 |
|
 |
|
|
|
|
|
Вентлянд В.А. ФИЗТЕХ 71-77
© Вентлянд В.А., 2020 Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Хочу отдельно сказать несколько слов об общежитии, о том, какую роль играло оно в студенческой жизни. Учёба в вузе и жизнь в компании своих однокашников – это совсем не то, что та же учёба и жизнь в доме, в квартире с родителями, или даже самостоятельно. Ежедневное общение, совместное решение каких-то бытовых вопросов, совместные спортивные игры, отдых и танцы, те же застолья с вином или пивом приводили к такому ускоренному познаванию друг друга, такому доверию друг другу, к такой взаимной поддержке, какой не встретишь в обычных простых условиях. (Правда, исключая случаи, когда застолья с вином и водкой вытесняли всё остальное.) В таких условиях зарождалась дружба, крепкая, настоящая, на многие годы, на всю жизнь. Такая дружба, что ты готов подставить другу плечо в любой момент. И если сплачивался крепкий коллектив или его ядро в общежитии, то он становился авангардом, центром студенческой группы. Удивительным образом возникали мини коллективы комнат в общаге, которые просуществовали все годы (5-6 лет) нашей учёбы. И даже переселение в новое общежитие, где комнаты были рассчитаны на 3 человека, не поломали составы этих коллективов-комнат (к счастью, в новых комнатах можно было поставить 4-ую кровать). Назову несколько: комната 31 группы (Коля, Витя, Саша, Лёша); комната Ильи и Аркадия со второй направы; комната 32 группы (два Виктора, Игорь, Сергей). Да и многие другие комнаты. Хочу добавить, что дружили мы не только комнатами, не в замкнутом мини коллективе, а дружба ширилась и по горизонтали и по вертикали. По вертикали в буквальном смысле – не все комнаты нашего курса поместились на одном (втором) этаже, и в переносном смысле – дружили с ребятами старших, а позже и младших курсов. А также по горизонтали – дружеские отношения устанавливались не только внутри студенческих групп, но и между ребятами разных групп, разных потоков, дружили всем курсом. Ребята быстро осваивались в общежитии, обустраивали быт, определялись с режимом. Две комнаты с умывальниками и туалетами (мужская и женская), одна общая кухня на этаж. Ещё в нашем общежитии на 3 этаже был кабинет политэкономии с книгами по теме – в нём можно было позаниматься уединённо, но им мы пользовались редко, только когда стали изучать политэкономию. В комнатах по 4 человека (на филфаке в комнатах было больше человек). Конечно, это не современные общежития (или европейские), где в каждой комнате есть душ, туалет, и маленькая кухонька. Но для нас это было приемлемо (не надо было снимать квартиру или комнату и платить за это деньги), в других вузах и на других факультетах не всем нуждающимся давали общежитие. Да, у нас не было возможности принять утренний душ, и вечером душ можно было принять только в определённые дни. Но кто-то из ребят обмывался утром по пояс, кто-то чистил зубы и утром и вечером, а кто-то и ноги не мыл перед сном. Кто-то утром делал утренние (или вечерние) пробежки, а кто-то предпочитал пить пиво (когда деньги были). И каждый для себя решал, чьему примеру следовать. Конечно, шла притирка характеров, Валера Гаврилов говорил: «Пора спать», – и выключал свет в комнате. Если кому-то попадалась интересная книга, то её читал весь курс. Делились своими оценками и впечатлениями от увиденного, прочитанного, услышанного. На кухне образовался «ночной клуб» с почти постоянными членами, с ночными чаепитиями (кофе было мало, то ли в силу его цены, то ли дефицита на него), а то и «ужинами-перекусами», у кого что было. В этом «клубе» основными темами были фантастика, научные достижения, ракетная техника и космос (уже с первого курса). Пожалуй, основным человеком, завсегдатаем в этом «клубе» был Витя Колесник или просто «Ёжик» (причёска у него была «ёжик») из 33 группы. Наша комната 203 на втором этаже была самой крайней возле туалета и умывалки. Самым старшим был Лёша Майский, на два года моложе Боря Вишневецкий, ещё на два года моложе я и самый молодой среди нас Женя Голубь. Леонид и Борис отслужили в армии, Лёня после армии успел поработать год и поступил с подготовительного отделения. Как я уже писал, Боря демобилизовался как раз к экзаменам, наверное, у него и времени готовиться к экзаменам особо не было. У меня был почти год работы после школы, а Женя поступал со школьной скамьи. Лёша и Женя были из небольших городков Днепропетровской области, а мы с Борисом были сельскими хлопцами. Мы с Женькой спокойно признали старшинство своих соседей по комнате, в каких-то вопросах они были опытнее нас. Может поэтому, у нас с самого начала сложились нормальные отношения. Лёня был высоким худощавым с красивыми глазами и приятной улыбкой, но отличительными его чертами были появившиеся небольшие залысины на висках и продолговатые узенькие бакенбарды. Баки были тронуты сединой, хотя на голове седых волос не было. У Лёши во внешности была какая-то солидность (не только из-за тронутых сединой бакенбард). Одевался он модно: стильный плащ с поясом, солидная шляпа. В шляпе ходил и зимой в морозы, пижонил, конечно, но стилягой не был. Борис после вступительных экзаменов сменил мундир на гражданский костюм, но в армии он раздался вширь и «вырос» из прежней одежды (в быту ему явно не хватало одежды на первых порах). С Борей мы быстро сошлись: оба из села, из многодетных семей с маленьким достатком (у Бори два брата и сестра), обоим нам надо было надеяться только на самих себя. Женю я уже описывал выше – высокий абитуриент с телом взрослого мужика и лицом ребёнка. Можно ещё добавить: прямой открытый взгляд, шевелюра светлых волос (когда у нас обоих появятся девушки, они нам дадут шуточные характеристики: неудавшийся блондин о Жене и неудавшийся брюнет обо мне). Женя был одним из завсегдатаев «ночного клуба» на нашем этаже, потому частенько не высыпался. Об учёбе. Конечно, нам с Женькой, только недавно от школьной парты, учёба давалась легче, чем Боре с Лёшей. В конце первого курса в знак нашей дружбы мы втроём (Лёшка почему-то выпал), обменялись поясами: мой пояс с модной тогда надписью «Союз – Аполлон» достался Боре, Женя получил пояс Бориса (не помню какой), а я получил в подарок офицерский кожаный ремень Жени. (Полёт-рукопожатие «Союз» – «Аполлон» состоится только в 1975 году, а пояс был уже в 1972 – см. прим.1) Обмен получился каким-то неравноценным, потому что мой прорезиненный пояс явно проигрывал шикарному кожаному ремню. Но дружба не измеряется материальными ценностями. Я предпочитаю брюки носить без пояса, поэтому редко использую этот подарок по назначению. Но он не потерялся, и вот уже почти полвека ремень напоминает мне о нашей дружбе. В силу режимности нашего факультета у нашего курса не было допуска ко всем аудиториям в корпусе №3 физико-технического факультета, был доступен только первый этаж корпуса с деканатом. Наш корпус размещался во дворе по проспекту Карла Маркса. К нему примыкал корпус №4 физфака и дальше по проспекту вверх был корпус №5 мехмата. Студенческий городок университета только строился. Поэтому учились мы в аудиториях других факультетов физфака, биофака (корпус №2 ниже от нас по проспекту). А практические занятия проходили иногда в классах разных школ. Некоторые лекции читали всему курсу («Общая химия», «История КПСС») классическими парами (два по 45 минут). Аудитории в разных корпусах мы находили сами, а вот в школы первые разы нас водил замдекана по младшим курсам Скороход Николай Петрович. Нет, водил не как учеников за ручку строем, а просто предлагал группе студентов: «Айда со мной, проведу к школе», – и мы, человек 5-6, шли гурьбой вместе с ним. Николай Петрович был высоким худощавым с широкими плечами мужчиной. Всегда в строгом костюме, обязательный галстук, он производил впечатление разведённого. Даже не могу сказать, почему у меня сложилось такое впечатление о нём: возможно, сквозила некая неухоженность, изредка была небольшая небритость (нет, не модная в будущем «гарвардская» небритость, а самая простая).
Уже немолодой он проявлял к нам какую-то отеческую заботу, оказывал помощь в чём-либо. По дороге к школе угощал нашу гурьбу булочками (хоть это было и не часто). Ещё Николай Петрович частенько стоял на проходной физтеха, отлавливал длинноволосых с приговором: – Вам, Королев, пришла повестка... из парикмахерской... (Здесь Королев Александр – студент у нас такой был.) И ещё один эпизод, который позабавил весь наш курс. После лекции всему курсу («Общая химия») в аудиторию зашёл Скороход Н.П. и, сверяясь по бумагам, зачитал: – Вентлянд Валентин Адамович есть? – я откликнулся. – Вентланд Николай Адамович? – брат тоже отозвался, мы сидели в разных местах. – Что вы в анкетах друг на друга налгали? Марш в ректорат, разбирайтесь! С началом учёбы все студенты первого курса заполняли анкету, состоящую из собственной автобиографии и описания данных о родственниках. Моя автобиография была короткой, брата – немного длиннее. А далее надо было по каждому ближайшему родственнику указать дату и место рождения, местожительство, место работы и должность, или вид занятия. Указать, привлекались ли к суду, были ли осуждены, были ли под следствием. О маме домохозяйке и папе пенсионере написать было просто. А далее надо было писать за каждого из шести братьев и сестёр: анкета вылилась в несколько двойных листов в клетку рукописного текста. Хорошо ещё, что жён у нас не было. Я, как более исполнительный, поехал к родителям в село и с мамой всё аккуратно записал. Потом какие-то данные уточнял у сестры Лены. В конце я с гордостью написал «Ни я, ни мои родственники под судом и следствием не находились», что не соответствовало действительности. Но об этом я сам не знал. Брат же всё у меня переписал, у него была только своя автобиография да плюс данные обо мне. Мы недоумевали, что в анкетах было не так. Ларчик раскрывался просто: у меня фамилия «ВентлЯнд», у брата «ВентлАнд», и брат, переписывая, всем в анкете написал фамилии через «А». Вот нам и пришлось анкеты переписывать, строго отслеживая, как пишется фамилия у наших родственников (брат был не единственным в семье с фамилией через «А»).
В нашей 11 группе из 25-26 человек было 4 ребят с ПО, 4 девушки, 11 человек жило в общежитии – это много, наверное, больше, чем в других группах. Старостой группы назначили Толика Прилукина, самого старшего в нашей группе. Молодёжь нашей группы (к молодёжи я отнёс ребят 54-го года рождения, поступивших сразу после школы, к которым я не относился) сразу дала ему кличку «Старый», «Старик». Ещё на линейке посвящения, когда наша группа впервые собралась, я познакомился с голубоглазым блондином, одного роста со мной, он выглядел мощнее меня – широкие плечи и очень крепкое пожатие: – Виталий Васылько», – представился он. – Васылько? А Люба Васылько не родственница твоя? – спросил я. – Сестра. Лена с Любой учились в одной группе, Люба приезжала к нам домой в село, я хорошо её знал с детства. Виталий, ещё один парень из села, конечно, мы подружились. В самом начале учёбы ко мне подошли двое ребят: коренастый с улыбкой с хитрецой и худощавый со светлыми волосами и светлыми глазами. Я их запомнил ещё на вступительных экзаменах, только с ними был ещё третий. – Твоя фамилия Вентлянд? – Да, Валентин. – Дима Украинский, – назвал себя худощавый. – Слава Алешников, – представился коренастый. – А Елена Адамовна не родственница твоя? – Это моя сестра. – Клёвая у тебя сестра. Она у нас на практике немецкий вела. – Я, благодаря ей, что-то по-немецки понимаю, – добавил Слава. Мы знакомились друг с другом, узнавали характер друг друга, учились премудростям новой для нас студенческой жизни. Так как я не обладал хорошим слухом, решил сидеть в первых рядах, чтобы лучше слышать преподавателя. Боря присоединился ко мне (или я к нему) и мы до конца учёбы будем выбирать первые ряды в компании одних и тех же девчат и ребят. От старших студентов приняли на веру, что главное писать конспекты лекций. Большинство писали конспекты в общих тетрадях, кто-то пробовал писать на отдельных листах – в этом случае легче было с пропущенными лекциями (переписать у кого-то и вставить), легче просмотреть какую-то отдельную лекцию, готовиться к зачётам, экзаменам. Но лекции на отдельных листах легче было растерять, в этом плане тетрадь была надёжнее. Учились скорописи. Вообще-то, это целая наука, кто-то находил рекомендации по скорописи и принимал на вооружение, но большинство находило свои приёмы, свои принципы сокращения слов (у иных просто аббревиатура целых словосочетаний), свои методы, свой стиль конспектирования. Одни пытались записать всё, что говорил преподаватель, некоторые записывали отдельные важные положения, получался конспект из тезисов. Многое зависело и от преподавателей: одни сами выделяли особо важные моменты и предлагали записать под диктовку. Кто-то был артистичен, у кого-то лекции были интересными, и писать за ними было легко. Кто-то мог волноваться, нет, не от незнания (начинающих неопытных у нас вроде и не было), а от важности темы, от сомнения, сумеет ли он в данной лекции донести понятно и ясно особенности, нюансы материала. (Преподаватель Лев Борисович Розенберг, теоретическая механика, читая какой-то раздел, решил рассказать об учёном, который внёс большой вклад в развитие данной темы, и жил очень бедно, «споткнулся» на словах «учёный влачил жалкое существование» – чересчур заволновался. См. примечание 3.) Но были у нас и неожиданные исключения: по ТММ (теория механизмов и машин) преподаватель читал лекцию строго по конспекту, слово в слово, задавать ему вопросы было бесполезно. Неудивительно, что его прозвали «мамонтом» (роста он был богатырского), ребята с ним даже пиво пили. А зачёт ему мы сдали легко. Исключение. Исключением были и напечатанные или размноженные конспекты лекций от преподавателей. Но они были, например, конспект лекций по теории относительности (подготовил, если мне память не изменяет, Лира В.М., нам он читал совсем другой курс), очень хороший конспект да ещё по такой теме. Основным отличием учёбы студентов от учёбы в школе было отсутствие ежедневных заданий, отсутствие опросов. Нет, были практические занятия, черчение, эпюры, коллоквиумы, но их было намного меньше, чем домашних заданий в школе. Грубо говоря, можно было полгода «не париться», а сдать зачёты (в наше время без сдачи всех зачётов к сессии не допускали), затем попытаться выиграть в «лотерею» сессию – вытянуть счастливый билет с вопросами, которые знаешь. Если кто-то и выбирал этот путь, то он обрекал себя на непродолжительное пребывание в стенах вуза. Но вначале учёбы эта «студенческая вольница» сильно расслабляла. И о кураторе. В настоящее время (21 век) роль куратора по сравнению с нашим временем значительно уменьшилась. В советское время куратор был своего рода классным руководителем, как в школе, с поправкой на возраст подопечных, т.е. людей взрослых, самостоятельных, к родителям которых обращались разве что в порядке исключения в каких-то тяжёлых случаях. И, если староста, как гласит студенческая мудрость, был «слугой двух господ» – деканата и студентов, то куратор был представителем деканата, всего университета. Он обязан был помогать студентам, если у них возникали какие-то вопросы, проблемы, но больше всего должен был следить за нормальной учёбой своих подопечных и соблюдение ими правил общежития (в смысле жития в обществе). Конечно, все кураторы были разные, не все кураторы относились к этой воспитательной по сути работе с душой, но на всём физтехе, как мне кажется, была установлена удивительная атмосфера, удивительные отношения между всем преподавательским корпусом и студентами: они относились к нам, как старшие товарищи к младшим, как к потенциальным коллегам в будущем. Конечно, я могу судить о кураторах (преподавателях) только нашего курса, и в первую очередь о кураторах нашего потока, первого направления (позволю себе их перечислить в порядке обозначений групп): Перлик Виктор Иванович, Грецкий Николай Тимофеевич, Шевченко Нина Ивановна. (Замечу в скобках, что мои слова – не панегирик, а реальное отношение к их роли, и многие, не все, но многие мои однокашники согласятся со мной.) Куратор 11-ой группы Виктор Иванович Перлик, молодой, недавно закончивший физтех, успел поработать на Байконуре, написать и защитить кандидатскую диссертацию, работал над докторской. Мы у него были первыми, то есть его впервые назначили куратором. Возможно, из-за этого он уделял нам так много времени (его два маленьких сына оказались частично обделёнными), так много внимания, старался наладить самостоятельную жизнь коллектива – нашей студенческой группы. Роста ниже среднего, с зачёсанными назад волосами (я бы назвал его причёску «длинный ёжик»), он выглядел моложе своего возраста, его можно было принять за студента, если бы не было в его внешности, в его взгляде уверенности, уверенности в своей правоте, в своих знаниях, уверенности в своей позиции. Прямой открытый взгляд, подвижное лицо, при разговоре губы складывались в улыбку, а морщинки вокруг глаз и вовсе создавали смеющееся выражение. У другого человека такое смешливое лицо могло бы вызвать неприятие, отталкивающее чувство, но Перлик своим «смехом» как будто призывал согласиться с его мнением, с его доводами: «Ну, ребята, это же очевидно» – говорили его прищуренные глаза. Виктор Иванович увидел слабость назначенных старосты Толика Прилукина и комсорга Ани Стрельниковой. Толик Прилукин был мягким, спокойным, даже тихим, человеком без претензий. А куратор хотел видеть своим помощником человека-бойца, настойчивого, упрямого, настырного, отстаивающего интересы группы, ему нужен был староста, который сможет при необходимости приструнить молодых ребят, потребовать от них что-либо. И по окончании первого семестра Виктор Иванович добился назначения нового старосты – Вишневецкого Бориса. Упрямства ему было не занимать, иногда оно у него даже зашкаливало. Настойчивости, чувства коллективизма – было тоже с избытком, мало у кого было так много. Вот разве с умением «командовать другими» у Бори был недобор: он предпочитал вначале делать всё сам и только потом, когда собственных силёнок было маловато, мог кого-то привлечь в помощь, и то просьбой, а не командой. Или родился такой тянуть лямку самому, или воспитан был так. Удивителен выбор куратора: он мог остановиться на Лёне Майском (ставшим впоследствии неформальным лидером группы). Или на нашем профорге Валере Заборе, правда, он был не на много лучше Прилукина (то есть у Валеры были те же недостатки). Или на обладавшем задатками заводилы, Гене Железняке – Гена станет комсоргом. И ещё об одном эпизоде, правда, случившемся не на первом курсе – позже. Было совещание у декана по назначению стипендий. Одному нашему коллеге стипендию не назначили, сессию сдал еле-еле, мало баллов. Перлик сказал, что ему обязательно надо назначить, обосновал это и в конце добавил: «Если не назначите – я выпрыгну из окна!» Его не стали проверять, выпрыгнет ли. Стипендию дали. У меня нет 100-процентной уверенности, но я думаю, что прав в своей догадке: этим студентом был Анатолий Прилукин. Останься он старостой – ему бы стипендия была гарантирована. О комсорге: чтобы девушке быть комсоргом в коллективе, состоящем в основном из мужчин, надо быть неординарной девушкой, не то, чтобы быть красивой или привлекательной, но надо обладать качествами, которые бы вызывали, по крайней мере, уважение ребят. У Ани Стрельниковой таких качеств не было. Чем запомнился ещё Прелик? С какой яростью при своём небольшом росте сражался на площадке в баскетбольных поединках между преподавателями нашей кафедры и студентами первого направления нашего курса. Что нам недоставало? Все кураторы были с профильных кафедр. Лекции по своим дисциплинам они нам начнут читать на старших курсах. А до этого у нас не было личного контакта в учебном процессе, то есть мы не знали их, как преподавателей, а они нас не знали, как студентов. Только по оценкам и по отзывам других преподавателей. Исключением была разве что Шевченко Нина Ивановна, технология, материаловедение – она преподавать у нашего курса стала раньше других. Чтобы закончить информацию о структурном устройстве группы добавлю, что профоргом у нас в группе был Валера Забора, но его роль сводилась к сбору взносов у имевшихся членов профсоюза. Ещё Валера, возможно единственный в нашей группе был женат, а его жена работала лаборанткой у нас на факультете. В группе на собраниях отводилось время для политинформаций (обычная практика для советского времени). Учитывая, что мы, будущие инженеры, руководители производства, газет в большинстве своём в то время не читали, то это мероприятие не было лишним. В школе политинформации готовили все ученики по очереди. У нас в группе два человека сами изъявили желание проводить политинформации, а точнее, надо убрать в этом слове первую составляющую «полит». Потому, что они не были чисто «политическими», мы рассказывали и о новостях культуры, науки, о спорте, о местных новостях. Политика тоже присутствовала, большей частью о зарубежных событиях. Два наши информатора, Коля Давидович и автор этих строк, соревновались между собой, у кого рассказ будет интересней, кто лучше объяснит суть внешнеполитических событий, кто больше найдёт новостей с какой-нибудь изюминкой (и это при отсутствии интернета). В нашей группе оказались два Валентина и одна Валя. Семнадцатилетняя Валя Ковальчук из небольшого городка Донецкой области, чёрные волосы стянуты хвостиком, яркие большие глаза, яркие губы, румянец на круглых щеках с ямочками, звонкий голос обращал на себя внимание. Она часто смеялась, задор, веселье и счастье прямо били из неё фонтаном. Мой тёзка Валик Бондарко поступил с подготовительного отделения, невысокого роста, атлетически сложенная фигура, красивое лицо с доброй улыбкой и лучистыми глазами. Валик был местным, но главная его особенность открылась на занятиях физкультуры. Первые занятия мы проводили на стадионе «Металлург» в центре города, на тренировочных полях стадиона. На «Металлурге» долгое время выступали футбольные команды Днепропетровска.
Футбольное отступление. Команда города вначале выступала под названием «Металлург», позже команду перевели в спортивное общество «Зенит», шефство над командой взял Южмаш (стал спонсором по современной терминологии) и команду переименовали в «Днепр». В 1966 построили новый стадион «Метеор» рядом с заводом Южмаш, на котором стал выступать «Днепр». В команду «Днепр» пришёл молодой тренер Валерий Лобановский, за три года он вывел «Днепр» в высшую лигу (см. примечание 4). Именно осенью 1971 года, команда, ведомая молодым тренером и капитаном Андреем Бибой (тоже, как и тренер, бывший киевский динамовец), завоевала право выступать в высшем дивизионе страны.
Преподаватель по физкультуре предоставил нам свободу, и мы первое время сражались в футбол, 11 группа против 12-ой. Команду 12-ой группы возглавил Саша Б.. У Саши отец был известным футбольным функционером, сам Саша играл вратарём в командах города (не в «Днепре»). Высокого роста, впрочем, для футбольной специальности «вратарь», возможно, его рост был недостаточно высок. Саша во время игры покрикивал на своих защитников, руководил всеми игроками, что было несколько неожиданным для нас. Пройдёт много лет моего болельщицкого стажа, и я пойму, что именно так и должен поступать хороший вратарь – руководить своими защитниками, подсказывать им. Нашу команду возглавил Валик Бондарко: у него была потрясающая техника владения мячом, казалось, что мяч привязан невидимой нитью к его ногам, он легко обводил по несколько игроков, прекрасно видел всё поле, выдавал замечательные пасы, сам бил по воротам издали. Своей игрой (да и фигурой тоже) он напоминал футбольного кумира тех лет Владимира Мунтяна. А ещё Валик выступал за дубль «Днепра». Наши сражения чаще заканчивались в пользу команды Валика Бондарко. И ещё немного о физкультуре. В самом начале сентября весь наш курс сдавал норматив ГТО по плаванию на открытой воде Днепра возле парка Шевченко у лодочных причалов. И я, как на настоящем конкурсе красоты, наблюдал парад в купальниках, нет, не претенденток, а уже победившей в моём воображении мисс Физтеха Иры Леньшиной. В первое время мы трое, обнаружив, что у нас трио Валентин и Валентинов, не сговариваясь, держались вместе, ходили по коридорам и между корпусами втроём. Валя была мне симпатична, но я быстро заметил, что мой тёзка тоже к ней не равнодушен, более того, я почувствовал серьёзность его намерений. Мы уже успели подружиться с Валиком, и я был восхищён своим новым другом – он был красивее меня, старше меня, у него было столько замечательных качеств, конечно, в первую очередь, спортивных, но не только. Я видел, я чувствовал его доброту, его внимательность, тактичность, его надёжность – с таким не пропадёшь. Я уступил ему роль первой скрипки. Валик смешил, веселил Валю и всю нашу компанию. Валя легко заводилась, отвечала задорным смехом и не замечала знаков внимания к себе.
|
