А. Г. Гринь

Поворот в моей судьбе

Спецнабор-53

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Становление

Наступил день, и я поехал на стартовую позицию, где теперь мне предстояло стать специалистом. Первым, кого я встретил там из наших, оказался Дима Глотин. Инженер-лейтенант был увлечён работой рядового монтажника: находясь на машине транспортировки головных частей, расконсервировал от смазки болты крепления на огромной, более чем 1,5 метровой, красной заглушке для днища головной части, окрашенной в ярко-красный цвет (цвет всех съёмных с ракеты частей перед её пуском). После нанесения рабочей смазки вновь завинчивал гайки, приводил в рабочее состояние моментные ключи, рассчитанные на заранее установленное максимально возможное рабочее усилие, чтобы не повредить крепление. Глотин попал в так называемое «хитрое» подразделение, которое должно было заниматься с головными частями ракет, оснащёнными ядерными зарядами. Он тоже вскоре убыл на полигон Байконур.

Пример Глотина оказался для меня заразительным: и я на первых порах тоже взялся горячо за дело – стал «работать» и головой, и руками. Бросился приводить в порядок и в рабочее состояние различные механизмы установщика ракеты на пусковой стол: тендеры-сцепки, муфты ветрового крепления ракеты к пусковому столу, многочисленные болтовые соединения, опорные тарели – фиксаторы пускового стола, патефонные замки бандажей крепления корпуса ракеты к грунтовой тележке перед её подъёмом и т.д. и т.п. Начальником стартового отделения в испытательной части в то время был старший лейтенант Захаров Николай Митрофанович. Он то и остановил мою молодую безоглядную прыть, резонно указав, что этим делом должны и обязаны заниматься номера расчёта, то есть солдаты и сержанты стартового отделения. Правоту замечания Захарова подтвердил командир стартовой батареи капитан Терещенко Михаил Васильевич. Мой шеф, начальник испытательной группы инженер-майор Яцюта, поддержал Захарова и разъяснил мои обязанности по своевременному и грамотному контролю выполняемых расчётом операций, в том числе действий начальника стартового отделения, по упреждению недостатков, промахов и в особенности предотвращению аварийных ситуаций, связанных с нарушениями требований конструкторских и технологических документов.

Медленно, но пришлось перестраиваться, найти своё место в сложной цепочке взаимоотношений с номерами расчёта, представителями различных организаций, создателей машин и агрегатов. Я не сразу бросил работу с железом своими руками: гайки перестал крутить и смазывать, но всё ещё считал необходимым самому проверить и опробовать вывод крепёжных клиньев из пазов ракеты при её установке, освобождать ракету из верхнего захвата тележки при установке ракеты на пусковой стол, снятие стяжек ветрового и штормового крепления ракеты к пусковому столу и т.д. Это освоение материальной части сопровождалось многочисленными обидными замечаниями и подковырками в мой адрес, недоуменными и ехидными взглядами и от солдат расчёта, и представителей промышленности (был такой недоброжелатель от ОКБ-1 по отношению ко мне по фамилии Кувыркин. Наверное, справедливее, чтобы он носил фамилию – Подковыркин). Однако моё тесное общение с железом сыграло-таки и пользу: я своими руками прочувствовал конструктивные связи и влияние отдельных факторов, элементов, механизмов и агрегатов на конечный результат, а главное – безопасную работу. Не сразу, но пришло понимание тонкостей технологии работы на стартовой позиции, физической основы и последовательности функционирования всех механизмов, а самое главное, как мне казалось, удалось разобраться в психологии и характере моих подопечных номеров расчёта, понять, кто на что способен, и вовремя среагировать на ту или иную ситуацию, особенно нештатную.

С благодарностью вспоминаю Николая Митрофановича Захарова. Человек он был очень деликатный, внимательный к людям, тактичный во взаимоотношениях и с офицерами, и с солдатами, а также с представителями промышленности. Своими немногословными советами, необидными замечаниями, простой подсказкой он заставлял над многим задуматься, предусматривать неожиданности, часто встречающиеся при испытаниях ракетной техники, вырабатывать в себе комплексный подход к работе на сложной, ещё неотработанной технике. Он, например, дважды на моих глазах предотвратил аварийную ситуацию, с возможными тяжкими последствиями. Первые стартовые пусковые устройства, так называемые столы, обладали конструктивным недостатком – произвольным самоопусканием опорных механизмов (домкратов) при установленной на столе ракете. Это явление самоопускания домкрата при самотормозящемся угле наклона резьбы «гайка-винт» – один из сюрпризов, парадоксов классической механики. Действительно, при определённых метеоусловиях, смазки механизма, допусках при изготовлении деталей возникает данное крайне опасное явление. «Лечение» этого явления достигается установкой зуба собачки храповика домкрата в положение «на подъём». При этом для предотвращения случайного перевода собачки в положение «на опускание» её надёжно контрят проволокой. Такое решение было принято Н.М.Захаровым, в его бытность начальником стартового отделения.

Для автомобильного или общетехнического домкрата явление самоопускания допускается, но оно грозит аварией или катастрофой, если произойдёт, когда на пусковом столе находится заправленная ракета. Подобных недостатков, «мелочей» встречалось много при работе с комплексом ракетного оборудования. И смысл работы испытателя – выявить, проанализировать, убедить представителей промышленности в необходимости выработать конструкторские решения по исключению выявленных недоработок. Поэтому нам всё время приходилось подмечать все шероховатости в работе оборудования и механизмов, учить расчёты аккуратному обращению с техникой, постоянно контролировать состояние техники. Можно привести массу моментов, которые требовали внимательного «глаза», контроля. Например, длина сцепки «установщик-пусковой стол», закрепление фиксаторов поворотной части стола (в корпус ракеты могут упереться площадки обслуживания установщика, «увод» прицельного положения ракеты) и т.д.

На столе установлена в вертикальном положении полностью заправленная многотонная ракета с головной частью в тротиловом исполнении. Идёт процесс её подготовки к пуску, и вдруг одна из опор стола начинает идти вниз – ракета медленно, но теряет вертикальное положение. Наш Захаров сам, не подавая команд номерам расчёта, чтобы не потерять время, стремглав, бросается к домкратному механизму пускового стола переводит собачку храповика на «подъём» и восстанавливает положение ракеты. Все присутствующие на площадке около ракеты, занятые своими операциями, не успевают даже испугаться грозившей опасности. Хотя все отчётливо понимают, что если ракета рухнет, то взрыв неминуем.

Коля Захаров, окончив академию, стал командиром ракетного полка. Обогащённый успешным опытом управления сложным хозяйством, несением боевого дежурства с новейшими ракетами шахтного варианта и большим количеством подчинённых, он был в 1975 году назначен областным военкомом в г. Кострому. По рассказам наших капярцев, побывавших у него в гостях в 1976 году, Захарову была предоставлена роскошная по тем временам квартира в центре города, которую до него занимал первый секретарь Костромского обкома партии. Коля остался человеком и на этой видной должности, своих старых товарищей он принял очень хорошо.

Захаров показал мне пример деловых, нормальных взаимоотношений с солдатами и представителями промышленности. Всё это вскоре пригодилось мне во время самостоятельной работы по подготовке боевых расчётов ракетных частей к учебно-боевым пускам ракет. Здесь уже не было ни представителей промышленности, ни старших, умудрённых опытом, товарищей.

Действительно, испытательная работа, потому и зовётся испытательной, что она несёт массу неожиданностей. Несмотря на то, что работа с «изделием», то есть с ракетой, предварялась примерочными испытаниями с макетом ракеты, многочисленными грузовыми испытаниями всех механизмов и агрегатов, при работе с испытываемой ракетой, подготовке её к пуску и во время пуска всплывала масса неувязок, нестыковок, отказов, заеданий механизмов и так далее, и тому подобное. Например, во время установки ракеты на пусковой стол, работает жёсткая стыковочная схема, имеющая многометровые размеры: транспортная грунтовая тележка – пусковой стол – установщик. И здесь выявляется, что ракета не попадает своими опорами на тарели пускового стола. Во время примерочных испытаний с макетом элементы компоновки были изготовлены в пределах допусков, которые оказались в «счастливом» сочетании и громоздкая схема оказалась работоспособной. Мы же на старте случайно получили такие размеры стыковочных элементов, что разброс допусков на них приводил к невозможности собрать схему в работоспособный единый механизм: оказались не выдержанными номинальные размеры транспортной тележки с её бандажами на корпусе ракеты и т.д.

Что делать? В чём причина неувязки стыковочных размеров? Может быть на ракету на заводе неточно «надели» бандаж крепления, то ли сам бандаж изготовлен с отклонениями от чертежа, то ли не выдержаны необходимые размеры транспортной тележки? Вопросы, вопросы, а решение должно быть достаточно быстрым, чтобы не срывать технологический график подготовки ракеты к пуску в назначенное время. Пуск ракеты обеспечивают, помимо стартовой команды многочисленные расчёты разветвлённого измерительного комплекса, расчёты, обеспечивающие засечку головной части в месте падения, службы связи проводной и радио, служба единого времени, метеорологическая служба, служба оцепления, поисковая служба на вертолётах, самолётах, автотранспорте, служба обеспечения компонентами топлива и другие. Не говоря уже о службе секретности.

Режим секретности был на высоком уровне, о чём свидетельствует неожиданный для разведки США ввод в строй гигантского полигона Байконур, при строительстве которого были задействованы тысячи людей. Американцы, что называется, проспали этот секретный объект. Пуск первой межконтинентальной ракеты 8К71 («семёрки») на полигоне Байконур явился для них откровением. Они считали, что главные события по созданию ракетной техники в СССР развёртываются на полигоне Капустин Яр, где действительно тогда отрабатывались и проходили лётные испытания различные системы, в том числе телеметрического контроля для межконтинентальной ракеты.

Начальство сразу же засекает нашу заминку, что называется, дышит нам в затылок, и вносит нервозность и в без того напряжённую обстановку. Сперва сумбурно, а потом всё более осмысленно начинаем лихорадочно разбираться в технологической документации, чертежах. В аварийном порядке подручными средствами снимаем лишний металл на винтах крепления, снимаем лишний слой войлочной обивки бандажей, меняем одноимённые узлы, бандажи, на ходу дорабатываем необходимые размеры транспортной тележки и т.д. Наконец, после длительной задержки благополучно решаем задачу по установке ракеты на пусковой стол, наслушавшись за это время много нелестных слов в свой адрес.

Такие уроки не проходили даром. В инициативном порядке в нашей группе под руководством Петра Петровича Яцюты были выполнены расчёты по анализу в конструкторской документации системы допусков на изготовление агрегатов, узлов, механизмов оборудования наземного ракетного комплекса. Полигон выдвинул перед промышленностью необходимость уточнения номиналов допусков на систему, которая стыковалась на стартовой позиции: машина транспортировки головной части, транспортная тележка, корпус ракеты, установщик ракеты на пусковой стол, сам пусковой стол и, наконец, ракета с её размерами, которые должны были быть положены в основу этой системы. Результаты нашей работы были приняты конструкторами и казусов, подобных приведенных выше, в дальнейшем в основном не встречалось.

В то время, когда мы прибыли на полигон, хотя и была должность заместителя начальника управления по научно-исследова-тельским работам, но их, как говорится, кот наплакал. Тогда велась только НИР, связанная с длительным хранением законсервированной ракеты вместе с комплектующими элементами на технической позиции. Только с нашим приходом, научные исследования, сперва робко, а затем всё больше и больше набирали силу. В связи с этим хорошо помнится, что нашему инженер-лейтенанту Давыдову Виктору Николаевичу, одному из первых поручили самостоятельно провести НИР по определению опасного для номера расчёта шагового напряжения в определённом радиусе от работающего бензоэлектрического агрегата. Вскоре, но уже по собственной инициативе Виталием Капитановым были проведены расчёты на прочность головной части во время её полёта по траектории для выявления причин имевших в то время разрушений. Триумфально закончилось исследование причин одного из аварийных пусков ракеты, выполненное нашим будущим доктором технических наук, а в то время инженер-лейтенантом Борисевичем Юрием Александровичем.

Забегая вперёд, надо сказать, что из этих многообещающих ростков научной и исследовательской мысли молодой поросли инженеров спецнабора, постепенно окрепло и сформировалось новое качество полигонных испытаний. Прежде всего, это относится к пониманию того, что необходим системный подход к решению в целом ракетного комплекса. Полигон, его испытатели требовали, чтобы объектом испытаний являлась не только сама ракета, но и весь комплекс с его системой эксплуатации и способами боевого применения.

Школа и закалка в ней помогли впоследствии работать самостоятельно, без опеки представителей промышленности. Впереди меня ждала долгая, нескончаемая череда пусков ракет по планам боевой подготовки линейных частей: Р-1 (индекс 8А11), Р-2 (индекс 8Ж38), Р-5М (индекс 8К51), Р-12 (индекс 8К63) и их модификаций при отработке различных программ, а также пуски ракет с полевых позиций СП-2 и СП-12 и других.

* * *