Г.И. Смирнов, А.И. Ясаков

ИСТОРИЯ 50-й РАКЕТНОЙ АРМИИ

III. Наращивание боевой мощи (1970-1976 гг.)

Смоленск 2002 г.
Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Из истории переговоров между СССР и США
по ограничению и сокращению
стратегических вооружений ⁵

________________

5. По книге В.Стародубова «Супердержавы XX века. Стратегическое противоборство».

К началу 1970-х годов Советский Союз добился примерного военно-стратегического равновесия с Соединенными Штатами. Еще в марте 1969 года Р. Никсон, вступивший в должность президента США, был вынужден заявить на пресс-конференции, что ядерное превосходство США, которое существовало в начале 1960-х годов, к концу десятилетия Советы ликвидировали.

По данным американской печати в 1970 году США имели 2260 носителей стратегических ядерных сил (550 тяжелых бомбардировщиков, 1054 пусковых установки (ПУ) межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и 656 ПУ на подводных лодках), способных нести 4000 ядерных боеголовки. К этому времени Советский Союз смог достичь рубежа в 1795 носителей (145 тяжелых бомбардировщиков, 1300 ПУ МБР и 300 ПУ на подводных лодках), способных поднять 1800 ядерных зарядов.

В условиях, когда СССР превратился в сверхдержаву, сопоставимую по своей мощи с США, признание Соединенными Штатами принципа мирного сосуществования явилось единственно возможной основой для взаимоотношений с Советским Союзом. Наступили годы самого высокого уровня военно-стратегической стабильности в советско-американских отношениях послевоенного периода. Было очевидно, что ни одна из противостоящих сторон не могла рассчитывать на победу в случае возникновения войны между ними — обеим грозило «гарантированное ядерное уничтожение».

Первые контакты между США и СССР по вопросам ограничения стратегических вооружений относятся к началу 1967 года, когда американская сторона выступила с предложением начать переговоры с обсуждения проблемы развертывания противоракетной обороны. Советская сторона резонно ответила, что главную опасность на данном этапе представляет развитие и наращивание наступательное оружия, и поэтому готова к обсуждению проблемы предотвращения новой гонки вооружений, как наступательных, так и оборонительных.

Наступила длительная пауза до весны 1968 года. Главной причиной этого была общая не благоприятствовавшая обстановка, связанная с продолжавшейся агрессией США во Вьетнаме, к чему в июне 1967 года добавилась фактически поддержанная Соединенными Штатами агрессия Израиля против Египта, Сирии и Иордании.

Первый сигнал Вашингтону о желании советской стороны возобновить диалог по проблеме стратегических вооружений был дан в выступлении заместителя министра иностранных дел В. Кузнецова на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 20 мая 1968 года. А 28 июня в докладе А. Громыко на сессии Верховного Совета СССР было прямо сказано о готовности советского правительства обсудить возможные ограничения и последующие сокращения стратегических средств доставки ядерного оружия — как наступательного, так и оборонительного, включая противоракеты. 1 июля президент Л. Джонсон подтвердил готовность США вступить в такие переговоры.

Планировалось провести рабочую встречу Л. Джонсона и А. Косыгина 30 сентября 1968 года в Ленинграде. В согласованные сроки она не состоялась, так как 20 августа в Чехословакию были введены советские войска.

Однако в дальнейшем (в октябре — ноябре) контакты сторон все же продолжились. Были согласованы принципы будущих переговоров: ограничения и сокращения стратегических вооружений должны осуществляться в комплексе, включая как наступательные, так и оборонительные системы оружия, и сбалансированы так, чтобы ни одна сторона не могла получить какое-либо военное преимущество, чтобы безопасность обеих сторон была обеспечена в равной мере.

На президентских выборах в ноябре 1968 года победу одержал кандидат республиканской партии Ричард Никсон, после чего контакты по проблеме ОСВ возобновились. Первая предварительная встреча по ограничению стратегических вооружений проходила в Хельсинки 17 ноября 1969 г.

В основу советской позиции была положена идея ограничения всех видов ядерного оружия, которые могли быть использованы для поражения объектов на территории другой стороны. А это относилось не только к МБР, БРПЛ (баллистическим ракетам подводных лодок) и стратегическим бомбардировщикам, обладавшим межконтинентальными возможностями, но и ядерным средствам меньшей дальности. Последние (ядерные средства передового базирования), благодаря расположению вблизи границ нашей страны, а также своей мобильности могли поражать объекты на нашей территории, решая тем самым стратегические задачи. Американцев такой подход не устраивал, они предлагали заключить некое «первоначальное соглашение», которое затрагивало бы только ракетные вооружения, причем не только МБР и БРПЛ, но и баллистические ракеты средней (РСД) и промежуточной (РПД) дальности, а также крылатые ракеты подводных лодок (КР ПЛ). За рамками соглашения они оставляли стратегическую авиацию, которая имела 4-х кратное превосходство над Советским Союзом, а также ядерные средства передового базирования. Включение вопроса о баллистических ракетах средней (РСД) и промежуточной (РПД) дальности носило, в основном, политический характер, так как они не достигали территории США. Что касается ПРО, то советская делегация была готова обсуждать эту проблему, ограничивая ее обороной столиц.

Первый (после предварительных встреч в Хельсинки) раунд переговоров по ОСВ начался в Вене 16 апреля 1970 года.

Особое место на переговорах занял вопрос о разделяющихся головных частях с боеголовками индивидуального наведения — РГЧ ИН для стратегических ракет. Соединенные Штаты рассматривали оснащение ракет боеголовками РГЧ ИН, как способ реализации задачи сохранения стратегического превосходства США над СССР. Однако было очевидно, что это оснащение и одновременное развертывание достаточно крупной ПРО на деле означало планы США создать потенциал безнаказанного первого ядерного удара.

Понимая неприемлемость этих планов для советской стороны, Вашингтон предложил демонстративный ход: не только запретить развертывание РГЧ ИН на ракетах, но и запретить, в первую очередь, испытания таких головных частей. Это означало, что за США, уже испытавших РГЧ ИН, закреплялась возможность продолжать их производство и складирование до момента, когда в них возникнет нужда. А СССР не мог бы даже испытать свои РГЧ ИН. Это ставило стороны в крайне неравное положение.

Советская сторона решительно отклонила американское предложение и выступила с встречным предложением: запретить только развертывание РГЧ ИН, не запрещая их испытания. Это бы ставило обе стороны в равное положение. С этим не согласились Соединенные Штаты, потому что серийное производство РГЧ ИН и оснащение ими ракет в США уже началось. Ими продолжалась также начатая еще раньше модернизация шахтных пусковых установок МБР и пусковых установок ПЛАРБ под новые ракеты.

Советская сторона на переговорах в Вене выносит на обсуждение документ «Основные положения по ограничению стратегических вооружений», в котором предлагалось: включить в состав стратегических наступательных вооружений (СНВ) все ядерные средства, способные поражать объекты на территории другой стороны; ограничить суммарное количество пусковых установок (ПУ) МБР, подводных лодок с баллистическими ракетами и стратегических бомбардировщиков с правом замены одних видов СНВ другими; вывести за пределы досягаемости объектов другой стороны все ядерные средства передового базирования, а базы, на которых они размещались, — ликвидировать; запретить развертывание РГЧ ИН; запретить передачу стратегических вооружений (и наступательных и оборонительных) третьим странам и не размешать эти вооружения на их территории; контроль за соблюдением Положений будущего соглашения осуществлять с помощью национальных технических средств контроля.

В сентябре 1971 года этот документ, согласованный сторонами, был подписан.

Американская делегация, демонстрируя свою гибкость, внесла на рассмотрение в Вене два варианта договоренности, отличавшихся, в основном, лишь уровнями ограничения СНВ. Базовой основой обоих вариантов было установление ограничений на количество пусковых установок МБР и БРПЛ равными для обеих сторон уровнями.

Согласно первому варианту, сторонам предлагалось иметь не более 1710 пусковых установок МБР и БРПЛ, то есть ровно столько, сколько их в те годы имели США. Советский Союз в это время имел примерно столько же пусковых установок и продолжал строить новые. Своим предложением Вашингтон хотел остановить дальнейшее наращивание советских ракет. Второй американский вариант предусматривал тот же уровень ограничений ракет, но с последующим сокращением его до 1000 единиц.

В обоих вариантах предлагалось разрешить замену пусковых установок МБР на пусковые установки БРПЛ, но не наоборот! Таким образом, американская сторона еще в начале переговорного процесса стала проводить линию на «перетягивание советских стратегических вооружений в море». Идея была проста — США тянули СССР в среду, где заведомо имели, и надеялись иметь в будущем, превосходство.

Одновременно американская сторона предлагала договориться о запрещении мобильных пусковых установок МБР. И здесь все было ясно — таким способом Вашингтон хотел ликвидировать потенциальное преимущество СССР, обладающего большей территорией равнинного или слабо пересеченного характера.

В результате переговоры снова застопорились без перспективы сдвинуться с места.

Подписание документов по ОСВ-1 и ПРО все-таки состоялось в ходе визита президента США Р. Никсона в Москву в мае 1972 года. Они назывались «Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических ядерных вооружение» и «Договор между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны».
Подписанные в ходе визита президента США Р. Никсона документы — а они не ограничились только договоренностями ОСВ-1 — заметно разрядили международную обстановку.

Договор по ПРО перевел проблему стратегического взаимоотношения сторон на новую основу. СССР и США согласились строить их на признании своей уязвимости в ракетно-ядерный век, на отказе от попыток добиться такой обороны от стратегических баллистических ракет, которая позволяла бы рассчитывать на рациональное применение ядерного оружия в первом ударе.

Таким образом, отказавшись от создания широкомасштабных систем ПРО, СССР и США исключили фактор возможного преднамеренного ядерного удара, поскольку такой удар неизбежно вел к ответному ядерному удару возмездия, и он был бы достаточным для нанесения стране-агрессору неприемлемого ущерба. Фактически это вело к ядерной катастрофе для обеих сторон.

Договор по ПРО стал выдающимся достижением человеческого разума, основой всего последующего процесса ограничения и сокращения стратегических вооружений двух самых мощных держав XX столетия — СССР и США. Косвенно он дал мощный толчок международным переговорам по всем другим проблемам ограничения вооруженных сил и вооружений, поскольку непременными участниками в них были Советский Союз и Соединенные Штаты.

Временное соглашение представляло собой первый шаг в направлении ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений. Впервые в истории человечества были согласованы (а потом и реализованы) ограничения на самые главные вооружения противостоящих сторон. Согласно Временному соглашению количество пусковых установок МБР и БРПЛ «замораживалось» в СССР на уровне примерно в 2350 единиц (1608 ПУ МБР и 740 ПУ БРПЛ), в США — на уровне 1710 единиц (1054 ПУМБР и 656 ПУ БРПЛ). При этом в течение согласованного пятилетнего срока действия соглашения стороны, не выходя за первоначальные уровни, путем замены соответствующего количества пусковых установок МБР могли увеличить число пусковых установок БРПЛ: СССР — до 950 ПУ, США — до 740.

Чтобы понять разницу в цифрах, при оценке реального соотношения военно-стратегических возможностей СССР и США, следовало учесть, что за рамками Соглашения остались стратегические бомбардировщики, по которым США имели более чем тройное превосходство (примерно 600 против 160). Кроме того, США уже полным ходом вели оснащение стратегических баллистических ракет (МБР и БРПЛ) головными частями типа РГЧ ИН и уже фактически имели на этих ракетах больше боеголовок, чем СССР на всех своих МБР и БРПЛ. Далее, США имели пункты базирования атомных подводных лодок в Англии и Испании, что позволяло им держать на боевом дежурстве в два-три раза больше ПЛАРБ, чем это мог позволить себе Советский Союз, а также имели союзников, обладавших ядерным оружием, достигающим территории СССР — Англию и Францию.

Временное соглашение 1972 года предусматривало лишь некоторые меры в области ограничения стратегических наступательных вооружений и имело сравнительно короткий срок действия — пять лет. И хотя в момент подписания Соглашение хорошо вписывалось в советско-американский военно-стратегический баланс, было ясно, что с каждым последующим годом оно все меньше будет ограничивать возможности сторон по изменению этого баланса. Оставшиеся за рамками Соглашения стратегическая авиация, ядерные средства передового базирования и, особенно, РГЧ ИН стратегических баллистических ракет неизбежно приведут к тому, что значение Временного соглашения как стабилизатора военно-стратегического баланса сойдет на нет. В Вашингтоне, ориентируясь на складывающуюся в экономике США неблагоприятную ситуацию и на советские возможности оснастить свои более крупные ракеты большим числом боеголовок, считали, что в выигрыше остается Советский Союз.

Поэтому администрация Р.Никсона летом 1972 года санкционировала выделение дополнительных ассигнований в размере 2 млрд. долларов с обещанием последующего увеличения ассигнований на очередной финансовый год по всему спектру стратегических программ.

На фоне этих событий 22 ноября 1972 года в Женеве начались советско-американские переговоры по вопросам ограничения стратегических наступательных вооружении, названные для краткости переговорами ОСВ-2.

Окончательные позиции сторон выявились на переговорах лишь к весне 1973 года.

Советская сторона исходила из того, чтобы продолжать шаги в расширении достигнутых в ОСВ-1 договоренностей по ограничению ПУ МБР и БРПЛ и продолжать обсуждать вопросы ограничения стратегических бомбардировщиков и запрещения их новых типов, запрещения крылатых ракет с дальностью более 600 км, отведения за согласованные рубежи подводных лодок и авианосцев и ликвидации их баз на иностранных территориях.

Американская сторона, предлагая «заморозить» испытания и развертывание РГЧ ИН, вела фактически дело к закреплению неравенства, существовавшего между сторонами по этому виду вооружений. США уже завершили испытания РГЧ ИН и далеко продвинулись в оснащении такими головными частями своих стратегических баллистических ракет. СССР лишь приступал к испытаниям РГЧ ИН. Невыгодной была и позиция по «забрасываемому весу» ракет. Традиционно большие размеры советских МБР были, в первую очередь, следствием иных технологических принципов конструирования ракет и применения в них жидкого топлива. Поэтому ограничение суммарного забрасываемого веса было для нас равносильно дополнительному ограничению на количество МБР. Наконец, никоим образом не учитывалось влияние американских ядерных средств передового базирования на стратегический баланс сторон.

Поэтому вновь возникла необходимость рассмотрения ситуации, складывающейся на переговорах, на высшем уровне. Встреча высших руководителей СССР и США состоялась в США 18-25 июня 1973 года.

В том, что касается ОСВ, встреча увенчалась видимым успехом — были подписаны «Основные принципы переговоров о дальнейшем ограничении стратегических наступательных вооружений». Однако в документе не фиксировались какие-либо конкретные договоренности, он скорее являлся согласованным заявлением о намерении сторон. В документе подчеркивалось, что СССР и США «продолжат активные переговоры, с тем, чтобы выработать постоянное соглашение о более полных мерах по ограничению стратегических наступательных вооружений, а также их последующему сокращению». Было также заявлено о намерении подписать это соглашение в 1974 году и включить в него обязательства о количественных и качественных ограничениях СНВ на основе принципа одинаковой безопасности сторон и недопустимости получения односторонних преимуществ. Было подписано также Соглашение между СССР и США о предотвращении ядерной войны.

Следующая встреча на высшем уровне произошла в Москве в июле 1974 года. На ней реальный успех был достигнут лишь в области, касавшейся договора по ПРО 1972 года. В ходе встречи Л. Брежнев и Р. Никсон подписали протокол к договору, согласно которому Советский Союз и Соединенные Штаты ограничили свое право развертывания ПРО только одним из двух предусмотренных договором районом. В преамбуле Протокола указывалось, что принимая такое решение, стороны исходили из того, что «дальнейшее ограничение систем противоракетной обороны создаст более благоприятные условия для завершения разработки постоянного соглашения о более полных мерах по ограничению стратегических наступательных вооружений».

С приходом Дж. Форда в Белый дом возобновились контакты по проблеме СНВ. Стороны договорились провести новую встречу «в верхах» до конца 1974 года. Ради продуктивности встречи советское руководство пошло на уступку — временно сняло свое требование о ликвидации американских ядерных средств передового базирования, перенеся решение этого вопроса на будущее. В свою очередь американская сторона согласилась пойти на равные «потолки» для носителей с РГЧ ИН. Таким образом, навстречу друг другу были сделаны два крупных шага, существенно повысившие возможность достижения взаимоприемлемого соглашения по СНВ.

Намеченная встреча руководителей двух «сверхдержав» — Л. Брежнева и Дж. Форда — состоялась в районе Владивостока 23-24 ноября 1974 года.

Главным компромиссом встречи во Владивостоке было согласие советской стороны оставить за рамками соглашения американские ядерные средства передового базирования и соответствующие ядерные средства Англии и Франции в ответ на отказ США от своего требования об ограничениях на советские тяжелые ракеты и их оснащение РГЧ ИН.

В новом соглашении констатировалось, что оно будет включать в себя соответствующие положения Временного соглашения от 26 мая 1972 года, и будет покрывать период с октября 1977 года до 31 декабря 1985 года. Оно, будучи основано на принципе равенства и одинаковой безопасности, будет включать следующие ограничения:

а) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами стратегического оружия — 2400 единиц. В пределах этого общего ограничения каждая из сторон будет сама определять состав суммарного количества при условии выполнения согласованного запрета на строительство новых пусковых установок наземного базирования.

б) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет на подводных лодках, оснащенных разделяющимися головными частями индивидуального наведения — 1320 МБР и БРПЛ.

Встреча во Владивостоке считается успешной в том смысле, что стороны подтвердили решимость и впредь развивать свои отношения в направлении, которое было определено соглашениями, заключенными между ними в предыдущие годы. Некоторые политики считают, что эта встреча была наивысшей точкой советско-американского сотрудничества за весь период президентства Дж. Форда.

Однако под натиском реакционных кругов администрация США стала искать возможность исключить крылатые ракеты из числа ограничиваемых будущим договором.

В результате весь 1975 год переговоры об ОСВ топтались на месте. Лишь в январе 1976 года в Москве вновь появился госсекретарь Г. Киссинджер, как бы подтверждая этим, что Вашингтон все еще не потерял интерес к соглашению. На этот раз обсуждался вопрос о включении в общий суммарный уровень СНВ тяжелых бомбардировщиков со стратегическими крылатыми ракетами на борту. Рассматривался вариант, при котором такие бомбардировщики приравнивались бы к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и, как следствие, — засчитывались бы в подуровень 1320, ранее предусмотренный для баллистических ракет с РГЧ ИН. Одновременно рассматривался вопрос о запрещении развертывания крылатых ракет морского и наземного базирования с дальностью действия свыше 600 км.

Приближение начала в США избирательной кампании 1976 года объективно снизило внимание к ОСВ. Противники разрядки обвиняли Дж. Форда в мягкотелости по отношению к Советскому Союзу.

Дж. Форд 1 марта публично заявил, что «отказывается от слова «разрядка» и заменяет его понятием «с позиции силы». Завершения разработки договора об ОСВ в 1976 году не получилось. Администрация Дж. Форда к этому больше не стремилась.

Советская сторона все еще надеялась на продолжение диалога по проблемам разоружения и безопасности. Поэтому, выступая на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года, Л. Брежнев вновь высказался за заключение нового договора об ОСВ на основе Владивостокских договоренностей.

Дж. Форд проиграл выборы, а отношения между советским руководством и новой администрацией Дж. Картера, пришедшей в Белый Дом, складывались с самого начала непросто.

Его письмо Л. Брежневу, датированное 14 февраля 1977 года, существенно пошатнуло уверенность советского руководства в том, что Дж. Картер остался приверженным договоренностям во Владивостоке. Он писал, по существу, о выработке нового договора, в основе которого лежали бы «существенные сокращения» СНВ. Это было неплохое желание, но оно отбрасывало выработку договора чуть ли не на исходные позиции.

Встав на путь ревизии уже достигнутых на переговорах результатов, американская сторона подготовила новые предложения. Они были изложены в двух вариантах.

По первому варианту, названному «всеобъемлющим», предлагалось сократить установленные во Владивостоке суммарные уровни стратегических носителей с 2400 до 2000 или даже до 1800 единиц, а количество пусковых установок с ракетами, оснащенными РГЧ ИН, с 1320 до 1200-1100 единиц. Но это было не самое главное. Хуже было другое — американское предложение приобрело еще большую направленность против основы советских стратегических сил — МБР и давало зеленый свет развертыванию зарождавшегося в США нового вида стратегических вооружений — крылатых ракет большой дальности всех видов базирования. Не учитывало оно и обмена мнениями в отношении включения тяжелых бомбардировщиков с крылатыми ракетами в число стратегических носителей, оснащенных РГЧ ИИ, состоявшегося во время визита Г. Киссинджера в Москву в январе 1976 года.

Кроме существенного снижения суммарных уровней СНВ, «всеобъемлющим» вариантом предлагалось: запретить создание, испытания и развертывание мобильных пусковых установок МБР; установить отдельный подуровень для МБР с РГЧ ИН в 550 единиц (то есть сократить советские МБР с РГЧ до уровня американских МБР с РГЧ); сократить до 150 (то есть более чем вдвое) число пусковых установок советских крупных МБР. Особо оговаривались ограничения качественного характера — предлагалось, например, запретить создание, испытания и развертывание новых типов МБР, а также модификацию существующих типов. Подобных ограничений для БРПЛ, а тем более для тяжелых бомбардировщиков, не предлагалось. Новая американская инициатива, конечно же, учитывала и настроения ВПК, который уже нацелился на массовое производство крылатых ракет. Предлагалось запретить лишь те крылатые ракеты наземного, морского и воздушного базирования, дальность которых превышала 2500 км, что выводило из-под ограничений все разрабатывавшиеся в то время в США типы ракет с дальностью пусков до 2500 км.

А это означало, что американская сторона, в случае реализации ее предложения, могла бы производить любое количество таких ракет, беспрепятственно развертывать их, например, в ФРГ (что и было проделано впоследствии) и держать под их прицелом важные советские объекты на территории до рубежа Волги. Такие ракеты наземного базирования Советского Союза в плане советско-американского стратегического взаимоотношения ценности для нас не имели — их негде было разместить в пределах досягаемости территории США. Что же касается крылатых ракет воздушного и морского базирования, то и их развертывание давало преимущество США, поскольку они имели тройное превосходство в тяжелых бомбардировщиках-носителях КР и традиционное превосходство на море, делающее чрезвычайно трудной проблему использования советских стратегических крылатых ракет по территории США.

Эти предложения были внесены госсекретарем С. Вэнсом во время его визита в Москву в марте 1977 года и были обоснованно отвергнуты.

Дж. Картер в своем заявлении торжественно пообещал, что США не перестанут добиваться своих целей, и не удержался от угрозы: «Само собой разумеется, — вещал он, — что если по окончании обсуждений мы почувствуем, что русские ведут себя недобросовестно, я буду вынужден рассмотреть более основательные меры по разработке и развертыванию дополнительных вооружений». Это было похоже на ультиматум: либо вы принимаете наши предложения, либо мы снова начнем гонку вооружений и «холодную войну».

Появление новых сложностей на переговорах, видимо, устраивало Пентагон — он максимально ускорил продвижение начатых военных программ. В июне 1977 года Дж. Картер принял решение об оснащении МБР «Минитмэн-3» новыми РГЧ ИН с боеголовками «Мк-12», существенно увеличивавшими контрсиловые возможности американских стратегических ядерных сил. Затем, в том же июне 1977 года, на очередном совещании группы ядерного планирования НАТО в Оттаве США предложили западноевропейским союзникам согласиться с размещением на их территории крылатых ракет большой дальности наземного базирования. Участники совещания, по свидетельству прессы, встретили это предложение с удовлетворением. Далее последовало объявление о работах над нейтронной бомбой, предназначенной для уничтожения живой силы, а по сути дела — населения, с минимально возможными разрушениями материальных ценностей. Через месяц после этого президент подписал директиву, предусматривавшую наращивание военной мощи США и НАТО. В Вашингтоне цинично смаковали этот факт, подчеркивая его нацеленность, на Советский Союз. Дошло до того, что в ходе военных учений в США одна из противостоящих сторон была одета в советскую форму и использовала советскую боевую технику. Военно-политическое руководство Соединенных Штатов откровенно взяло курс на «устрашение» Советского Союза.

В результате, в 1970-1978 годах число ядерных зарядов американских МБР и БРПЛ возросло в 4,25 раза:

В Москве не хотели конфронтации. Проводимая политика, направленная на ограничение гонки вооружений» продолжала приносить не только определенные политические выгоды, но и поддерживала надежду на ослабление милитаризации экономики, которая все больше стала отражаться на решении социальных проблем, вела к возрастанию хозяйственных трудностей. Вместе с тем, конкретные шаги США и их союзников, направленные на усиление их наступательного потенциала, подкрепляли в Советском Союзе позиции тех, кто придерживался принципа «против силы — только сила», причем, чем большая сила, тем лучше. Именно этот принцип был положен в основу начавшегося развертывания новых советских ракет средней и меньшей дальности в Европе. Это, в свою очередь, использовалось на Запале в качестве причины для наращивания своих ядерных вооружений. Каждая из противостоящих сторон утверждала, что она действует в ответ на вызов другой стороны.

Таков был фон за стенами переговорных помещений, фон, создававшийся жестким соперничеством СССР и США на поле вооружений и пропагандистской трескотней уже начинавшегося рецидива холодной войны.

Некоторые надежды на прогресс появились после того, как 18-20 мая 1977 года в Женеве состоялась встреча А. Громыко с госсекретарем С. Вэнсом. В ходе встречи был достигнут прогресс в определении общих рамок для дальнейших Переговоров, а также наметилось сближение позиций по некоторым вопросам из числа ранее не согласованных.

На встрече советского министра иностранных дел с президентом США Дж. Картером и госсекретарем С. Вэнсом центральным вопросом вновь стал вопрос о новом договоре ОСВ. В опубликованном 25 сентября 1977 года заявлении стороны подтвердили свою решимость заключить новое соглашение об ОСВ и продолжении переговоров с тем, чтобы завершить в близком будущем работу над этим соглашением. Они также согласились в том, что договор по ПРО «служит интересам безопасности сторон», и поэтому подтверждают свою приверженность ему. И все же затягивание окончательных сроков выработки договора ОСВ-2 имело скорее политические, чем технические причины.

В США во второй половине 1970-х годов мотив «увязывания» проблем ОСВ с другими вопросами советско-американских отношений и международной жизни стал одним из рычагов, с помощью которого противники разрядки оказывали давление на администрацию с целью затормозить выработку договора ОСВ.

Однако договорный процесс все-таки продолжался. В мае 1979 года состоялось несколько встреч между послом А. Добрыниным и госсекретарем С. Вэнсом. На этих встречах шло оперативное уточнение и притирка не только позиций сторон, но иногда и конкретных формулировок, выработка которых заходила в тупик в Женеве. Еще более интенсивно работали делегации СССР и США.

18 июня 1979 года в Вене было подписано четыре документа: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор ОСВ-2); Протокол к нему; Совместное заявление о Принципах и основных направлениях последующих Переговоров об ограничении стратегических вооружений; Согласованные заявления и общие понимания в связи Договором ОСВ-2. Это было очередным, хотя и нелегким шагом вперед в отношениях между СССР и США.

В отличие от Временного соглашения 1972 года, которое касалось лишь двух видов стратегических наступательных вооружений (СНВ) — МБР и БРГШ, Договор ОСВ-2 предусматривал ограничения всех видов СНВ: МБР, БРПЛ, тяжелых бомбардировщиков и баллистических ракет «воздух-земля» (БРВЗ). Для них устанавливался равный для обеих сторон предельный суммарный уровень: первоначально — 2400 единиц, а с 1 января 1981 года 2250 единиц. Предельное количество пусковых установок МБР и БРПЛ с РГЧ ИН и тяжелых бомбардировщиков с крылатыми ракетами, имеющими дальность свыше 600 км — не более 1320 единиц. В составе этого предельного количества ни СССР, ни США не могли иметь суммарно более 1200 пусковых установок МБР и БРПЛ с РГЧ ИН, в том числе не более 820 пусковых установок МБР с РГЧ ПН.

Новым в Договоре ОСВ-2 было ограничение количества ядерных боеголовок на конкретных типах МБР и БРПЛ, и количества крылатых ракет с дальностью свыше 600 км, которыми могли оснащаться тяжелые бомбардировщики. Как и Временным соглашением, Договором запрещалось строить дополнительные стационарные пусковые установки МБР.

Договор ОСВ-2 запрещал: переоборудовать пусковые установки легких МБР в пусковые установки тяжелых МБР; увеличивать число боеголовок на МБР; создавать более одного нового вида МБР; иметь на новом типе МБР более 10 боеголовок; испытывать БРПЛ более чем с 14 боеголовками; оснащать существующие типы тяжелых бомбардировщиков более чем 20 крылатыми ракетами большой дальности; оснащать новые бомбардировщики в среднем не более чем 28 крылатыми ракетами.

В протоколе к Договору со сроком действия до 31 декабря 1981 г. было зафиксировано обязательство не развертывать крылатые ракеты морского и наземного базирования с дальностью свыше 600 км, а также не проводить летные испытания крылатых ракет большой дальности, оснащенных РГЧ ИН.

Этот перечень обязательств, свидетельствовал о серьезном намерении сторон остановить гонку стратегических вооружений, которая не только тяжелым бременем ложилась на их экономику, но и повышала опасность возникновения ядерной войны, в том числе в результате случайного, непредсказуемого стечения обстоятельств.

В соответствии с заявлениями, в связи с подписанием Договора ОСВ-2, по состоянию на 18 июня 1979 года стороны располагали следующими количествами СНВ:

Даже беглый взгляд на эти цифры позволяет оценить, что между Сторонами на момент подписания Договора ОСВ-2 имелось примерное стратегическое равновесие. Договор устанавливал новый, более низкий уровень этого равновесия.

В «Совместном заявлении о принципах и основных направлениях последующих переговоров...» СССР и США подтвердили, что последующие переговоры они «будут продолжать вести в соответствии с принципом равенства и одинаковой безопасности». При этом пояснили, что каждый из участников Договора «не стремится, и не будет впредь стремиться к военному превосходству, поскольку это могло бы лишь привести к опасной нестабильности, порождая более высокий уровень вооружений и не содействуя безопасности ни одной из сторон».

И сам Договор, и высказанное намерение сторон закладывали хорошую основу и для прогресса в советско-американских отношениях, и для оздоровления международного климата в целом. Но завершение работы над Договором ОСВ-2 совпало с годами, когда в советско-американских отношениях вновь стало нарастать похолодание. Новая администрация Р. Рейгана, придя к власти, категорически выступила против принятия ОСВ-2, так как он закреплял равенство сторон и ставил барьер новым американским военным программам: БРПЛ «Трайдент», ТБ Б-1, КРВБ и КРМБ большой дальности.

Предлогом стал ввод советских войск в декабре 1979 года в Афганистан. Используя этот «подарок», новое правительство необоснованно обрушилось на договор с критикой, пытаясь убедить американцев в его ущербности интересам США. Финал всего фарса известен — администрация Р. Рейгана отказалась от Договора ОСВ-2 и приступила к резкому наращиванию всех компонентов своей стратегической «триады», 12 декабря 1979 г. на очередной сессии НАТО по инициативе США было принято решение о размещении в Европе 572 американских ракет средней дальности, что означало прямой отход от Договора ОСВ-2.

Упущен был еще один исторический шанс нормализации советско-американских отношений, укрепления безопасного мира.

Впереди маячила «заморозка» и конфронтация...