Вентлянд В.А.

ФИЗТЕХ 71-77

© Вентлянд В.А., 2020

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Третий курс.

Учиться мы стали в новом корпусе. Но вначале была стройка.

БКБО. Стройка.

Третий курс у нас начался со стройки. В декабре предыдущего года планировали завершить штукатурные работы нового корпуса (мы, автор с друзьями, непосредственно работали над выполнением этого плана). То есть, в планах, по всей вероятности, было в первом полугодии завершить все отделочные работы и учебный год начать в новом корпусе. И то, что штукатурные работы плавно перешли на 1973 год, никак не меняло план. Но, скорее всего, строителям как всегда не хватило месяца. Первый курс не мог учиться в новом корпусе (студенты ещё должны были получить допуск), возможно, обучение второго курса было запланировано в старом корпусе. Вопрос был, что делать со старшими курсами. И, в первую очередь, с нашим курсом. Приняли решение послать наш курс на стройку: за месяц все работы в новом корпусе завершили. (Замечание в скобках. Как вариант, можно было продлить нам на месяц каникулы и сместить учебный год на месяц. Как по мне, так неплохой вариант. Может, до этого никто из руководства просто не додумался. Хотя, я могу не знать каких-то обстоятельств.) Старый анекдот о СССР начинался с первой странности: в Советском Союзе нет безработицы, во всём мире есть, а в СССР нет. Более того, рабочих рук не хватало. В том числе и строителям. И дополнительные рабочие им были очень даже нужны. Студентам поручали различные вспомогательные работы, по уборке мусора, подготовке рабочих площадок, тем самым, освобождая основных своих рабочих от этих невыгодных работ. Более того, у ребят строительных квалификаций не было, они не могли претендовать на нормальные заработки. Работа всего курса на строительстве студенческого городка ничего общего со стройотрядами (в принятом смысле слова) не имела. Если сказать грубо, то студентами «затыкали дыры». Своего рода субботник длиною в месяц. Я не скажу, что эти мысли мне сейчас пришли в голову. И в то время большинство из нас это понимали, относились к этому с пониманием: родному факультету, университету в целом надо помочь в строительстве городка. То есть, физтеховцы работали не только на своём корпусе, работали на всех объектах студенческого городка.

Я вместе с Лёней Майским, Борей Вишневецким и Женей Голубем попали в одну бригаду – на объект БКБО: блок культурно-бытового обслуживания. Так объект назывался у строителей. Торцом к улице Козакова стояло 9-этажное общежитие, уже заселённое. От этого общежития на ширину корпуса физтеха стояло второе общежитие, будущее наше – в нём ещё продолжались работы внутри. Между общежитиями почти вплотную к корпусу физтеха был вырыт котлован – наш фронт работы. Нам предстояло из бетонных блоков выложить фундамент всего здания.

Валентин Вентлянд, Александр Поздняков, Николаай Гузь

На месте крановщика сидит автор, но это чисто для фото.

Кроме названой четвёрки в бригаде был Коля Шуйский (11 группа), ребята из 31 группы, жившие в общежитии Коля Гузь и Саша Поздняков, а также другие ребята – всего 10 человек (если память не подводит). С нами был один рабочий строитель (не мог же прораб доверить работу по возведению фундамента неизвестным студентам без квалификации) и крановщик крана на гусеничном ходу – вот и все постоянные строители. Монтажник дядя Миша – худощавый мужчина лет за 50. А крановщик – молодой простой парень Ваня, недавно приехавший из села. То есть бригада была по сути студенческой. Суть нашей работы: подчистить землю, выложить раствор, на него установить блоки-подушки и затем уже на них на растворе устанавливались железобетонные блоки на высоту всего фундамента, всего подвального этажа. Из инструментов главный – отвес, да глазомер к нему. Конечно, ещё лопата, молот и лом – поправить блоки. А ещё надо было правильно прочитать чертежи подвального этажа. Первый день мы присматривались к работе дяди Миши, а потом уже работали и сами под контролем монтажника. Возможно, потому что нам доверили такую важную работу (как для временных работников – даже удивительно), но мы как-то ответственно отнеслись к работе, к поставленным целям, как будто от итога нашей работы зависело всё строительство городка. А целью было за сентябрь возвести фундамент БКБО. Есть люди, которые любую работу (и временную, не основную) делают хорошо, качественно и в срок. Иначе не умеют. Вот по такому принципу мы отнеслись к своему участию в этой стройке. Мы понимали, что временным работникам не платят высоких зарплат, да никто нам и не обещал золотые горы. Вопрос оплаты как-то ушёл в тень, мы не думали о деньгах. Уже на второй день в конце работы Лёша Майский глянул на остатки раствора в корыте и сказал Борису: «Надо бы его выработать». «Выработаем», – ответил друг, и они вместе задержались часа на два. На следующий день Женя Голубь предложил работать как в стройотряде с 8 до 7 вечера. Мы за эти три дня успели втянуться в работу, так что предложение безоговорочно, без обсуждения приняли. Может быть, такое единодушие у нас было потому, что нам доверили такую ответственную работу – фундамент здания строить, а не мусор подметать. А может, просто у всех по молодости было много энергии и желания поработать. Вообще-то, строгого распорядка у нас не было, всё зависело от работы в каждый конкретный день: могли работать и после 7, освещение стройплощадки было, могли закончить и раньше. У нас на удивление подобрался единодушный коллектив. В этой бригаде, в отличие от бригады штукатуров, все были свои. Обедали в столовой в общежитии рядом со стройкой. Но вечером тоже хотелось есть, и мы устраивали общий ужин. После каникул с деньгами у некоторых было туго (стипендию получили в середине месяца), скидывались, кто сколько мог дать. На эти деньги покупали еды, и ели прямо на стройке, на свежем воздухе. Никаких доплат за сверхурочную работу, разумеется, не было. Домой в общагу возвращались поздно, уставшие, но всегда шли пешком, шутили, смеялись. И это было здорово, когда всем телом чувствуешь приятную усталость, чувствуешь все свои мускулы, ощущаешь здоровье своего тела. Такое чувство бывает после приятной работы, или после хорошей тренировки. День был занят полностью, не хватало времени даже на газеты. Но приятно было осознавать, что дни проходят не зря, а с отдачей, приятно было видеть результаты своей работы. Формального лидера, бригадира у нас не было, Боря и Лёха были лидерами чисто в профессиональном плане. Месяц пролетел очень быстро. Я не помню, сколько нам заплатили, не намного больше, чем всем остальным студентам. Гораздо большее удовлетворение доставлял вид возведённого нами фундамента здания.

Ещё один факт, который я узнал уже в настоящее время. Прораб, довольный работой нашей бригады, предложил ребятам поработать ещё месяц: уже предлагал хорошую оплату. Мне не предлагали. Да и если бы предложили, помня штукатурный опыт (сдачу экзаменов), я бы отказался. Ребята, Коля и Саша, согласились и работали месяц вместо учёбы. Нормальной зарплаты они так и не получили. В качестве частичной компенсации от штаба стройки ребят устроили на месяц в профилакторий – месяц бесплатного (и хорошего) питания.

С такой работой на стройке я, вся наша бригада совсем выпали из информационного поля, и «прозевали» вооружённый переворот в Чили. В сентябре фашистская хунта свергла президента-социалиста Сальвадоре Альенде, разбомбили президентский дворец, а его самого расстреляли, стадионы были превращены в тюрьмы под открытым небом, расстреливали людей, на стадионе погиб гитарист-певец Виктор Хара – он пел на стадионе среди арестованных. Какое отношение имеет переворот к студенческой жизни? Но я пишу не только о нас, студентах, но и том времени, о том, что нас волновало. Вместе с нами дядя Миша и Ваня обсуждали события в Чили. Я надеялся, что в Чили начнётся гражданская война против фашизма, как в 30-ых годах в Испании. И можно будет поехать добровольцем. Нет, я понимал, что Чили намного дальше Испании – туда не доехать, и что с моими знаниями и умениями, точнее, отсутствием оных, мне там нечего делать. Мои одногруппники Дима Украинский и Вася Карась выросли во дворе дома, где жил наш земляк Михаил Светлов, автор слов «Я хату покинул, Пошел воевать, Чтоб землю в Гренаде Крестьянам отдать», гимна интернационалистов. Да, наверное, мы были наивными мечтателями, доверчивыми романтиками, но Че Гевара в те годы был кумиром молодёжи всего мира.

Новички группы.

Я уже писал о девушках, которые пришли в нашу группу.

О ребятах новичках. На второй курс в группу пришли трое ребят, перевелись к нам с вечернего отделения. Саша Варакуша, невысокого роста с выправкой военного (он будет выделяться на занятиях на военной кафедре и в лагерях), после окончания учёбы он пойдёт служить в армию (впрочем, не только он, на два года или больше). Паша Монахов. Запомнился мне ещё по вступительным экзаменам, он был третьим в компании Димы Украинского и Славы Алешникова. Тихий, спокойный, пожалуй, главное его качество было компанейский. И Вася Карась – о нём немного позже. На 4-ом курсе после службы в армии к нам восстановится Кабанец Александр: учился слабо, запомнился по лагерям (по военной кафедре) – был командиром отделения, хорошим командиром. Саша хорошо осваивался в нелёгких условиях, которые людям иногда преподносит судьба, вроде той же армии. Может быть, ему стоило связать свою жизнь с армией. Но в армии тоже есть большой соблазн к выпивке, а ему не всегда хватало силы воли противостоять этому соблазну. Ещё об одном парне, который ушёл из группы до окончания учёбы, Кальченко Виктор. Старше большинства ребят, старше меня, но поступал он не с подготовительного отделения. Местный. С учёбой у него всё было в порядке. Ушёл он в 1973 году с третьего курса то ли после первого семестра, то ли так и не сдавал сессию. Наш куратор Перлик В.И. пытался его уговорить продолжать учёбу, но он ушёл, возможно, по семейным обстоятельствам.

Вася Карась.

И главный герой из новичков Вася. Странно, что я с Василием не пересёкся на вступительных экзаменах, я бы его точно запомнил. Тем более, что из Васи энергия била каким-то фонтаном, привлекая внимание, и из-за этой энергии его всегда было так «много», что избежать с ним встречи было невозможно. Но не встретились. Может, он был скромным на экзаменах, но скромность и Вася – как бы несовместимые понятия (прости меня, Василий, за такие характеристики). Высокого роста с «незграбною» головой (русское слово «неуклюжая» не так точно характеризует его голову, как украинское «незграбна»), достаточно полный, точнее, не худой, у него были широкие бёдра, а правильнее (да простят меня эстеты), широкая задница и на её фоне узковатые плечи. Воспитанный в бедной еврейской семье Вася не ждал от жизни ничего хорошего, он был в постоянной настороженности, как бы ждал какого-нибудь подвоха. Лексикон у него был, как у пьяного сапожника – он не стеснялся в выражениях. Ещё у него была пара любимых высказываний. Первое: «Об этом говорится на первых страницах пособия для начинающих играть в шахматы» (или, как вариант, «на странице ХХ»). Второе: «И талоны на повидло». («получите талоны на повидло»). Смысл этой его фразы был такой же, как у другого известного выражения «Догонят и ещё дадут». Если какое-либо несчастье могло случиться, то у Карася оно обязательно случалось. При этом, он был умным парнем, хорошо вникал в науки, но вот с экзаменами – сами понимаете как было. У нас на факультете была пропускная система. В новом корпусе пропуска хранились в ячейках на проходной. При входе нажимаешь свою кнопку, пропуск выпадает вахтёру, он сверяет фотографию, входящий называет свою фамилию, и его пропускают. На выходе пропуск сдаётся. Как Вы думаете, какой пропуск достался Василию? Пропуск под обозначением «Я-6». Однажды Вася, чем-то сильно озабоченный, на вопрос вахтёра «Фамилия», назвался «Я шесть» и попытался пройти. Сильно удивился, когда его не пропустили, и только после третьего вопроса назвал свою фамилию.

Преподаватели.

В первом семестре политэкономию капитализма читал слепой преподаватель, ходил в сопровождении своей жены. Шуметь было неудобно. Задавать вопросы тоже. Конспект получился никудышный. Пробовал самостоятельно читать Маркса («Капитал») – муть похлеще сопромата. (Для сравнения, Энгельс читается намного лучше, например, «Происхождение семьи, частной собственности и государства» читается очень легко и интересно). Но учение о прибавочной стоимости мы усвоили, а вот в целом о политэкономии этого не скажу (это о себе, за других не буду). Во втором семестре политэкономию социализма читала Букина Людмила Ипполитовна (ФИО я изменил). Она пришла к нам с работы секретарём в райкоме партии, и больше занималась общественной работой, а не политэкономией. Мы самопроизвольно сравнивали её с другим преподавателем по общественно-политическим дисциплинам, Масанским, конечно, не в её пользу. По сопромату у нас были Моссаковский В.И. и Голуб В.К.

Ещё хочу отметить преподавателя Наталью Васильевну Сваволю, занималась с нами английским. Очень красивая молодая женщина, с пышными волосами, голубыми яркими глазами, утончённым носом и тонкими бровями. Когда Валентина Терешкова после полёта в космос приехала во Львов, то Наталью Васильевну (тогда, наверное, просто Наташу) выбрали, чтобы она вручала цветы дорогой гостье от жителей города. Ребятам легче учиться у красивых преподавательниц, для них больше стараются. На физтехе по иностранному языку главное было научить переводить (технические) тексты, можно и со словарём. Днепропетровск был закрытым для иностранцев городом (равно как и города, куда мы могли попасть по распределению), встретиться с иностранцами мы не могли, то есть устный английский знать особо и не требовали. Начали мы с изучения грамматики, а на третьем курсе сдавали переводы статей в газете «The Moscow news» в «тысячах» знаков. А мерили эти «тысячи» купюрой в 1 рубль: покрывала текст в 100 знаков (если память мне не изменяет). Лёша Майский как-то так поговорил с Натальей Васильевной (только Лёха мог так поговорить), что она особо к нему, а заодно и к нашим «старикам» (кто постарше) и не приставала. Но с молодых требовала строго.

Секретчики.

На третьем курсе у нас начались спецкурсы – дисциплины по закрытой тематике. Нас приучали к работе с секретными (закрытыми) материалами. Конспекты по этим дисциплинам вели в тетрадях, которые хранились в спецбиблиотеке на факультете. (Понятное дело, что последние строки написаны не для физтеховцев, а для читателей, не учившихся на нашем факультете.) На время лекций и самостоятельной работы чемоданы с конспектами брались в библиотеке и после занятий возвращались. Вот для этой работы – получить чемоданы, раздать конспекты, собрать и сдать, да ещё отслеживать, чтобы не выносили конспекты, не переписывали в «свои» (открытые) тетради – назначили двоих студентов. Самых аккуратных, самых дисциплинированных: двух Сергеев Ермолаева и Калиниченко. Ребята на самом деле были самыми аккуратными и дисциплинированными среди нас.

Ректор.

Наш ректор академик Моссаковский Владимир Иванович должен был читать (числился лектором) у нас сопромат. Но не читал. Ни одной лекции. Даже обидно. Студентам в американском университете на английском языке читал. А нам нет. Хотя бы одну прочёл, для знакомства. Отмечу его заслугу в строительстве студенческого городка, то есть базы университета. Смотрите об этом в прим. ¹⁶. Во время учёбы (где-то на 1-2 курсе) мне попалось на глаза одно высказывание Моссаковского, процитировать я его не могу, приведу по памяти: «Мы (подразумевалось – университет, все преподаватели – автор) должны создать такие условия учёбы, создать своего рода коридор, чтобы студенты могли пройти по нему, никуда не сворачивая». Мне не понравилось это высказывание, наверное, не хотелось идти по этому «коридору». Не хватало что ли «степеней свободы». «Бунтарское начало» во мне не соглашалось с этой установкой. Ещё одна заслуга ректора: в университете был свой вычислительный центр и студентов старались приобщить к использованию ЭВМ. Реально у нас была курсовая работа (опять расчёт баллистической траектории полёта ракеты), которую мы выполняли на ЭВМ. Была готовая программа, нам надо было задать для неё входные данные и получить результаты расчёта – это и было содержанием курсовой работы. Мы сдавали рукописные бланки с данными операторам, их набивали на перфокартах, надо было проверить распечатки на наличие ошибок. Можно было дать повторное задание для замены перфокарт с ошибками, а можно было исправить ошибки самому ручным перфоратором и вставкой в ошибочные отверстия «заплатки». (Понятно, что перфоратор для перфокарт ничего общего с перфоратором строительным не имеет, впрочем, в то время строительных перфораторов у нас в стране было не так много, как сейчас.) В результате мы сдавали своё задание на перфокартах в вычислительный центр и забирали результаты вычислений. Такой доступной, как сейчас, вычислительная техника не была.

Сопромат.

Дисциплина «Сопротивление материалов» считается одной из самых сложных для инженерных профессий. Недаром студенческая мудрость гласит: «Сдал сопромат – можешь жениться».

Сопромат у нас читал Голуб Василий Каленикович (на украинском языке это звучит лучше Василь Каленикович). И практику он тоже вёл. То есть он у нас был преподавателем по практике, а лекции читал в силу отсутствия основного лектора. Невысокий, смуглый, черноволосый, с простоватым лицом, у него что-то было с руками. Он стоял спиной к доске, правой рукой держал мел и так умудрялся писать на доске. Он часто переходил на украинский язык, но язык мы понимали хорошо (не знаю, правда, как Валера Гаврилов), а вот сам предмет понимали не все. Но кто понял метод сечений, проблем с сопроматом не имел. Метод сечений, Василий Каленкович говорил СОЗУ: Секу – Отбрасываю – Замещаю – Уравновешиваю. И оставалось определить искомые величины. (В современной интерпретации встречается РОЗУ, первая буква означает «Рассекаем».) Не так страшен чёрт, как его малюют. И мы сопромат сдали успешно, отличники получили свои «отлично» (хотя предшественники нам говорили, что пятёрку у Голуба получить невозможно). Особое внимание Василий Каленикович уделил Жене Голубю: «Ти ж майже мій родич». Также особое внимание он уделял ребятам, которые с сопроматом не дружили, не понимали его. Диме Украинскому, когда он принёс ему свою работу, он сказал: «Палітурку можеш залишити, а зміст треба повністю замінити». Ира Строй тоже слабо понимала сопромат, и ей разъясняла и помогала выполнять задания Света Летучая – нашим девчонкам эта наука оказалась «по зубам». Сопромат мы сдали весной, но о женитьбе начали задумываться раньше.

Чтобы делать добро не нужно указание сверху.

В начале учебного года у нас состоялось собрание группы, без куратора, и без девушек, (так сказать, разговор повзрослевших мужчин). Инициаторами были наш комсорг Гена Железняк и Лёша Майский (он фактически был неформальным лидером группы). Речь зашла о том, кто мы в этой жизни, или, если перейти на личности, кто я (кто ты) в этой жизни. Неправильно ставить вопрос, что общество (государство) сделало для меня? Правильный вопрос: что Ты (что Я) сделал для страны, для людей? Не надо ждать, что придёт какой-то дядя и решит все наши проблемы. Задай себе вопрос; что ты сам сделал для решения проблемы? И если ты не сделаешь, кто сделает? Если не ты, то кто? Может, у меня сейчас вышло слишком патетически, слишком пафосно, может ребята говорили проще, но суть та же. Лёня говорил с грубоватой хрипотцой простыми словами: «Мы же сюда пришли не в бирюльки играть?» И, чтобы сделать что-то хорошее, не надо спрашивать разрешения в комитете комсомола, не надо ждать указания сверху. Я полностью был согласен с Леонидом и Геннадием. Этим разговором они хотели сплотить группу, чтобы ребята были дружнее. Но в конце они предложили, чтобы каждый словом подтвердил своё согласие (другого варианта и не предполагалось) быть активным членом коллектива. У меня мелькнула мысль: «Даю честное пионерское, что буду хорошо учиться и делать только хорошие дела». По паспорту я – немец (в советском паспорте была графа «национальность»). Но, наверное, мне что-то досталось и от предков-украинцев. Это можно назвать «непризнание царя-батюшки», непризнание авторитетов, непонятное мне самому желание иногда идти против всех, наперекор общепризнанному мнению. Я был против их желания услышать «одобрямс». О чём и сказал вслух. Правда, не знаю, получилось ли мне правильно объяснить свою позицию. Что интересно, Борис Вишневецкий меня понял и поддержал.

Одним из решений собрания было провести группой субботник, свой, как подтверждение того, что для хорошего дела не надо спрашивать разрешения, не надо ждать указания комитета комсомола. А Борису, как старосте, поручили найти объект для субботника, главное было быстро найти (пока энтузиазм не прошёл, или «куй железо, пока горячо»). И он его нашёл: детский комбинат (ясли-сад). Участие в субботнике было по-настоящему добровольным, хотя особо агитировать никого и не надо было.

Мясокомбинат. Дача в Орловщине.

Третий курс у нас получился активным, деятельным. Мы группой решили сделать вылазку в лес. Шура Рысин предложил воспользоваться дачей его родителей, расположенной в Орловщине. Учитывая, что тепло уже ушло, предложение было весьма кстати. Мы решили, что деньги на шашлыки и на горячительные напитки заработаем. Кто-то предложил поработать на мясокомбинате. Предложение принимается. Кто-то тут же развивает предложение, что мяса можно «набрать» на мясокомбинате и «вынести». Постоянные рабочие практически каждую смену «несут» с комбината мясо – своего рода неофициальная добавка к зарплате. Но мы же не постоянные рабочие – нас легко могут поймать. Да и главная причина, если мы заработаем и сможем купить мясо (и дешевле, чем в магазине), то зачем его воровать. Кто-то из ребят сказал замечательную фразу: «Мы достаточно заработаем, чтобы купить, а не «вынести» (своровать)». (И эти слова станут моим принципом в будущем.)

Мы разбиваемся на группы и несколько дней работаем на комбинате, во 2-ую смену с 14:00 до 23:00. Мне с напарником (не помню, с кем я был) выпало работать в морозильной камере: нам выдали ватники, шапку, рукавицы. Морозильные камеры – довольно большие помещения с плотно закрывающимися дверями-воротами, внутри –20 градусов. Но ветра же никакого нет, мы в спецодежде и работаем – холод абсолютно не ощущается. Заодно практически получили обзорную экскурсию на мясокомбинате от загона скота, участок забоя, правда, он закрыт (да это и лучше), и дальше осмотр конвейера с тушами на обработке. Отдельно побывали в колбасном цехе. На комбинате бесплатная столовая с увеличенным содержанием мяса в блюдах. Но аппетита есть мясо совсем нет, он пропал на несколько дней. Потом восстановился. (Так у нас появился ещё один объект, где можно было в случае надобности подзаработать.) Обеспечив себя мясом, закупив напитки, выезжаем на дачу. В нашем степном крае дерево, лес являются дорогим материалом, и большинство дач построены из кирпича. А тут дача полностью из брёвен – классная дача. Вечер у костра. И ещё один опыт от Лёши Майского. Когда костёр догорел, он рядом выкопал неглубокую продолговатую яму, сгрёб в неё пепел, несгоревшие «угли», присыпал землёй – получилось отличное ложе с подогревом для ночлега. Но большинство на ночь пошли в деревянный дом.

Неизвестный чемпион.

Мы решили провести чемпионат группы по шахматам. На удивление, играющих в шахматы оказалось много, решили победителя определить по кубковой системе (не по круговой системе, при которой каждый играет с каждым). Так как в нашей группе было много ребят из общежития, играли в общежитие. Провели жеребьёвку, и пары игроков разошлись по комнатам. В полуфинале я встретился с Васей Карасём. Недаром у Василия в обиходе была любимая фраза о пособии для начинающих шахматистов, он с детства занимался в секции, был очень сильным шахматистом. А я был всего лишь самоучкой (хорошо, что хоть книга по шахматам хорошая попалась), к тому же сельским, мне то и играть в детстве было не с кем. Наша встреча была достойна финала, но так сложился жребий. Карась заслуженно победил – я поздравил его с победой, пожелал удачи в финале:

– Ты должен победить, ты играешь намного сильнее Гены, – второго финалиста мы уже знали – Гена Железняк, комсорг группы.

– Я не буду играть с Железняком, – неожиданно «выдал» Вася.

– Как это не будешь? Почему?

– Не буду, – он недовольно повернулся, насупился, и, словно его озарило, добавил, – Я ему проиграю.

Я наконец-то понял, почему он не хочет играть, он боялся победить комсорга:

– Брось, Вася. Генка – нормальный парень, у него спокойно можно выигрывать. Ты же не с преподавателем будешь играть, – я пытался найти новые аргументы. Но Карась неожиданно предложил:

– Валик, а давай ты с Геной сыграешь?

Я пытался его ещё убедить, уговорить, но он ни в какую не соглашался.

– Хорошо, я сыграю в финале и, если побеждаю, то значит ты чемпион группы.

– Согласен, только давай никому об этом не говорить.

Я победил в финале Гену. Фактически чемпионом был Вася Карась. Но об этом знали только мы с Васей.

Саша Воронин.

Ещё о шахматах. И о Саше Воронине, нашем одногруппнике. Саша с отличием окончил техникум, и воспользовался правом отличника – сразу поступил на физтех. Так он сэкономил время – его бы, скорее всего, призвали в армию. Невысокого роста, худой, чёрноволосый. У него была одна гордость – усы, достаточно красивые. Благодаря усам он выглядел как взрослый, без них – наверное, смотрелся бы ребёнком. Учился он посредственно, быть отличником в техникуме было мало, чтобы хорошо учиться на физтехе, только с черчением у него всё было в ажуре. Воронин жил на улице Абхазской, по соседству с моим одноклассником Владимиром Ш. Володя был горазд на выдумки, любитель-химик, экспериментатор. На две головы выше Саши, он был защитником, покровителем, опекуном невысокого своего друга. Такого друга Воронину не хватало на физтехе. Кстати, у Владимира была своя гордость – тоже усы, красивые усы. Саша играл в шахматы, но, примерно так же, как и учился – посредственно. Из десяти партий я бы выиграл у него все 10. Но в игре всякое бывает. Это как у классного футболиста: на тренировках он 10 раз бьёт 11-метровый и все мячи ложатся в сетку ворот. А в игре бьёт пенальти – и на тебе – промах. Для меня шахматы – это, прежде всего спорт. Затем – искусство. Для меня неприемлемо играть в шахматы под деньги. (Хотя, я признаю, что для чемпионов мира, чемпионов страны шахматы – это больше, чем профессия, они становятся источником существования.). В карты на деньги играть – допускаю, в шахматы – нет. И вот в компании кто-то нас подбил (сами мы бы не додумались): сыграть в шахматы на спор. Если выигрываю я, то Воронин сбривает усы, точнее, один ус. У меня усов не было – если я проиграю, то стригусь налысо. Вот такое пари. С моей стороны, заведомо некорректное, несправедливое по отношению к Саше. Может, я, выпивши, был? Ну ладно я, а Сашка чего на такие условия согласился? Тоже выпивши, был? (Наверное, самый трезвый, хоть и выпивший, но трезвее нас, был тот, кто нас подбил на пари.) Ведь в шахматы играть на спор – это ещё хуже, чем играть на деньги. Я проиграл. В назидание. И подстригся налысо (уверяю Вас, это некрасивое зрелище). Наверное, Саша выиграл потому, что на кону стояли его Усы, считайте, для него это было, как сама его жизнь.

Кино.

Осенью мы большой компанией друзей смотрели фильм «Земля Санникова» – как его можно было пропустить, не посмотреть, если живёшь в одной комнате с Санниковым. (См. прим.¹⁷.) Впрочем, неправильно говорить, что его смотрели друзья Толика Санникова – фильм хороший, его смотрела вся молодёжь страны и, конечно, все студенты.

Эпизод. Маша.

Маша шла по пустынному коридору в свою комнату, и только её каблуки-шпильки громко цокали в непривычной ночной тишине, даже завсегдатаи «ночного клуба» уже разошлись. Она открыла дверь, включила свет.

– Маша, зачем ты свет включила? – соседка по кровати проснулась и недовольно подняла голову. Просыпаться она начала ещё от цокота шпилек в коридоре

– А шо тебе? Спи! Мне ночнушку надо достать, – при этом она открыла противно скрипнувшую дверь старого шкафа, достала ночную рубашку и закрыла шкаф, подлая дверь опять громко заскрипела, прогоняя остатки сна.

– Но можно же было заранее ночнушку достать, – пролепетала соседка с мольбой в голосе.

– Та шо я знала, шо задержусь, – как ни в чём не бывало, ответила Маша.

Когда она в первый раз «задержалась» в комнате у ребят, вернувшись перед рассветом, то ещё и поделилась своими эмоциями:

– Представляете, девчата? Лежим с моим в кровати... не, в одежде... и лампа настольная горит... Лежим, воркуем, а этот наглый Женька – я же в комнате – а он раздевается, светит своими семейными трусами, своими телесами и спать ложится.

Не повезло скромным тихим девочкам, не оказалось в их комнате своей Ланы, которая смогла бы приструнить зарвавшуюся Машу. Терпели, не высыпались до тех. пор, пока Маша не родила и не ушла в академотпуск.