 |
|
 |
|
|
|
|
|
Борзенков А. С.
© Борзенков А. С., 2017.
|
7. НА СЛУЖБЕ ШТАБНОЙ г. Чита-46. Начальник штаба 4 ракетной Харбинской дивизии
Утром прибыли в г. Читу. Встретил меня офицер оперативного отделения дивизии, по дороге (98 км) он вкратце рассказал о дивизии, основных мероприятиях, проводимых в ней в ближайшую неделю и месяц. Прибыли на КПП, была суббота – парково-хозяйственный день. Неподалеку увидел полковника, контролировавшего ПХД, – в сапогах и портупее. Офицер сказал, что это командир дивизии полковник Ласточкин Николай Владимирович. Подъехав к нему, я вышел и представился (прежде мы не встречались). Поздоровались, представил ему семью, он поздравил нас с прибытием на Забайкальскую землю и проводил в «генеральский дом» – восьмиквартирный дом для командования дивизии. Первая квартира была гостиничным номером, куда нас и поселили. Комдив, показав нашу квартиру, пригласил меня на совещание по подведению итогов ПХД и подготовке к зиме (немаловажный фактор поддержания боевой готовности дивизии в сложных климатических условиях). Сказал, что там он меня и представит командованию дивизии, командирам полков и частей специальных войск и тыла. В боевом составе дивизии было 10 ракетных полков (37, 68, 205, 345, 497, 524, 551, 697, 720, 775). На вооружении стояли 5 БРК «ОС» УР-100К (ракеты 15А20) и 5 ПГРК РСД-10 «Пионер» 15П645 (ракеты 15Ж45), штатные части спецвойск и тыла, а также в ПР дислоцировались части армейского подчинения (БРХАТИ, ОПОМБ). Дивизия представляла из себя двойной состав по сравнению с остальными обычными ракетными дивизиями ракетной армии, да и РВСН. Численный состав военнослужащих дивизии – более 10000 человек, из которых более 1500 человек – офицеры. Управление представляло собой двойной состав управления стационарной ОС и мобильной СПУ дивизий. По штату было два заместителя командира дивизии – полковник Шендриков А. А. (ОС) и полковник Шаповалов В. А. (СПУ). А также по два заместителя у остальных заместителей командира дивизии. Штаб тоже представлял собой двойной состав офицеров в отделениях и службах. В непосредственном подчинении у начальника штаба были все штабы (рп, рдн и чсвт), а также части и подразделения спецвойск (208 узел связи, ПКП «Выбор», 2582 брсс, 137 овэ, 550 озрдн, оббо, уктк, военный оркестр). Об этом, конечно, я узнал позднее. Прибыв в штаб, я вошел в конференц-зал, где уже были собраны человек 100-120 офицеров, что меня сразу удивило (думал, что комдив собрал все управление рд). Было шумно. Комдив начал совещание с представления меня (старый НШ уже убыл к новому месту службы). Было все так же шумно, что меня удивило. Далее прошло совещание в обычном режиме. В конце совещания командир дивизии предоставил мне слово. Я начал с того, что не привык к шуму на совещаниях и попросил (я это умел, да и сейчас умею) прекратить разговоры на этом и впредь любых совещаниях. В наступившей тишине я рассказал о себе и видении исполнения обязанностей как первого заместителя командира дивизии и единоначальника. Напомнил, что штаб – орган управления боевой и повседневной жизнедеятельности. Это не всем понравилось, особенно офицерам управления и командирам мобильной группировки СПУ. Командир дивизии полковник Ласточкин Н. В. – подготовленный (окончил военную академию Генштаба ВС СССР), интеллигентный, уважаемый всеми офицер, но мягкий и душевный человек, не обладающий железной волей и твердостью характера, необходимых командиру дивизии. Этим пользовались, особенно часть командиров полков СПУ. Укоротить «командирскую вольницу» предстояло мне, о чем я и сказал на совещании. После совещания комдив меня легко пожурил, отметив, что мне нелегко придется работать, начиная жестко. Но Командующий армии, инструктируя меня, предупредил об этой особенности командира дивизии и необходимости повышения требовательности, прежде всего к руководящему составу дивизии. Заместители командира меня поддержали, даже как-то обрадовались такому повороту дел – все, кроме заместителя по вооружению полковника Бушуева В. Н. В дальнейшем эта твердость в управлении, насаждение требований общевоинских уставов, других руководящих документов, наведение и поддержание уставного порядка доказали свою жизнеспособность. Доступность и высокая требовательность к подчиненным, конечно, с заботой и вниманием к их проблемам, были и до сих пор остаются моими основополагающими принципами в работе с подчиненными. Я всегда оценивал офицеров по их способностям и деловым качествам, особенно при выдвижении на вышестоящие командно-штабные должности, а не по репутации «хорошего человека», не говорю уже о «позвоночных». Это подтвердилось на практике – в должности начальника штаба дивизии, командира дивизии и Командующего ракетной армии. Остаток дня я провел в беседах с заместителями командира дивизии, своими заместителями. Воскресенье прошло в изучении штата управления и штаба рд, посещении командного пункта, приеме Боевого Знамени 4 ракетной Харбинской дивизии. Так началась моя достаточно хлопотная штабная служба. Прежде всего начал с приведения управления, всей дивизии к распорядку дня, установления формы одежды, общих построений, приведения внутренней, гарнизонной и караульной службы к требованиям ОВУ и других руководящих документов. Было непросто, но постоянное давление давало положительные результаты, с учетом поддержки и помощи командира дивизии и заместителей. Постепенно к этим, необходимым для любого воинского коллектива, требованиям стали привыкать, особенно на БСП рп СПУ. Достаточно сказать, что у начальника штаба дивизии было 3 помощника: по службе войск, разведке и ПВО, местной обороне (майоры Катков В., Кучин В. и подполковник Куприянов В. И.). Их называли «3К», и они с утра до ночи «рыли» и «рыскали» по дивизии, докладывая по вечерам о проделанной работе. Плюс военный комендант со штатной комендатурой, службой суточного наряда, гарнизонной службой и внутренним караулом. Сотни военнослужащих, стоящие на страже выполнения общевоинских уставов в повседневной жизнедеятельности. Я благодарен всем офицерам, поддержавшим меня в первое время в приведении дивизии к нормальному воинскому внутреннему порядку, уставным взаимоотношениям, соблюдению формы одежды и воинской этике. Немаловажное значение в работе органов управления имеет планирование работы в подчиненных частях и подразделениях, отделениях и службах, в том числе и личное планирование. Были проведены занятия со всеми категориями офицеров, отработаны планы личной работы, отделений и служб, организован контроль исполнения. Постепенно вошло в норму, что встреча с должностными лицами начиналась с контроля планирования и исполнения. Плановость в работе, особенно штабов, становилась обычным необходимым делом. Этому придавал серьезное значение и Командующий армией генерал-лейтенант Егоров В. Ф. Это было необходимо, но не самое главное. Главное в работе штаба – поддержание высокой боевой готовности дивизии, полков, дивизионов через подготовку и высокий уровень боевого слаживания офицеров групп боевого управления на всех пунктах управления дивизии, групп офицеров штабов и служб ракетных полков и дивизионов, чсвт. Четкое и пунктуальное несение боевого дежурства на всех пунктах управления рд (КП, 3КП, ПЗКП рд «Выбор», ПДРЦ, ПДРП, ВзПУ), КП рп «ОС», КП (пКП) рп, рдн РСД-10 «Пионер». Личный состав дежурных сил дивизии насчитывал более1500 человек, которые непрерывно несли БД на боевых постах. Дополнительно, в часовой или 30-минутной готовности в зависимости от обстановки находились комендантская служба, группы разведки и рекогносцировки (в каждом ДБУ и рдн, ПКП «Выбор») и другие подразделения. Все это требовало внимания штаба – организация подготовки дежурных сил дивизии, допуск к несению БД, организация смены боевого дежурства (в том числе с применением авиации ОВЭ, вертолетами Ми-8) и контроль несения боевого дежурства. Для совершенствования подготовки всех формирований и дежурных сил ежемесячно планировались показные, ИМЗ, ТЗ, штабные тренировки, групповые занятия на базе рп и рдн. Как правило, отстающих, которые одновременно подтягивались к началу занятий. Все это давало положительный эффект. Заметно вырос уровень подготовки штабов ракетных полков и дивизионов, чсвт. Были развернуты работы по ремонту и обустройству всех пунктов управления (от дивизии до ПКП рдн, узлов связи), единообразному оформлению всех боевых постов (БП). На все нужно было время. Вспоминаю, как это начиналось на командном пункте дивизии. Собрал на первом этаже всех заинтересованных лиц управления дивизии и узла связи. Стены патерны были закрыты какими-то древними щитами, видимо, еще при строительстве КП рд. Начальнику узла связи подполковнику Капустину В. В. приказал принести лом со щита живучести. Тот насторожился, но принес. Все молчат, не понимая, что я от них хочу. Говорю: «Ломайте панели». Тишина. Подполковник Капустин В. В. со слезами на глазах умоляет не трогать, он отвечал за ремонт и содержание командного пункта. Тогда я взял лом и начал крушить панели, а за ними «проживали» полчища тараканов, которые поползли на нас. И смех, и грех. В общем, проблему с ликвидацией панелей и тараканов с помощью санэпидемстанции дивизии решили. Затем собрали материалы и уже по-современному оформили весь командный пункт дивизии. К тому времени у меня работала группа оформителей с бывшим «воспитателем» капитаном Буханцовым В. И., от которого отказались политработники. Я его вычислил при проверке караула в 697 рп. В карауле был бардак, а он занимался какими-то поделками, но талант был налицо. Дальше дело техники. Кстати, эта группа в дальнейшем преобразила всю дивизию. В общем, все делалось по единому плану и требованиям. С ракетными полками «ОС» было проще. Во-первых, я сам прошел школу от инженера группы до командира полка. Обвести в чем-то здесь меня было просто невозможно. Особенно много внимания пришлось уделить обустройству 50 караульных помещений для ДСОО-К (сооружение № 13Р). Трудность ощущалась в том, что командование дивизии все усилия сосредотачивало на мобильной группировке рп РСД-10, УБП. Здесь мне пришлось одновременно быть учителем (командиром) и учеником. Все было как в первый раз. БСП рп СПУ были развернуты на старых БСП – комплексах наземных и шахтных Р-16У (8К64У), которые были взорваны в соответствии с Договором ОСВ-1. Это было самостоятельное, довольно-таки хлопотное, хозяйство: боевая зона, жилая зона со штабом полка, общежитием, казармами, столовыми, клубом, бассейном, спортзалами, стадионом, котельной (на мазуте!), ЛЭП, теплотрассами и т. д. В боевой зоне: СКП полка, ПКП полка, девять сооружений «Крона» с СПУ, дорожная сеть, караул с автоматизированной системой охраны (АСО). Это только на БСП, а еще УМБ (учебный корпус, УСП, тактическое поле, автодром и т. д.). Каждый рдн имел свой район ПУБСП (минимум 2), ПБСП (до 6) и маршруты боевого патрулирования (МБП) к ним, которые поддерживали в проезжем состоянии и готовности первоочередных из них к немедленному занятию ПКП и рдн полков. С учетом сложных метео-и климатических условий задача для инженерных подразделений рп и оисбрд не из легких. Но она круглогодично решалась. Для поддержания высокой боевой готовности рп СПУ ежемесячно с каждым ПКП рп и рдн проводились 2-3 суточные зачетные тактические занятия (Т3, ЗТЗ, ТУ) с выходом на ПУБСП и сменой полевых позиций (ПП). Раз в период обучения отрабатывалось несение боевого дежурства ракетным полком на ПУБСП в высших степенях боевой готовности (ВСБГ) со сменой полевых позиций и выполнением всех мероприятий Планов боевых действий с минимальными ограничениями. Первоначально на ПУБСП дежурили в течение 30-45 суток, в дальнейшем эти сроки сократились до 20-25 суток. Кроме того, итоговые проверки ежегодно по планам ГК РВСН, КА, кд. Для обеспечения ядерной безопасности (ЯБ) на все марши назначался приказом по дивизии ответственный руководитель из числа кд, нш, зкд по СПУ, зкд по вооружению. Он обеспечивал безопасность марша и нес персональную ответственность за ЯБ. 15 рдн на 4-х человек – это все ночи, кроме субботы и воскресенья. Кроме того, в случае неисправности СПУ (их было немало) марш на техническую позицию в трб, отстыковки головных частей и их пристыковки. Все ночи напролет на маршах, иногда по 2-3 марша, ибо все марши проводились только в темное время суток под жестким контролем ЦКП РВ и КП РА. На сон отводилось 3-4 часа, далее работа в штабе и в ПР рд. С учетом отпусков, болезней, командировок командира дивизии и его заместителей представьте себе нагрузку в течение почти 5 лет. Все понимали, что это необходимо. Кстати, скорость движения рдн с ЯБП была жестко определена ГК РВСН – не более 20 км/час. А темного времени, особенно летом, было 4-6 часов. Иногда приходилось объясняться с НГШ РВ генерал-полковником Кочемасовым С. Г и даже ГК РВСН генералом армии Максимовым Ю. П., который очень требовательно и жестко относился к вопросам ЯБ. Трудно было доказать, как рдн прошел около 60 км за 2 часа при средней скорости 18 км/час. Никакие доводы и объяснения не принимались. Спрос был жесткий. Много внимания приходилось уделять подготовке формирований службы регулирования движения на МБП и ПП и группам разведки и рекогносцировки. В условиях приграничной с Китаем территории позиционного района дивизии вопросам боевого обеспечения уделялось самое серьезное и пристальное внимание. Особенно с назначением ГК РВСН Героя Советского Союза генерала армии Максимова Ю. П. и его «афганским» опытом. Благодаря усилиям командира рд генерал-майора Н. В. Ласточкина, заместителей, штаба и офицеров управления рд, командования рп, рдн, чсвт повседневные дела в дивизии стабилизировались. Улучшилось качество подготовки и несения (контроля) БД. Заметно улучшилось отношение к боевой подготовке от планирования до методики проведения занятий всех форм. Особенно на ТЗ, зачетных ТЗ и ТУ рдн СПУ на полевых позициях (ПУБСП). Но это все было нормой, так и должно было быть. Постепенно дивизия, личный состав в воинских коллективах вошли в нормальный ритм воинской службы с учетом всех требований общевоинских уставов и руководящих документов ВС СССР. Особенностью дивизии было то, что БСП и ПУБСП-1 для рп СПУ размещались на правом берегу р. Ингода. А вот ПУБСП-2 и все ПБСП были выбраны, отрекогносцированы и привязаны в геодезическом отношении на левом. Мост у жилого городка дивизии был в аварийном состоянии. У н. п. Пушнино был оборудован брод (СПУ могли проходить брод глубиной 90 см). Было запланировано капитальное строительство моста в районе н. п. Улеты, но кроме рекогносцировки ничего не делалось. Читинская область – зона вечной мерзлоты, резко континентального климата с морозами доминус40 градусов и долгой, до 6-7 месяцев, зимой. Поэтому разливы горных рек Ингода и Оленгуй проходили бурно в течение одних суток в конце июля – начале августа. Грунт в условиях вечной мерзлоты оттаивал на глубину 120-140 см. Все инженерные сооружения сносились горными реками, затоплялись близлежащие деревни. В общем, стихийное бедствие. Полки СПУ были отрезаны от своих ПУБСП-2 и ПБСП. Это воспринималось как снижение боевой готовности рд, и все командиры и начальники сверху требовали восстановить переправы или броды. А их не могло и быть. ОПОМБа РА в то время не существовало, так как не было парка понтонов. Укомплектование решалось очень медленно. Каждый год рп СПУ с июля по октябрь были ограничены в маневре из-за стихии и разлива рек. Командованием дивизии было принято решение строить собственными силами низководный мост через р. Ингода в районе н. п. Пушнино, недалеко от автодрома рд. Для возведения моста кроме выделения инженерных подразделений рп СПУ создавались рабочие команды от всех рп и чсвт под руководством оисбрд. Как правило, зимой заготовлялся лес, делались заготовки свай и досок для настила и т. д. Саперы УСМками забивали сваи, затем устанавливали настил. Огромный физический труд. Все это устанавливалось в ледяной воде (даже летом температура воды была не выше 5-8 градусов). Длина моста – более 120 м. Его испытывали и допускали к пропуску СПУ. Все рп СПУ совершали марш по возведенному низководному мосту. Дивизия снимала ограничения по маршу для рп СПУ. Это был уникальный опыт строительства низководных мостов в условиях вечной мерзлоты. Помню, приезжали ученые из ВА им. Куйбышева перенимать опыт и оказывать помощь. Что-то обобщали, набирали материал для диссертаций и т. д. Благодарили нас за работу, но мы с сожалением ждали финала этого сооружения. В ночь разлива наш низководный мост рассыпался, как карточный домик, и уплывал вниз по течению. Дивизия с этого момента становилась ограниченно способной рассредоточиться на ПБСП, только на ПУБСП-1. Завершением эпопеи строительства моста было вылавливание его отдельных конструкций для использования в строительстве нового после спада уровня воды. И так каждый год. Надежда была на ОПОМБ РА и строительство капитального моста у н. п. Улеты. Его все же построили в 1987 году после того как на итоговой проверке ГШ ВС СССР в 1985 году воочию убедились, что мост надо строить. Итоговая проверка Генеральным штабом ВС СССР проходила в августе. К началу проверки было половодье, низководный мост уже уплыл, ситуация была, мягко говоря, непростой. Но к этому времени появился и штатный ПМП «Амур» ОПОМБа, который размещался в ПР рд, но его еще ни разу не развертывали. Поэтому в спешном порядке начали обучать личный состав, проводить тактико-специальные занятия – сначала на озере, затем с большим трудом в один ряд развернули на р. Ингода в районе н. п. Пушнино. Это был единственный выход из создавшейся ситуации. Все рп СПУ под контролем офицеров ГШ ВС, инженерной службы РВСН, РА успешно преодолели водную преграду и после учения вернулись на БСП. В то время никакие форсмажоры не принимались. Дивизия с честью справилась и с этой далеко не простой задачей. До конца существования мобильной группировки РСД-10 «Пионер» оставались считанные 1,5-2 года. Кстати, вспоминаю, как где-то в конце 1984 – начале 1985 гг. до прибытия штатного понтонно-мостового парка из Монголии к нам прибыл понтонно-мостовой парк на «студебекерах», времен Второй мировой войны. Комиссия армии и дивизии оценили его пригодным только как металлолом. Однако приказали его разгрузить. Приезжали разные комиссии, осматривали. В конце концов, его снова с большими усилиями загрузили, куда-то отправили и списали. Так было. А вот новый парк понтонов «Амур» ОПОМБа РА в дальнейшем мы использовали на всех учениях, благо, он дислоцировался у нас в позиционном районе дивизии на 21площадке. Помимо сурового климата, вечной мерзлоты, разливов рек периодически с интервалом 5-6 лет в Забайкалье по стечению природных обстоятельств и человеческого фактора происходили «верховые пожары», с которыми бороться непросто даже и сейчас при наличии современной авиации и других технических средств. Тогда выгорали тысячи гектаров вековой тайги. Основным испытанным способом борьбы был, да, наверняка, и сейчас остается «встречный пал». Когда за полкилометра от верхового пожара валили лес в сторону пожара и поджигали его, тем самым отсекали очаг горения от остальной тайги. Кажется, не по-хозяйски, но других средств не было. В середине мая 1985 года и до конца июня в Забайкалье и в позиционном районе дивизии бушевал верховой пожар. Особенно в районе перевала Черского, в позиционных районах ракетных полков ОС. В дивизии оперативно были приняты все меры по исключению перехода пожаров на территорию КП и БСП ОС, были привлечены личный состав и инженерная техника. В общем, ситуация была под контролем, хотя отдельные неприятные моменты были. Партийные и государственные органы Читинской области и районов не имели ни сил, ни средств для тушения пожаров, поэтому, естественно, обратились за помощью к Министерству обороны СССР и командованию ракетной армии. В дивизии был создан штаб по тушению пожаров, начальником которого назначили начальника штаба дивизии, то есть меня (при двух заместителях командира дивизии). Оценив обстановку, пообщавшись с местными лесниками, пожарными, старожилами, пришли к общему выводу, что тушить верховой пожар можно только встречным палом, что и делали. Была организована наземная (только 50 караулов БСП ОС) и воздушная разведка (МИ-8 из ОВЭ). В целом обстановкой владели, но меры для тушения были крайне ограничены. Тушили низовые пожары, а полыхали верховые, да еще на хребте. Гул от пожара стоял на 5 км вперед. Летали обгоревшие птицы, и метались дикие звери, особенно козы. Встречный пал организовывали местные, мы им оказывали помощь. Низовые пожары тушили личным составом и инженерной техникой дивизии. Вот такая сложная обстановка была в это время. Ежедневно в 9.00 с командного пункта дивизии по карте я докладывал Командующему армии генерал-лейтенанту Егорову В. Ф. обстановку и планируемые меры на очередной день. Доклады были очень тяжелые, ибо Командующий в приказном порядке требовал за сутки-двое потушить все пожары (на него давили сверху). Я объективно докладывал обстановку, а мне снова приказывали потушить немедленно. Каждый день меня грозили исключить из партии, снять погоны, о призывах к долгу офицера я уже и не говорю. Ежедневно на вертолете я облетал все районы пожаров, уточнял обстановку и принимал решения. Командующий армии решил разобраться в обстановке на месте, и это было самое верное решение за время пожаров. Облетев все крупные очаги пожаров, пообщавшись с местными, черными от копоти, сутками тушащими пожары лесниками, Командарм, проинструктировав меня по дальнейшим действиям, убыл в Читу. После посещения дивизии мои утренние доклады проходили в деловой обстановке. Борьба с пожарами продолжалась до конца июня, когда прошедшие дожди и появившаяся зелень сделали свое дело. Пожары ушли в прошлое, природа «зализывала» раны. Я без потерь продолжал штабную службу. Вспоминаю еще одно природное явление. Лето 1987 года выдалось необычно жарким. Дождей не было, температура днем за 40 градусов. Не помню дату, но где-то в июле, днем, мне доложили, что над ЗКП рд в долине р. Оленгуй прошел «смерч», кругом выворочены деревья, пострадали антенные поля, частично нарушены линии связи. На дежурном вертолете вылетели на место. Можно было все предполагать, но то, что увидел, превзошло все мои ожидания. Полоса тайги шириной 50-70 м и глубиной больше километра представляла собой вывороченную с корнями деревьев территорию, поваленные антенны, выбитые стекла в зданиях, напуганные солдаты. По опросу, все произошло в течение 15-20 минут. Налетел шквал ветра, вихри, скрежет выворачиваемых деревьев, гул и... снова солнце, тишина, только крик перепуганных птиц. Если бы не следы последствий, можно было подумать, что ничего и не было. Офицеры откровенно говорили, что думали, началась война, непростая, конечно. К счастью, никто не пострадал, остальное – дело поправимое. С тех пор ранее закрытый тайгой ЗКП рд был издалека виден,как на ладони. Дивизия выполняла, кроме всех основных нагрузок по поддержанию БГ несению БД, в том числе на ПУБСП, еще одну непростую и ответственную задачу – проведение УБП в интересах ПРО страны по программе «Дуга-1» и «Дуга-2». Ежегодно проводили по 4-6 пусков с выбранных ПУБСП в районе н. п. Дуты (позиция Д, расстояние – 210 км) и н. п. Мухор-Кондуй (позиция Р, расстояние – 160 км севернее г. Чита). Пуски проводились в летне-осенний период и требовали большого внимания и отвлечения сил и средств дивизии на выполнение сложной государственной задачи. Мне пришлось, вступив в должность, сразу же окунуться в решение этой задачи. Вспоминаю свой первый марш в район н. п. Дуты (210 км), в светлое время. Видел много недостатков в обеспечении марша, но цель была одна – вовремя занять боевую готовность на ПУБСП-Д. Задача была выполнена. УБП проведен успешно на оценку «отлично». Обратный марш был проведен также с массой недостатков, мелких, но непозволительных для РВСН – так я считал тогда и считаю сейчас. В РВСН, особенно на боевом дежурстве, мелочей не бывает. Помню, провел разбор марша, а мне говорят: «Пуск состоялся, что еще надо?». А надо было менять психологию людей, начиная с офицеров управлений дивизии и полков. В конце концов, это удалось несколько позже – в зимнее время, когда было более свободное время и суровая Забайкальская зима. Вспоминаю факты сброса набора готовности на пуск при УБП на учебной позиции Д (н. п. Дуты), проводившиеся в раннее утреннее время. С восходом солнца все восстанавливалось, и УБП проходил успешно. Работали комиссии, обвиняли штаб (ОПД) в каких-то нарушениях и т. д. В конце концов, разобрались – в утреннее время отпотевал светопровод (позиция находилась в болотистой местности), который был негерметичен. С восходом солнца все испарялось, и пуски проводились успешно. В 1987 году прислали документы на доработку герметичности светопровода, но... уже подписали Договор между СССР и США о ликвидации РМСД, надобность в доработке отпала. Вспоминаю подготовку и проведение УБП с позиции «Р» в 1985 году. Разлив р. Ингода прошел, шли сильные дожди. Уровень воды высокий, низководный мост «уплыл». А пуски проводить надо в жестко установленные сроки. Что делать? Собрали совещание для обсуждения проблемы, и выход был найден. Решили перегрузить ТПК с ракетами в транспортный железнодорожный вагон и перевести на левый берег по железной дороге (6-8 км). На противоположной стороне, в районе н. п. Лесной, оборудовали площадку для перегрузки ТПК на СПУ и пристыковки эквивалента головной части с телеметрией. СПУ без ракет и остальную технику переправляли по аварийному автомобильному мосту у жилого городка. Задача была успешно решена. В установленное время сформировали рдн, совершили марш, заняли боевую готовность и успешно провели УБП. Вот такие специфические задачи решали харбинцы. Все было по плечу. В конце января 1985 года убыл к новому месту службы в ОМУ РВ командир дивизии генерал-майор Ласточкин Н. В., совместную службу с которым всегда с благодарностью вспоминаю. Исключительно порядочный, интеллигентный, всегда образцово подтянутый, душевный офицер и человек, хороший семьянин. Общение с ним всегда приносило удовлетворение и желание лучше работать, не подвести своего командира. Он пользовался безграничным авторитетом у всего офицерского состава дивизии, у всех военнослужащих и членов их семей. Прибыл по «горизонтали» из 42 рд (г. Нижний Тагил) новый комдив, настоящий хохол, генерал-майор Крыжко А. Л. С его слов, для «усиления и наведения порядка». Впоследствии я узнал, что в 42 рд в эту зиму разморозили систему отопления и его убрали «нужные люди» в Забайкалье. Он, так же, как и Командующий армии генерал-лейтенант В. Ф. Егоров, не «понимал» штабы. Начались трудные будни дивизии, естественно штаба и мои. Своенравный, не терпящий возражений и предложений, принимающий все решения «на ходу», он собрал вокруг себя «нужных» и прочих угодных (для него, конечно) офицеров. Дивизия жила по задачам нового комдива. Появились новые авторитеты. Штабы перешли на новый режим работы. К моему (и не только к моему) удовлетворению, «способности» нового командира дивизии были «быстро замечены», и он менее чем через год убыл первым заместителем Командующего 53 РА. Уже после увольнения я узнал о его покровителе – родственнике, очень уважаемом в ВС СССР человеке. Ну, да Бог ему судья. На память об этом командире у меня остались неснятые взыскания от ГК РВСН и КА за пожары, дисциплину в дивизии, за что не нес ответственности штаб. Горечь в душе, которую он «поддерживал» и из Читы, у меня осталась на все годы службы. Он и в дальнейшем много чудил, пока не сбежал на Украину после развала Советского Союза. После знакомства с ним я стал различать украинцев и хохлов. Последние вызывают откровенное презрение, но, к сожалению, даже в РВСН их было немало. «Хохол без лычки, что свадьба без гармошки», нахрапистые, наглые, готовые пройти по трупам ради своих целей. Противно вспоминать. Понятие о чести для них не существовало. Сейчас таких называют «эффективными менеджерами». Они ничего не умеют, но хотят жить красиво за счет других. Отрицательный опыт – это тоже опыт. В трудные времена в дальнейшей службе, когда нужно было принять жесткие меры к подчиненным, я вспоминал те годы и принимал правильные решения. Командиром дивизии был назначен заместитель командира дивизии по СПУ полковник Шаповалов В. А. С третьим командиром дивизии был в нормальных служебных и хороших внеслужебных отношениях, что положительно влияло на положение дел в дивизии. Но он был человеком Крыжко А. Л. и в чем-то подражал ему. Я ему был нужен, чтобы получить генеральское звание, поэтому он способствовал задержанию меня в дивизии и не спешил снять взыскания. Осенью 1986 года в дивизии произошла авиационная катастрофа с гибелью пяти человек: командира эскадрильи майора Конюченко, начальника штаба майора Покоева, заместителя командира, штурмана и борттехника (к сожалению, фамилии не помню). Все произошло по инициативе командира эскадрильи, перед итоговой проверкой Командующего армии. Была суббота, вертолет возвращался из Читы, где участвовал в прыжках летчиков РА с парашютом. Возникла идея попутно забросить на подвеске вертолета в полевой район сборное убежище. Первым рейсом переправили тяжелые обечайки. Вторым собирались перевезти легкие днища. В вертолет село все командование эскадрильи, взлетели и перешли на курс полевого района. Легкие днища забросило на задний винт и срубило его. Произошла катастрофа, в которой все погибли. Прибыли комиссия во главе с 1-м заместителем ГК РВ генерал-полковником Волковым А. П., командование армии с начальником штаба генерал-майором Бобиным Г. И. Определили «стрелочника» – начальника штаба, т. е. меня. Написали проект приказа ГК РВ, где мне определили неполное служебное соответствие, остальным высоким чинам – строго указать. Со мной из членов комиссии никто не встречался, были и сочувствовавшие, но виновник уже назначен. А истинная причина была в другом. По субботам и воскресеньям по распоряжению командира дивизии во избежание «неприятностей» закрывали все автомобильные парки. Вот и решили летчики воспользоваться подвернувшимся вертолетом. Головотяпство, стоившее им жизни. Все разъехались в ожидании приказа ГК РВ. Но ГК РВСН генерал армии Максимов Ю. П. определил вину всех – от Командующего армии до командира дивизии и начальника штаба, и все получили взыскания. Мне объявили ПНС – предупреждение о неполном служебном соответствии, что ставило крест на дальнейшей военной карьере. При этом все ополчились на меня, что, якобы, я их подставил. Особенно Бобин Г И., который сказал, чтобы я сам себе искал место дальнейшей службы. Моя дальнейшая судьба его просто не интересовала. Вот тогда мне помог полковник Шендриков А. А., который уже служил в кадрах 12 ГУМО МО СССР. В апреле, в отпуске, меня принял начальник 12 ГУМО МО СССР генерал-полковник Герасимов В. И. Выслушал, расспросил о службе и предложил, несмотря на все взыскания, генеральскую должность начальника арсенала. Ему был нужен начальник арсенала с моим опытом. Он сам был ракетчиком, Командующим 31 РА г. Оренбург. В дальнейшем, когда я стал Командующим 31 РА, мы уже встречались на торжествах. Когда я прибыл из отпуска, меня вызвал на связь Бобин Г И. Отматерил, что я ему, якобы, зарубил карьеру, а сам «убегаю» на генеральскую должность в арсенал. Сказал, что Командующим армии принято решение отказать мне в переводе, так как я, несмотря на все взыскания, внесен в кандидатские списки на командира дивизии. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Так благодаря генерал-полковнику Герасимову В. И. я стал кандидатом на должность командира дивизии. Полковник Шаповалов В. А. тоже был обижен на меня, считая, что не получил звание генерал-майора из-за взыскания по моей вине. Хотя первопричиной этого ЧП был он сам, запрещая по субботам и воскресеньям эксплуатацию автотранспорта. В жизни всякое бывает. Когда было принято решение о ликвидации методом учебно-боевых пусков четырех ракетных полков РСД-10, командир дивизии на Военном совете армии обратился к Командующему РА с просьбой, оставить меня на своей должности до конца пусков. Этому поспособствовал и начальник штаба армии генерал-майор Бобин Г И., полная противоположность генерал-майору Михайленко В. Д. Его не интересовала судьба ни моя, ни других начальников штабов дивизий. Он общался в основном с командирами дивизий. Должность начальника штаба армии была для него очередной ступенью в карьере. Он не понимал ее сути, но был назначен после окончания Военной академии ГШ ВС СССР. Штабы дивизии и полков совершенствовали боевую готовность, боевое дежурство, вопросы боевого обеспечения. Преобразились все пункты управления и узлы связи. С благодарностью вспоминаю начальников штабов полков СПУ подполковников Муращенкова А. А., Трунова В. В., Кочешкова В. С., Шевского А. И., Полянского П. В., федосеева и других. Все они в дальнейшем пошли на повышение, в том числе и у себя в дивизии. Вспоминаю всех начальников штабов ракетных дивизионов, работавших, не считаясь со временем и здоровьем, на поддержание боевой готовности. Плодотворно работали штабы рп ОС. Заметно преобразились командные пункты полков, БСП (сооружения № 13Р), все боевые посты были приведены к единым требованиям. Повысились уровень и качество подготовки дежурных сил. В дальнейшем в моей службе на должности командиров дивизионов, полков и дивизий рассматривались преимущественно начальники штабов. Эта практика себя оправдала и была подтверждена жизнью. В эти годы была проведена большая работа по благоустройству не только БСП рп СПУ и КП рп ОС, но и жилых городков на площадках 10 и 10а. В городках было много детей. 12 сентября 1986 года и в нашей семье произошло пополнение – родилась младшенькая дочь Юленька. «Генеральский дом» заметно помолодел, «нянек» было достаточно, стояли в очередь. Кстати, дочь родилась, когда я, находясь в отпуске, проводил с начальниками штабов полков и дивизионов СПУ, офицерами управления дивизии полевую поездку и рекогносцировку скрытого запасного позиционного района (СЗПР) в Бурятии. В это время шел массовый лет дичи на юг. Все водоемы, включая Еравнинские озера и р. Витим (Угрюм-реку), были забиты пернатыми. На километры звучал многоголосый птичий оркестр. Это трудно передать на словах, надо просто видеть и слышать. Постреляли, конечно, и порыбачили. Питались в основном наваристой ухой и дичью. Так я провел первую часть своего отпуска до рождения моей любимицы Юленьки. Успел вернуться в Читу накануне выписки из роддома. В военторге приобрел розового слона, который до сих пор сохранился у дочери как ее талисман. Жизнь приобрела новый смысл. Хотя времени для общения было маловато. Утром, когда уходил на службу, дочь, да и старшие дети еще спали, а когда приходил поздно вечером, уже спали. Но старшие дети Наташа и Дима помогали маме постоянно. Семья понимала все правильно. Наташа была отличницей, росла очень прилежной и умной девочкой. Дмитрий, как все мальчишки, был середняком в школе и «качком», что огорчало маму. Занимался спортом, готовился поступать в военное училище. В дивизии был хороший бассейн, который он регулярно посещал, изредка со мной. За домом стояли «Маршальский дом» и баня, своеобразная отдушина от службы, которую мы по субботам посещали с семьями. На охоту и рыбалку выбирался редко, в основном на рекогносцировках и полевых поездках. Вся жизнь без остатка принадлежала воинской службе. Честь имею – для меня и моих товарищей по оружию были не просто словами, а основным принципом жизни. В 1985-1987 гг. штабами рд и рп СПУ была проведена большая работа по рекогносцировке и перевыбору полевых боевых стартовых позиций (ПБСП) с учетом их реальной занимаемости. Включая перевыбор СЗПР в Бурятской АССР, предназначенных для вывода СПУ РСД-10 из-под удара, учитывая тот фактор, что дивизия была приграничной с Китаем. С благодарностью вспоминаю начальников штабов рп и рдн СПУ, начальников отделений и служб, офицеров управлений рд, рп и рдн, которые неделями находились на рекогносцировках и оборудовали вновь выбранные ПБСП (геодезическая привязка, установка ЦТ – центральных точек и т. д.). Геодезисты с ранней весны до поздней осени работали на полевых позициях по их привязке. Возвращались домой с наступлением сильных морозов загорелые и обветренные. Зимой готовили документы и отправляли их в ГШ РВ для записи магнитофонов для СПУ, а весной снова убывали, по словам начальника отделения КП и АГО подполковника Ныркова С. С. и его офицеров, «висеть на деревьях». Вспоминаю шашлыки из рыжиков, уху и другие «экзотические блюда», которыми они угощали при проверке их работы в тайге, ну и комаров, конечно. Командование и штабы по-прежнему уделяли большое внимание поддержанию боевой готовности полков и дивизионов СПУ, их маршевой выучке, подготовке механиков-водителей, вопросам обеспечения маршей. На базе дивизии командованием армии проводились показные учения, сборы руководящего состава перед началом нового учебного года, различные сборы начальников служб. В дивизии постоянно работали комиссии, прибывающие в 53 РА – было удобно проверять одновременно полки ОС и СПУ, всего в 98 км от Читы. Вырос авторитет дивизии у командования 53 РА. Стали больше доверять. Но учитывая близкое расстояние дивизии, нам постоянно «оказывали помощь» офицеры управления армии. Порой, как мне казалось, чтобы быть подальше от своих начальников. Но мы были всегда им благодарны за помощь. Дважды мне предлагали поступить в Военную академию ГШ ВС. Но всегда в последний момент кто-то перебегал «путь к знаниям». В первый раз меня успокаивали, что академия не даст мне ничего особенного. В пример приводили резолюцию на рапорте видного военачальника с просьбой поступить в академию: «Академиев не кончал и в них не нуждается!». Второй раз в 1986 году уже сидели на ящиках, ожидая приказа и убытия в Москву. Но 9 мая позвонил ЧВС РА генерал-майор Евстратов В. А., поздравил с праздником и сообщил о моем «пролете» в очередной раз. Снова перебежал путь внеочередной «позвоночник». Зато сменили мебель, жена была довольна. А у меня появился тост в кругу друзей по поводу досрочного «успешного завершения учебы» в академии. Больше учиться не предлагали, говорили, нет смысла, кроме отдыха от службы. Видимо, были правы. Практика – лучшая академия, конечно, при усердии и напористости в достижении цели. Подвергались итоговым проверкам комиссиями ГШ ВС, ГК РВ, КА. Сданный в 1987 году в эксплуатацию мост через р. Ингода в районе н. п. Улеты существенно облегчил жизнь дивизии. Ушли в прошлое низководные мосты, броды. В позиционном районе дивизии с новым парком ПМП «Амур» дислоцировался отдельный понтонно-мостовой батальон армии. Больше времени оставалось на совершенствование учебно-материальной базы, повышение качества боевой подготовки и боевого дежурства. Совершенствовалась система контроля боевого дежурства комплексными группами, как правило, внезапно и ночью, что повышало ответственность дежурных сил (ДС). Вспоминаю, что убывая на проверку, даже командиру дежурных сил дивизии (КДС рд) не говорил, куда направляемся. Он, как правило, по громкоговорящей связи (ГГС) объявлял, что НШ рд куда-то выехал, – тем самым прикрывал себя от внезапных неприятных моментов. Но дивизия большая, десять ракетных полков, поэтому это подстегивало все дежурные силы дивизии. Срочно все проверялось, наводился уставной порядок, дежурные силы готовились к решению внезапных задач, что в целом положительно сказывалось на поддержании их боевой готовности. Все командиры рп «зауважали» офицеров управления дивизии, но они сами не знали до момента отъезда (вылета на вертолете Ми-8), куда мы едем (сотовой связи в то время еще не было, с нами была только радиостанция Р-107 (Р-123) в дежурном режиме с КП рд. Стиль работы штабов дивизии, полков и дивизионов, уровень их подготовки совершенствовался. Это напрямую влияло на качество организации и несения боевого дежурства и в целом на поддержание боевой готовности всех частей дивизии. Совершенствовалось боевое слаживание дежурных сил рд, что оказывало влияние на качество решения стоящих перед ними задач. Вспоминаю с благодарностью офицеров управления, начальников отделений и служб дивизии: начальников оперативного отделения – полковников Кузнецова Эдуарда Ивановича, Майорова Евгения Леонидовича, Муращенкова Анатолия Александровича; начальника командного пункта подполковника Кошелева А. М.; начальников отделений и служб – подполковников Воронина А. Г, Захарова А. Н., Якушева В. В., Ныркова С. С., майора Борок В. А. Да и всех остальных офицеров управления дивизии, ибо недобросовестных не могло быть в принципе. Отбор в управление был тщательным и обоснованным, благо было из кого (более 1500 офицеров) отбирать. Дивизия жила полнокровной жизнью, наполненной выполнением сложных задач, стоящих перед ней. Наступил 1987 год. Внезапно в конце года узнаем о подписании между СССР и США Договора о ликвидации ракет малой и средней дальности (РМСД) с дальностью полета до 5 тыс. км. Наши полки СПУ РСД-10 «Пионер» попадали под этот Договор. Пошли различные указания о подготовке к их ликвидации. Делались оперативно-тактические расчеты, выдвигались и обосновывались различные предложения. Спор решил первый заместитель ГК РВ генерал-полковник Яшин Ю. А. Он предложил ликвидировать 72 РСД-10 «Пионер» 4 Харбинской и 23 гвардейской Орловско-Берлинской ордена Ленина Краснознаменной ракетных дивизий методом учебнобоевых пусков (УБП) под контролем инспекций США. Риск был большой. Гарантийный срок эксплуатации не только ракет, но и агрегатов, двигателей, узлов агрегатов практически заканчивался. Например, на СПУ гарантийный запас двигателей МАЗ-547 оставался в пределах 5-10 моточасов. Повторю, риск был большой, но Главнокомандующий РВСН, Герой Советского Союза генерал армии Максимов ю. П. решение утвердил. В 1988 году началась интенсивная подготовка 345, 551, 697, 720 ракетных полков СПУ РСД-10 «Пионер» к пускам. Пуски решено было проводить с позиции ПУБСП-Р, расположенной за Яблоневым хребтом, в 160 км от КП рд севернее Читы по Романовскому тракту, в районе н. п. Мухор-Кондуй, откуда и ранее проводились УБП. Как всегда, понаехало множество комиссий для оказания нам помощи. Но главную задачу – успешно провести 36 УБП ракет РСД-10 (15Ж45) «Пионер», мы должны были решать самостоятельно. Головным шел 345 рп (в/ч 01097, командир полка подполковник Шевский А. И.), вторым 551 рп (в \ч 49518, командир полка подполковник Кочешков В. С.), далее 697 рп (в/ч 07387, командир полка полковник Баданов В. И.). Но перед пуском командиром 697 рп был назначен выпускник командного факультета ВА им. Ф. Э. Дзержинского подполковник Артемьев С. А. Полковник Баданов В. И. был назначен в боевую подготовку РВСН и оставался в дивизии как ее представитель до конца всех пусков ракет. Последним пуски проводил 720 рп (в/ч 12412, командир полка подполковник Трунов В. В.). Был утвержден следующий график пусков: август – 345 рп, сентябрь – 551 рп, октябрь – 697 рп, ноябрь – 720 рп. Пуски проводились 4 рд и 23 рд поочередно с интервалом в сутки. Подготовка к УБП была тщательной. В трб на технической позиции проходили комплексную проверку все агрегаты ракеты и СПУ (с учетом гарантийного ресурса). Был создан групповой комплект ЗИП, сформированы выездные расчеты. В начале августа 1 рдн 345 рп под моим руководством совершил марш. Кстати, командир дивизии полковник Шаповалов В. А. почему-то доверил мне практически все марши на ПУБСП-Р. Наверное, был суеверен. С учетом наличия моста через р. Ингода в целом марш прошел без особых осложнений. Правда стояла жаркая погода и, несмотря на то, что к Яблоневому хребту подошли уже утром, двигатели «мазов» грелись, и СПУ с трудом «вползали» на хребет со скоростью 4-6 км/час. Шли рядом с агрегатами СПУ пешком. Но, к слову, за все марши ни один агрегат не остановился, к нашей удовлетворенности и вероятной неудовлетворенности инспекций США. Дальше все было штатно, заняли ПУБСП, развернули на позиции два агрегата СПУ (второй – резервный – на случай несхода ракеты с первой, основной СПУ). К нашему удовлетворению, ни разу не пришлось воспользоваться резервным агрегатом – все 36 ракет 15Ж45 стартовали по первой команде – приказу на пуск. Кстати, перед пусками корифеи (создатели и эксплуатирующие БРК рп РСД-10 «Пионер») спорили о вероятности пусков. Все сходились на успешном пуске 7-8 ракет в 345 рп и 8 ракет в 551 рп. Для остальных двух полков считали, что все 18 пусковых установок произведут пуск успешно. Но талант создателей этого надежнейшего ПГРК и личного состава, эксплуатирующего их, превзошли все ожидания. Все СПУ выполнили пуски ракет со 100% вероятностью. Все 36 УБП были оценены на «отлично». Незначительный остаток гарантийного ресурса, особенно ходовых двигателей, был компенсирован выучкой и находчивостью личного состава. Вспоминаю, как после подъема транспортно-пускового контейнера (ТПК) в вертикальное положение (не помню, в каком полку) ходовой двигатель заклинило. После успешного пуска контейнер вручную сбросили с СПУ, а ее транспортировали на БСП рп тягачом. На второй СПУ в ноябре 1988 года пришлось менять двигатель в полевых условиях на 30-градусном морозе. Причиной был пресловутый «человеческий фактор». Часто «благодаря ему» создаются неимоверные трудности, которые затем героически преодолеваются. Кстати, в ходе подготовки к УБП рассматривался вопрос о замене ходовых двигателей на новые для перестраховки. Но офицеры службы вооружения доказали, что нужно оставить старые. Можно поставить новые двигатели и застраховать лично себя, но это будет не по-государственному. Ведь все равно пусковые вместе с новыми двигателями затем пойдут на утилизацию. Они оказались правы. Техника и ракетчики не подвели. Слава харбинцам! В 1 км от позиции «Р» развернули командно-наблюдательный пункт (КНП) из двух легких сооружений: один для нас, второй для инспекции США с нашими сопровождающими. Перед УБП они опечатывали (ставили свои клейма) основной и резервные агрегаты СПУ, составляли акт, и все расписывались. После пуска снова проверяли целостность клейм, номера агрегатов и закрывали акт. Таким образом, списывалась ракета 15Ж45 как уничтоженная методом пуска. Так было 36 раз за четыре месяца. Все четыре месяца дивизия была в напряжении решения главной задачи – проведения пусков по ликвидации вооружения четырех полков РСД-10 «Пионер». В период УБП и далее возникла еще одна нештатная для штаба задача – обеспечение работы инспекций США. В РВСН ответственным за нее был первый заместитель НГШ РВ генерал-лейтенант Сергеев И. Д., в дивизии, соответственно, начальник штаба. Группу сопровождения возглавлял заместитель командира дивизии подполковник Дрюков В. С. В целом эта задача была успешно решена, хотя были полуанекдотические моменты в ходе их работы, которые мы также разрешали и вспоминаем при встречах ветеранов. Но все это уже в прошлом. Обидно, что мы, ракетчики, собственными руками уничтожили надежный и эффективный ракетный комплекс. Но это уже политика. Ракетчики-харбинцы свою задачу выполнили, как всегда, уверенно. 775 рп продолжал нести БД на БСП и ПУБСП, проводил ТЗ, ЗТЗ, как и прежде. Скидок никто не делал, даже, наоборот, усиленно контролировали. Вспоминаю проверку, между учебно-боевыми пусками, ПКП рп новым строгим и въедливым Командующим 53 РА генерал-лейтенантом Муравьевым В. А. Прибыв на позицию, он пошел напрямую через заграждения, хотя знал, что на постах боевого охранения часовые с оружием и боеприпасами. Прибывший начальник ДСОО-К остановил Командующего армии... «Спасли» положение рыжики, в этот период их было очень много. Муравьев В. А. не мог поверить, что это рыжики. Далее все было как обычно, но в памяти эпизод остался. После этого досталось тыловикам – почему не заготовляют грибы на зиму? Сейчас думаю, а почему действительно не сушили? Ведь все возможности были. Новый 1989 год встретили в сокращенном составе, многие офицеры убыли на повышение. Нагрузка на офицеров управления существенно сократилась, отдыхали от маршей. Жизнь налаживалась, чувствовалось облегчение в службе. Офицеры оценили военную службу в нормальной ракетной дивизии без постоянного перенапряжения, даже как-то не воспринималось, что так будет уже всегда. Но это продолжалось недолго. В начале 1989 года 53 РА подверглась внезапной проверке боевой готовности комиссией ГК РВСН во главе с Главнокомандующим РВСН Героем Советского Союза генералом армии Максимовым Ю. П. Проверка началась с проведения учения с войсками 53 РА. В полном объеме подверглась проверке 4 рд. К тактическому учению по полной программе был привлечен 77 рп РСД-10 «Пионер» с рассредоточением СПУ на ПУБСП-1 и последующим маневром на ПУБСП-2. В дивизию прибыл лично Главнокомандующий РВ генерал армии Максимов Ю. П., заместитель по боевой подготовке генерал-лейтенант Сергеев И. Д., начальник оперативного управления генерал-майор Ермак С. Н. и большая группа офицеров центрального аппарата. Командир дивизии полковник Шаповалов В. А. был болен и находился в военном госпитале дивизии. На командном пункте докладывать ГК РВСН при заслушивании и находиться на время учения круглосуточно пришлось мне. В целом, тактическое учение с дивизией проходило в присутствии ГК РВ ровно, без срывов, в спокойной обстановке. Было с чем сравнить предыдущие проверки ГК РВСН и Командующего РА. Это сразу было отмечено всеми. Но требовательность была высочайшая и к нам, и к офицерам-посредникам центрального аппарата. При заслушивании была нормальная обстановка, уточнялись мероприятия Планов боевых действий, реально выполняемых в ходе учения. Особенно интересовал ГК РВСН генерала армии Максимова Ю. П. 775 рп, последний сохранившийся полк РСД-10 «Пионер». Он лично выезжал на БСП при рассредоточении полка, интересовался боевым обеспечением марша, обеспечением ядерной безопасности. При возвращении полка на БСП средняя скорость превысила разрешенную (не более 20 км/час). На последнем заслушивании я объяснил это хорошим состоянием зимней дороги и стремлением в темное время суток занять БСП. Реакция была молниеносной. ГК РВСН дал понять, что ядерная безопасность в мирное время – самый важный, наравне с боевой готовностью, фактор, и не учитывать этого никто не имеет права. Это был урок на все последующие годы службы в должностях командира дивизии и Командующего 31 РА. В целом, тактическое учение с дивизией и проверка по остальным критериям боевой готовности были оценены ГК РВ на «хорошо». Лично ГК РВСН генералом армии Максимовым Ю. П. был проведен короткий разбор учения, даны указания и сроки устранения недостатков. Это была единственная проверка, проводимая ГК РВСН, прошедшая в спокойной рабочей обстановке, с контролем и одновременным обучением подчиненных, без перенапряжения нервов и голосовых связок. Таким мне запомнился Главнокомандующий РВСН генерал армии Максимов Ю. П. в ходе учения. Чуткое, внимательное отношение к подчиненным наряду с высокой требовательностью к ним, спокойная рабочая обстановка в ходе ТУ отличали его от прежних «отцов-командиров». Он готовил новое поколение командиров-ракетчиков. После разбора учения перед отъездом в Читу ГК РВСН назначил мне время беседы в моем кабинете. Кабинет был обычным рабочим местом, ничего лишнего. В углу стоял журнальный столик и два кресла. Генерал армии Максимов Ю. П. расспросил меня о службе, о семье, о пяти взысканиях отдельно. Узнав, что я всю военную службу провел в 53 РА в Забайкальском и Дальневосточном военных округах, спросил, не хочу ли послужить за правым берегом Волги. Затем сказал, чтобы я готовился к должности командира дивизии. На этом беседа закончилась. От начальника отделения кадров узнал, что Главнокомандующий РВСН до беседы смотрел мое личное дело. Через некоторое время с меня сняли все взыскания и включили в список Управления кадров РВСН и Главного управления кадров МО СССР кандидатом на должность командира дивизии. Кстати, за два года до этого в мае 1986 года у меня была первая попытка стать командиром дивизии. Я находился на рекогносцировке с начальниками штабов в боевых районах. Связи не было, только УКВ. Заметили вертолет МИ-8, который кружил в нашем районе, определили – наш, вошли с ним в связь. Командир экипажа передал, что мне срочно надо прибыть в штаб к Командующему армии генерал-лейтенанту Егорову В. Ф., который работал в дивизии. На вертолете быстро добрался до штаба. Расспросив о состоянии дел в дивизии, он выразил неудовлетворение, что у меня от него два взыскания. Но все же принял решение представить меня на должность командира 27 рд (г. Свободный-18 Амурской области), где я раньше командовал 89 рп. Сказал, что снимет взыскания и представит на досрочное присвоение воинского звания «полковник» (в то время так было принято). Проинструктировал как вести себя в ГУКе МО СССР и в ЦК КПСС. Сказал на прощание, что это шанс для меня, возможно, последний. В это время ГК РВ был в отпуске, его обязанности исполнял генерал-полковник Яшин Ю. А., которому не понравилась сложившаяся в 53 РА система подготовки кандидатов на командиров дивизий, которая состояла в обвешивании их взысканиями. В итоге командиром дивизии был назначен полковник Петренко Н. М., а я продолжал нелегкую штабную службу подполковником с неснятыми взысканиями. В моем личном деле осталось нереализованным представление на присвоение воинского звания «полковник» досрочно. А так хотелось покомандовать этой миниатюрной дивизией, которую я хорошо знал. Но не судьба. Видимо, слишком было бы просто для меня. Жизнь продолжалась. Устраняли недостатки внезапной проверки ГК РВСН. Продолжали работать различные комиссии. Шла ликвидация БСП рп СПУ. В дивизию начали передислокацию части сухопутных войск из Монголии. Они размещались на территории бывших БСП рп СПУ и варварски рубили лес. С их слов, они служили в монгольских степях и не любили тайгу, даже ее побаивались. С этого момента я уже не посещал бывшие БСП рп СПУ. Сколько труда было вложено в обустройство боевых зон, и в один миг все это оказалось ненужным новым командиром, все пошло под топор. Несколько раз мне предлагали должность командира ракетной дивизии. То 60 рд в п. Татищево, то 46 рд в г. Первомайске. С трудом писал печатными буквами анкеты в ЦК КПСС, но что-то происходило, и меня не назначали. Где-то в апреле 1989 года Командующий 53 РА генерал-лейтенант Муравьев В. А. вызвал на связь и сказал, чтобы я «забыл про Волгу и ее правый берег», что поеду в г. Канск командовать 23-й гвардейской ракетной Орловско-Берлинской ордена Ленина Краснознаменной дивизией и чтобы я не отказывался, если вызовет на связь ГК РВСН. Вместо берега р. Волга замаячил реально правый берег холодной р. Кан. Оформили документы. Быстро слетал в Москву. В ГУКе МО и в военном отделе ЦК КПСС мою кандидатуру утвердили. Так оно и произошло! 31 мая я менялся с боевого дежурства, когда позвонил Командующий армией генерал-лейтенант Муравьев В. А. и поздравил меня с назначением командиром 23 рд. «Пожурил» за то, что я ему сам не представился, а я и не знал. Приказал в 7.00 1 июня (начало летнего периода обучения) быть на аэродроме в г. Чите для отлета с ним в г. Канск. Предупредил, что в дивизию вернуться за семьей возможности не будет – необходимо в декабре поставить два полка дивизии на боевое дежурство, и предстоит много работы. «Быстренько» сдав должность, Боевое Знамя дивизии и печать, ночью простившись с командованием и друзьями, в 7.00 1 июня 1989 года я был на аэродроме. Командующий армии торопился доставить меня в дивизию к началу летнего периода обучения. Командир всегда прав! Я это оценил чуть позже, уже командуя дивизией. За пятилетний период моей службы в должности начальника штаба в Харбинской дивизии проходили службу: командиры дивизий – генерал-майоры Ласточкин Н. В., Крыжко А. Л., Шаповалов В. А.; начальник политотдела полковник Караев В. П.; заместители командира – полковники Шаповалов В. А., Шендриков А. А., Чудов С. В., Дрюков В. С.; заместители командира по вооружению – полковники Бушуев В. Н., Ярмош А. И., Гаврильченко В. Н.; заместители командира по тылу – полковники Евстратов Е. И., Куценко Ю. Е. Очень многие офицеры управления и штаба дивизии, всех их трудно перечислить. Командиры ракетных полков: ОС – полковники Кожевников Н. В. (497 рп), Самонов Н. Е. и Королев В. А. (524 рп), Кузнецов Н. Е. (205 рп), Морсков С. М. (37 рп), Шарапов В. Ф. (68 рп); РСД-10 – полковники Ярмош А. И., Суслов В. С., Кочешков В. С. (775 рп), Попов Н. В., Трунов В. В. (720 рп), Сердюк В. А., Кочешков В. С. (551 рп), Шевский А. И. (345 рп), Баданов В. И., подполковник Артемьев С. А. (697 рп). Командиры частей специальных войск и тыла: узла связи – подполковник Капустин В. В., майор Булгаков О. Ю.; базы регламента средств связи – подполковники Качковский Ю. А., Белаш П. А.; подвижного командного пункта «Выбор» – подполковник Полянский П. В.; отдельной вертолетной эскадрильи – подполковник Шигапов В. А., майор Конюченков В. Н.; отдельного зенитно-ракетного дивизиона – майор Боков С. И.; военного оркестра – капитан Балматов Г С. Я благодарен всем за совместную службу в Забайкалье в непростое время и трудных климатических условиях. Некоторые из них в дальнейшем проходили службу со мной в 23 рд и 31 РА. За 5 лет службы в дивизии, учитывая ее специфику, я приобрел солидный опыт управления большим воинским коллективом, организации выполнения задач по поддержанию постоянной боевой готовности, боевого дежурства, подготовки и проведения учебно-боевых пусков, руководства повседневной жизнедеятельностью, принятию обдуманных и правильных решений в сложных ситуациях, которых было достаточно. Наконец, опыт работы с людьми, особенно офицерским составом. Опыт пригодился мне в дальнейшей службе на должностях командира рд и Командующего армии. Спасибо всем за школу жизни. Всегда с благодарностью вспоминаю сослуживцев по годам службы в Забайкалье (в 47 рд и 4 рд) и на Дальнем Востоке (в 27 рд). Особенно в 4 ракетной Харбинской дивизии (г. Чита-46), которая продолжала, в «укороченном составе», выполнять поставленные задачи по поддержанию боевой готовности и несению боевого дежурства на восточных рубежах нашего Отечества. Прощай, Забайкалье! Прощай , 4 ракетная Харбинская дивизия! С 53 РА я не прощался. В ее рядах была моя 23 гвардейская ракетная Орловско-Берлинская ордена Ленина Краснознаменная дивизия (г. Канск Красноярского края), а вместе с ней оставался в рядах 53 РА и я – командир дивизии гвардии полковник Борзенков А. С., ветеран-забайкалец с 1969 года. Здравствуй, Сибирь! Впереди новые люди, задачи, ратные дела. Все как обычно. Покой нам даже и не снился. Необходимо было принять срочные меры и мобилизовать личный состав на решение главной для ракетной армии и дивизии задачи года – поставить на боевое дежурство 778 и 434 рп и в целом дивизию. Плановые сроки постановки на БД были соответственно 12 и 28 декабря 1989 года. Для их выполнения требовалось срочно завершить строительно-монтажные работы (СМР), подготовить личный состав и технику, полевые УБСП и маршруты боевого патрулирования, провести ТЗ и ЗТЗ с выходом дивизионов на ПУБСП и дальнейшем маневром СПУ и еще много разных дел. Задач много, но опыт есть, а гвардейцам все по плечу.
Для комментариев.Вы должны быть зарегистрированы в Facebook.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
