Анатолий Корешков
За стеной секретов

© Корешков А.А., 2019
Публикуется на сайте с разрешения автора

Мнение редакции об отдельных событиях и фактах истории
может не совпадать с мнением публикуемых авторов...

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Глава 4

Отпуск после окончания Академии, который супруги проводили в родном городе, пролетел быстро. Для Тольки он ознаменовался радостным событием – рождением дочери, которую назвали Лена. И хотя он тайно мечтал о сыне, однако, главным сейчас было для него то, что роды прошли успешно, а мать и ребёнок здоровы. При отсутствии в ближайшую пару лет каких-либо перспектив на жильё, он готовился на долгое расставание с семьёй. Поэтому, избегая размолвок, был предупредителен с супругой и не без основания надеялся, что появление ребёнка и вынужденная разлука позитивно скажутся на укреплении семьи. Регина, будучи по образованию физиком, оставаясь у матери, устроилась на работу в школу и не сетовала на судьбу – по крайней мере, вслух. И мой друг, покидая родной город, не унывая, уверенно смотрел в будущее.

Одним из пунктов сбора выпускников Академии, куда друзьям были выписаны проездные документы, был действующий ракетный полигон Капустин Яр под Сталинградом. Это название он получил от расположенного рядом посёлка, единственной достопримечательностью которого был рынок со знаменитыми астраханскими арбузами и дынями. Но больше всего этот базар запомнился юным офицерам не этим. При его посещении им бросилась в глаза непривычная картина: между прилавками тут и там беспрепятственно шныряли поджарые, шустрые животные чёрной масти, которых они поначалу приняли за собак.

– Не базар, а псарня какая-то, – возмутился Володя Крылов.

– Интересно, чего они здесь ищут: арбузы собаки, вроде, не едят, – высказал недоумение Витя Юрченко.

– Смотрите, смотрите – да она и вправду арбузную корку жрёт! – изумившись увиденному, воскликнул Толька.

– Не зря у неё, как у поросёнка, хвост закручен, – глубокомысленно произнёс Лёва Зимин, наблюдая, как ловко «собака» расправляется с арбузной коркой.

И только тут Тольку осенило:

– Так это же поросёнок! Посмотрите-ка – у него и пятачок есть!

Ребята от души расхохотались: таких свиней «борзой» породы, да к тому же чёрной масти, никому из них раньше видеть не приходилось.

Жилой военный городок являл собой неустроенному, пыльному посёлку полную противоположность своей чистотой, порядком и уютом. «Да, в таком городке жить можно», – резюмировал Толька свои наблюдения, резонно полагая, что на новом полигоне жилая зона будет создаваться по образу и подобию здешней. Молодых офицеров поселили в двухэтажных домах со всеми удобствами, так что, питаясь в столовой, они ни в чём не нуждались. Допуск к работе на них к моменту прибытия ещё не был оформлен, поэтому на несколько дней ребята были предоставлены сами себе, чем и не преминули воспользоваться. Узнав, что недалеко протекает Ахтуба и, расспросив к ней дорогу, они на следующий же день, прихватив мяч и накупив овощей, многолюдной компанией отправились туда загорать, а заодно и порыбачить.

Погода в августе стояла безветренная и тёплая, а река предстала перед ними во всём своём великолепии: удобные для рыбалки крутые, окаймлённые лозняком берега чередовались с идеальными для отдыха песчаными пляжами. И юные офицеры, не теряя времени, раздевшись до трусов, дружно предались забавам. Перво-наперво искупавшись, они до изнеможения играли на пляже в футбол, а когда солнце стало изрядно припекать, то, перебравшись на мелководье, перешли на «водное поло». Затем, вконец утомившись и проголодавшись, отдали должное арбузам и дыням, а затем, передохнув, занялись рыбалкой. Для любителей этого вида спорта Ахтуба оказалась сущим раем. Несмотря на то, что до вечерней зорьки было ещё далеко, рыба брала жадно и буквально сама садилась на крючок. При этом на закидушки, наживлённые мальками, на песчаных перекатах ловился крупный судак, а на удочку под прибрежными кустами – красавец-сазан, причём тоже на малька, хотя и считается исконным «вегетарианцем». И, испытывая истинное наслаждение от такой рыбалки, в надежде, что и Сырдарья должна быть не менее богата рыбой, мой друг пришёл к выводу, что в выборе места службы он не ошибся.

В Капустин Яр прибыли выпускники не только Артиллерийской Академии, но и их сверстники из Ростовского училища того же профиля. Костяк контингента инженеров-испытателей нового полигона, таким образом, был сформирован. Но сам полигон НИИП-5 пребывал в это время лишь в начальной стадии строительства, а его первые жители ютились там в деревянных бараках и землянках. Да и самой ракеты Р-7 как таковой тогда ещё не было. Поэтому командование приняло мудрое решение – направить офицеров на предприятия промышленности, где создавались для этой ракеты системы управления и другое оборудование с тем, чтобы к началу лётно-конструкторских испытаний (ЛКИ) уже иметь на полигоне хорошо подготовленные кадры.

В соответствии с этим планом, пребывание молодых офицеров на полигоне Капустин Яр, где в это время проводились испытания ракеты среднего радиуса действия Р-5, было недолгим. На рабочую площадку, куда им был оформлен допуск, ходил железнодорожный состав, состоящий из нескольких весьма экзотического вида вагончиков и локомотива с двигателем внутреннего сгорания. По названию этого тягового средства и весь пассажирский состав здесь называли тоже «мотовозом».

Основу рабочей площадки составлял монтажно-испытательный корпус (МИК) с просторным залом для размещения ракет. Напротив зала вдоль коридора располагались комнаты с развёрнутым в них испытательным и лабораторным оборудованием. По прибытии на площадку, офицеров сразу же закрепили за той или иной системой, поставив задачу – досконально изучить её документацию и приобрести начальный опыт в проведении испытаний. Именно здесь определился профиль работы моего друга, ставшего отныне инженером-испытателем радиосистем управления (РУ) ракет, а в последующем – радиотехнических комплексов космических кораблей. Лабораторию, курирующую эту систему ракеты Р-5 здесь возглавлял Павел Владимирович Гусев, а в её состав входили слушатели предыдущего выпуска Академии Дзержинского – Вениамин Журавлёв и Рудольф Крутов, бывшие пока, как и Толька, в звании «лейтенант». Неудивительно поэтому, что со своими новыми наставниками он быстро нашёл общий язык, и с их помощью изучение принципа работы и устройства системы РУ проходило для него без проблем.

Однако до применения полученных знаний на практике на полигоне Капустин Яр дело у моего друга не дошло: вскоре пришёл приказ о его отправке в командировку в Москву для освоения разрабатываемой в НИИ-885 системы РУ для ракеты 8К71 (Р-7). Возглавлял этот институт тогда один из сподвижников Главного конструктора – Михаил Сергеевич Рязанский. Отправился туда Вершков вдвоём с майором Гусевым, назначенным начальником отдела системы РУ новой ракеты. Мой друг, таким образом, стал первым испытателем, с которого началось формирование данного отдела будущего космодрома Байконур.

Для полной комплектации отдела РУ специалистов радиотехнического профиля на полигоне не хватало. Для этой цели был произведён дополнительный набор среди студентов-выпускников ВУЗов Горького, Киева и Харькова. Эта команда офицеров в звании «младший лейтенант» в составе около 20-ти человек сначала была направлена в подмосковное Болшево, где несколько месяцев постигала азы ракетной техники под руководством старших офицеров-выпускников Академии имени Можайского: Дмитрия Ивановича Курятникова, Павла Сергеевича Лебедева и Николая Константиновича Швыдкого. К концу 1955 года вся эта группа офицеров также прибыла в НИИ-885, и таким образом к указанному сроку отдел РУ нового ракетного полигона был в основном сформирован и приступил к освоению техники.

Первоначально Тольке (совместно с ростовчанами Юрием Поляковым и Эдуардом Новиковым) была поставлена специфическая задача: освоить станцию, предназначенную для исследования затухания радиоволн диапазона новой системы в газовой струе ракетного двигателя. Такие исследования должны были проводиться весной будущего года на полигоне Капустин Яр во время пусков ракеты Р-5. Однако когда подошёл срок выполнения этой программы, Павел Владимирович, собравшись ехать туда сам вместе со старшими офицерами, приказал моему другу оставаться в институте и временно исполнять его обязанности. Толька, уже настроившись было на поездку в полюбившийся ему край, был разочарован таким решением, но, помня, что приказ командира обсуждению не подлежит, вынужден был согласиться. К тому же одновременно с этим приказом он был переведён на новый, основной участок работы и мог, наконец-то, приступить к освоению контрольно-испытательной аппаратуры системы РУ (КИА-РУ).

Разработкой этой станции в институте руководил Юрий Сергеевич Павлов, и его лаборатория стала отныне для моего друга постоянным рабочим местом. Условия для освоения новой техники были идеальными: все её разработчики располагались в одной просторной комнате, и можно было получить от них по ходу дела исчерпывающую информацию по любому вопросу. А во время перекуров они были не прочь поделиться с «новичком» и своим богатым жизненным опытом. Особым красноречием при этом отличался бывший танкист и талантливый инженер Михаил Рогозин. И от него Толька узнал однажды тщательно скрываемый от общественности факт: услугами немецких конструкторов ракеты ФАУ-2 пользовались не только американцы, о чём широко вещала пресса, но и наша страна. В частности, сразу после войны в НИИ-885 была доставлена большая группа разработчиков системы боковой радиокоррекции этой ракеты (БРК), которая помогла нашим учёным в короткие сроки воссоздать эту систему и для первых советских ракет. А ещё Толька был посвящён в трагическую историю, приключившуюся в институте несколько лет назад: однажды ночью здесь произошёл грандиозный пожар, в результате которого сгорел опытный завод вместе с готовой продукцией. При исследовании причин пожара подозрение о поджоге пало на охрану, и, чтобы наказать возможного диверсанта, вся охрана целиком была расстреляна без суда и следствия.

Между тем, прошёл месяц, а начальник из командировки не возвращался. Мало того, от него пришло письмо с уведомлением о задержке в Капустином Яре ещё на месяц. Его обязанности в институте были несложны, и до поры много времени у Тольки не занимали. Но однажды после очередного телефонного звонка Павлов со словами «это тебя», неожиданно передал ему трубку.

Я – подполковник Кальжанов, – представился звонивший, – вы будете лейтенант Вершков?

– Так точно, – растерянно ответил Толька, ломая голову над вопросом – чего это вдруг в Академии о нём вспомнили?

– Прошу вас завтра с утра прибыть ко мне в штаб на Фрунзенской набережной. Пропуск будет заказан.

Только тут Толька сообразил, что знакомый по учёбе преподаватель является теперь его сослуживцем и занимает в штатной иерархии, видимо, высокую должность. «Но по какому поводу он меня вызывает?» – размышлял мой друг, по обыкновению предполагая, что ничего хорошего вызов к начальству не сулит. Однако его волнения оказались напрасны – визит оказался сугубо деловым: были только что утверждены новые штаты испытательной структуры полигона, и требовалось заполнить соответствующий документ по отделу РУ, определив при этом должностные оклады каждому офицеру в пределах указанных в нём вилок.

Узнав о поставленной перед ним задаче, Толька вначале было заколебался – стоит ли браться за столь щекотливое дело: всё равно кому-то не угодишь, и вполне можно нажить себе врага. Но Николай Гаврилович, видимо, почувствовав это, постарался развеять его сомнения, сообщив, что этот вопрос согласован с Гусевым, и что у того впоследствии будет возможность внести в документы нужные коррективы. И, с облегчением вздохнув, Толька приступил к делу. Сложность его заключалась в том, что общие месячные расходы на отдел лимитировались суммой средних окладов офицеров, и, чтобы кому-то оклад увеличить, надо было у кого-то его урезать. Перебрав множество вариантов, взяв за основу сложность и роль той или иной станции в работе системы, стараясь не «обидеть» старших по возрасту и званию, а также семейных, обременённых детьми, Толька закончил, наконец, свой нелёгкий труд и положил документ на стол Кальжанову. Тот бегло его просмотрел и, видимо, оставшись довольным проделанной работой, задал единственный вопрос:

– А себе какой оклад поставил?

– По средней вилке, – ответил Толька.

– Не умеешь, как я погляжу, ты, Вершков, работать, – полушутя промолвил он и, найдя в списке его фамилию, повысил ему оклад до верхней вилки. – Вот так надо – понял? Если тебе доверили командовать отделом, значит заслужил.

Тому ничего не оставалось делать, как поблагодарить своего «благодетеля», и они расстались довольные друг другом. С Гусевым по его возвращении из командировки разговора на эту тему, вопреки Толькиным ожиданиям, так и не состоялось, и он остался в неведении относительно корректив в указанном выше документе. Во всяком случае претензий в свой адрес со стороны товарищей по этому поводу не слышал, а его оклад остался до конца пребывания на этой должности без изменений. А лишний червонец к его жалованью в тот период, при весьма сложном финансовом положении (офицерам не платили тогда ни командировочных, ни компенсации за съём жилья) оказалась как нельзя кстати.

Летом 1956 года в отдел РУ прибыло пополнение из других военных академий, а также с полигона Капустин Яр, и он был окончательно сформирован, достигнув численности порядка 40 человек. В лабораторию № 1 (испытаний бытовых приборов системы РУ), которую возглавил майор Швыдкой, помимо Тольки, вошли: Вениамин Журавлёв, Рудольф Крутов, Юрий Бруднов, Геннадий Ракитин и Володя Байтин. Все они, за исключением последнего, были старше моего друга и, распределённые по разным рабочим местам, общались между собой мало. Байтин же, назначенный так же инженером-испытателем станции КИА-РУ, стал для Тольки верным помощником и другом.

К этому времени работы по созданию всего комплекса системы РУ, вместе с наземной аппаратурой радиопунктов (РУП), в институте вступили в завершающую фазу. Военные испытатели принимали участие не только в регулировке и настройке её отдельных узлов и блоков, но и в их техническом совершенствовании: инженеры института уже вполне им доверяли и охотно пользовались их услугами. Этот факт не прошёл мимо внимания командования полигона, которое отметило отличившихся в этой работе офицеров ценными подарками. В их числе оказался и Вершков, получивший в подарок настольные часы.

Когда же встал вопрос о сдаче готовой аппаратуры в эксплуатацию, то к услугам испытателей прибегла и военная приёмка НИИ-885, которую возглавлял Исаак Аронович Липкин. И тут мой друг снова отличился: обнаружив брак в распайке разъёмов пульта управления станции КИА-РУ, он, оформив рекламацию, вернул пульт (к неудовольствию его конструктора Гильмана) на доработку, заслужив при этом благодарность «за проявленную бдительность» от старшего военпреда Тёмкина. Такое усердие Толька проявил и потому, что за этим пультом ему предстояло работать на полигоне лично, и он хотел быть уверенным в его надёжности на сто процентов.

С такой же самоотдачей трудились и другие испытатели отдела. В результате всё наземное оборудование системы РУ прошло военную приёмку в установленные сроки и в начале 1957 года было отправлено на полигон. К местам базирования основного (станция Тортугай) и «зеркального» (станция Тогыз) РУПов убыл и основной состав отдела.

В это время в подмосковных Подлипках (ныне Королёв), где находилось ОКБ-1, полным ходом шли комплексные испытания первой ракеты 8К71, уже полностью оснащённой бортовой аппаратурой всех комплектующих её систем. В ноябре 1956 года для участия в них туда была откомандирована, вместе с офицерами других отделов, и первая лаборатория отдела РУ в полном составе. При этом проблема с жильём для испытателей была решена просто и оперативно: на территорию предприятия был доставлен пассажирский состав с купейными вагонами. И хотя коммунальные удобства в нём были минимальны, и умываться по утрам зачастую приходилось снегом, офицеров эта «гостиница на колёсах» вполне устраивала: утомительные хлопоты, связанные с поиском жилья, отпали сами собой, да и рабочий корпус, где проходили испытания, был под боком. А последнее обстоятельство было далеко немаловажным – работы в цехе шли круглосуточно, и офицерам для отдыха не надо было тратить время на дорогу.

Когда Толька впервые увидел ракету в монтажном зале, сопоставимом по площади с футбольным полем, на него повеяло фантастикой: она поражала воображение своими гигантскими размерами. Невозможно было даже мысленно представить себе – как эта махина может не то, что улететь на тысячи километров, а вообще оторваться от земли? А пару дней спустя, когда, освоившись с обстановкой, испытатели начали входить в курс дела, то в душу закрались сомнения ещё и иного рода: настолько трудно, с постоянными неувязками, неисправностями (за которыми прочно укрепился термин «боб») и с длительными задержками проходили испытания, что казалось, им не будет конца и края. Но это была как раз та работа, которой молодым офицерам предстояло заниматься у себя на полигоне, и приобретённый здесь опыт был для них воистину бесценен.

Время между тем шло, а дело продвигалось туго: завершить комплексные испытания ракеты без каких-либо замечаний никак не удавалось – «бобы» сыпались, как из рога изобилия. А она в условиях до предела острой международной обстановки была нужна стране, как воздух. И тогда главный конструктор Сергей Павлович Королёв – ради скорейшего завершения этой работы – принимает неординарное решение: отправлять ракету на полигон в фактически «полусыром» виде в надежде, что военные смогут лучше организовать и завершить эту работу. И, как покажет время, его расчёт оказался верным.

Чтобы встретить ракету «во всеоружии», т. е. вовремя развернуть и принять в эксплуатацию испытательное оборудование, на полигон в начале февраля 1957 года отбыла основная часть испытателей, включая и первую лабораторию отдела РУ. При этом у семейных офицеров появилась надежда на то, что, обретя постоянное место жительства, они могут встретиться со своими близкими уже в обозримом будущем.