Анатолий Корешков
За стеной секретов

© Корешков А.А., 2019
Публикуется на сайте с разрешения автора

Мнение редакции об отдельных событиях и фактах истории
может не совпадать с мнением публикуемых авторов...

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Глава 3

Хотя Толька привык к экстравагантным выходкам своей подруги, но такого «номера» от неё никак не ожидал. Его мужское самолюбие было в очередной раз глубоко уязвлено и жаждало удовлетворения. Да и природа брала своё, и мысль о женитьбе прочно засела в его голове: не зря гласит народная мудрость, что клин вышибают клином. Он понимал, что, пребывая в таком неуравновешенном состоянии, может сделать далеко не лучший выбор, но ничего поделать с собой не мог. И случай для исполнения его замысла не замедлил представиться.

А всё началось с охоты. Как-то в один погожий день они с Серёжкой Багажковым в поисках затаившихся в камышах уток бродили по болоту. Дело это утомительное и требует большой выносливости и сноровки. И вышло так, что тяжёлая кряква, вылетев из камыша, оказалась между двумя охотниками. Тотчас прозвучали, слившись воедино, два выстрела, и утка, сражённая наповал, шлёпнулась в воду. Встал вопрос – кому быть обладателем первого трофея? Кинули жребий, и удача улыбнулась Тольке, Но это, как оказалось к концу охоты, была их единственная добыча, И, чтобы напарник не остался в накладе, мой друг, следуя охотничьей этике, пригласил его «обмыть трофей» к себе домой.

Мать, истопив по такому случаю русскую печь (дичь в доме бывала нечасто), расстаралась, и к праздничному ужину стол, увенчанный бутылкой «Столичной», был накрыт по всем правилам домашнего искусства. Время за рыбацкими и охотничьими байками с участием отца летело незаметно, и, когда у бутылки оголилось дно, друзья пребывали в превосходнейшем расположении духа. Как водится в таких случаях, их, конечно же, «потянуло на подвиги», и Сергей предложил:

– А не сходить ли нам в горсад на танцы? Сегодня как раз суббота.

– А разве бывает там кто-то из наших? – удивился Толька: хотя до сада от его дома было рукой подать, но на танцах там он не был ни разу.

– Да ты что! – с жаром развеял его сомнения друг, – туда постоянно наши девчонки ходят.

– Ну, раз такое дело, пошли – гулять, так гулять! – согласился Толька, и друзья отправились на поиски приключений.

В городском саду к их приходу уже вовсю гремела музыка, а на танцплощадке было полным-полно народу. Сергей уверенно направился к развесистой иве, под которой собралась знакомая школьная компания. Пока мой друг мысленно подбирал на танец партнёршу, грянул фокстрот, и, разбившись на пары, та вмиг растаяла. В итоге он остался наедине со знакомой по детским годам девушкой со странным именем Регина. Когда-то они жили по соседству, но с того времени не встречались. Повзрослев, Регина преобразилась: высокая и стройная, с пышной грудью, она была неотразима. «Странно, что именно она осталась в одиночестве, – подумал Толька, невольно проникнувшись к ней симпатией, и пригласил на танец. Поначалу, несмотря на остатки в голове хмеля, он чувствовал себя неловко: на танцплощадке было тесно, и от постоянных толчков соседних пар он то и дело натыкался, словно на упругий буфер, на бюст партнёрши, действовавший на него подобно детонатору на заряд бомбы. Но та, казалось, не замечала его смущения, и они, к обоюдному удовольствию, протанцевали вместе весь вечер.

Тем не менее, когда настала пора прощаться, а хмель в голове развеялся вовсе, Толька скорей из вежливости, чем по зову сердца, предложил Регине её проводить. Однако дело неожиданно приняло серьёзный оборот. Когда они подошли к её дому, оказавшемуся на окраине города, со стоявшей под окнами скамейки поднялся невысокий мужчина средних лет и двинулся им навстречу. Мой друг приготовился уж было к худшему, но спутница его успокоила, представив незнакомца как гостя, приехавшего навестить её родителей. Тот при встрече и в самом деле вёл себя весьма корректно и сразу же после церемонии знакомства, по просьбе Регины, ушёл домой. Однако моему другу всё это показалось странным: он нутром почувствовал, что судьба готовит ему очередной сюрприз. Так на деле оно и вышло, но доподлинно об этом он узнает только завтра. А этот вечер они, сидя на скамейке, как ни в чём ни бывало, мило проболтали около часа и, условившись о новой встрече, разошлись по домам.

На другой день Толька зашёл поделиться вчерашними впечатлениями к другу, и тот раскрыл ему глаза на сложившуюся ситуацию, поведав заодно свою сердечную тайну. Оказалось, что Сергей ещё со школы по уши влюблён в Регину, причём без всякой надежды на взаимность. А вчерашний таинственный незнакомец, будучи доцентом Ленинградского университета, где та училась, оказался её женихом. Поражённый этой новостью, Толька обомлел, а в его голове, как пчелиный рой, закружились противоречивые мысли. Он не в состоянии был понять – как может порядочная девушка, пригласив в родной дом близкого человека, поступать с ним так жестоко: одна ходить на танцы и открыто флиртовать с другим? Как и почему это терпит незадачливый жених? Почему предпочла она школьному другу, которого она хорошо знает и уважает, и который её беззаветно любит, человека со стороны да ещё значительно старше себя? И, наконец, что ей нужно от него самого – уж не морочит ли, потешаясь, ему голову?

Вернувшись от Сергея домой, Толька весь день пребывал в глубоком раздумье – как же ему вести себя в этом «любовном треугольнике» дальше? Его уязвлённому самолюбию несомненно льстило то обстоятельство, что на этот раз они с соперником поменялись ролями, и в дальнейшем оно сыграло с моим другом злую шутку. «В конце концов, – размышлял он, – Регина в выборе спутника жизни отдаёт предпочтение мне, так почему бы этим не воспользоваться? Пусть неудачник плачет!» При этом, помимо симпатии к девушке, он ощущал желание утереть нос чужаку, «отомстив» тем самым за попранную честь друга.

Теперь его смущал лишь один щекотливый вопрос: как отреагирует Сергей на намерение жениться на его возлюбленной – не повлияет ли это на прочность их дружбы? Но и данное препятствие вскоре мысленно было преодолено: «Регина для Сергея при любом раскладе уже отрезанный ломоть, – размышлял Толька, – и для обиды, если он настоящий друг, веских оснований, по существу, нет». Разрубив, таким образом, гордиев узел, он облегчённо вздохнул и, едва стемнело, отправился на свидание со своей избранницей. Понимая, что ей нелегко будет сразу во всём признаться, он не стал докучать девушке вопросами, тем более, что отпуск уже заканчивался, и надо было, познакомившись поближе, точнее узнать о её намерениях.

В день отъезда в Академию Регина пришла его провожать, и они, обменявшись адресами, договорились продолжить знакомство по почте. Робкий в отношениях с девушками при личном общении, мой друг был силён в эпистолярном жанре, а поэтому на этот раз был уверен в успехе.

К началу нового учебного года в Академии произошли кардинальные структурные изменения: все командные факультеты были переведены в другие учебные заведения, а в её названии к эпитету «военная» добавилось слово «инженерная» – фактически она целиком поменяла свой профиль, переквалифицировавшись на реактивное вооружение. И в бытовом плане жизнь слушателей также упорядочилась: из спортивного зала их переселили в примыкающее к учебному корпусу общежитие, а успешно сдавшим весеннюю сессию было присвоено звание «лейтенант». И хотя каждая из комнат общежития была рассчитана на 10-12 человек, но для «декабристов» это событие было равносильно переселению жильцов из коммуналки в отдельные квартиры.

Впрочем, это никак не отразилось на учебном процессе, который проходил по раз и навсегда установленному распорядку: с утра – лекции и семинары, а после обеда и короткого отдыха – обязательные часы самоподготовки. Правда, начальник курса попытался организовать для слушателей кружок по изучению комплексной схемы нашей первой ракеты 8А11 (аналога немецкой ФАУ-2) под руководством подполковника Кальжанова. Но так же, как и с хором, эта затея провалилась: после пары занятий кружок приказал долго жить. Но в данном случае это не очень-то огорчило новоиспечённых лейтенантов, которые горели желанием как можно больше времени проводить вне стен Академии, возвращаясь обратно порой далеко за полночь, а по выходным дням ещё и навеселе. Так однажды в отделении Туманова произошёл один курьёзный случай.

Трое неразлучных друзей-ленинградцев: Саша Затона, Лёша Абрамов и Шамиль Чанышев, будучи слегка «под градусом», вернулись в общежитие, когда их коллеги уже легли спать, и свет в комнате был потушен. Раздевшись, они на сон грядущий отправились в туалет, откуда двое вернулись, а третий как в воду канул. После длительного ожидания командир отделения, в конце концов, не выдержал и полушутя спросил:

– А Лёшку что – понос прошиб? А затем приказал: – Ну-ка, Шамиль, иди проверь, что там с ним стряслось: уж не уснул ли на унитазе?

Тот молча встал с постели и вышел. А через минуту вернувшись, доложил, что его друга в туалете нет.

– Как это нет? – озадаченный пропажей офицера, удивился Туманов, – Вы же только что вместе там были? А ну-ка идите с Саней проверьте другие туалеты, обшарьте все углы, но чтобы без него не возвращаться!

Друзья, недовольно ворча, отправились на поиски товарища. У остальных сон как рукой сняло. Начали строить догадки – что же могло приключиться с Лёшей Абрамовым? Большинство отнеслись к этому происшествию с юмором, но чем дольше тянулось время, тем серьёзней становились дебаты:

– Может быть, он вышел свежим воздухом подышать?

– Да ведь он же в одних трусах, а на дворе не лето.

– А может, его дежурный арестовал за нарушение формы одежды? И т. п.

Посланники, между тем, вернулись ни с чем. И уже не на шутку встревоженный командир, включив свет, принял решение:

– Хватит базарить. Все одеваемся и идём на поиски этого разгильдяя. Обыскать весь двор, чердаки и опросить солдат на КПП. Да старайтесь дежурному на глаза не попадаться.

Слушатели оделись и разошлись по отведённым каждому участкам. Однако поиски вновь не дали результата. Удручённые неудачей, в предчувствии беды, они вернулись в комнату уже глубокой ночью и стали укладываться спать: обсуждать было больше нечего, осталось лишь уповать на пословицу «утро вечера мудренее».

И она, к счастью, не подвела. Незадолго до подъёма дверь в комнату неожиданно распахнулась, и со смущённой, заспанной физиономией, будучи в одних трусах в комнату заходит «пропавший без вести». Взрыв эмоций буквально взорвал тишину. Все дружно вскочили с коек и бросились к нему в желании поскорей утолить любопытство: где же всё-таки он всю ночь пропадал? И бедняга, припёртый к стенке, вынужден был поведать товарищам всё, как было: «Вчера, возвращаясь из туалета, я спутал нашу комнату с соседней, где живут старшие офицеры. Там свет тоже был выключен, а расположение коек точно такое же, как у нас. Я на ощупь пробрался к «своей» кровати и лёг спать. Сомнение, правда, в голове мелькнуло: кровать-то, вроде, я до этого разобрал, а она почему-то опять оказалась заправленной. Ну, думаю, подшутил кто-то, да и не до того уже было – лёг и уснул, как младенец. А утром смотрю, меня майор какой-то трясёт за плечо и нагло гонит с постели, да ещё матом кроет в придачу. Я на него глаза спросонья вылупил – не пойму, в чём дело. А когда уж его поддержали соседи, среди которых, смотрю, нет ни одной знакомой физиономии, то понял, что накануне дал маху и попал не туда. Тут со стыда я, ей-богу, готов был сквозь землю провалиться и с позором ретировался».

Нервное напряжение, в котором пребывали юные лейтенанты всю ночь, нашло выход в безудержном диком хохоте: в изнеможении от смеха все попадали на кровати, и так продолжалось до самого подъёма. Насмеявшись вволю вместе со всеми, Юра Туманов с удовлетворением отметил:

– Хорошо, что вчера дежурному не доложили, а то бы начальник курса дал нам сегодня прикурить!

По завершении структурных преобразований, в Академию, помимо ежегодного штатного набора, были произведены ещё два внеплановых – из числа выпускников гражданских вузов: подготовка кадров для испытаний нового вида оружия шла нарастающими темпами. Однако слушатели этих спецнаборов, ввиду дефицита времени, готовились уже по сокращённым программам и были выпущены раньше «декабристов» с последующим убытием на полигон Капустин Яр. Тем не менее, состав слушателей Академии в целом значительно помолодел, и лейтенанты чувствовали себя уже почти на равных со своими старшими коллегами.

Если женатых на курсе к началу года насчитывались лишь единицы, то, получив офицерское звание, теперь уже многие проявляли к этому вопросу повышенный интерес. И, получая письма от своих избранниц, они горделиво демонстрировали порой перед товарищами портреты своих любимых. Ведя активную переписку с Региной, предложил ей обменяться фотографиями и Толька. Получив очередное письмо, он, намереваясь тоже похвастаться удачным выбором невесты, извлёк было из конверта фотокарточку, но, взглянув на неё, оторопел: на него смотрела ни дать ни взять разъярённая тигрица. От её свирепого вида аж мурашки побежали у него по спине, и он тотчас, никому не показывая, спрятал фото обратно в конверт.

Казалось, судьба давала ему последний шанс убедиться в ошибочности сделанного выбора и, пока не поздно, исправить положение. Но тщетно – из-за своего упрямства он так и не внял голосу разума, а напротив, порвал злополучный портрет и выбросил в мусорную корзину – дабы не портил сложившийся в его воображении образ «любимой». Он был уверен, что тут кроется какое-то недоразумение, и не ошибся. Как выяснилось позже, его подруга, сфотографировавшись на Невском проспекте и придя в мастерскую за карточками, осталась ими недовольна и потребовала переснять её заново. Фотограф на этот счёт был иного мнения и не хотел идти ей навстречу. Слово за слово – разгорелся скандал. И вот тогда-то тот, «капитулировав» (а может, решив сыграть с ней злую шутку), и запечатлел её в таком идиотском виде. Как бы то ни было, а «почтовый роман» у Тольки продолжался и в очередные летние каникулы благополучно завершился свадьбой с участием школьных друзей.

Хотя медовый месяц по своему определению – счастливейшая пора в супружеской жизни, Тольку, однако, сразу же смутило одно обстоятельство.

До того имея в интимных отношениях с женщинами лишь минимальный опыт, он наивно полагал, что все они в сексуальном плане одинаковы, а поэтому, вспоминая бурную ночь, проведённую с Галей в «коммунке», испытал невольное разочарование от холодности своей супруги. Но мой друг был по природе оптимистом и, вспомнив об одном из усвоенных из книг уроков – что, де, у иных женщин интерес к сексу пробуждается не сразу, утешил себя надеждой: «авось со временем всё образуется». Отпуск пролетел быстро, и к началу занятий молодые расстались, разъехавшись по своим городам завершать учёбу.

С нового учебного года факультет, на котором учились «декабристы», возглавил герой легендарных «катюш» Алексей Иванович Нестеренко. До этого он руководил крупнейшим научно-исследовательским центром Министерства обороны НИИ-4, и его назначение на эту, казалось бы, менее ответственную должность у многих вызвало удивление. Никто из слушателей тогда не знал, что именно он возглавит будущий ракетный полигон НИИП-5. А этим назначением генерал-лейтенанту Нестеренко, по всей видимости, давалась возможность установить контакт с будущим контингентом его испытателей.

На пятом курсе неожиданно оживилась работа комсомольской организации, сводившаяся до того лишь к сбору членских взносов. А причина тому была одна: появились желающие пополнить ряды КПСС. Когда было объявлено о предстоящем собрании с указанной повесткой дня, Толька искренне удивился. Относясь к партии, основанной «самим» Лениным, с глубочайшим почтением, он считал, что в её ряды могут приниматься лишь люди, уже проявившие себя в деле. «А какие могут быть заслуги у слушателя Академии, – полагал он, – который только и знает, что грызёт гранит науки?» Размышления на эту тему неизбежно навели его и на другой, не менее важный вопрос: «А кто отбирает кандидатов в партию и по какому принципу?» Лично для себя он не мог допустить даже мысли, о том, что проявить инициативу в данном вопросе может сам кандидат, ибо это было бы, по его мнению, нескромно, а эта черта характера, как считал Владимир Ильич (так, по крайней мере, их учили), украшает большевика. Сам Толька, в силу данного заблуждения, считал себя пока недостойным звания коммуниста, будучи убеждён при этом, что такая позиция присуща всем порядочным людям. Но пребывать в плену иллюзий ему оставалось уже недолго – собрание было не за горами.

Когда председательствующий зачитал список кандидатур, подлежащих обсуждению на предмет выдачи им рекомендаций, Толька не поверил своим ушам: первой среди них значилась фамилия человека, которого все на курсе открыто презирали за феноменальную изворотливость и беспринципность. За поразительное сходство его натуры с известным героем кинофильма «Милый друг» (снятому по одноимённому роману Мопассана), кто-то из слушателей дал ему меткое прозвище «миляга», и оно настолько прочно за ним прижилось, что никто, даже в глаза, иначе его не называл. А того, казалось, это нисколько не смущало. И это при том, что на первый взгляд он производил весьма благоприятное впечатление: импозантная внешность, бархатный голос и пышная шевелюра делали его похожим на типичного комсомольского вожака из отечественных кинофильмов. С первого взгляда складывалось обманчивое впечатление, что ему просто на роду написано быть видным партийным боссом.

Внутренне готовый к отпору, Толька с нетерпением ждал начала прений, уверенный, что уж кого-кого, а «милягу» собрание не поддержит. Но как таковых прений не состоялось: несколько выступивших один за другим одобрили предложенную для обсуждения кандидатуру, после чего было предложено перейти к голосованию. Толька, шокированный происходящим, но в силу природной застенчивости, боясь оказаться белой вороной, не стал брать слова, уповая на результаты голосования. Но и они для моего друга оказались тоже неутешительными: после традиционного вопроса «Кто – за?» в зале поднялся сплошной лес рук. А когда прозвучал вопрос «Кто – против?», Толька поднял руку, но оказался в полном одиночестве. Впрочем, ведущий собрание заметил её не сразу и потому причислил голос моего друга к «воздержавшимся».

Всё происшедшее настолько удручающе подействовало на сознание Вершкова, что поколебало его жизненное кредо. «Почему люди так равнодушны к чистоте партийных рядов, – размышлял он, – ведь с их молчаливого согласия такие вот «миляги» могут легко пробраться в руководящие органы, и будут помыкать нами, как хотят: для них на свете нет ничего святого». И тут в его голову закралась вовсе крамольная мысль: «А может, это уже давно произошло?» От возможности такого положения в КПСС Тольке стало не по себе. Как ни старался, но избавиться от этой мысли он уже не мог, и в итоге сделал радикальный вывод: в одной партии с «милягами» ему не место.

На шестом курсе, когда супруга, защитив диплом, получила направление в Москву, Толька начал по-настоящему привыкать к семейной жизни. С квартирным вопросом в столице было туго, и «снять угол» было непросто. Но настойчивые поиски увенчались– таки успехом, и молодые поселились на площади Ильича в небольшой, разделённой деревянной перегородкой комнате вместе с одинокой хозяйкой. После общежития жизнь в коммуналке на первых порах показалась Тольке чуть ли не раем. Особых семейных забот пока не было, поэтому свой досуг супруги заполняли в основном посещением театров и просмотром кинофильмов.

Однако идиллия продолжалась недолго: гром над их головами грянул среди ясного неба. Дело в том, что Толька, возвращаясь домой раньше Регины, из желания сделать ей приятное, ежедневно выходил встречать её к трамвайной остановке. Он ещё не был знаком с особенностями женской логики, согласно которой любое сделанное мужем одолжение, повторенное хотя бы несколько раз, уже становится, с точки зрения супруги, его неукоснительной обязанностью. И вот, придя однажды домой раньше обычного, он решил поработать с паяльником, конструируя радиолу, да так увлёкся, что не заметил, как время приезда жены с работы вышло. И ему пришлось об этом горько пожалеть.

– Что, жена тебе больше уже не нужна, и можно бросить её одну на улице? – огорошила она его гневной тирадой, едва переступив порог. А закончила её словами: – Вот она, твоя любовь: жену лень даже встретить стало!

Все попытки попавшего в опалу мужа объясниться успеха не имели, а лишь подлили масла в огонь. Войдя в раж, она продолжала поносить его бранью, и при виде её Тольке невольно вспомнилась злополучная фотография, выброшенная им в урну год назад, а в душу уже всерьёз закралось сомнение относительно правильности сделанного им выбора. Эта семейная сцена, в конце концов, закончилась тем, что Регина, так и не раздевшись и задав на прощанье сакраментальный вопрос «Какой же ты мне после этого муж?», хлопнула дверью и вышла вон.

Через некоторое время, придя в себя, Толька убрал со стола злополучную радиолу и в надежде, что супруга, поостыв на улице, вот-вот вернётся, начал собирать ужин. Но проходили час за часом, а её всё не было. Обеспокоенный – как бы чего с женой не случилось, он отправился на поиски пропавшей. Однако они ничего не дали. Не зная, что ещё предпринять (приходила на ум даже мысль – обратиться за помощью в милицию), не находя себе места, он был сейчас готов на всё – лишь бы она вернулась.

Мучительное ожидание продолжалось почти до полуночи. Регина, молча войдя в комнату и находясь, судя по всему, в прежнем расположении духа, больше не вымолвив ни слова, разделась и улеглась в постель. Мужу не оставалось ничего иного, как, потушив свет, последовать её примеру. Хотя обоим было не до сна, но, несмотря на все его усилия вызвать на откровенный разговор, жена упорно молчала, а попытку наладить контакт иным, более действенным путём решительно пресекла. Убедившись, что лучше сейчас оставить её в покое, Толька, вперив неподвижный взгляд в потолок, предался горестным размышлениям. «Почему мне «везёт» на таких строптивых, взбалмошных женщин? – недоумевал он. – Как мы сможем теперь смотреть друг другу в глаза, да и вообще жить дальше после такого скандала? И кой чёрт дёрнул меня с бухты-барахты на ней жениться?» Осознав в итоге безысходность своего положения (о разводе по моральным соображениям он не мог даже помыслить, к тому же за это его могли выгнать из Академии), он с невольным сожалением вспомнил свою первую любовь: «Ах, Галя, Галя! Что же ты наделала?»

К тому времени до него дошли слухи, что та не нашла счастья в столь поспешном браке, который столь же скоро и распался. Утро мудренее вечера для моего друга в тот раз, увы, не стало. Регина снизошла до примирения с супругом, да и то лишь после его вынужденного покаянья, только спустя неделю после ссоры. Он запомнит этот урок на всю жизнь.

Уже завершая учёбу в Академии, будущие испытатели пребывали в полном неведении относительно места своей будущей работы, хотя это, разумеется, интересовало всех. Впервые свет на эту злободневную для слушателей тему пролился из совершенно неожиданного источника. Слушать «вражеские голоса» (то бишь зарубежные радиостанции) в ту пору строжайше запрещалось. Но каждому уши воском не зальёшь, и многие москвичи, игнорируя запрет, регулярно слушали радиопрограммы «Голос Америки» и «Би-Би-Си», нет-нет да делясь услышанным с товарищами по учёбе. И однажды один из них принёс в Академию почерпнутую оттуда сногсшибательную новость: «В Советском Союзе в Аральской пустыне, возле станции Тюра-Там строится новый ракетный полигон!» Эта весть ошеломила всех, и не столько по существу, сколько осведомлённостью иностранной разведки: как могла государственная тайна, в которую не посвящали даже их, будущих испытателей этого полигона, стать достоянием врага? Ведь никто тогда не знал, что американские самолёты-разведчики У-2 регулярно и безнаказанно делают облёты территории нашей страны, собирая нужную им информацию. Но после этого события стало ясно, что наши «органы» в отношении слушателей Академии явно «перебдели».

Официально декабрьскому набору было объявлено о направлении на новый ракетный полигон только накануне вручения дипломов. При этом офицерам, имевшим специальность с радиотехническим уклоном, была предоставлена возможность выбора: ехать ли на основную базу, расположенную в районе станции Тюра-Там (закодированную словом «Тайга»), либо на Камчатку (код «Кама»). На курсе началось усиленное изучение географии указанных регионов, при этом использовались любые источники: справочники, путевые заметки и даже художественная литература. По завершении этой кропотливой работы Толька со школьными друзьями собрались для совместного выбора дальнейшего жизненного пути. Разговор получился коротким, а первым высказался с присущей ему прямотой Димка:

– В пустыне, конечно, жарко. Но уж лучше высохнуть, как вобла, чем сгнить вместе с каторжанами за тридевять земель от дома.

– Хоть рыбалка на Камчатке, судя по всему, завидная, – поддержал друга Толька, – но и Тюра-Там стоит на Сырдарье, а в пустыне, где вода – там жизнь. Так что, думаю, не прогадаем.

– А по мне так хрен редьки не слаще, – поставил точку в беседе Лёвка, – но за кампанию, говорят, и жид удавился: посмотрим, что это за тайга растёт в пустыне!

На том друзья и порешили. Защита дипломов прошла без каких-либо эксцессов, и 20 июня 1955 года состоялось их торжественное вручение первым инженерам-испытателям НИИП-5 МО, организационно-штатная структура которого директивой Генштаба была определена 2-го числа того месяца. Эта дата и считается официально днём основания будущего космодрома Байконур. А возглавил тогда его начальник факультета Артиллерийской Академии – Алексей Иванович Нестеренко.