Лата В.Ф.

32-я Херсонская Краснознаменная ракетная дивизия
(Они защищали Родину)

© Лата В.Ф., М.,2007

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

СУДЬБОЙ ЗАКАЗАНА ДОРОГА

Лата
Василий
Филиппович,
генерал-лейтенант в отставке,
начальник штаба 402-го ракетного полка
(1976-1981 гг.)

В 32-ю ракетную дивизию я прибыл в начале августа 1976 года после окончания командного факультета Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского на должность начальника штаба 402-го ракетного полка, который дислоцировался в п. Ветрино. В это время в дивизии шла проверка главнокомандующего РВСН и полк находился на учении. В г. Полоцке на вокзале меня встретили помощник начальника штаба по режиму капитан Попов Н.А. и жена командира стартовой батареи Самсонова В.Ф., с которым мы вместе учились в Харьковском высшем командно-инженерном училище и жили в общежитии в одной квартире. На следующий день я прибыл в штаб дивизии и представился начальнику штаба полковнику Барышеву В.И. Виктор Иванович удивился, когда увидел представившегося капитана. Он уже был информирован, что на должность начальника штаба назначен майор Лата В.Ф., и вдруг капитан. На его вопрос: «Почему вы капитан», я неудачно пошутил, что еще больше привело начальника штаба дивизии в недоумение. Первое знакомство ничего хорошего не сулило, но вопреки этому вскоре у нас сложились хорошие отношения, которые продолжаются и до сих пор. Для меня в то время начальник штаба полковник Барышев В.И. и начальник оперативного отделения дивизии полковник Коловетов И.И. были и начальниками, и наставниками, и учителями, которым я безмерно благодарен.

Несмотря на то, что я практически в совершенстве знал ракетный комплект с Р-12, пройдя все должности от старшего оператора отделения заправки до начальника штаба ракетного дивизиона, должность начальника штаба полка требовала значительно большего опыта и знаний штабной работы. Этому как раз и можно было учиться у И.И. Коловетова и В.И. Барышева. Их высокая требовательность всегда сочеталась с практической помощью и заботой.

В то время с их помощью я быстро освоил должность, а через год мне присвоили воинское звание майор, но вскоре полк был снят с боевого дежурства, и в дивизии началось перевооружение на новый ракетный комплекс «Пионер». Это был сложный и ответственный период, потребовавший от офицеров штабов не только высокого уровня профессионализма, но и самоотверженной работы. Необходимо было сформировать полк по новому штату, создать учебно-материальную базу и организовать подготовку личного состава по освоению ракетно-ядерного оружия нового поколения. К сожалению, в то время по этому комплексу не было ни технической документации, ни учебных пособий. Конечно, можно было ждать, когда пришлют литературу и тренажеры, но учить личный состав было крайне необходимо. Выход из сложившейся ситуации мы нашли следующим образом. В полку была создана группа молодых офицеров под руководством заместителя командира дивизиона по вооружению майора Самойленко В.П., которая занялась созданием учебно-материальной базы по новому ракетному комплексу «Пионер». Тренажеры создавались в мастерской полка из неликвидных материалов и элементов аппаратуры АСБУ, которые «добывали» на предприятиях промышленности Ленинграда и Минска, производящих АСБУ для РВСН. На этих предприятиях работали после институтов, до призыва в 402-й ракетный полк, молодые лейтенанты, через которых, собственно, и удалось обеспечить поставки необходимых элементов аппаратуры.

Таким образом, до убытия на 4-й ГЦМП МО Капустин Яр в полку были созданы учебные командные пункты полка и 3 ракетных дивизионов на внебюджетные средства. Вскоре группа энтузиастов-инженеров не только передавала опыт создания УМБ, но и была откомандирована в другие полки для оказания помощи.

Подготовке офицеров по новому ракетному комплексу способствовала грамотная организация работы по подготовке полка к постановке на боевое дежурство. Приказом начальника штаба дивизии к разработке боевых документов в 346-м ракетном полку привлекались начальники штабов и дивизионов всех полков дивизии. Возглавлял работу начальник оперативного отделения дивизии полковник Коловетов И.И., грамотный и опытный офицер, который учил нас и днем и ночью и организации работы, и штабной культуре. Накопленный опыт позволил затем в короткие сроки разработать необходимые документы в 402-м ракетном полку.

Сформировав полк и пройдя предварительную подготовку, личный состав убыл на 4-й ГЦП МО. После пятимесячной подготовки и проведения пуска на полигоне полк заступил на боевое дежурство.

Новый ракетный комплекс «Пионер» потребовал выбора полевых позиций на большой территории не только Витебской, но и соседних областей, а также разработки способов боевого применения.

Это была ответственная и кропотливая работа, требующая знаний, опыта и творчества. Важно было, чтобы все потенциальные возможности РК нового поколения были использованы максимально. Эту задачу мы решали под руководством заместителя командира дивизии, в то время полковника Шаварина В.Я., который уже имел солидный опыт при выборе позиций для 346-го и 428-го ракетных полков.

В подготовке 402-го ракетного полка к боевому применению участвовали почти все службы дивизии и полка. Не только штаб работал круглосуточно. Большой объем работы выполняла инженерная служба по подготовке полевых позиций и маршрутов выдвижения под руководством начальников инженерной службы дивизии и полка подполковника Кокина и майора Якунина. У автомобильной службы на порядок выросли задачи по подготовке водителей МАЗ-543 и МАЗ-547, но с этой задачей успешно служба справлялась. Мы практически не имели проблем при совершении маршей и, более того, каких-либо поломок или происшествий. Это в немалой степени заслуга начальника автослужбы дивизии подполковника Якуба П.Н. и заместителя начальника автомобильной службы полка капитана на Макарова В.М. Служба главного инженера, которую возглавляли подполковник Конаш Г.И. и майор Павлов Е.С. – выполнила неимоверно большой объем задач по устранению неисправностей и доработок вооружения и военной техники. Решение новых специфических задач потребовалось от тыла полка. Он должен был обладать новыми качествами и, прежде всего должен быть мобильным и оперативным. Результаты многочисленных проверок различного уровня свидетельствуют о том, что полковник Котов В.А. и подполковник Шандрин П.Н. смогли успешно решать задачи тылового обеспечения, от которого во многом зависело успешное выполнение боевых задач. Особенно тыл полка и дивизии отличились на учении «Запад-81», на котором нельзя не остановиться более подробно.

Стратегическое учение носило прежде всего политический характер. На этом учении планировалось продемонстрировать мощь ракетно-ядерного оружия нового поколения не только нашим союзникам по Варшавскому Договору, но и прежде всего НАТО. Учение показало, что, наряду с 20-тысячной танковой группировкой, теперь вся Европа может быть накрыта и ракетно-ядерным ударом по наиболее важным объектам. Более того, этот удар мог наноситься в исключительно короткое время, с малым подлетным временем. Этот фактор имел и военную и моральную составляющие. По всей вероятности это было определяющим при принятии решения на статус вхождения в Северо-Атлантический альянс. Трезвая оценка возможных последствий нанесения ракетно-ядерного удара обусловила решение об отказе Франции от вхождения в военный союз НАТО, а некоторых стран со статусом нейтральных государств и до сегодняшнего дня.

Выводы тех лет актуальны и сегодня. Наверное, если бы на Западе сохранили две-три дивизии, то не было бы того ажиотажа со стороны восточноевропейских государств с их стремлением любой ценой вступить в НАТО. Если бы РСД и сегодня оставались на Западном ТВД, вряд ли бы так активно и бесцеремонно размещались объекты системы национальной ПРО США в европейских государствах. Если бы 32-я ракетная дивизия осталась в боевом составе группировки РВСН на территории Белоруссии, вне всяких сомнений геополитическое положение России было бы значительно лучшим, а военно-стратегическая обстановка более стабильной. Наверное, у нас меньше было бы проблем с Прибалтийскими государствами и Польшей.

Подготовка и участие в учении «Запад-81» – это яркая страница в истории не только 32-й ракетной дивизии, 402-го и 428-го ракетных полков, но и РВСН и в целом нашего государства. Тогда потребовалось много усилий и самоотверженного труда, чтобы на учении, которое проводил министр обороны СССР Маршал Советского Союза Устинов Д. Ф., показать мощь нашего ракетно-ядерного оружия и высокую боевую выучку.

Особенность учения заключалось и в том, что на нем присутствовали министры обороны стран Варшавского Договора. Это накладывало особую ответственность. Для нас это была вершина ответственности, так как мы тогда не понимали, да, собственно, и не должны были понимать другие аспекты этого грандиозного мероприятия. Мы знали главное и не допускали мысли, что где-то может быть допущена осечка, отклонение от «сценария», а тем более нарушения технологических процессов. Личному составу необходимо было показать не только высокую выучку, слаженность и мастерство в работе, надежность и высокую боевую готовность оружия, но также проявить «артистические» способности в работе, и особенно при совершении марша ракетного дивизиона перед трибуной, на которой находились министры обороны.

На учении «Запад-81» от РВСН привлекалась 32-я ракетная дивизия в составе 402-го и 428-го ракетных полков. Основная тяжесть легла на 402-й ракетный полк, который должен был из БСП (Ветрино) совершить марш на Дретуньский полигон Белорусского военного округа с дальнейшим показом министрам обороны различных вариантов боевого применения ракетных дивизионов. Первый дивизион майора Падалки В.А. показывал маскировку в лесном массиве и наивысшую готовность к выполнению задач на полевой позиции. Третий дивизион майора Вахонина В.М. демонстрировал походную колону дивизиона на марше и развертывание с марша на позиции. ПКП полка майора Шпычака А.Г. был развернут на позиции с показом возможностей по боевому управлению.

На завершающем этапе учения 428-й ракетный полк (г. Сморгонь) участвовал в параде на Минском полигоне. По результатам учения Министром обороны Маршалом Советского Союза Устиновым Д.Ф. была дана высокая оценка личному составу 402-го и 428-го ракетных полков, а соответственно и ракетным войскам стратегического назначения.

Министр обороны СССР Д.Ф. Устинов с руководящим составом ВС СВД в 32-й ракетной дивизии в ходе учения «Запад-81»

За этой оценкой стоит титанический труд всего личного состава дивизии. Фактически подготовка началась еще в 1980 году. По планам 402-й ракетный полк не выходил на полевые позиции на восток за Двину, поэтому мост в г. Полоцке не был предусмотрен под нагрузку для СПУ РК «Пионер».

Поэтому пришлось искать другой маршрут в обход города Полоцка. В Новополоцке был построен мост через Двину на современных на то время конструкционных материалах, но дорожно-строительные организации не могли выдать заключение на его пригодность под такую нагрузку. Но задачу необходимо было решать любой ценной. Подготовка проводилась под контролем Главного штаба РВСН, поэтому без его руководства принять решение относительно маршрута выхода не мог даже командующий армией. В итоге первым заместителем начальника Главного штаба РВСН генерал-лейтенантом Коробушиным В.В. и командующим армией генерал-лейтенантом Котловцевым Н.Н. было принято решение провести испытание моста грузомакетом СПУ. Решение было утверждено начальником Главного штаба РВСН генерал-полковником Вишенковым В.М. Но реализация его оказалась далеко не простым делом. Механики-водители не были готовы к таким экспериментам и должны были преодолеть психологический барьер. К слову будет сказано, что с такой же проблемой мы столкнулись и при преодолении водных преград по понтонно-мостовой переправе. Как оказалось, они боялись вести ракетоносец МАЗ-547 на мост длиной около 400 м и высотой более 60 м. В последующем мы забыли об этом синдроме и всегда сдерживали прапорщиков механиков-водителей от превышения скорости при проезде мостов и водных преград.

После всесторонней оценки сложившейся ситуации пришли к выводу, что необходимо обязательно прогнать по мосту МАЗ-547, а чтобы механики-водители не боялись и не покинули машину, мы всей группой спустились вниз к реке, провели в очередной раз осмотр конструкций моста и разместились под мостом возле опор. Я помню, очень сильно этого эксперимента боялись начальники инженерной службы РВСН и дивизии генерал-майор Спиридонов В.И. и Кокин Г.С. Я думаю, этого в не меньшей степени боялся и командир дивизии полковник Шаварин В.Я. Они понимали, что в случае разрушения моста, несмотря на то что решение принималось генерал-лейтенантом Коробушиным В.В. и генерал-лейтенантом Котловцевым Н.Н., им не сносить головы.

Генерал-лейтенант Коробушин В.В. и генерал-лейтенант Котловцев Н.Н. своей уверенностью в положительном исходе вселили некоторую уверенность и в остальных. Я, поднявшись на мост, после короткого инструктажа водителя-механика пошел по нему впереди медленно движущегося МАЗ-547. В кабине которого сидел прапорщик Бабенко И.А. с открытой дверкой кабины в готовности в любой момент покинуть машину. Обратно движение было значительно уверенным и реальным, демонстрирующим мощь тягача-ракетоносца, от которой содрогались опоры моста.

Сейчас трудно передать то состояние, которое чувствовали участники эксперимента, от прапорщика до генерал-лейтенанта. Мы иногда вспоминаем с Николаем Никифоровичем и Варфоломеем Владимировичем о том, как готовили это учение, и какая ответственность возлагалась на каждого командира и начальника, от командира группы до командующего армией. Для меня это была хорошая школа подготовки мероприятий такого высокого уровня. В то время командир полка полковник Куликовский И.Ю. перед каждым серьезным мероприятием ложился в госпиталь и возвращался только после его завершения. Он обладал удивительной способностью и всегда владел информацией о предстоящих проверках и учениях и успевал уехать в Минск в госпиталь. В какой-то степени я был благодарен ему, что у меня была полная свобода для руководства полком в таких ситуациях. Более того, я всегда чувствовал поддержку командира дивизии полковника Шаварина Владимира Яковлевича и начальника штаба полковника Барышева Виктора Ивановича, а затем и Новикова Владимира Ивановича, а также моих коллег – заместителей командира полка по БУ подполковников Себекина В.И., Рыжова Г.П. и Шакирова А.С., заместителей командира полка по вооружению подполковников Трофимова И.Д., Конаша Г.И., Павлова Е.С. и заместителей командира полка по тылу подполковников Синкевича И.Ю., Шандрина П.Н., и особенно заместителя командира полка по политчасти подполковника Гелетина Н.Ф. Это был редкий случай, когда пять заместителей единой командой поддерживают начальника штаба в сложных ситуациях и в повседневной деятельности, особенно замполит, находившийся в рамках не здоровой, а возможно, и порочной в то время системы в работе политоргана дивизии.

После моего убытия для дальнейшего прохождения службы в главный штаб РВСН наши хорошие отношения долго не прерывались, а с некоторыми продолжаются и сейчас. Мы всегда понимали друг друга не только на службе, но и в общении семей. Такое взаимопонимание и чувство ответственности были залогом успеха в решении всех задач, которые перед нами ставило командование дивизии, и той высокой оценки командования дивизии, которую мы получали в 1978-1981 гг.

На становление мое и богатый накопленный опыт, успехи в руководстве штабом полка оказала совместная служба с замечательными офицерами штаба и управления полка: Шпычаком А.Г., Девяткиным Н.Ф., Баграновым А.С., Поповым Н.С., Соколовым А.П., а также ракетных дивизионов и дивизиона боевого обеспечения (ранее УС и ббо), которыми командовали и руководили: Падалка В.А., Вахонин В.М., Арзамасцев С.И., Маслаков А.Е., Метельский М.М. и Курганов Н.А. Это приятное воспоминание, которое останется в моей памяти навсегда, как и воспоминание о моих командирах и начальниках в 32-й ракетной дивизии: Лапшине А.С., Михтюке В.А., Шаварине В.Я., Барышеве В.И., Новикове В.И., Завистовском Э.С., Руцком Н.Н., Коловетове И.И. и Третьяке И.Е.

Я благодарен всем офицерам полка, с которыми пришлось вместе служить, и особенно молодым лейтенантам, которые росли на моих тазах и затем были переведены для дальнейшего прохождения службы в Центральный аппарат РВСН и Генеральный штаб ВС. В 402-м ракетном полку для службы в Центральный аппарат было направлено практически столько же офицеров, сколько со всех остальных полков дивизии. Полк вырастил семь генералов, среди которых генерал-лейтенанты Герой России Болысов В.И., Ермак С.Н., Лата В.Ф. и Сметюхов Г.Б., а также генерал-майоры Арзамасцев С.И., Астахов М.А., Пономаренко А.Г.

По службе так сложилось, что с Владимиром Ивановичем Болысовым мы вместе работали в ЦА РВСН, когда он был начальником управления заказов ракетного вооружения, а со Станиславом Николаевичем Ермаком как начальником ОУ.

Моя служба в 32-й ракетной дивизии не лишена и огорчений. Иногда трудно правильно оценить некоторые повороты в службе. Наверное, «судьбой мне было заказано» пройти многие испытания и преодолеть препятствия для того, чтобы сделать следующий шаг и подняться на следующую ступеньку в военной карьере. Откровенно говоря, я не могу сказать, что я с детства мечтал о военной службе. Я не отношусь к династии военных, а родился в крестьянской семье в селе Валерьяновка Донецкой области. Мои родители: папа Филипп Кириллович и мама Елена Родионовна, работали в колхозе. У них не было возможности и в достаточной степени времени, чтобы заниматься обучением трех сыновей и дочери. Но они нашли возможность, чтобы дать всем необходимое образование, за что я им буду всю жизнь благодарен. Светлая и добрая им память.

После окончания школы я поступил в лесной техникум, год проработал в экспедиции, заочно учился в Киевской сельскохозяйственной академии и должен был впоследствии посвятить жизнь работе в лесном хозяйстве. По этому пути пошел младший брат, который сейчас работает генеральным директором управления лесного хозяйства в Запорожской области. Во время срочной службы я поступил в Харьковское высшее командно-инженерное училище, в котором служил солдатом, и закончил его в 1970 году в возрасте 27 лет. Казалось бы, на карьере, к которой я был практически безразличен в то время, можно было поставить крест и уволиться, как и тысячи офицеров, старшим лейтенантом или капитаном.

Но служба сложилась иначе, мои командиры и начальники по-другому оценивали мое отношение к службе и продвигали по служебной лестнице, а в 1974 году сразу же после сбора командующего 43-й ракетой армией на базе 76-го ракетного полка, в котором я был начальником штаба дивизиона (в/ч 88009, г. Долина), 44-й ракетной дивизии генерал-полковник Мелехин А.Д. на подведении итогов сбора принял решение отправить меня учиться на командный факультет Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского.

Я часто вспоминаю слова нашего начальника курса в Харьковском высшем командно-инженерном училище подполковника Новиченко С.Ф. на заседании комиссии при распределении выпускников в 1970 году. Начальнику училища генерал-лейтенанту Тихонову В.Г. он тогда доложил, что этот лейтенант, несмотря на возраст, будет служить. Я всегда помнил слова Станислава Федоровича и старался оправдать его характеристику. Более того, мы многому научились у него во время учебы, а я еще и во время срочной службы, за что ему очень благодарен. Он тогда был командиром роты охраны в училище.

В чем же суть моих огорчений, а может, это вовсе и не огорчения, скажет любой офицер, переживший и попадавший в еще более сложные ситуации? После постановки 402-го ракетного полка на боевое дежурство я находился в должности начальника штаба полка практически 4 года и состоял в списке кандидатов на выдвижение. Поэтому естественным было представление на должность командира полка нашей дивизии. Должен был уйти на повышение мой однокашник по командному факультету командир 428-го ракетного полка (г. Сморгонь) подполковник Куранков Н.В., но у него не сложилось в итоге назначение. Второе мое повышение планировалось на должность командира 170-го ракетного полка 49-й ракетной дивизии, но оно также не состоялось практически по аналогичной причине и мне пришлось обратно принимать должность начальника штаба полка.

В третий раз после заседания Военного совета армии в 1981 году я вместе с полковником Уласенем, командиром Гезгальского полка, который назначался заместителем командира нашей дивизии, прибыл в управление кадров РВСН. Пройдя собеседование в Центральном аппарате РВСН, а затем и в ГУКе, на котором генерал-лейтенант Ковтунов поставил мне задачу сдать должность и быть в готовности к убытию на полигон для переучивания на РК «Пионер» с Гезгальским полком 49-й ракетной дивизии. Сдав должность подполковнику Отраднову В.А., который приказом главнокомандующего РВСН уже был назначен начальником штаба 402-го ракетного поло, я. находясь в отпуске, ждал приказа министра обороны, но через две недели на должность командира полка был назначен неожиданно для всех не я, а подполковник Добрынин, племянник посла СССР в США Добрынина. Об этом я узнал не официально, а от своего сослуживца, начальника ВЗПУ 49-й ракетной дивизии подполковника Самсонова В.Ф., который приехал на выходные дни к семье. Вот это уже было огорчением, и в третий раз мне не хотелось принимать свою же должность начальника штаба полка.

Тогда у меня созрело решение искать ответы на «почему» в комиссии по подготовке очередного съезда КПСС. Я оформил отпуск, доложил комдиву полковнику Шаварину В.Я., и Владимир Яковлевич тогда сказал мне: «Я, наверное, на твоем месте поступил бы так же. Позвони ЧВС». Звонить я не стал, зная, что меня будут отговаривать от поездки и уехал искать справедливость. Прибыв в Москву рано утром, я заехал к своему бывшему командиру полка по 43-й ракетной армии полковнику Набоке А.П., надеясь на его мудрость и необходимый совет. Анатолий Петрович выслушал мою историю и посоветовал обратиться не в комиссию по подготовке съезда, а в управление кадров РВСН, что, собственно, я и сделал. В управлении кадров я не нашел ответ, потому что его, с одной стороны боялись, а с другой – не приятно было озвучивать хорошо мне известным сотрудникам. Валерий Афанасьевич Садовой предложил мне полковничью должность на северном и южном полигоне с назначением в тот же день, но я приезжал не за полковничьей должностью и поэтому ради принципа отказался от «теплого» места.

Через час-другой в Главном штабе я встретился с профессором Введенским В.А., который во время учебы в академии был у меня руководителем дипломной работы. Он уже знал от А.П. Набоки цель моего визита на Власиху и посоветовал обсудить в управлении кадров возможность зачисления в адъюнктуру на заочное отделение. Для Валерия Афанасьева Садового это был выход из неприятной ситуации, и он поставил мне задачу по приезде в полк сразу же написать рапорт, а он все организационные вопросы решит с командующим армией. На второй день я прибыл в полк и написал рапорт, а через три дня был крайне удивлен, когда позвонил начальник отдела кадров армии полковник Шевцов и сказал, что командующий армией генерал-полковник Яшин Ю.А. принял решение отпустить меня на очную адъюнктуру и уже обо всем договорился с начальником академии. Мне надлежало пройти ВВК и оформить необходимые документы.

Опуская все подробности, можно сказать, пока я оформлялся в адъюнктуру пришла телеграмма ЗАС с номером приказа о моем назначении старшим офицером войсковой части 19975. Но в течение недели мне никто не мог объяснить, что произошло, а потом я узнал от прибывшего в дивизию генерал-майора Казыдуба Г.И., что это ПЗКП РВСН и мне надлежит убыть для прохождения службы на Власиху. Так началась моя операторская служба в Главном штабе РВСН.

3а 25 лет службы в Оперативном управлении Главного штаба РВСН, Генеральном штабе и Министерстве обороны России пройдены все операторские должности до начальника Оперативного управления, а затем и первого заместителя начальника Главного штаба РВСН включительно. Об этой службе не изложить все мои воспоминания в этом историческом очерке о дивизии.

Служба в Центральном аппарате заслуживает более глубокого осмысления и подробного описания. Характерным является то, что у меня была прекрасная возможность служить в Центральном аппарате с заслуженными людьми и непосредственно общаться в различной степени с четырьмя главнокомандующими РВСН из семи за всю сорокалетнюю историю. Среди них: главный маршал артиллерии Толубко В.Ф., генерал армии Максимов Ю.П., маршал РФ Сергеев И.Д., генерал армии Яковлев В.Н. и командующий РВСН генерал-полковник Соловцов Н.Е. Если к этому списку добавить Министра Обороны России генерала армии Грачева П.С. и начальников Генерального штаба Ахромеева С.Л. и Колесникова М.П., то можно с уверенностью сказать. что вряд ли еще у кого была такая возможность в службе. Это были разные люди, разные характеры, но все они военные и государственные деятели, которые руководили РВСН и Вооруженными Силами РФ в различных условиях и внесли различный вклад в обеспечение обороноспособности СССР и России.

Оценивать каждого из них не благодарное дело, поэтому я и не собирать этого делать в этом очерке, а поделюсь лишь отдельными своими воспоминаниями по отдельным эпизодам, участником которых являлся.

Вспоминая каждого из главнокомандующих, я не могу забыть многие эпизоды в работе при главном маршале артиллерии Толубко Владимире Федоровиче. Еще на должности старшего офицера отдела оперативной подготовки Оперативного управления Главного штаба РВСН у меня была возможность непосредственного общения в работе с главнокомандующим, как на учениях, так и в повседневной деятельности. Вместе с начальником у Главного штаба РВСН генерал-полковником Вишенковым В.М. как разработчик замыслов командно-штабных учений неоднократно докладывал их главнокомандующему на утверждение. Доклад различного рода документов главнокомандующему для оператора было обычным делом. Он доверял операторам и мог работать с ними напрямую, особенно по перспективам развития группировки РВСН. В.Ф. Толубко никогда не демонстрировал свою власть и положение перед младшими и старшими офицерами, во многом был снисходителен, хотя упущения по службе не прощал. Многие офицеры 32-й ракетной дивизии помнят 1979 год и оплошность командира дивизиона 346-го ракетного полка капитана Кирпичникова, которая была допущена при совершении марша на полевую позицию. В моем представлении главнокомандующий в сложившейся ситуации принял правильное решение, освободив его от занимаемой должности, но у него хватило мужества отменить принятое решение, когда его об этом попросили.

Я часто вспоминаю командно-штабное исследовательское учение, которое проводил министр обороны СССР в 1982 году в Прибалтике. Оперативную группу от РВСН возглавляли главнокомандующий РВСН генерал армии Толубко В.Ф. и начальник Главного штаба генерал-полковник Вишенков В.М., а исследовательскую группу – начальник кафедры оперативного искусства Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского генерал-майор Друкарев. У генерала Друкарева еще на этапе предварительных исследований не сложились отношения с заместителем начальника Оперативного управления, Героем Советского Союза генерал-майором Молоненковым К.И., а на учении, мы тогда размещались в Шауляе, за первый этап был подготовлен отчет, и он не понравился начальнику Главного штаба генерал-полковнику Вишенкову В.М.

Владимир Михайлович всегда в таких случаях исключительно ответственно относился к документам, представляемым министру обороны или в Генеральный штаб. К этому генерал-майор Молоненков добавил, что причиной такого низкого качества материалов отчета за первый этап исследовательского учения является недобросовестное отношение к организации работы по проведению исследований в академии на предварительном этапе.

Молоненков не ожидал, что этого будет достаточно, чтобы Вишенков отстранил Друкарева от руководства исследовательской группой. И тогда неожиданно для всех мне, еще не созревшему оператору, поручили руководство исследовательской группой.

Начальники управлений и служб ЦА РВСН тогда шутили, что меня бросили под танк, но с их же помощью и пониманием сложившейся ситуации мы справились затем и на 2- и на 3-этапах учения.

Итоговый отчет в конце учения мы готовили всю ночь, а утром его необходимо было везти лично мне в штаб руководства в Адажи (вблизи Риги). В 6 часов утра я доложил отчет генералу Молоненкову К.И. и необходимо было еще подписать его у главнокомандующего и начальника Главного штаба. Пока мы решали, как это сделать, они оба пошли на улицу к машине для убытия в штаб руководства.

Наверное, у меня был ужасно несчастный вид, когда я, опередив главкома и начальника Главного штаба, стоял перед ними, что главнокомандующий спросил: «У вас ко мне есть вопросы или вы хотите что-то доложить?» Я доложил главкому по существу проблемы и положил папку с отчетом на капот машины. Главнокомандующий, как будто бы, так и должно быть, сказал: «Владимир Михайлович, распишись», а затем расписался сам.

Главком высказал еще какие-то слова напутствия, которых я уже, наверное, не слышал, так как они у меня не отложились в памяти, а всю дорогу до Риги осознавал и оценивал свое поведение. Мне представлялось, что я поступил крайне неосмотрительно, и мне непонятно было, почему главнокомандующий не наказал меня, а спокойно подписал отчет и даже побеспокоился, как я его доставлю в штаб руководства учением.

Это человеческое отношение и понимание ситуации главнокомандующим осталось в моей памяти навсегда.

Многому в службе я научился и у главнокомандующего РВСН генерал армии Максимова Юрия Павловича.

Это был опытный и грамотный военачальник. Юрий Павлович активный участник ВОВ. После окончания Московского пулеметного училищ лейтенант Максимов Ю.П. получил первое боевое крещение в сражении за Донбасс в сентябре 1943 года. Участвовал в форсировании Северского Донца, освобождении городов Мариуполь, Мелитополь, Долина, Болехов, а затем Ужгород, Мукачево и Чоп. После Карпат были Чехословакия, освобождение Будапешта и Австрийские Альпы. После ВОВ он длительное время проходил службу в Прикарпатском ВО в Мукачеве и Станиславе, затем в Венгрии уже в должности командира мотострелкового полка. После окончания в 1965 году ВА ГШ ВС направлен для прохождения службы на Север близ Архангельска. В 1962 году Ю.П. Максимов направляется в группе советников в Йемен, и снова война. В 1970 году генерал Максимов Ю.П. уже в Белоруссии на должности заместителя командующего армией в Гродно, а в 1973 году его назначают в Туркестан. В 1976 году его направляют снова в загранкомандировку, но на этот раз в Алжир.

Через два года Ю.П. Максимов назначается командующим Турк. ВО. и на его плечи ложится подготовка и ввод в Афганистан 40-й А, которая и дальше оставалась в составе округа со всеми вытекающими последствиями. После Туркестана Юрий Павлович назначается главнокомандующим южного направления, в состав которого вошли войска Закавказского. Туркестанского и Северо-Кавказского военных округов, Каспийской флотилии и отдельного авиационного объединения. В «Записках бывшего главкома стратегических» Юрий Павлович вспоминает: «Около года я проработал в Баку. И хотя срок не большой, считаю этот период своей службы весьма важным для себя и полезным для дела укрепления обороноспособности нашей страны».

Особенно полководческий талант Ю.П. Максимова проявился на посту главнокомандующего Ракетными войсками, на который он был назначен в июле 1985 года. В короткое время он ознакомился с войсками всех ракетных армий, предприятиями промышленности, учебными заведениями. Результатом глубокого знакомства с РВСН стало и четкое понимание их огромной роли и места в общей системе обеспечения суверенитета и безопасности нашей страны, их исключительно ответственной миссии в деле сохранения мира на Земле.

За период руководства генералом армии Максимовым Ю.П. Ракетными войсками осуществлено существенное развитие группировки и перевооружение РВСН на ракетные комплексы нового поколения. Правда, с Юрием Павловичем и его выводами трудно согласиться в том, что «заключение и реализация Договора РСМД были, несомненно, позитивным вкладом в дело стабилизации ВСО, связанным с реальным сокращением стратегических вооружений и ликвидацией вполне современных РК – американских «Першинг-2» и советских «Пионер», ракеты которых обладали небольшим подлетным временем (7-8 мин), и в силу этого представляли большую стратегическую угрозу. Договор расчистил дорогу для дальнейших переговоров по ограничению и сокращению СНВ». Сегодня, на мой взгляд, ситуация диктует несколько другие выводы. Да и в своих же записках Юрий Павлович дальше утверждает, что «с ликвидацией РСД условия развития группировки МКР усложнялись, т.к. на нее дополнительно возлагалась часть задач РСД на ТВД, а по позиционным районам МКР, кроме СНВ США, могли наносить удары ядерные средства средней дальности Франции и Англии».

Мне очень нравился стиль работы главнокомандующего в войсках. Проявляя высокую требовательность, вся его работа с командирами дивизий и полков сводилась к их обучению. Работая очередной раз в дивизии, Юрий Павлович всегда начинал с проверки выполнения его указаний во время предыдущей встречи и устранения выявленных ранее недостатков.

Но Юрий Павлович не терпел возражений. По неопытности я два раза во время доклада документов увлекся и чуть было не поплатился должностью начальника отдела оперативной подготовки. Я тогда только окончил Военную академию Генерального штаба и готов был спорить с кем угодно.

Первый раз мы с начальником главного штаба РВСН генерал-полковником Кочемасовым С.Г. докладывали «План подготовки органов управления и войск на 1990 год», с которым главнокомандующий не согласился. У него были свои подходы к планированию, к которым он привык в округе и главкомате южного направления, которые, справедливости ради необходимо отметить, не были приемлемы для РВСН. В последующем Юрий Павлович сам понял, что необходимо отказаться от этой системы планирования и вернуться к сложившейся в РВСН с некоторыми уточнениями. Он считал, что все учения и проверки с ракетными армиями и дивизиями должны быть только внезапными, а я считал, что это приведет к анархии в планировании и проведении мероприятий оперативной подготовки.

Второй раз мы с генерал-полковником Сергеевым И.Д, докладывали «Замысел командно-штабного учения с 43-й ракетной армией». Это было последнее учение с этой армией. Мы разработали сценарий развития обстановки в начальный период войны и спланировали в ходе учения марш ракетных полков 49-й ракетной дивизии при переходе противником границы Республики Беларусь, на Восток в СЗПР, которые были восточнее Смоленска. Главнокомандующий же считал, что ракетные полки должны уходить из своих позиционных районов только с боем. Меня тогда такой подход привел в ужас, и я начал доказывать, что этого нельзя делать, увязывая действия с рубежами обороны и выходом общевойсковых группировок для занятия этих рубежей. Главнокомандующий очень быстро побагровел, и если бы генерал-полковник Сергеев И.Д. меня не одернул за китель, наверное, мне бы не сносить головы. В последующем я хорошо знал требования и характер главнокомандующего, и у нас больше не было недоразумений. Более того, уже после ухода Юрия Павловича на пенсию, а я в это время был начальником Оперативного управления, он всегда был рад встрече и интересовался состоянием дел в Оперативном управлении и помогал мне своими советами.

Маршал Российской Федерации Сергеев Игорь Дмитриевич, еще будучи начальником Оперативного управления, рекомендовал меня в Управление оперативной подготовки Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Он был сторонник того, что в Генеральном штабе должно быть как можно больше ракетчиков, что, естественно, способствовало бы более эффективному решению задач и плодотворному взаимодействию. Эта практика в полной мере себя оправдала. В Генеральном штабе порой без поддержки и «своих людей» ничего не решить.

По настоянию Игоря Дмитриевича в 1994 году я вернулся в Главный штаб РВСН на должность начальника Оперативного управления с должности первого заместителя начальника Управления военной политики Министерства обороны России.

С ним много было проведено учений и проверок войск. По-разному складывалась обстановка. Иногда мнения по результатам проверок сильно расходились, но он находил в этих случаях компромиссное решение.

Он доверял мне в работе, в том числе и при представлении интересов Ракетных войск в Генеральном штабе, и был уверен, что я его не подведу. Хорошие отношения у нас сохранялись до последних дней его жизни.

Огромный опыт работы я получил во время службы в министерстве обороны Российской Федерации вначале на должности начальника направления нормативно-правового обеспечения, а затем и первого заместителя начальника Управления военной политики. Это управление было рабочим органом вначале секретаря Совета Безопасности Скокова Ю.В., а затем Министра обороны Грачева П.С. и статс-секретаря Кокошина А.А.

Неоценимый опыт международной деятельности, сотрудничества как в рамках СНГ, так и с дальним зарубежьем помог мне в последующем успешно реализовывать планы сотрудничества РВСН и САК ВС США. Особенно опыт работы с комитетами Государственной думы и международной деятельности позволил мне по-другому осмыслить роль Договора СНВ-1 и не ратифицированного американцами СНВ-2, а также всего договорного процесса по СНВ, выводы по которым изложены в другом разделе.

Особенно я благодарен за совместную службу своему первому начальнику отдела в Главном штабе и учителю генерал-майору Малашенкову Владиславу Наумовичу, без которого я не стал бы оператором, не познал бы все тайны и премудрости штабной работы на высоком уровне. Владислав Наумович учил уму разуму и самостоятельно работать. Более интеллигентного, тактичного и терпеливого начальника трудно найти. У него можно учиться и человечности, и профессионализму, и дипломатии.

Накопленный опыт и непроходящее чувство ответственности, сложившиеся за три с половиной десятилетия, за судьбу РВСН, которым отдана практически вся жизнь, не позволили всецело уйти на заслуженный отдых. Сменив мундир на цивильный костюм и уменьшив в определенной степени рабочую нагрузку, по крайней мере, стал нормированным рабочий день, я не изменил РВСН и по просьбе Николая Евгеньевича Соловцова без колебаний решил после увольнения продолжить работу в академии.

С Николаем Евгеньевичем Соловцовым я не служил в одной дивизии или армии, но знаком с ним с того времени, когда он стал командиром 35-й ракетной дивизии в Барнауле. Это было весной 1987 года, во время итоговой проверки армии комиссией главнокомандующего, которую возглавлял Яшин Ю.А. В то время я проходил службу в Управлении оперативной подготовки Генерального штаба, а на учении был в качестве контролирующего, также как и заместитель начальника 3-го управления ГОУ генерал-лейтенант Устинов и представители других структур МО. В целом группа контролирующих из Генерального штаба была очень внушительной и вместе с руководителем комиссии летала в ходе учения по всем дивизиям. Мне тогда сразу показалось, что командир дивизии неординарная личность и не похож на других комдивов. Он не щелкал каблуками перед комиссией, встретил не на аэродроме, а на командном пункте дивизии, на боевом посту, так как в это время возглавлял ГБУ. Одет и экипирован был так же, как и весь личный состав дивизии, в полной боевой готовности. Сразу чувствовалось, что себе и подчиненным поблажек не делает, личный пример на первом месте.

Докладывал строго по уставу, держался уверенно. В знании обстановки и профессионализме ему можно было позавидовать. Юрий Алексеевич Яшин вначале был не в восторге, что его встретил не командир дивизии, а начальник политотдела, но в последующем уверенность полковника Соловцова Н.Е. его отрезвила, он не смог высказать какие-либо серьезные претензии и недостатки в действиях дивизии, и после посещения полевого района, где была также высокая организация, что бывает очень редко, мы улетели в следующую дивизию.

О полководческом таланте Соловцова Н.Е. много лестных слов можно говорить, когда он был первым заместителем командующего 31-й ракетной армии, командующим 53-й ракетной армией и первым заместителем главнокомандующего Ракетными войсками. С ним всегда можно было посоветоваться по любому вопросу, найти поддержку, особенно если это касалось помощи офицерам-операторам.

С генерал-полковником Солонцовым H.Е. всегда было приятно работать в войсках, штабе, академии, да и сейчас, когда он возглавил РВСН. Николай Евгеньевич всегда был бойцом и отстаивал интересы РВСН. За это его уважают не только в РВСН, но и за их пределами, особенно ветераны наши ракетных дивизий и полков. Больше, чем Соловцов Н.Е., для людей, решения их социальных вопросов не сделал ни один главком. Наверное, никто лучше, чем Николай Евгеньевич, не понимал офицера и его проблемы. Больше, чем он, никто не переживал за судьбу Ракетных войск.

В соответствии с принятыми ранее решениями и сданными позициями, группировка РВСН уже в 2006 году должна была войти в состав ВВС, а другими словами, заживо похоронена.

Профессионализм и личные человеческие качества позволили Николаю Евгеньевичу вывести РВСН на другую орбиту развития и уберечь многие ракетные дивизии от «судьбы», которая постигла 32-ю Херсонскую Краснознаменную ракетную дивизию и ряд других дивизий 50-й РА.

Если бы в свое время хватило политической воли и дивизии РСД хотя бы частично были сохранены на Западе, то сегодня на повестке не стояла бы проблема продвижения НАТО на восток, развертывания объектов НПРО в Европе, экономической и политической блокады Белоруссии.