|
О главных и генеральных конструкторах
Главного конструктора ракет Сергея Павловича Королёва мы застали в Капустином Яре, когда шли испытания его ракет. Да, главные конструкторы сегодня смотрятся по-другому. Такие люди! Конечно же, мы не общались с этими главными напрямую, но приходилось быть рядом, наблюдать их в работе. В этом смысле мы были самовидцами, и пусть я внесу только штрих, но всё-таки поделюсь своими впечатлениями.
Однажды нашего инженер-лейтенанта Чалых Юрия Дмитриевича назначили дежурным по стартовой площадке, дали ему красную повязку, мол, наводи порядок, эвакуируй всех номеров расчёта и промышленников, если они не задействованы в операциях. Пусть идут подальше от ракеты в курилку, где есть лавочки, а окурки можно бросать в огромную трубу, врытую в землю. Мы вдвоём с ним обходим площадку, на которой стоит ракета, развёрнуто оборудование для её подготовки, заправки, прицеливания. Наше внимание привлёк одиноко стоящий мужчина, выше среднего роста, с плотным телосложением, одет в чёрное кожаное пальто, на голове - шляпа с мягкими полями. Стоит в позе наблюдателя, нельзя сказать, что у него была в этот момент поза Наполеона, как того изображают с руками, возложенными на груди. Но что-то такое улавливалось в его фигуре и внимательном, оценивающем взгляде карих глаз на круглом лице с солидной челюстью. Юра подошёл к нему и вежливо (он был мягкий, деликатный человек с лицом усталого интеллигента) попросил «дядю» покинуть площадку. Мы не знали, что это был никто иной, а главный конструктор ракеты С.П.Королёв. Трудно сказать, в каких раздумьях находился главный конструктор новейшей техники, то ли вид молоденького лейтенанта, явно желторотого, взорвал Королёва, и он резко бросил ему в лицо: «А ты, знаешь кто я? Я – Королёв», ответ явно тянул на то, чтобы убирался и поскорей этот дежурный, а не он, наблюдатель.
Помнится и другой случай. При одном из пусков опытной ракеты Р-5М (индекс 8К51), окрашенной в ярко белый цвет для лучшей засечки её на траектории средствами кинотеодолитной съёмки, и которая предназначалась для доставки ядерного заряда, телеметрическая аппаратура засекла сбои в момент запуска двигателя ракеты. Такое раньше тоже бывало и на её предшественнице, ракете с индексом 8А62. Предполагаемая причина – потеря контактов в штепсельных разъёмах от мощной вибрации двигателя ракеты при его работе. Штепсельные разъёмы сделаны так, что в момент отрыва ракеты от стола они расстыковываются, по этой команде идёт переход электропитания борта ракеты с земли на бортовые аккумуляторные батареи. После несостоявшегося пуска решили защитить металлическим экраном эти столь чувствительные к тряске разрывные штепсельные разъёмы. В срочном порядке в ночное время по эскизу конструктора пускового стола Михайлова приварили защитные козырьки. Королёв утром по прибытию на старт сразу же подошёл к пусковому столу, чтобы оценить результат доработки по защите штепсельных разъёмов. Оценка была категоричной и безапелляционной: «Какой м...к сотворил это?» Толпа промышленников, стоявшая у стола, выпустила вперёд конструктора Михайлова, маленького, щупленького на вид мужичонка. Главный конструктор бросил ему в лицо свой приговор: «Чтобы Вашего духа здесь больше не было». Действительно, приваренные щитки были из толстенного листового железа, угловатые, и явно не вписывались в дизайн пускового устройства. Да и задачу-то свою они не могли выполнить, так как их место находилось в газовом потоке, создавая своей конструкцией аэродинамическое сопротивление, а, значит, они бы создали дополнительную вибрацию. Так что гнев Королёва был обоснован технической безграмотностью бедолаги Михайлова.
А вот ещё штришок. Главный конструктор приборов прицеливания ракеты Парняков Серафим Платонович с ЦКБ ПО киевского завода «Арсенал» прислал на старт своего специалиста – красавицу женщину по имени Галина (фамилию запамятовал), с которой мне пришлось взаимодействовать. Все знали, что у Королёва была причуда не допускать на стартовую позицию любого специалиста в юбке, точно так, как на боевой корабль не допускают женщин. Однако, вопреки ожиданиям, Королёв её не тронул (правда, на последних пусках её уже не было).
Приходилось наблюдать Сергея Павловича и в «домашней» обстановке, когда он находился в гостинице на 2-ой площадке, и мы, будучи дежурными, вызвали его к телефонному правительственному аппарату «ВЧ». Здесь он был мягким, доброжелательным, открытым и улыбчивым человеком.
Теперь от впечатлений о Королёве, по контрасту перейду к тому, каким я запомнил другого крупнейшего ракетостроителя Челомея Владимира Николаевича. Назывался он не главным, а генеральным конструктором ракетно-космических систем. Под его руководством создана и проходила испытания самая мощная ракета «Протон» для запуска ИСЗ и применения в военных целях. Челомея я наблюдал только на заседаниях государственной комиссии при пусках ракет и запуске ИСЗ на Байконуре. Впечатление осталось весьма благоприятным. Владимир Николаевич вёл себя очень вежливо, речь и манеры выдавали в нём культурного человека, аристократически вальяжного типа, тон выступлений был спокойным, изложение проблем серьёзное, убедительное.
Выдающегося конструктора ракетных систем Днепропетровского ОКБ и завода «Южмаш» Янгеля Михаила Кузьмича, я видел дважды. Первый раз это было в столовой на Байконуре, видел, когда мы собрались на научно-техническую конференцию. Второй раз увидел Янгеля в Москве, когда он прибыл на юбилей главного конструктора систем заправки компонентов топлива и газами Филиппова В.К. (почтовый ящик Г-4882). Янгель при своей крупной, крепко сколоченной фигуре, с простым грубоватым выразительным, типично русским лицом умного мужика не выделялся в толпе приглашёных, был скромен и обаятелен. Он подошёл к юбиляру, с которым работал много лет, обнял его и по-русски троекратно расцеловал прямо на сцене, где был президиум.
Довелось мне однажды по делам службы побывать и в кабинете ещё одного великого ракетчика – у генерального конструктора почти всех ракетных двигательных установок, начиная с самой первой для ракеты Р-1, Глушко Валентина Петровича. После кончины С.П.Королёва он возглавил его КБ и стал главным, вернее генеральным конструктором, но уже ракетных систем в целом. Принял меня Глушко, сидя за огромным письменным столом, который стоял фактически не в кабинете, в малом конференц-зале, таковы были его размеры. Бросились в глаза особая осанка и вальяжный вид этого человека, с благородными, «дворянскими» утончёнными манерами.
Он внимательно рассмотрел моё письмо от имени нашей организации Министру электротехнической промышленности с просьбой изготовить и поставить партию специальных электродвигателей для установки на морозильник космической станции, для хранения запаса продуктов питания космонавтов. «Да, действительно, необходимо поддержать просьбу», – сказал Глушко и подписал документ. На прощание пожал мне руку. Рукопожатие было мягким и обходительным. Специалисты НПО «Энергия», которым он руководил тогда, были удивлены его согласием без дополнительной проработки этого вопроса его подчинёнными подписать обращение. Считали моим большим успехом в этом деле. Наверное, я чем-то расположил к себе Валентина Петровича, когда просил меня принять и во время аудиенции у него, представившись ветераном Капустина Яра.
* * *
|
