 |
|
 |
|
|
|
|
|
А. Г. Гринь
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
С поступлением на испытания новых ракетных комплексов фронт работ группы наземного оборудования расширился настолько, что был создан отдел № 6 в нашем испытательном управлении, войсковой части 15646, а в отделе сформирована группа прицеливания. Наша группа, в которую вошли Г.Ф.Куканов, М.Савченко, В.Мартынович и я, обеспечивала испытания и пуски всех ракет средней дальности на полигоне: 8А11, 8Ж38, 8К51, 8К63, 8К63У, 8К65, 8К65У, 8К98 и ряда их модификаций по различным программам. Наша работа тщательно документировалась, копии документов мы оставляли у себя, и вскоре их накопилось три солидных тома. Один экземпляр наших материалов находился в научно-технической библиотеке полигона, и ими активно пользовались прибывавшие в командировку представители военных академий и училищ. Когда началась борьба за сокращение времени подготовки ракет к пуску, то есть за минимально возможную техническую готовность к пуску (говорили, что за каждую сэкономленную минуту времени полагалась премия, чтобы поощрить работы в этом направлении) актуально встал вопрос о контроле прицеливания, в особенности сокращения времени при пуске ракеты из готовности № 2 (ракета с пристыкованной головной частью находится на пусковом устройстве, но не заправлена компонентами топлива) и готовности № 1 (произведена полная заправка ракеты, пуск из этой готовности производится в минимально короткий срок). В цепи ошибок прицеливания (о чём мы говорили выше) переменное значение приобретала ошибка за счёт стабильности геометрических размеров корпуса ракеты (деформация) при её заправке компонентами топлива и длительности её нахождения в заправленном состоянии, когда возникала деформация элементов конструкции ракеты, так называемая «закрутка» корпуса. Эта «закрутка» вызывала необходимость контроля прицеливания после заправки ракеты, а при пуске из шахтной установки – потребовалось создание крайне ненадёжной и довольно сложной оптико-электронной сканирующей системы. Операция контроля прицеливания, помимо инструкций по эксплуатации, внесена была и в графики пуска ракет из готовностей №№ 1, 2, 3, 4. Увеличение времени прицеливания снижало боевую эффективность ракетного комплекса. К моменту решения проблемы сокращения времени пуска ракет в нашей группе была собрана статистика по «закрутке» примерно сотни корпусов ракет. Материал достался непросто, я, например, наслушался много матюгов в свой адрес от разных руководителей: «Гринь! Хватит там колдовать!». Я всё понимал, но наука требует жертв: когда у ракеты шли заключительные операции перед пуском, я, находясь на верхнем мостике стрелы установщика, дрожащими, а зимой замёрзшими руками в спешке, волнении вращал винты угломера, ловя глазом угол от зеркальца гировертиканта на удалённый геодезический знак с романтическим названием «Гусаров». Ночью было ещё хуже, работа шла с подсвечиванием межбакового отсека ракеты и ближайшей вешки на земле. Прямой отсчёт давал предельную точность. Намучавшись при этих измерениях, мы получили солидную статистику, на основе которой выдали рационализаторское предложение, достоверно установив, что пределы «закрутки» корпуса ракеты не превышают 20 угловых секунд. А это значит, погрешность прицеливания при «закрутке» составляет не более 1 угловой минуты, что обеспечивает заданную точность стрельбы. Отсюда практический вывод: из боевого технологического графика подготовки и пуска ракеты можно исключить контроль прицеливания после заправки ракеты компонентами топлива, экономия времени существенна, составляет 10 минут. Вслед за этим исключили дорогостоящую и ненадёжную систему дистанционного контроля прицеливания для ракет шахтного базирования. Конечно, тогда хотелось эту объёмную, столь длительную, важную работу вывести на диссертационный уровень, но не было научного руководителя этой темы. Ведущий конструктор КБ «Южное» из Днепропетровска по фамилии Хоменя в разговоре со мной не был откровенен, темнил. Он говорил, что на стапеле сборки ракеты на заводе для решения проблемы «закрутки» корпуса её увешивают и обклеивают многочисленными тензометрическими датчиками, ведут специальные расчёты, мол, проблема решается на заводском уровне. Потом я узнал, что определить величину этой «закрутки» они так и не смогли. Однако, не ведая реакцию на сэкономленные 10 минут на боевой готовности ракеты к пуску в таких авторитетных организациях, как КБ главного конструктора М.К.Янгеля, в Генеральном штабе, на заводе «Арсенал» в Киеве, я был удовлетворён, что получил-таки признательность командования полигона в лице Баврина Всеволода Александровича, который объявил благодарность, выдал почётную грамоту и премию 20 рублей. Пришлось испытать и «славу» печатным словом. Меня прописали в газете «Красная звезда», правда, так засекретив мою фамилию, что я узнал себя с трудом. Перед читателем я предстал под псевдонимом Агин-Колдун (по ассоциации с теми репликами в мой адрес, что я колдую и задерживаю пуск ракеты), впору было и обидеться. Утешало только то, что моего коллегу Колю Костикова назвали «Мостиковым». В то время, когда жена Николая Григорьевича должна была родить, на что «умный» корреспондент этой газеты будущему папе в своей статье выразился, что надо всё-таки ехать на работу, ибо она «сладкая необходимость». Я жалею, что не оставил в своём архиве ту газетную зарисовку, теперь не помню даже названия корреспонденции. Следующей научно-исследовательской работой стала тема с примерным названием «Анализ существующих и перспективных методик прицеливания». Начальство осознало, что я созрел для самостоятельной работы, и назначило меня руководителем этой НИР. Соисполнителей я уже подбирал сам. К этому времени у меня сформировалась идея, которую я высказал в докладе на технической конференции нашего испытательного управления. Я добился, чтобы в соисполнителях оказался специалист по системе управления ракеты, или как их мы наземщики называли – приборист, отлично разбирающийся в устройстве и физике работы одного из главных приборов системы управления – гиростабилизирующей платформы (ГСП), определяющей попадание ракеты в цель. Это был Евгений Павлович Малышев, тоже выпускник академии, «спецнаборовец». Работа над темой, подготовка документов с заявкой на изобретение – это моя лебединая песня на полигоне в Капустином Яре. Идея вызревала медленно. Будучи в командировке на киевском заводе «Арсенал», я ознакомился с их работами по созданию гиротеодолита. Впоследствии эти приборы поступили в геодезическую службу полигона. Шагая с нашими геодезистами по капярской степи, работая с приборами под баком ракеты, заправленной десятком тонн агрессивной испаряющейся оранжевыми парами окислов азотной кислоты (по сравнению с которой прежний окислитель для двигателя ракеты жидкий кислород – это нектар!), под дождём, снегом, при сильном пронизывающем ветре, в жару и в мороз, я в аварийных ситуациях (то есть, когда появлялось окно в работе на стартовой позиции) вынашивал свою идею перенести, передать прицеливание ракеты с наземных оптических приборов непосредственно на гироприбор (ГСП), заложив соответствующую программу в его работу. После увиденного на заводе «Арсенал» моя идея окрепла, обрела реальные очертания, надо было её проводить в жизнь. Каким путём? Делать кандидатскую диссертацию? Не потяну, некогда (в то время в семье было уже двое детей), а главное – я не специалист по системе управления ракеты. Хотя отчётливо понимал, что на вновь применяемой и устанавливаемой ракете гиростабилизированная платформа может и должна обеспечить реализацию идеи. Эту работу по реализации идеи выполнил Женя Малышев: мы оформили заявку на изобретение, отправили её по команде в ГУРВО. Там заявку нашли дельной, актуальной, присвоили ей шифр «Компас», стали собирать отзывы разработчиков системы прицеливания. Уже находясь в Москве, я ознакомился с отзывом с завода «Арсенал», где было заявлено, что идея осуществима, но необходима разработка высокоточных датчиков измерения углов на борту ракеты. Наш головной ракетный институт НИИ-4 весьма негативно оценил новшество (по-моему, исполнителем был Поляков). Головная фирма по системам управления ракеты, которую возглавлял Пилюгин Николай Алексеевич, хорошо нам знакомый по Кап.Яру, тоже своеобразно отреагировала на заявку – дипломатично промолчала, не дав отзыва. Была задета честь мундира? Или, понимая отсутствие возможностей, не хотели «вызывать огонь на себя». Однако Женя Малышев защитил-таки кандидатскую диссертацию на изложенную тему в Ленинградской Военной инженерной академии имени А.Ф.Можайского, которая к тому времени была переведена с авиации на ракетную технику. В этой академии, как говорил Малышев, несколько выпускников даже защитили дипломы на данную тему. Это говорит о том, что, возможно, не хватало толчка для реализации технической идеи. Нашему техническому росту содействовали систематические технические конференции, в работе которых мы активно участвовали. Там мы выступали со своими идеями по совершенствованию ракетной техники, улучшению её эксплуатационных и боевых характеристик. Иногда наша мысль была робкой и наивной. Так однажды был предложен карьерный вариант стартовой позиции вместо наземного, который совершенно не защищён от поражения с земли, с воздуха, не говоря про ракетный удар противника. На конференции, которая проходила в масштабе полигона, должен был рассматриваться круг вопросов, связанных с пусками ракет из шахт. Здесь я прочитал доклад по проблеме прицеливания ракет при стрельбе из шахтного комплекса. По-видимому, доклад произвёл впечатление на заместителя начальника управления ГРВО А.М.Попкова, который в перерыве обратился ко мне с предложением: «А не хотели ли Вы работать у нас?». После моего устного согласия был получен из Москвы запрос на мой перевод, и начальство отправило моё личное дело в ГУРВО. Мне посчастливилось участвовать в солидной по составу и авторитетной научно-технической конференции на полигоне в Байконуре. Приняли нас отлично, поселили в гостиницу «Нулёвку», в которой обычно размещались главные конструкторы и первые космонавты. По окончании конференции начальник полигона генерал Курушин Александр Александрович выделил нам автомашину и снабдил пропусками, и мы ознакомились со всеми стартовыми площадками ракетно-космического полигона. В то время шли заключительные работы по подготовке к испытаниям ракеты Р-16 (8К64). Курушин хорошо помнил нас, так как до 1960 года мы были в одном отделе, заместителем начальника которого он тогда являлся, и он для бывших сослуживцев сделал всё, что мог.
|
|
|
|
|