении и освоении ракетного комплекса Р-12. В конце 1960 года полк приступил к несению опытно–боевого дежурства. Сначала несколько месяцев несли дежурство по месяцу, а затем перешли на двухнедельное.
В феврале 1961 года я был назначен на должность начальника отделения проверок технической батареи. В конце 1961 года в полку началась замена боезапаса на доработанные ракеты. Командование полка оказало мне высокое доверие, назначив меня начальником караула по перевозке ракет — старых на арсенал, а новых — в полк. За два месяца беспрерывных поездок было перевезено 40 ракет, без каких–либо происшествий.
В конце 1962 года я был вызван в отдел кадров дивизии, где мне было сообщено, что я назначен начальником отделения технической батареи первого дивизиона войсковой части 18278 (гор. Плунге). Мне было приказано убыть туда в течение суток. По прибытию в полк, я узнал, что полк готовится к большим учениям, проводимым министром обороны. Всю технику и имущество необходимо было подготовить к передислокации к новому месту. Имущество упаковывалось в деревянные ящики, которые маркировались специальным кодом с тем, чтобы можно было определить то, что находится в данном ящике. На каждый ящик составлялась опись имущества. Описи хранились у старшины батареи. Особое внимание уделялось подготовке техники, вся автотракторная техника (бортовые машины, краны, трактора и т. д.) была заменена на новую.
В середине июля подразделения полка начали погрузку в эшелоны и отправляться в порт Севастополь. По прибытию, началась загрузка на морские суда. Нам был выделен теплоход «Грузия», водоизмещением в 17500 тонн, а так как у нас тоннаж был меньше, то кормовой трюм был заполнен балластом — морской водой. Личный состав был распределён на две погрузочные команды, которые менялись через каждые 12 часов. Погрузка шла непрерывно — днём и ночью. Ракеты на тележках и ёмкости с горючим и окислителем были погружены на специально прибывшее из Владивостока судно «Омск» японской постройки. Оно имело большие по размерам крыши твиндеков и трюмов, через которые могла пройти такая крупногабаритная техника. Прежде чем погрузить спецтехнику, на дно трюмов укладывался лес–кругляк, а уже на более ровную поверхность — устанавливалась техника. Суда для перевозки крупногабаритного груза были абсолютно не пригодны.
На палубу грузилась техника общего назначения, обшивалась досками с надписями « Сельскохозяйственная техника», на английском языке. Кроме этого на палубу были погружены подогреватели — заправщики перекиси водорода (8Г210) и обмывочно-нейтрализационные машины (8Т311). В трюмах перевозить 8Г210 с перекисью было опасно, так как при нагреве перекиси больше «+30» она взрывается. А на палубе её постоянно обливали водой из 8Т311. Агрегаты 8Г210, в контейнерах, были размещены у бортов судна под наклоном, чтобы в случае аварийной ситуации их можно было легко сбросить за борт. А такая ситуация была во время прохождения по Средиземному морю, когда температура наружного воздуха достигала «+40». К счастью всё обошлось благополучно.
О том, что пойдём на Кубу, не знал никто: ни экипаж, ни командование. Вероятность того, что идём на Кубу, появилась, после того, как прошли мимо Суэцкого канала. И только после того, как прошли пролив Гибралтар и вскрыли пакеты, стало ясно, что следуем на остров Куба, порт Касильда.
На всём пути следования по Средиземному морю нас постоянно сопровождали корабли 6-го флота США и совершали облёты самолёты. Через 13 суток перехода по морям и Атлантическому океану, пройдя 6500 миль, мы достигли берегов острова Куба.
Разгрузившись в порту Касильда и совершив 200-км марш, наш дивизион 15 сентября прибыл в позиционный район в окрестностях гор. Калабазар-де-Сагуа провинции Санта-Клара (центральная часть острова Куба). После прибытия в район дислокации было выбрано место для установки палатки 8Ю12 и развёрнута техника.После проверки техники с прибором ЭБС, отделение было готово к работе и после прибытия боезапаса приступили к его проверке. До 15 октября боезапас был проверен и готов к боевому применению. 20 октября дивизион заступил на боевое дежурство. После завершения острой фазы Карибского кризиса, 28 октября, был получен приказ на демонтаж и свёртывание наземного оборудования. Началась передислокация полка на Родину. В период с 7 ноября и до декабря 1962 года полк полностью был перебазирован на Родину (порты выгрузки — Балтийск и Николаев) и с первого февраля 1-й и 2-й дивизионы вновь заступили на боевое дежурство.
8 декабря 1988 года за участие в событиях Карибского кризиса, за мужество и воинскую доблесть, проявленные при выполнении интернационального долга, Указом Президиума Верховного Совета СССР я был награждён Грамотой Президиума ВС СССР и знаком «Воину — интернационалисту». И в это же время Госсоветом Республики Куба я был награждён медалью
«Воину–интернационалисту 1-ой степени».
Служба продолжалась. В мае 1978 года, после расформирования полка в Плунге, я был назначен оперативным дежурным на КП полка (Елгава), а в июне 1979 года — начальником КП 867 ракетного полка в Добеле.
Полком командовал полковник М.И. Балащенко, его заместителем был подполковник В.В. Берендяев. Начальником штаба — подполковник Басков, заместителем по политчасти — подполковник Нелепа, главным инженером — подполковник В.Г. Борисов. Начальником КП полка был майор Татаринов, оперативными дежурными — майор М.И. Тюкавкин, капитаны В.И.Соловьёв и Погорельский. Начальники КП дивизионов: 1-го — Геращенко, 2-го — капитан А.Д. Бакун. Заместитель начальника штаба полка — майор Чернобаб.
Приняли меня в полку доброжелательно, и я приступил к исполнению своих не простых обязанностей. Командиром дивизии и командиром полка мне была поставлена задача: не снижая результатов и качества несения боевого дежурства, до конца 1979 года переоборудовать КП полка и сделать его одним из лучших в дивизии. И закипела напряжённая работа. Для работ привлекался личный состав узла связи. Особое внимание при выполнении работ уделялось на недопущение снижения боевой готовности средств связи, особенно в сетях ЦБУ. Большую помощь в этом оказывал начальник связи полка майор Ю.М. Смирнов. Работали практически день и ночь. На КП полка были заново оборудованы боевые посты командира полка, начальника штаба, начальников служб (химической, инженерной, связи). Переоборудовались боевые посты дежурной смены связи (радистов, телеграфистов, начальника смены связи, аппаратные АСБУ «Сигнал» и «Вьюга»). Были приведены в порядок и системы жизнеобеспечения всего сооружения КП. Одновременно, в щитовой казарме, переоборудовался и учебный КП. Все учебные КП (полка и дивизионов) были связаны в одну цепь, на них была установлена учебная аппаратура АСУ «Сигнал». В конце года, по завершению всех работ, КП посетил командир дивизии генерал-майор Г.Ф. Ерисковский и признал наш КП лучшим в дивизии.
В феврале 1982 года в полку сменилось командование полка. Вместо полковника М.И. Балащенко, убывшего на должность начальника Учебного центра РВСН (Остров), прибыл подполковник С.А. Вербицкий.
Полк успешно нёс боевое дежурство до 7-го июня 1982 года, до получения директивы о снятии полка с боевого дежурства и переформировании его на новую технику. В течение суток со всех КП были изъяты боевая документация и КБУ, отключены системы боевого управления. Начался демонтаж оборудования в шахтном дивизионе. После изъятия ракет из шахт и вывоза ракетного топлива, крыши шахт были заварены.
Часть наземного оборудования общего назначения (дизельные электростанции, краны, автомобили) передавалась в арсеналы и другие воинские части. Большая часть личного состава занимались подготовкой объектов полка к зиме. Отправлялись ракеты, компоненты ракетного топлива. Это была опасная работа. Вот как вспоминают участники тех событий:
«После снятия с боевого дежурства, приступили к вывозу топлива на железнодорожную станцию Гардене. Топлива в дивизионах было намного больше, чем мы видели на комплексных занятиях. Перекачка со складов двух дивизионов длилась около 2-х недель. В этом адском тупике (Гардене) всё было оранжевым от паров окислителя. Когда начали откачку — всё вокруг было зелено, потом даже хвоя осыпалась, и птицы перестали петь и щебетать. Реальная заправка на КЗ в дивизионе показалась нам детской шуткой. После отгрузки топлива все КрАЗы и Уралы были отправлены в Гомель на автомобильный ремонтный завод».
В августе, после окончания высших училищ и академий, в полк начали прибывать молодые офицеры. Всего прибыло порядка 50 человек. Полк начал переформировываться на штат ракетного полка с ракетным комплексом РСД–10 (Пионер). Офицеры и прапорщики, выслужившие срок службы увольнялись в запас или убывали на новые места службы. Остальной личный состав шёл на укомплектование подразделений полка по новому штату.
На КП полка, вместо уволенных Тюкавкина и Соловьёва, были назначены А.А. Тарасов и В.Н. Пеньков, ранее служившие в третьем дивизионе. Капитан В.Г. Погорельский был назначен оперативным дежурным КП дивизии. Вместо него был назначен капитан В.Н. Булдаков.
К 1 декабря 1982 года по новым штатам были сформированы три боевых дивизиона и дивизион связи, которыми командовали: 1-ым — майор А.Дорошенко, 2-ым — майор О.Фронтов, 3-им — майор Кашицын, дивизионом связи — майор М.И. Чернобаб. После увольнения майора Чернобаб, на его место прибыл капитан Проскуряков.
Командование полка, практически, так же обновилось: командир полка — подполковник С.А. Вербицкий, начальник штаба — подполковник А.Л. Новиков, заместитель по политчасти — майор А.П. Мусихин, главный инженер — майор Девин, заместитель по БУ — майор А. Арсенов.
Из-за отсутствия специальной литературы по новому комплексу личный состав занимался общевойсковыми дисциплинами и работал на близлежащих предприятиях. Заработанные строительные материалы затем очень пригодились при обустройстве на новом месте дислокации.
10 мая 1983 года полк в полном составе убыл на переучивание и изучение новой техники на 4 ГЦП МО в Капустин Яр. Из-за отсутствия достаточного количества учебных классов, так как одновремённо переучивалось много полков, полк был поделён на две части. Одна занималась учёбой, другая — хозяйственными работами на 70-ой площадке полигона, где размещался учебный центр. В конце августа получили комплект техники и начали готовиться к проведению тактико-специального учения. Проведением учения и одного учебно-боевого пуска одной СПУ, этап обучения был успешно завершён. По итогам экзаменов полк получил оценку «хорошо».
После сдачи техники на арсенал Хризолитовое Свердловской области и совершения марша по железной дороге, 6 сентября 1983 года полк прибыл в гор. Добеле и пробыл там до июля 1984 года. Техники не было, занимались хозяйственными работами, подготовкой к зиме. Офицеры ездили в гор. Лида, в полк с ракетным комплексом «Пионер». В этот период Знамя полка было отправлено в Центральный музей Вооружённых Сил гор. Москва. Новое Знамя полку было вручено уже на новом месте дислокации, в районе гор. Барнаул.
В декабре 1983 года вместо подполковника С.А. Вербицкого, убывшего на должность заместителя командира дивизии гор. Лида, прибыл майор В.И. Мешочкин.
После получения директивы ГШ РВСН, в начале июля 1984 года, полк на железнодорожном транспорте начал перемещаться к новому месту дислокации, на станцию Налобиха Алтайского края. Убывали под марш «Прощание Славянки» После разгрузки и марша полк прибыл в позиционный район, примерно в 3 -5 км от станции Налобиха. Место расположения полка известно тем, что рядом было расположено село Полковниково, родина космонавта №2 — Титова Германа Степановича. Дом, где он родился, расположен на берегу водоёма, у дороги, ведущей в район расположения полка. В районе расположения полка был разбит палаточный городок, оборудован автопарк, склад ГСМ и другие объекты, которые были готовы на 80%.Все подразделения полка (три дивизиона) находились в одном районе, где располагалась и боевая зона с 12 СПУ («Кроны»).
Жилой городок для офицеров и членов их семей (10 площадка) строился на всю дивизию в посёлке Первомайское в 10 — 15 км от гор. Новоалтайск и 70 — 75 км от позиционного района полка. Там же размещались штабы дивизии и полка. Офицеры полка ежедневно выезжали в позиционный район на машинах с кунгами. После обустройства, для разработки боевых документов, необходимых для несения боевого дежурства, в полку была сформирована группа офицеров из числа заместителей командиров дивизионов и полка, в составе 10 — 12 человек. Старшим группы был назначен я, так как только я имел допуск к директиве по несению боевого дежурства. В штабе дивизии, на 10 площадке, нам выделили отдельный кабинет, где мы трудились с утра и до позднего вечера. Выделили нам место и для проживания, так как ездить ежедневно к месту дислокации полка, а это 140 — 150 км туда и обратно, было не целесообразно. Два полка дивизии уже стояли на боевом дежурстве.
После завершения работы по подготовке боевых документов, в конце октября 1984 года, приказом Главнокомандующего РВСН я был уволен в запас по болезни. 1 ноября 1984 года я был исключён из списков части и, тепло попрощавшись с сослуживцами, убыл к месту проживания семьи — гор. Елгава Латвийской ССР. Так закончилась моя 28-летняя служба в Советской Армии и 25-летняя — в 29 ракетной дивизии.
Песков Евгений Васильевич
После окончания Иркутского военного авиационно-технического училища, в конце ноября 1959 года прибыл в гор. Смоленск, в штаб 50 воздушной армии Дальней авиации ВВС (командующий генерал-лейтенант авиации Ф.И. Добыш), откуда был направлен для прохождения службы в войсковую часть 23460 гор. Добеле-2 Латвийской ССР.
До места назначения добирались железнодорожным транспортом через Ригу и Елгаву. Первого декабря на железнодорожной станции Добеле нас встретили на военном зелёном автобусе тех времён и привезли в часть. Разместили в солдатской казарме (2-х ярусные солдатские койки), где уже жили ранее прибывшие офицеры. Со мной прибыли лейтенанты Ю.А. Лукьянчиков, М. Ктитарчук, В. Молчанов, А. Савостов. Так мы стали жить в общей казарме. Добеле встретило нас уныло и скучно, вместо боевой части — вновь возрождающийся ракетный полк. Погода была сурова, на улице мороз минус 29 (не то, что сейчас +1 — +3 градуса), в казарме + 14. Снега не было, земля потрескалась. Так и жили до весны. Большинство из нас были в фуражках и хромовых сапогах. За командира части был замполит подполковник Попов.
Со временем всех стал волновать вопрос денег. Зарплату (если она выдавалась) получали по очереди и делили по списку. Питались в военторговской столовой в долг. Так жили около 6-ти месяцев. Распорядок дня был однообразный: утром построение, развод и занятия Форма одежды авиационная, так как., в основном, прибывали авиаспециалисты.
В начале 1960 года продолжалось комплектование подразделений полка.В полк приходил различный контингент солдат и сержантов из различных родов войск, причём приходили не особенно дисциплинированные, от которых хотели избавиться на старом мест службы, но все они были по характеристикам — отличниками БиПП. Приходилось много работать по укреплению воинской дисциплины и сколачиванию коллективов. Поначалу распределение было на бумаге. Рядовой и сержантский состав размещался на 2-ом этаже казармы, а офицеры на 1-ом этой же казармы. Позже там был клуб части.
Офицеры, как правило, приезжали без семей, потом семейным стали выделять квартиры, освободившиеся после выезда танкистов. В одной квартире проживало по несколько семей, в зависимости от количества комнат. Общежитие «Зелёный Змий» появилось в 1960 году, там, в основном, размещались офицеры-холостяки по 4-6 человек в комнате, но были и семейные. «Зелёный Змей» — это, если помните, щитовая казарма, разделённая на комнаты. Все были молодыми, дурачились, как могли. Одно время по общему коридору общежития устраивали гонки на мотоцикле. В этом отличились Ктитарчук, Савостов и Скляр. Позже в этом общежитии размещался детский садик. С жильём было трудно. Через некоторое время начали строить 3-х этажные дома. Под начальную школу выделили здание почты, которое располагалось, если помните, напротив КПП. Старших школьников возили на автобусе в городскую школу в Добеле. Было трудно, но жили дружно. Устраивали вечера отдыха, была художественная самодеятельность и свой небольшой оркестр. Мне приходилось выполнять организаторскую работу, а ещё в нагрузку, на новогодние праздники, быть дедом морозом — поздравлял детей наших сослуживцев по домам.
Постепенно всё входило в своё русло. Конечно, на первом месте была служба. Организовывались занятия сначала всех вместе, изучали основы ракетной науки, а затем уже и по специальностям. С получением учебного комплекта техники ракеты Р-2 (8Ж38) начались практические занятия на технике. Занятия проводились на полевой позиции, которая была оборудована в лесу не далеко от городка в сторону гор. Лиепая. Для закрепления практических навыков выезжали дивизионом в Приекуле, где работали на их технике. Началось переучивание офицеров в ракетных училищах в городах Рига и Ростов, на полигоне Капустин Яр. В это же время уже шло к концу оборудование стартовых площадок на БСП в позиционных районах дивизионов, правда, жилые городки ещё были в зачаточном состоянии. Заканчивалось строительство хранилищ для ракет и гаражных групп. Для нас это был самый тяжёлый период. Дороги были разбиты, ходили в резиновых сапогах.На службу ездили на ЗИЛ-157 с тентом — летом пыль, зимой промерзали до костей. Вручную расчищали стартовые площадки от снега. Пищу готовили в походных кухнях, питались в палатках, приспособленных под столовые. Вначале офицеры стояли на довольствии по солдатской норме. Много было возмущений, а порой и проявлений недисциплинированности. Но, несмотря на трудности, поставленную перед нами задачу — выполнили. Оба дивизиона в полном составе побывали на ГЦП — первый в 1960 году, второй в 1961.
Переучились на ракетный комплекс Р-12 (8К63), получили технику, ГЧ, КРТ и заступили на боевое дежурство — первый дивизион 15 апреля 1961 года, второй 10 декабря 1961.
Сначала дежурили по-батарейно в течение месяца, затем по 15 дней. На КЗ отрабатывали задачи по переводу ракеты в различные степени боевой готовности и проведение пусков. Обучали солдат и учились сами.
Я с самого начала своей службы, по рекомендации партийных органов, был избран освобождённым секретарём комсомольской организации 2-го дивизиона. Заместителем командира дивизиона по политчасти был майор Н.Г. Тимофеев, опытный политработник, знающий политику партии и задачи парторганизации и комсомола. Комсомолом я порулил где-то около 2-х лет, а затем был назначен на должность ст. техника по наводке в 1-е отделение 2-й стартовой батареи 1-го дивизиона, командир батареи капитан К.А. Швейн. В феврале 1963 года эту должность сократили, и я оказался за штатом в 3-ем дивизионе. Весной ездил на переучивание на полигон Капустин Яр, где получил специальность — двигателист. После переучивания в том же году был назначен на должность ст. техника в 4-ое отделение 4-ой батареи.
Судьба моя была не предсказуема. В 1964 году я уже был начальником 1-го отделения в 4-ой батареи, командир батареи был майор Соловьев, а затем капитан В.С. Кукарин. В батарее проходили службу начальники отделений: 2-го — капитан М. Ктитарчук, 3-го — С. Изотов (Яковенко, Матюшков), 4-го — ст. лейтенант А. Овчеренко.
В 1967 году, в сентябре, батарея была на полигоне, привезли свою УТР, на которой до этого тренировались все батареи полка, получили оценку отлично. Кукарина скоро перевели в Мышинку, в школу младших специалистов, где готовили специалистов для ЭРР. Вместо него был назначен Бочкарёв. Кстати на полигоне с 1961 года я был шесть раз, больше, по-видимому, никто не ездил.
Осенью 1972 года меня назначили на должность командира ЭРР 2-го дивизиона. Роту я принял от капитана Пискунова, уволенного в запас. Из офицеров — один командир роты, звали его в простонародии — король воды, тепла и света, и ещё чего-то? Отвечал он за тепло в казармах и, особенно, в хранилищах, где хранились ракеты и ГЧ и где должен был поддерживаться определённый температурно-влажностный режим.
Котельная работала на угле и всё, что связано с ним (разгрузка вагонов, перевозка в пристартовый городок), лежало на плечах командира ЭРР. Отвечал он и за промышленное энергоснабжение, была и своя резервная дизельная.
Уследить за всем было очень сложно. Правда, в штате роты были ещё и прапорщики. Прослужил в должности командира ЭРР всего один год. Так распределилась Судьба. В июле 1973 года, из-за личной недисциплинированности погиб мой подчинённый рядовой Тарасевич. Был нарушен приказ МО № 050 о запрещении использовать личный состав на хозяйственных работах в гражданских организациях, да ещё с гибелью солдата. Один приказ противоречил другому. Один запрещал, а другой требовал привести всё ротное хозяйство в соответствие с образцами. А где брать материалы? Денег выделяли мизер. Вот и приходилось крутиться и не только мне. Всем обошлось, а я попался, за что и был снят с должности командира ЭРР и назначен на должность начальника ГСМ в 1-й дивизион (с понижением, хорошо, что ещё не судили). Моим непосредственным начальником был майор Я.Б. Бух, спасибо ему за поддержку в трудные минуты моей жизни. На этой должности я прослужил до увольнения по собственному желанию — 21 ноября 1977 года.
В период службы начальником ГСМ, так как я был специалистом «широкого профиля», мне приходилось поддежуривать в качестве начальников 1-го и 4го отделений в дежурных сменах стартовых батарей, подменяя по тем или другим причинам штатных офицеров.
После увольнения, в 1981 году получил жилплощадь в городе Рига, с тех пор там и живу.
Помню всех
Платков Андрей Мануилович
«Очень приятно, что о тебе помнят сослуживцы. Рад поделиться своими воспоминаниями.
Родился 8 октября 1929 года в довоенной Латвии в гор. Даугавпилсе (Двинск). С 10 лет пас коров у зажиточных крестьян. С 14 лет батрачил, зимой ходил в латышскую школу (русская в городе была только одна и та платная). Платить за учёбу не было средств. Хорошо помню вступление Красной Армии, её встречали с цветами. ережил годы оккупации немцами, шли поголовные аресты, расстрелы. Эти все злодеяния творили свои же местные полицаи. Уничтожали евреев, а их в городе было много. Летом 1944 года с немецкой оккупацией было покончено и опять аресты подозреваемых. Всё шло по доносам. В общем, шло самоуничтожение после прихода немцев и их ухода.
В 1947 году, по письменной рекомендации военкомата, был принят в военное училище в гор. Вильнюс. Окончил его в 1951г. — миномётчиком, в звании лейтенанта. Как окончивший училище по 1 разряду, получил право на выбор места службы. Выбрал 51 гвардейскую мотострелковую дивизию гор. Лиепая (Либава) и был назначен командиром миномётного взвода 158 полка (местечко Паплака). (Как тесен мир — опять 51-я гвардейская и местечко Паплака!) В мае 1952 года, как владеющего латышским языком, меня откомандировали в 43 гвардейскую Латышскую мотострелковую дивизию 121 полк. Место службы — моя родина — Даугавпилс. В 1955 году 121 полк был передислоцирован в город Добеле — 2 (!). Весной 1956 года национальные дивизии были расформированы.
Основная масса офицеров была уволена в запас, оставшихся распределили по военкоматам Латвии. Я был аттестован командиром миномётной батареи и направлен по старому месту — Паплака. В учебном дивизионе готовили младших командиров на только что принятые на вооружение безотказные орудия и 85мм противотанковые пушки.
В 1956 году, сразу по прибытию к месту службы, был включён в состав отряда и 6 месяцев трудился на уборке урожая, на целине. Там был награждён Почётным знаком «За освоение целинных земель». Работали в Кустанайской области.
В июне 1960 года я был направлен на 3-х месячные курсы в Рижское высшее ракетное училище им. Маршала Бирюзова. Учился по специальности двигательной установки. В училище была прекрасная учебная база, занятия проводили на технике и агрегатах ракетного комплекса Р-12 (8К63). Наземные испытания проводили на учебной ракете, на ней же отрабатывали работу основных номеров расчётов. Подготовку ракеты к пуску отрабатывали на учебной стартовой площадке, в 35 км от Риги (местечко Лиласте). По окончании курсов и возвращению в часть, занимался подготовкой личного состава и сам учился на изделие 8К65 (ни какой техники и агрегатов ещё не было), использовали учебники, наставления и схемы. К концу года в полк начала поступать техника.
В декабре 1960 года меня вызвали на беседу в отделение кадров, в штаб дивизии. Там мне объяснили, что есть большая нужда в офицерах, имеющих опыт воспитательной работы с личным составом, и предложили перевод на должность командира батареи в полк к подполковнику Данильченко, в город Добеле. Подполковника Данильченко я хорошо знал по службе в Паплака. Он тогда был заместителем командира Паплакского танкового полка 51 дивизии и привозил офицеров по обмену опытом в нашу учебку. Он меня тоже знал и ходатайствовал за меня. Буквально накануне, я был произведён в капитаны и майорская должность меня не очень интересовала. Тем более я служил с хорошо знакомыми офицерами по службе в артиллерии. Но мне было сказано: «Ждите приказа».
В феврале 1961 года я оказался в Добельском полку. В этих казармах я служил в 1955-1956 годах. Был назначен командиром 3-ей стартовой батареи, так как командир батареи старший лейтенант Перескоков в это время был на полигоне Капустин Яр с 5-ой батареей в составе 2-го дивизиона.
На стрельбище — 3-я батарея, апрель 1961г г. (Платков, Краснов)
Я был неплохо подготовлен по второму (двигательному) отделению и ознакомлен по первому (стартовому) и третьему (электроогневому) отделениям. В освоении ракетной техники и обязанностей командира стартовой батареи мне помог инженер 1-го дивизиона капитан Зоркин. На практические занятия по подготовке ракеты к пуску батареи 1-го дивизиона выезжали на БСП 2-го дивизиона. Командиром 1-го дивизиона был капитан Рушев, который возглавлял 2-ой дивизион на полигоне. Я был предупреждён командиром полка, что с прибытием 5-й батареи с полигона буду принимать её.
В июне 1961 года 2-ый дивизион прибыл с полигона. К тому времени командиром дивизиона был назначен капитан Пармон. После полигона, капитан Пармон, с целью укрепления боевой готовности батарей принял решение о перераспределении личного состава по четырём батареям. Пятую батарею я принимал в стадии переукомплектования. Основа отделений батареи была прежней, а остальной личный состав пополнялся по принципу: «На тебе убоже, что мне не гоже». Так, в батарею пришли нарушители дисциплины и любители «дедовщины», а она в то время процветала.. Дедовщина подрывала все устои воинской службы (внутренний распорядок, воинскую дисциплину, содержание техники и т. д.». За счёт молодых офицеров изменился и офицерский состав батареи.
Моими боевыми помощниками были:
— зам. командира батареи — ст. лейтенант В. Жданов (капитан А. Папирный);
— начальник 1 отделения — капитан Б. Поддубный (майор Жуковский);
— начальник 2 отделения — лейтенант Н.Башков (лейтенантЛ.Дрогин, ст.лейтенант Штыков);
— начальник 3 отделения — Сынков, лейтенант Л Капитонов (лейтенант Латышев, ст. лейтенант Овсянников);
— техники 3 отделения — лейтенанты В. Ланчев, С. Соснин,В. Погорельский;
— начальник 4 отделения — капитан Л. Сизов;
— техник-лейтенант В. Кудрявцев.
В коллективе батареи я был принят настороженно, за глаза меня окрестили «Яшкой — артиллеристом». Ведь полк носил лётную форму, а на мне была форма артиллериста. Очень пригодился опыт работы с людьми, легко нашёл я общий язык и с офицерами батареи. Доказал, что хоть я и артиллерист, но и в ракетном деле грамотный. Ведь на 3-х месячных курсах я многое почерпнул и в познании ракеты 8К63. Офицеры поняли, что я не просто командир, но и товарищ. По всем вопросам советовался с ними, хотя окончательное решения принимал сам. Панибратства не было.
Началась рутинная работа по сколачиванию коллектива батареи. В этой работе самым сложным была борьба с нарушителями воинской дисциплины и дедовщиной. Молодых солдат закрепили за специалистами — старослужащими. Дали понять, что старослужащий, чем раньше и лучше подготовит замену, тем раньше будет уволен. Таким образом, молодые воины получили опеку. С дедовщиной вскоре было покончено. Наш опыт стал распространяться и в других подразделениях.
Вскоре появилось требование — готовить батареи к работе по подготовке к пуску ракет сокращённым составом офицеров дежурной смены. Началась кропотливая работа. Командиром дивизиона, как я уже писал, был майор Пармон. Он настаивал на практических тренировках. Но по моим понятиям, а в этом было полное согласие офицеров батареи, без надлежащей теоретической подготовки невозможно подготовить командира расчёта к практической работе за начальника отделения или техника. Вопреки требованиям командира дивизиона, командир полка подполковник Данильченко разрешил 5-ой батареи увеличить время на теоретическую подготовку за счёт практики. Результатом было то, что весной 1962 года при проверке полковой комиссией батарея успешно провела подготовку ракеты к пуску из повышенной боевой готовности с участием только командира батареи и оператора машины подготовки. Работа была признана успешной при незначительных замечаниях.
Наряду с обучением мы работали над житейскими вопросами. Кто-то из офицеров подал идею — открыть в батарее киоск, солдаты и сержанты идею поддержали. Ведь купить сигареты, зубную пасту, подворотнички было проблемой. На первый раз скинулись офицеры. В комнате быта старшина батареи Долгов эту идею претворил. Были сомнения в долгожитии нашего мини магазина, но он, с малыми потерями, просуществовал до самого открытия в дивизионе военторга.
Особенно мы гордились тем, что, будучи в дивизии, начальник Тыла Вооруженных Сил Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян захотел посмотреть наш солдатский магазин. На память купил записную книжку, а сдачу пожертвовал «магазину». Это стало известно далеко за пределами батареи.
Работа по боевой подготовке продолжалась. В июле 1962 года на сборах командиров полков армии батарея была привлечена к показательному занятию по подготовке ракеты к пуску. Работали сокращённым составом при участии 2-х офицеров дежурной смены (командира батареи и оператора машины подготовки). Работа была оценена высоко. Всему личному составу от имени командующего армии была объявлена благодарность. Сержантам, работавшим за начальников отделений, были представлены краткосрочные отпуска.
Дивизион на боевое дежурство, теоретически, заступил в сентябре 1961 года. Дело в том, что ещё не было боевых ракет и компонентов ракетных топлив. К боевому дежурству были допущены только два командира батарей: капитан Платков — командир 5 батареи и капитан Егоров — командир 7 батареи. Дежурили мы по две недели через две. В полном составе и с полным боевым обеспечением 2-ой дивизион на боевое дежурство заступил в декабре 1961 года.
Осенью 1962 года, в связи с Карибским кризисом, приступили к боевому дежурству в повышенной боевой готовности. Боевая техника была выведена на стартовые площадки, КРТ заправлены в подвижные ёмкости. Была получена команда на готовность к стыковке боевых головных частей. На командных пунктах пакеты с полётными заданиями подготовлены к доставке на стартовые позиции батарей.
Я вскоре был вызван на КП полка, где мне подполковник Данильченко приказал ознакомить с задачей батареи моего заместителя — капитана Папирного, а самому отбыть в распоряжение командира дивизии генерала Колесова, для выполнения особого задания в составе комиссии по выработке новых штатов. Меня касался штат батареи.
По прибытию в Москву, к нам присоединились командир полка и командир дивизиона (не из нашей дивизии). Руководил работой комиссии первый заместитель главнокомандующего РВСН генерал-полковник В. Ф. Толубко. Он дал нам неделю срока, после чего мы должны были доложить ему наши предложения по штатам. Генерал Колесов уже имел штат, подготовленный штабом дивизии. Он ознакомил нас с ним и приказал отстаивать именно этот штат. Мне было сказано, что Толубко знает о работе сокращённым составом батареи, но я должен отстаивать неприкосновенность существующего штата.
После нашего доклада Толубко был очень не доволен. Сказал:
«Вам было приказано доложить своё видение будущего штата, а не подсказки начальства».
План генерала Колесова был отвергнут. Нам троим — командиру полка, командиру дивизиона и мне, было приказано думать до утра, и в 10 часов доложить свои личные предложения. Утром мы были вызваны для доклада без генерала Колесова. Я доложил, что вижу возможным сократить техника борта, техника двигательной установки и техника по наводке, а вместо их ввести старшинские должности.
Во время моего доклада в кабинет вошёл министр обороны Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский. Я удосужился высокой чести — пожать руку маршалу.
Нам было приказано до 16 часов свои предложения изложить в письменном виде. Генерал-полковник Толубко, подводя итоги нашей работы, сказал, что наши предложения при разработке штатов будут учтены. Генерал Колесов был очень уязвлён тем, что его разработки были приняты только частично. Виноватым в его глазах оказался я. А меня, чёрт дёрнул сказать, что от меня потребовали, и я доложил своё мнение. В общем, мой триумф для меня закончился концом моей карьеры.
В 1963 году в феврале пришли новые штаты. В состав батареи ввели четвёртое отделение — отделение заправки, были сокращены техники борта и наводки. Техники двигательного отделения были сокращены значительно позже.
Первый ряд (сидят):
л-т Погорельский — ст. оператор 3 отд., л-т Дрогин — ст. оператор 2 отд.,
к-н Папирный — зам. командира батареи, к-н Платков — командир батареи,
л-т Божков — нач. 2 отд., к-н Сизов — нач. 4 отд.
Второй ряд (стоят):
л-т Кудрявцев — ст. техник 4 отд., л-т Латышев — нач. 3 отд.,
к-н Поддубный — нач. 1 отд., л-т Арсеев — ст. оператор 3 отд.
1966 год
В 1963 года встал вопрос о выводе дивизионов на полевые позиции. Приступили к рекогносцировке местности. К этой работе привлекали и командиров батарей. Были выбраны два ЗПР. Первый ЗПР в районе железнодорожной станции Гардене (вблизи Добеле — 2), второй — в 3-х км от первого.
Определили места стартовых позиций каждой батареи. Были подготовлены подъездные и объездные пути, стартовые площадки, котлованы для размещения агрегатов. После этого выезжал по батарейно и личный состав, не задейственный на боевом дежурстве, дооборудовал стартовые площадки (землянки для укрытий личного состава, бункер пуска для командира батареи, окопы на случай отражения диверсантов). ЗПР был обнесён проволочным заграждением. К июлю 1963 года ЗПР дивизиона полностью были подготовлены.
И сразу же состоялось армейское учение с выходом 2-го дивизиона в УЗПР с установкой на СП-6 и подготовкой к пуску учебной боевой ракеты с ходу, после марша.
Выходы в УЗПР проводились и в будущем, так в 1972 году 2-ой дивизион был выведен в полевой район и две недели нёс боевое дежурство в полевых условиях. К тому времени я был начальником командного пункта.Но всё по порядку.
Летом 1963 года генерал Колесов убыл на повышение, к нему был переведён полковник Данильченко. В 1965 году генерал Данильченко прислал мне письмо с предложением на согласие перевода на должность начальника школы младших специалистов. Через меня приглашался и начальник первого отделения 5-ой батареи капитан Поддубный. Поддубный убыл, а мне было отказано. Потом командование полка продвигало меня в начальники штаба дивизиона, но был против майор Пармон. Начальником штаба был назначен командир 3-ей батареи майор Перескоков. Была попытка выдвинуть меня в заместители командира 2-го дивизиона, но назначили командира 7-ой батареи капитана Желанникова. Командиры 6, 7, 8 батарей уходили с повышением по службе, командир 5 — никуда. Кадры помнят всё.
При командире полка подполковнике Л.В.Орехове я написал рапорт с просьбой о заочной учёбе. И тут отказали. Причина издевательская: «Ваш заместитель, в ваше отсутствие, не справляется с обязанностями». Я понял — на моё продвижение наложена табу. «Кадры», (как шутят юмористы, имея в виду кадровые органы) решают всё, а если решили, то «Всё!» Служба продолжалась, 5 батарея была всегда на хорошем счету. За это время почти все офицеры батареи ушли на повышение: начальник 4-го отделения капитан Сизов стал командиром роты охраны (рэзм); мой заместитель капитан Папирный ушёл на КП полка; остальные офицеры — в другие полки дивизии.
В 1967 году в штаты наземных дивизионов были введены командные пункты. Я стал просить о назначении меня на должность начальника КП (капитанская должность).
Командир полка В.А. Ганин согласился не сразу. Ведь это было понижение по службе. Я не отступал. Батарею я сдал инженеру службы РВО дивизиона капитану Татаринову. Так я стал начальником командного пункта второго дивизиона.
Офицерами КП стали: начальник 4-го отделения 6-ой батареи капитан Бакун, техник НКС 5 батареи ст. лейтенант Погорельский, капитан Мочалов. Через месяц после назначения офицеры КП были готовы к несению боевого дежурства в качестве дежурных по КП.
Служба начальником КП мне была очень интересной.
В 1975 году, будучи в отпуске, я встретил сослуживца по 121 полку Латышской дивизии, бывшего зам. по политчасти нашего батальона полковника Маделанса. В момент встречи он был начальником политотдела республиканского военного комиссариата. В товарищеской беседе, за рюмкой коньяка, вспомнили былую службу и современные дела. Он предложил мне, при увольнении в запас, оказать помощь в устройстве на работу, с получением жилья, и возможность окончить курсы офицеров запаса, с получением очередного воинского звания. А это значит и повышение пенсии.
По прибытии из отпуска, я начал проситься на увольнение в запас. Командир полка подполковник А.Д. Краснов (в 1961 году он был в 3-ей батарее в 3-ем отделении) советовал дослужить до 50-летнего возраста. Это значило служить мне ещё 3 года. Подумав, я оказался. В запас, с формулировкой «по состоянию здоровья» я уволился в 1976 году, отслужив 29 календарных лет, в звании — майор. Обосновался в Риге, в 1977 году получил квартиру, устроился на работу начальником отдела кадров Рижского отделения Прибалтийской железной дороги. За время работы помогал трудоустроиться офицерам запаса, поддерживал связь с однополчанами: Поддубным, Желдаком (погиб), Лукьянчиковым (умер в 1981 году), Песковым, Поповым, Довгань. Переписываюсь с Валерой Погорельским, Ждановым (первым моим замом). В 1994 году сменил квартиру.
Восстановившаяся с вами связь всколыхнула всю мою память. Перед глазами прошла вся моя жизнь. Считаю, что прожил её честно, честь и достоинство офицера никогда не ронял. Никогда, ни перед одним начальником не прогибался. Это, видно, и тормозило моё продвижение по службе, которой я отдавал себя полностью. Образцом офицера я вспоминаю: Данильченко, Ганина, Краснова, зам. командира дивизии Гаврилова, начальника оперативного отделения Зайцева, офицеров дивизиона — Лихолетова, Баталова, Азаркина, Желанникова, Башкова, Дрогина, Ройзмана, Кукарина. Я всегда буду помнить своих боевых товарищей по службе.
Спасибо Вам, дорогие мои товарищи, за всё, спасибо!
