 |
|
 |
|
|
|
|
|
Вентлянд В.А. ФИЗТЕХ 71-77
© Вентлянд В.А., 2020 Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Было и такое. Честно говоря, расскажу эпизод, что читатели мне могут и не поверить. Я поверил. Потому, что рассказал человек, которому я верю. Всегда. У соседа по комнате случился кризис. Парень нормально учился, даже был усерднее других: ежедневно занимался (что было достаточно редко среди нас), просматривал конспекты лекций, решал вовремя задания по практике, выполнял лабораторные, готовился к коллоквиумам. В общем, был старательным студентом, который успевал и хорошо учиться и быть компанейским парнем. Так прошло два-три года. И вот на третьем или четвёртом курсе перед очередной сессией что-то у него в голове «щёлкнуло», что-то случилось. Он лежал на кровати и ничего не делал – смотрел в потолок. То ли он не мог понять какую-то тему, и она поставила (завела) его в ступор, то ли он решил, что не там учится, что выбрал не ту профессию (ну, это больше чисто авторское). Двое ребят уже ушли на зачёт. – Поднимайся, надо идти сдавать лабы, – обратился он к другу. – Я не пойду. – Ну, как это не пойдёшь? Надо! – теребил его за рукав. Но тот молча отвернулся к стене. «Да, его не вытащишь», – подумал наш герой. Собрался, подошёл к тумбочке друга, посмотрел на него и поехал на факультет. Группа уже заканчивала сдачу лабораторных и зачёта. Он последним подсел к преподавателю, сдавал одну за другой лабораторные, преподаватель изредка задавал уточняющие вопросы, одобрительно кивал. – Хорошо, – сказал он после последней. Поставил зачёт в ведомости. – Давайте Вашу зачётку. Наш герой протянул ему открытую зачётку. Преподаватель записал «зачтено» и расписался. – Извините. Я Вам дал не ту зачётку. Мы с (он назвал фамилию своего друга) договорились встретиться на факультете – он не ночевал сегодня в общежитии. Уже и не молодой преподаватель с удивлением смотрел на студента, глаза его увеличились. Он открыл зачётку, прочитал фамилию, слегка покраснел. Студенты параллельной группы уже собирались на сдачу зачёта. А наш друг спокойно и серьёзно смотрел прямо в глаза преподавателю: – Я перепутал, дал не ту зачётку... – Ты куришь? – старший перешёл на «ты», – Пойдём, покурим. Они закурили. Какое-то время преподаватель молчал. – Меня так ещё никто ... (он применил слово, которое я опущу). Помолчали. – Так. Чтобы никому ни слова! – Ну что Вы, конечно. Они вернулись в аудиторию. Преподаватель в журнале обвёл кружками клетки в строке не пришедшего студента (этот студент обычно сдавал досрочно). Поставил в ведомости ещё один зачёт и расписался во второй зачётке. Вернувшись с факультета, положил зачётку на тумбочку, предложил: – Посмотри зачётку. Друг лежал, находясь в прострации, никак не реагировал. Подошёл другой сосед, полистал зачётку, сообщил: – Так у тебя зачёт стоит. Когда наш герой подавал чужую зачётку, он не исключал самых худших последствий, вплоть до исключения. И об этом эпизоде молчал больше 40 лет. Чили. Ещё об одном преподавателе: Репринцев Фёдор Семёнович, читал на 4 курсе «Научный коммунизм». Сейчас невольно задаёшься вопросом: а что же это такое? История КПСС, 1-ый курс – по сути та же история страны. Философия, 2-ой курс – без вопросов, претенденты на защиту кандидатской диссертации должны были сдавать экзамен по философии (кандминимум). Политэкономия, 3-ий курс, тоже вроде понятно, куда же без экономики, без знания теории о прибавочной стоимости Маркса. Правда, уже в то наше время в народе (студенты) шутили: политэкономия социализма – наука о том, чего нет. Политэкономия капитализма есть (1-ый семестр), а политэкономии социализма (2-ой семестр) нет как таковой. И вот 4-ый курс, Научный коммунизм (чтобы не соврать): социально-политическое учение о путях и закономерностях перехода к коммунистической общественно-экономической формации, одна из трёх составляющих марксизма-ленинизма. Если честно, то вопросом задаёшься сейчас, в 1974 году вопросов не было. И с преподавателями-общественниками (по идеологическим дисциплинам) нашему курсу повезло (кроме политэкономии). Репринцев читал хорошо, с некоторой хрипотцой в голосе, с сипловатостью. Возможно, это профессиональное у лекторов, а может, это только мне так слышалось. Было интересно, по крайней мере, автору. Я даже увлёкся этой наукой – после событий в Чили. Моя (уже моя) девушка Люда училась, как и я, на 4 курсе, и у них тоже был «Научный коммунизм». Ей преподаватель дал задание написать реферат о перевороте в Чили. Люда попросила меня помочь, подыскать материалы. Конечно, я с жаром кинулся искать всё, что было доступно в нашем городе, о Чили, о Народном единстве, об Альенде. И не только потому, что попросила любимая девушка, потому, что мне самому было интересно разобраться в причинах поражения. Незадолго до этого в Советском Союзе идеологи пришли к выводу, что победа коммунизма (социализма) возможна и в результате мирного прихода к власти левых сил, то есть не в результате революции, а путём победы на выборах. И пример Чили был подтверждением этого вывода, Народное единство – объединение левых партий пришло к власти, президентом стал представитель социалистической партии Альенде. Но получить власть – ещё не значит победить. Война идеологий, война двух миров – Чили была всего лишь небольшой площадкой в этой войне миров. Я читал много источников о причинах, о самом перевороте. Больше всего понравился и запомнился чилийский автор Володя Тейтельбойм, прозаик, поэт, общественный и политический деятель, подпольщик. Странное имя и странная фамилия – я подумал, что он из немцев-поселенцев в Латинской Америке. Уже сейчас узнал, что «Володя Тейтельбойм» – это псевдоним, настоящие фамилия Валентин Волоски (еврейско-украинские корни). Он успел выехать из страны. Луис Корвалан, генеральный секретарь Коммунистической партии Чили, с 11 сентября 1973 сразу после переворота в подполье. Но уже 27 сентября его арестуют, будет содержаться в концлагерях. (См. прим.25) В результате я сам написал реферат. Более того. У нас в деканате появилась новая секретарь, Светлана – милая симпатичная девушка невысокого роста. Я сумел обаять девушку, упросил её напечатать реферат (в подарок коробка шоколадных конфет, хотя, деньги за работу, наверное, были бы более уместными). Уже в переплёте отдал реферат Людмиле. Помогать возлюбленной – это нормально и естественно, так же как и принимать помощь от любимых. Выждав какое-то время, я не удержался, и показал реферат Репринцеву (у Люды был другой преподаватель, а печатать я сразу заказал в двух экземплярах). Он посмотрел, вернул, практически никак не прокомментировав. А я так увлёкся новой непонятной наукой «Научный коммунизм». Незаметно быстро пролетел очередной семестр. В конце года – сдача лабораторных, курсовых, досрочная сдача зачётов. У брата была курсовая работа, расчёт параметров работы электродвигателя (что-то в этом роде), у меня таких курсовых не было. Он просчитывал режимы, потом проверял, находил ошибки, пересчитывал и опять проверял. И это повторялось по кругу. Арифмометр «Феликс» не помогал. Брат даже задумался о том, чтобы посчитать на ЭВМ. Парень с параллельной группы Саша Небосенко принёс раздобытую курсовую работу от старших курсов, с оценкой. Объяснил: «Коля, переписываешь работу. Исходные данные пишешь свои. Дальше переписываешь всё из курсовой, результаты тоже из этой курсовой. Никто проверять не будет». Уточнил, когда вернуть курсовую. А брат подумал: «Неужели я сам не смогу разобраться в этих режимах». Не смог. А сдавать «липовую» курсовую он не захотел. Если бы я на первом курсе перешёл на третье направление, то, наверное, смог бы помочь. Но... Он не стал сдавать зачёты, а когда началась экзаменационная сессия, забрал документы. Получилось так, что я собирался бросить учёбу, а бросил учиться брат. А я остался. Люду я привозил к нам домой – познакомил с родителями. Мама приняла её очень хорошо, ведь девушка уговорила меня учиться дальше. Правда, девушка ни о чём меня не уговаривала. Но мама об этом не знала. У моего брата по жизни был и есть один недостаток: он слишком много читал книжек. В ущерб остальным занятиям. Вслед за ним я тоже читал книги, правда, меньше, чем он. В детстве фантастику Александра Беляева и книги об индейцах Фенимора Купера. На первом курсе мы вместе читали «Тревожный месяц вересень» Виктора Смирнова (1971г) о ястребках-милиционерах в послевоенной Украине. На следующих курсах читали днепропетровского фантаста Владимира Савченко «Открытие себя» (читаешь – и угадываешь в описаниях наш родной город 60-ых). Брат увлёкся работой в оперотряде. Вслед за ним я тоже стал оперативником. Наверное, у брата получился перебор с работой в оперотряде. Пострадала учёба. После он пойдёт работать на «Южмаш». Один эпизод из его жизни. Николай в универмаге «Славутич» поймал вора в момент кражи. Он задержал его, закрутив ему руку за спину, подоспел ещё один мужчина на подмогу – они вдвоём уложили вора на пол. Люди вызвали милицию. А задержанный начал орать: – Что ж вы «курваланы» меня на пол!? Потом понял, что кричит что-то не то, и начал кричать: – Что ж вы меня скрутили, как Корвалана!? В конце 1976 года Луиса Корвалана обменяли на диссидента Владимира Буковского. После сессии на каникулы мы с Людой уже поехали к её родителям: познакомиться, «просить руки» дочери. Они жили в селе под Ждановым (сейчас Мариуполь). Почему-то мы поехали через Донецк, долгая дорога автобусом в Донецк, ожидание на автовокзалах, из Жданова автобусом в село. Мы замёрзли, устали. Мама девушки сидела за столом, на котором почему-то лежала подушка. Я тоже сел за стол, а другого места как бы и не было. Мы начали знакомиться, разговаривать. В какой-то момент я встал из-за стола, неловко зацепил подушку – она упала на пол, а вслед за ней посыпались купюры денег, много купюр. Наверное, я такой «везучий», в первый же приезд рассыпать деньги будущим родственникам. Анекдотичный случай. Родители девушки собирались купить автомашину, сняли деньги в сберкассе, сидели и пересчитывали. А тут мы как «снег на голову»: незнакомый парень в дом. Лучшего будущая тёща ничего не придумала и накрыла деньги подушкой. Два слова об отце-тесте. Воевал во время войны. Раньше он был директором совхоза. В очередной раз секретарь райкома партии прислал грузовую машину за продуктами (то ли для райкома, то ли для себя, что более вероятно). Отец отправил машину пустой. В итоге его исключили из партии, выгнали с работы. Так сказать, исключили из номенклатуры. Он дошёл до комиссии партконтроля в Киеве – в партии его восстановили. На работе нет. Работал агрономом. В итоге «благословение» мы получили. И отбыли восвояси. Подали заявление. И возникло много вопросов. Фамилия. Мне понравилось, как пару лет назад решили вопрос мои друзья Борис с Ниной. Боря сказал: «Я считаю, что мужчина должен продолжать свой род, свою фамилию». А Нина добавила: «А я считаю, что у мужа и жены должна быть одна фамилия». Так на свет появилась новая семья Вишневецких. Мы с Людой обговорили и пришли к аналогичному решению. Но при подаче заявления она резко заартачилась: «Я останусь на своей фамилии». (Позже я объясню это решение девушки.) Если бы она сказала об этом раньше, можно было спокойно подумать, обсудить. В голове у меня звучали слова Нины: «у мужа и жены должна быть одна фамилия». И я согласился взять фамилию девушки. Свадьба. Прошлым летом мы были на свадьбе у Лёши и Вали Лагидных. Но у Лёши – папа секретарь райкома. У них была шикарная свадьба в ресторане. У меня бедные родители, а свадьба – слишком дорогое мероприятие. У родителей Люды после покупки машины тоже не было денег на свадьбу. Мы с Людой хотели обойтись без свадьбы. Но тут вмешались мои друзья: «Если свадьбы не будет, мы устроим вам свадьбу в общежитии – вынесем столы в коридор и будем праздновать». Свадьба в коридоре меня не прельщала. Моя мама тоже сказала: «Надо отметить». Я возразил: «Это же очень большие траты». «Ничего, выдержим. Если тебе деньги надо, на кольца, ещё на что-то, говори». Кольца и остальное. На кольца я заработал: невесте модное тогда широкое и себе проще узенькое. Кольца купить оказалось самым лёгким. Хуже было с остальным. Осенью Люда ездила в Ленинград, купила там себе парчовое платье, золотистое. Как раз в расчёте на свадьбу. Но ей всё же хотелось белое. Нам в ЗАГСе выдали пригласительный талон в салон для новобрачных «Юность» на проспекте Кирова (были такие салоны в советское время – очень даже кстати во время всеохватывающего дефицита). Платье после длительных поездок, примерок Люда выбрала, фату тоже. А туфли никак не подходили. Мы ездили часто в салон, Люда перемеряла уйму пар, и ничего не подходило. А бракосочетание уже на носу. Попросили молодых девушек-продавщиц помочь подобрать. Девушки пошли на склад, пересмотрели ассортимент там, вынесли несколько пар. И, о чудо, одни туфли подошли. Коробки конфет девушкам было абсолютно не жалко, а я учился в нашем мире благодарить людей. На все эти покупки деньги родителей пригодились, своих было мало. Свидетели. Со свидетелями всё было ясно: конечно, Женя и Ира. По стажу свиданий они должны были жениться раньше нас. Но они женятся только через год, после окончания Ириной ДГУ. Я так и не побываю ни у кого свидетелем. И каким же Женя окажется подготовленным к этой роли: с него потребовали выкуп в общежитии у Люды и на въезде в село. Неожиданное замечание одного из друзей: – Валентине, ти ж, мабуть, знаєш, що Люда єврейка? – Та яка різниця. Я – німець, вона, можливо, й єврейка. – Проблеми можуть бути. – Да какие проблемы? Мы же в Советском Союзе живём.
Первая ночь. 22 февраля я зашёл к Людмиле в общежитие, оставалось шесть дней до нашей свадьбы. Я засиделся допоздна. Девчонок не было. И я остался ночевать у девушки. Первая наша ночь любви. Мы то засыпали в объятиях, то просыпались и опять отдавались чувствам, страсти. Утром окончательно мы проснулись поздно, я на занятия не пошёл. Девушки нашей группы (в свете предстоящих лагерей, военных сборов) подарили каждому парню ложку из нержавейки с инициалами: у каждого солдата должна быть своя ложка, с инициалами. Вот такой подарок на 23 февраля.
Сама свадьба в первый день весны. Было прохладно и пасмурно. В самом ЗАГСе на церемонии нас забыли расписать: пришли старики-юбиляры и попросили их ещё раз расписать – золотая свадьба. Пригласили три пары новобрачных и в их присутствии поздравили юбиляров. После этого, наверное, сбились с графика и в спешке пропустили один важный момент. Мы уже в вестибюле распивали шампанское, когда нас пригласили обратно в зал – поставить подписи. Ещё, когда обменивались кольцами, их подали на блюдце, я взял блюдце в одну руку, а второй начал снимать с руки невесты перчатку – на перчатку вроде не полагалось одевать кольцо – пока снимал, кольцо упало и покатилось. Плохая примета для тех, кто в них верит. И когда за нашими спинами вдруг грянул хор: «Вітаєм!», я от неожиданности дёрнулся – первый раз в ЗАГСе. Свадьбу гуляли у моих родителей в селе. Никакого транспорта мы не организовывали: просто рассказали ребятам, как доехать и как пройти в селе: студенты народ сообразительный. Кроме многочисленной родни (мой дядя называл «колхоз») были многие мои друзья. Как отметил мой брат Николай, уже покинувший физтех, на свадьбе были ребята со всех трёх направлений факультета. Ребята 32-ой группы, Витя, Игорь, Серёга и вместе с ними Витя Воротников, уже студент физического факультета. Конечно, Колька был рад видеть своих однокашников (вот только Толика Санникова не было.) Ребята 31-ой группы, 806 комната Витя и Коля. Со 2-ой направы был мой сосед по комнате Ваня Степанов, он прихватил с собой ещё одного друга Сашу Пелюха. Раз позвал его с собой, значит, так надо было – молодожёны рады всем гостям. Мало было ребят из моей группы, но основные были. Рядом с моей уже женой сидел свидетель Женя Голубь, а рядом со мной – свидетель Ира Нестерова. А место напротив молодожёнов уверенно занял Борис с Ниной – а где же ещё могли сидеть мои друзья Вишневецкие. Были друзья из села. В качестве музыкального сопровождения у нас был Ваня, он взял с собой гитару – пел песни и вместе с ним пели все студенты. Да так зажигательно, что старшее поколение, студенты 60-ых годов мои сестрички Лена и Женя с мужем Виталькой (выпускник ДИИТа 1966г) спели песню о студенте своих лет. Песня очень понравилась всем, вот только слов я не записал. А ещё на свадьбе было самодельное яблочное вино, не сидр (привёз отец Люды). Светлое чистое сладкое на вкус, его пили как компот, но ноги после него сильно заплетались. Да, наверное, свадьба была бедной, но нам было весело. И я там был, и что-то пил, но по усам ничего не текло – усов ещё не было.
(Ещё хочу попросить прощения у Люды Плетнёвой. Я в то время был чересчур вспыльчивым. Не по делу вспылил и обидел. Прости, Люда.) Несколько лет спустя уже на работе в коллективе обсуждали вопрос, почему люди женятся. И один из коллег (хотел написать «друг», но, наверное, это было бы с моей стороны проявлением фамильярности) Юрий Иванов неожиданно высказал своё мнение. Но вначале два слова о Юре: типичный очкарик, интеллигент, не матершинник, интеллектуал и просто умный специалист, причём, у него была красивая жена со светлыми волосами, но, возможно, крашенными. Юра подвёл итог нашего спора: «Моча в голову трахнет и человек женится». Может, конечно, кого-то смутило это высказывание, но заменить одно слово на, например, «гормоны», и другому слову подобрать что-либо благозвучное, мне не позволяет моё уважение к этому человеку, нельзя его коверкать. Ведь это цитата. Демонстрации. В пионерском возрасте на 9 мая наша школа выстраивалась по отрядам, и мы под бой барабанов и звуки горна шли от школы до почты, это было недалеко, меньше километра. Возле почты были похоронены три лётчика, погибших во время войны возле нашего села, на Сажавке. Подходили односельчане из ближайших домов (наша семья жила на этой улице). Подходили участники войны, ветераны. Кто-то из школы произносил короткую речь. Пионеры отдавали пионерский салют. А ветераны, они приходили с охотничьими ружьями, практически у каждого ветерана было охотничье ружьё, делали залп из ружей. После этого ветераны шли на ближайшую зелёную лужайку, или шли на вековое кладбище, это рядом было, кладбищу было лет триста, или больше, на нём были похоронены люди с казацких времён, а может, хоронили и казаков, погибших при штурме крепости Кодак. Ветераны располагались на траве, наливали по сто грамм, выпивали за победу и вспоминали о войне, о своих товарищах. В 60-ые года ветераны были ещё крепкими мужиками, кто дожил. А я садился недалеко от них и слушал их рассказы. Когда я подрос, мне захотелось посмотреть первомайскую демонстрацию в городе, я доехал до вокзала, дошёл до парка Чкалова и хотел пройти к проспекту, но меня везде заворачивали милиционеры. А я упрямо пытался просочиться в другом месте, пока не нарвался на милицейского генерала, который выругал меня матом – откуда ж мне было знать, что там были трибуны, на которых размещалась советская номенклатура. Демонстрацию я посмотрел, пройдя дальше от этого злополучного места.
На 7 ноября на 1-ом курсе я впервые участвовал в демонстрации в студенческой колонне. Было весело. Практически были все ребята с подготовительного отделения, многих я уже знал. С некоторыми брат меня знакомил на демонстрации. Студенты умеют сами себе создавать настроение, мы шутили, веселились, пели. Толик Санников продемонстрировал танец жильцов дома инвалидов (кто-то может сказать, что это некорректно, но рядом инвалидов не было, это был просто шуточный номер): было потешно. А Толик в очередной раз подтвердил, что он разноплановый артист. А ещё на демонстрации можно было пообщаться с девушками в неформальной обстановке. Рабочий класс прямо на демонстрациях «принимал на грудь». Студенты себе этого не позволяли (но я не буду утверждать за всех), но после демонстрации мы могли отметить праздник в более тесной компании. Наша колонна шла по улице Чкалова, по проспекту Пушкина, спускалась вниз и шла заключительную часть по проспекту Карла Маркса. Мы весело кричали в ответ на призывы-здравицы, проходя мимо трибун возле входа в парк. Я не помню, в каком году зародилась эта традиция, ещё в студенческие годы, и продолжилась она, когда мы уже ИТРовцами шли в колоннах своих заводов, КБ, НИИ. Где-то в одном из домов между улицами Серова и Короленко по правой части выходил на балкон на третьем этаже ветеран полковник в парадном кителе в орденах и медалях. Наверное, инвалид. Он выходил и смотрел на демонстрацию. А мы без всяких призывов громче всего кричали ему наше «Ура!» Он в ответ махал нам рукой, а мы кричали ещё и ещё. Это был важный момент в демонстрации, без него как бы и демонстрация была бы не настоящей.
Вся страна отмечала 30-летие победы. Наше поколение выросло у родителей, которые сами прошли войну, непосредственно участвовали в ней, либо у родителей, которые пережили войну в своём детстве. Мы росли в окружении воевавших людей, встречались с ними и на встречах, и в быту. Мы были воспитаны на уважении к ветеранам. В университете подготовкой мероприятий к юбилею руководила Букина Людмила Ипполитовна (ФИО я изменил, она читала у нас политэкономию социализма, я уже писал о ней). И, хотя мы недолюбливали её, но она предложила хорошую идею: взять интервью у ветеранов, работавших в ДГУ. Или, проще, дали задание студентам побеседовать с ветеранами, потом составить отчёт – записанный рассказ ветерана. Я тоже участвовал, встречался с инженером на одной из кафедр Суховерхим Алексеем Егоровичем. Увы, задание я не выполнил, точнее, не в полном объёме. Я встречался с ним, он рассказывал мне о войне, а я пытался запомнить. В результате я так и не написал его рассказ к назначенной дате, не успел. Но сам рассказ, его рассказ я всё же записал. (Можно прочитать по ссылке: здесь ) Виктор Щегельский. Витя восстановился на третьем курсе на наше направление. Высокий, широкоплечий, зачесанные назад волосы, с открытым взглядом и приятной улыбкой. Он играл в футбол, почти профессионально (правда, с нами студентами он так и не сыграл ни одной игры). Наверное, учёба была прикрытием, и он её сильно запустил. В результате попал в армию, но там был в спортроте – тоже играл в футбол. У Виктора к тому же был чистый красивый голос. Щегельский попал в поле зрения Букиной, и она привлекла столь обаятельного парня в свои мероприятия: Витя был ведущим на всех торжественных мероприятиях. Он вёл праздничный концерт, посвящённый 9 мая в 1975 году. Иногда мне думается, что он мог бы стать первоклассным телеведущим.
|
