|
КОСТЕРИН АРКАДИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
ПОДПОЛКОВНИК – ПОЛКОВНИК
Приняв должность командира, Костерин думал что надо сделать в первую очередь. Негоже, что часть стоит на «трех ногах». Штаб от казармы – в семи километрах, на таком же расстоянии – зона, а часть солдат жила в казарме при базе. Надо собирать всех воедино, как в Юрье, откуда прибыл.
Узнал, что составлена проектно-сметная документация на строительство корпуса в три этажа. От него требовалось добиться скорейшего осуществления проекта. Впрочем, и с самим проектом получилась неувязка: находилось много желающих «вписаться» в здание. Следовало «отбиться» от них. К счастью, в Кострому приехал заместитель главкома генерал-полковник Мелехин.
Воспользовавшись обстановкой, Аркадий Васильевич попросил помощи у замглавкома – скорее начать строительство, а заодно сохранить здание только за частью. Он показал, где намечено что разместить. «Лишней» площади для «чужих» не находилось.
– Ты прав, – согласился генерал-полковник. – Прикажу, чтобы никто на ваше здание не претендовал.
Началось строительство. Солдаты части очень часто, отстояв в карауле день, ночью разгружали кирпичи, оборудование, помогали строителям. Когда оставалось достроить часть третьего этажа и крышу, нагрянул командующий армией генерал-полковник В.П. Шиловский. Что-то не понравилось ему в зоне. Двоих старшин он велел отправить под арест. Под горячую руку дал Костерину три дня, чтобы перевести штаб в новую казарму. Тот козырнул ответив «есть». Легко сказать, да не легко сделать. Остался Аркадий Васильевич ночевать в штабе. Всю ночь не сомкнул глаз, обдумывая разные варианты выполнения приказа. Ничего как ни крути, не получалось. Утром взялся за телефон ЗАС.
– Умоляю вас, – сказал командующему, – отмените приказ о переезде штаба. Готов оставить должность. Дело не во мне. Мы можем сорвать боеготовность части. Если даже бросим все силы на устройство штаба, то все равно не уложимся в отведенный срок. Я все варианты просчитал.
На том конце провода наступило минутное молчание.
Видимо, генерал-полковник раздумывал.
– Когда сможешь переехать в новую казарму? – наконец спросил генерал.
– В августе, – ответил подполковник.
– Хорошо. Отменяю свой приказ. Но чтобы к 20 числу все было выстроено.
В следующем 1979 году в Костроме проходили главкомовские сборы. Возглавлял их заместитель главкома. И сами сборы прошли успешно, и «смотрины» удались.
Вы посмотрите, – обратил внимание офицеров замглавкома при осмотре казармы, – как аккуратно выкрашены рамы. На стеклах – ни одного пятна, даже шпингалеты блестят. Бытовые условия, товарищи офицеры, – великое дело. В том году казарма воинской части была признана лучшей в армии. Она оставалась таковой до ухода А.В. Костерина со службы.
Однако будущий полковник на всю жизнь уяснил простую истину: воинская служба достаточно трудна, чтобы к ней добавлялись еще житейские трудности. И он, пока занимал командные должности, старался облегчить быт солдат и офицеров.
Переход Костерина в Кострому почти совпал по времени с перевооружением.
На смену одного комплекса ставился другой. Строились новые сооружения.
В то время высшее командование часто устраивало учения с выездом за сто-двести километров от постоянного места дислокации. Одновременно снимались все подсобные службы. Как правило, к «точке» первыми приходили боевые расчеты, а походные кухни где-то задерживались. Голодные солдаты и офицеры обычно нервничали. Как-то увидел Костерина в городе полевую кухню «вверх ногами», давно заброшенную. Приказал привезти ее в часть. Ребята отчистили котлы, привели в порядок топку, ходовую часть покрасили. Получилась как новая. И хотя в штатном расписании части не было такой «боевой» единицы, Костерин добился, чтобы для всего состава уезжающих со складов выдавались продукты. А вслед за кухней шла походная столовая. Оборудовали ее на базе списанной спецмашины.
Говоря об учениях с выездом за пределы части, нельзя не сказать об одном рационализаторском предложении Костерина. Головная часть ракеты должна содержаться при определенном режиме: температура, влажность воздуха и так далее. Поэтому, прибыв к месту сосредоточения, весь личный состав в первую очередь брался за ломы, кувалды, лопаты, кайлы. Времени на подготовку «погреба» уходило порядочно.
Костерин решил проблему достаточно просто. Было изготовлено несколько буров. Ими проделывали отверстия, в которые закладывали тротил. После взрыва яму оставалось только зачистить и подравнять края. Затем краном устанавливали контейнер, изготовленный заранее умельцами базы. Размещали приборы контроля, закрывали крышку, обваловывали и маскировали под рельеф. Таким образом оборудовали и полевой штаб, где хранилось даже знамя части. В нем одновременно могли отдыхать как дома по четыре офицера. В Ленинской комнате, под которую оборудовали автомобиль, хранились планшеты, щиты и стенды. Редакторы «Боевых листов могли за считанные минуты выпускать их. Не успевала часть развернуться, как на щитах всех подразделений красовались «БЛ», рассказывающие о нелегком походе, кто в нем отличился, кто оплошал.
КАБЕНКО ЛЕОНИД АЛЕКСЕЕВИЧ
ПОДПОЛКОВНИК-ПОЛКОВНИК
Доселе все командиры наговаривали свои воспоминания Евгению Зайцеву, а он их как мог, так и понимал, и как понимал – печатал.
С Кабенко все не так. Он ушел из жизни раньше, а вспоминали его деяния жена – Нина Кабенко и сослуживцы.
Первые три командира относятся к ветеранам первого поколения, и судьбы у них схожие. Леонид не менял военные профессии – он сразу стал ракетчиком, и только переучивался одновременно с совершенствованием вооружения. Дважды оканчивал различные факультеты академии Дзержинского и, оказавшись на «большой дороге» военной карьеры, безропотно менял гарнизоны и должности. В 1964 году после окончания Хабаровского военного училища получил первое назначение в Москву-400. Эта Москва была в закрытом гарнизоне в Вологодской области, которая уже взаимодействовала с нашей ртб. Затем переучивание в учебном центре 12 ГУМО в Семипатинске.
В 1970 году поступил в академию Дзержинского на наш факультет. После окончания, снова в закрытый гарнизон на юге Челябинской области. В 1978 году ему удалось поступить в Дзержинку на спецфакультет, выпускникам которого выдавался диплом инженера оперативно-технической квалификации. С такой квалификацией офицеры выходили на «зеленую улицу», по которой он за шесть лет прошел должности начальника сборочной бригады в Йошкар-Оле, главного инженера в Татищево и в 1986 году назначен командиром базы головных частей в Кострому. Чтобы закончить описывать его отличный от первых командиров боевой путь, скажем, что он неожиданно прервался в декабре 1993 года. По болезни Кабенко уволен, а в феврале 1994 года скончался. Причина его заболевания не афишировалась, но скорее всего корень ее надо искать в общем надломе, в который нашу страну затянули управители России в начале 90-х годов. Нигде официально мы первопричину не найдём, но все же знают, что в эти годы месяцами не выдавали зарплату военным, а ученым-атомщикам и работникам этой промышленности выдавали мизерную плату. Естественно, качество и контроль на всех уровнях ослабли. Армейские специалисты по головным частям были уверены в абсолютной безопасности работать с ними. Вполне возможно, что на каком-то этапе, работая с боевыми изделиями, он заметил то, чего никогда не было и быть не должно … и он поступил опрометчиво. Но он оказался единственным.
Теперь несколько из воспоминаний сослуживцев. Копин Валентин знаком с ним еще по службе в ртб Татищево. Позднее Копин прибыл в Кострому к Кабенко главным инженером. Они на правах старожилов дружили семьями до последних дней жизни командира. Однако на службе отношения были служебные и деловые. Копин так характеризует своего командира: самостоятельность суждений, которую он отстаивал перед кем угодно. Приводит такой факт. Когда дивизия стала только на БЖРК в составе четырех полков, то Главный штаб РВСН направил сюда своего полноправного представителя с целью изучить возможность о переформировании ртб, то есть из двух сборочных бригад оставить одну с соответствующими выводами.
У нас было их когда-то девять, а сейчас оставить только одну?
Командир поставил задачу перед всеми службами рассчитать объем работ и количество личного состава по каждому направлению. Когда все расчеты свели воедино, то получилось, что лишних офицеров и солдат срочников в части нет. Леонид Алексеевич сумел убедить представителя главного штаба, что если сократить штаты, то боеготовность части будет ослаблена. Офицеры оценили заслугу своего командира, который в период общего ослабления Вооруженных Сил сумел убедить высокое начальство в невозможности принимать такое решение, что могло бы привести к снижению боевой готовности самих ракетных комплексов, существующих в России. Они, после этого, продолжали находиться в таком составе еще более десяти лет.
ЛОБЖАНИДЗЕ АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ
ПОЛКОВНИК
| |  | |
У каждого офицера, который назначается на должность командира части своя биография, свое прохождение службы… все свое. Да так и должно быть – у всех людей судьбы разные. Пятым командиром прибыл полковник Лобжанидзе Александр Викторович в феврале 1994 года. Отец его Виктор Павлович, тоже Лобжанидзе и мать Александра Ивановна– кубанская казачка, всю жизнь прожили в Чечне. В Грозном родился и сын. После окончания Серпуховского военного училища начинал службу на южных окраинах страны. В 1986 году из Первомайска Николаевской области прибыл на должность начальника сборочной бригады в город Хмельницкий. Благодатная Украина, служить бы, да и радоваться. Вскорее назначается на должность главного инженера, а в 1991 году становится командиром части. Далеко не у каждого офицера складывается такой карьерный рост. Но это был 1991 год, а в декабре этого года Советский Союз прекратил свое существование, и Хмельницкая ракетная дивизия вместе со своей базой головных частей и, естественно, с ракетами и головными частями, стали принадлежать кому? Москве или Киеву? С этими вопросами стали разбираться и в Москве и в Киеве, и даже в Вашингтоне. Разбирались долго, Украине очень хотелось оставить это грозное оружие у себя. Но по международной договоренности нельзя. Наконец в 1993 году Верховный Совет Украины все же объявил собственностью Украины 1612 ядерных боеприпасов. В это число входили и все головные части базы полковника Лобжанидзе. Это все исторические события. Но ведь там люди. Что с ними? Да как и после революции 1917 года кто подался к «красным», а кто к «белым». Не дай Бог оказаться командиру части в такой ситуации. В своих воспоминаниях полковник рассказал журналисту Зайцеву много интересных, душещипательных историй, с которыми желающий может познакомиться читая книжку «Командиры одной части».
Однако мы в своей книге сейчас пишем о исторических событиях Костромской базы ГЧ, командиром которой в начале 1994 года посчастливилось, вырвавшись из самостийной Украины, стать Лобжанидзе.
Два года его обрабатывали представители разных инстанций новоявленного Украинского государства, обещали, что в Украинской армии будут все возможности для раскрытия своего таланта. Решение принято четкое и окончательное. Этот грузин заявил: «Я присягал на верность Родине, теперь для меня Родина – это Россия».
Так полковник Лобжанидзе и был назначен в Кострому на должность командира базы головных частей, которая после трагической смерти Кабенко, была свободна. В ту пору в Российской армии были свои трудности. Их, конечно не сравнить с тем, что происходило в зарождающейся Украинской армии. На военных все смотрели плохо – правителям страны было не до армии, они были заняты строительством новой страны, которая должна понравиться мировому империализму. А для них тем лучше, чем армия ее слабее. Боятся сильных, а слабых бьют.
Народ это понимал и реагировал соответственно. Многие офицеры потеряли интерес к службе и старались ее закончить пораньше.
Новому командиру это было понятно и он оценил обстановку здраво. Там на Украине остались его сослуживцы, у них положение было куда хуже нежели в России. Более того, он хорошо знал каждого из своей войсковой части.
Александр Викторович всячески способствовал лучшим из них переводу в Кострому. Офицеры были довольны и в службе старались оправдать доверие командира, например Кудрявцев стал главным инженером, Бельченков – начальником сборочной бригады.
Новый командир знал, что прибыл служить в часть, у которой было хорошее прошлое. Он понимал, что должен чтить и продолжать эти традиции. Основными направлениями своей деятельности он определил следующее:
– техническая грамотность личного состава,
– укрепление коллектива, понимание личной ответственности в выполнении общих задач,
– воспитывать высокое чувство ответственности личного состава за свою часть,
– забота о подчиненных наряду с требовательностью,
– тесная связь с ветеранами части и подшефной школой, где был музей боевой славы, а в казарме комната боевой славы, в которых проходили периодически встречи, беседы и обмен мнениями.
Ему удалось сохранить и преумножить авторитет и значимость в Ракетных войсках нашей славной войсковой части. Она занимала первое место среди родственных частей и во Владимирской армии и в РВСН.
На сем и обрываются воспоминания командиров которые они наговаривали Зайцеву. Эта книжка и вышла в свет в 2002 году, одновременно с увольнением в запас полковника Лобжанидзе. Но часть существовала до осени 2005 года. Что же происходило в ней последние три года? Это может быть написано офицерами, которые служили, а точнее сказать расформировывали, ликвидировали, проще говоря, нашу родную и любимую базу головных частей дивизии. Нам, основателям части это понять трудно, скажем прямо, невозможно. У нас дух был иной, да и не принято говорить о своем детище как о покойнике. Не по-Божески это– родителям говорить о смерти своих детей. В жизни, на Земле нашей должно происходить наоборот.
Если оторваться от душевности, то можно заключить этот этап так.
О ТАТУРИНЕ ЮРИИ АЛЕКСАНДРОВИЧЕ
МАЙОР-ПОЛКОВНИК
В 2002 году по окончанию контракта, уволен в запас полковник Лобжанидзе. Командиром назначен главный инженер Татурин Юрий Александрович. Одним приказом ему одновременно присвоено воинское звание – полковник. Он прибыл в часть на должность начальника сборочной бригады только в 1995 году. Через семь лет становится полковником и командиром части. По прохождению службы можно сказать, что он был офицером или просто, как говорят, «попал в струю».
Первопроходцы-шестидесятники создавали, а ему пришлось расформировывать войсковую часть.
Мы считаем, что повезло нам, а не им. Ведь мы ежедневно были на патриотическом подъеме ощущая и понимая содеянное. Им же, приходя в часть, ежедневно надо было ликвидировать все, созданное умом и руками предшественников. Здесь уже не подъем, здесь скорбь и уныние. Что делать – такова доля.
Правда Юрию Александровичу было сказано: «Ты полковник, сдай в арсенал все ядерные боеприпасы. Потом оставь за себя начальника штаба подполковника Маракушина, которому и будет поставлена задача сдать куда следует личный состав и остальную спецтехнику».
Татурин убыл на новое место службы в Ростов-на-Дону. начальником факультета военного училища, а Маракушину дали дослужить до пенсии в другом гарнизоне и уволили в запас. Примерно такая же судьба была и у других офицеров войсковой части.
К великому сожалению эти два офицера, которым по долгу службы довелось уничтожать созданное их предшественниками и ликвидировать саму суть живого организма – войскую часть, не откликнулись написать свои впечатления о событиях последних дней её существования.
В книге мы приводим воспоминания командиров, которые создавали и преумножали славу родной войсковой части, а последние её ликвидировали. Делали они это не по своей воле. а по приказу. Да и время было другое. Не будем судить их. Пусть не будет в книге горечи и скорби, а будет только величие, значимость и правда о славной базе головных частей Костромской ракетной дивизии и людях, служивших в ней!
|
