 |
|
 |
|
|
|
|
Николай Юдин
© Юдин Н.В., 2019 Мнение редакции об отдельных событиях и фактах истории Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Москва, кремль, академия После проверки в полку опять наступила «проза жизни». Хотя, как сказать! Некоторые так обрадовались результатам, что никак остановиться не могли, и продолжали праздновать. Был в полку такой офицер – Ваня Верзун, начальник КП и АГО. Капитан, подчиненный нач. штаба. Он как-то всегда выпадал из поля моего зрения. Вот этим он и пользовался, и несмышленных лейтенантов «сбивал с пути истинного». Он всегда становился инициатором УСН (употребления спиртных напитков). Где это действо совершалось, для него было не важно, важно было выпить, а потом проспаться и снова в «бой»… И тут этот «инициатор» попадается мне на территории полка, да еще и нетрезвом состоянии. Определил его на трое суток в отдельную «комнату» на гауптвахте (а гауптвахта открылась сразу после отъезда «полковника – пехоты»), а сам начал разбираться кто он такой? Поехали с Уфимцевым в семью, поговорили с женой (оказалась очень разумной женщиной), она рассказала, когда, где и с кем он выпивает, как часто, и что она уже устала с ним бороться. Понятно! Пора было принимать меры, и не только к нему… И меры были приняты такие, что этот Ваня при моем командовании больше не пил (а может и пил, да я не знаю) до космодрома «Плесецк», где мы и встретились после долгих лет разлуки. А вот там он был уже непосредственно моим подчиненным… После нескольких его «залетов», пришлось его уволить, а позже, не выдержала его пьянок, и его жена, они развелись. Мне же было пора подумать об окончании академии. Диплом был написан, надо было сдать еще гос. экзамены (теорию и практику) – и все! С академии уже звонили, почему не едешь? В период проверки, не было ни одного звонка, видимо знали, что нас проверяет ГИМО, а теперь трезвонили почти каждый день. Задал вопрос комдиву – когда отпустите? Ответ был один – делайте полк «отличным», работайте. Прошло уже и 9 мая, а мне начали уже не просто звонить, а звонить с угрозами, что защищать диплом не допустят. Наконец «надавили» так через Командующего армии, что комдив мило так разрешил мне убыть на учебу аж 17 мая, когда у других слушателей была закончена предзащита, и сданы были уже все экзамены. Позвонил в академию, сказал, что еду с секретными документами, встречайте. Знаете, что такое Москва и Москвичи (почти как у Гиляровского), вот и я о том же – необязательность и безответственность. Сопровождающим взял москвича Олега Кобзева. Приехали в Москву в 9.00, ждем встречающего… Зря мы его ждали. Пришлось самим, с секретными документами и оружием, до академии добираться на метро. Спросил у нач. курса, так на всякий случай: «А кого отправили меня встречать?» Ответ «обрадовал»: «Да у нас (это в академии-то) машины не нашлось. Да и что тут ехать. Добрались же на метро!» Больше вопросов у меня не было. Отпустил Кобзева, дав ему два дня побыть с родителями, я побежал по кафедрам, наверстывать упущенное. Вот так начался мой последний семестр в академии Дзержинского. Не буду, подробно расписывать, как я сдал, и очень быстро четыре экзамена (знания и «спиртяшка», которая в академии была на вес «золота» в те времена, решили все вопросы). Оставался один экзамен ППР (партполитработа в войсках). Ну, уж этот то экзамен, сдать, как мне казалось, проще простого, я ведь именно ППР и занимался непосредственно с л/с. Оказалось вовсе не так. Сдавать пришлось экзамен такому «сухарю», который видимо, не понимал, что я командир ракетного полка, что только что сдал проверку ГИМО (впервые) и вполне успешно. Я ему про «Фому», а он мне про «Ерему», разговор глухого со слепым. Наконец он берет зачетку и говорит: «Учитывая ваше пролетарское (вообще-то я был сын офицера) происхождение и крестьянский подход к ППР ставлю вам «хорошо». Обрадовал, как говорил мой замполит «ехай ды», я вырвал у него зачетку и быстро убежал. Что он кричал мне в след, я уже не слышал… А хорошая оценка, мне не нужна была, по одной простой причине, что она была перебором, при получении диплома с отличием. Прибежал к начальнику факультета ген. л-ту Махоткину (а он меня, очень зауважал), когда я ему рассказал об инспекции ГИМО и результатах. Раньше он был начштаба Винницкой армии и уж очень гордился этим, а тем более результатами проверки РА инспекцией ГИМО) и рассказал ему почему не сдал последний экзамен в красках. Он побагровел, видимо поднялось давление, и сказал дословно: «Они там что, с ума, что ли посходили! Командир полка, можно сказать, приехал с «передовой фронта» а они его «пытают». Сейчас Николай Владимирович (о как!) решим твой вопрос. А полковника, который принимал у тебя экзамен, я постараюсь надолго запомнить». Снимает трубку и звонит нач. кафедры ППР. Переговорил с ним и говорит мне: «У тебя будет принимать экзамен нач. кафедры ППР – капитан первого ранга… Придя на кафедру ППР, где меня уже ждал начальник, я доложил, что прибыл. Он посадил меня, и мы с ним спокойно проговорили часа три. Замечательный оказался человек, профессор, доктор наук, есть же у нас в стране умные люди. Вот так я сдал последний экзамен. Диплом и гос.экзамены, я сдал на отлично.
До вручения диплома и знака об окончании академии оставалось дней 15, не ехать же в полк. Таких, как я, из войск, набралось не мало. И мы, имея массу свободного времени, отдыхали, как это умеют делать, только армейские офицеры. Был выпит весь спирт, привезенный мною, съедена вся тушенка и «завтрак туриста», и также кабачковая икра и овощное рагу. Наличные деньги катастрофически уменьшались и надежды на то, чтобы у кого-либо занять, уже не было. Все, были «обсохшие», и, с надеждой ждали, приезда на выпускной жен, с деньгами. Ходили грустные, и с каждым днем таких грустных, все добавлялось. Последние трое суток, перед вручением дипломов, питались только один раз в сутки за 50 копеек в столовой академии. Завтракали и ужинали очень «скоромно» – пили очень жидкий чай, без сахара и булочек и с пустым животом ложились спать. У некоторых могло создаться впечатление, что мы сидим на диете, можно было сказать и так! С приездом жен, а они приехали за сутки, а кто-то и за двое раньше, все изменилось. Опять накрывались столы, звучали замечательные тосты и пожелания, в общем, жизнь возвратилась, в свое нормальное русло. В день вручения диплома у меня образовалось два события – само вручение, прием в Кремле (а я был приглашен, как окончивший академию с красным дипломом и как командир полка), а второе, банкет в составе группы, с теми офицерами, с которыми учился. Первое мероприятие прошло чинно, благородно, правда, некоторые выпускники еле-еле дожили до этого мероприятия, после вчерашнего. А вот про прием в Кремле расскажу более подробно, оно того стоит. От академии в Кремль были отобраны всего десять человек, в том числе и я. Сначала был инструктаж у нач. академии: «Вести себя прилично, много не пить, больше закусывать, громко не разговаривать, песни не петь (а я как раз приготовился исполнить «Ой рябина кудрявая, белые цветы…»), ничего с собой не брать и со стола ничего не выносить. Прием будет с 12 до 14 часов. Вас придет поздравлять Главнокомандующий и это будет в 13 часов 20 минут. Все понятно? «Вот как, подумал я, расписан весь ритуал поминутно, ничего себе! Все, всё поняли! От академии до Кремля, мах. 20 минут «пехом», нас повезли на автобусе, ЛАЗе, где измяли наглаженные брюки, на которых были стрелки, о которые можно было порезаться. Наконец – вот он Георгиевский зал Кремля, накрыты шикарные столы, на стенах фамилии Георгиевских кавалеров и Гвардейских частей, очень красивые хрустальные люстры, короче говоря, все предвещало, как говорил незабвенный Толя Коротаев… Посмотрев на стол, я сразу посчитал, сколько же спиртного поставлено на стол. Оказалось, всего-то 3 бутылки водки и 3 бутылки вина. Не много, прямо скажем, на десятерых здоровых человек, а еще, если Главком подойдет с заместителями, так и вообще пить нечего. Зато еды было «завались». Все предусмотрено, чтобы никто не напился и не дай-то Бог, облевался. Наш «Ракетный» стол был расположен совсем не далеко от центрального стола, впереди был только стол с выпускниками академии Ген. Штаба. За нашим же столом расположились выпускники Ленинградской артиллерийской академии им. С.М. Кирова, иностранцы, то ли Корейцы, то ли Вьетнамцы, в общем люди, явно, не русской национальности, такие «карандаши», «метр пятьдесят с кепкой», и о чем-то активно рассуждающие, на языке явно мне не знакомом. Заиграл гимн СССР, все вытянулись в струнку. Потом начались тосты. Член Политбюро, Министр Обороны, золотой медалист академии Ген. Штаба… Тосты, шли один, за одним, не успевали наливать и выпивать, а спиртное катастрофически уменьшалось, можно даже сказать, совсем заканчивалось. Вино никто не пил, а водки уже и не было. Спросил у официанта, мол, еще принесете? Его ответ прозвучал как «ядерный взрыв», нет, ничего больше не принесем, кроме второго блюда, это все. Насколько я его понял, спиртного больше не будет. «Народ» за нашим столом начал волноваться, еще Главкома не было, а уже вся водка выпита. Что делать? Первым, это заметил, учившийся вместе с нами генерал майор Регентов – зам. Командующего Читинской армии по Боевой подготовке, да и нет его уже на этом свете, хороший был человек, и говорит: «Николай! Ты обрати внимание на «туземцев», что стоят сзади тебя, у них ни одна бутылка водки еще не вскрыта, а у нас уже все закончилось. Может, ты попросишь у них одну, для Главкома! «Я развернулся и, на хорошем французском, (еще не забыл, чему нас учили в Казанском СВУ) спрашиваю: «Coman ca va? А не спонсируете ли вы нам бутылочку водки, в обмен на две бутылки вина». «Пигмей» мне ответил на хорошем русском: «Да забирайте хоть всю водку, мы ее все равно не пьем» Это было спасение престижа русского офицера-ракетчика. Генерал мне и говорит, две бутылки на стол, одну «к ноге». Выполнил. «Народ «обрадовался» – «не было ни гроша, а вдруг алтын». Принесли второе! С добавкой от «наших маленьких друзей!» «народу» стало значительно радостнее, а еще была бутылка в запасе, но о ней никто не знал, кроме нас с генералом. Подошел Главком, налили, сказал тост, выпили. В Грановитой Палате раздувал меха на баяне и пел фронтовые песни генерал армии трижды герой Советского Союза Кожедуб. За нашим столом остались только самые стойкие «войсковые люди», человек шесть, и вот тут-то как «чертик из табакерки» появляется то, что я держал в запасе у ноги – еще не раскрытая бутылка водки. Восторг за нашим столом был по круче, чем как если бы «апачи», напали на поселенцев. Нас предупредили уже пора заканчивать… Разлили и выпили по последней рюмке и стали интенсивно закусывать. «Жратвы» на столах оставалось «до, и больше», и кому это все благополучие достанется, думал я? Кожедуб продолжал играть и петь, нам бы послушать! Ан нет, на выход, шагом марш. Вышли красиво, почти строем, все ж таки ракетчики. Пьяных не было, а вот у «пехоты» и авиации, некоторых не весьма, трезвых, выносили их же товарищи, наверное, они не воспользовались рекомендациями своих начальников, в отличие от нас, и пронесли все-таки, на этот бал спиртное. Наверное, это стоило того, когда тебя еще вынесут из Кремля, и случится ли это в будущей жизни? Этого из нас никто не знал! После приема в Кремле мы вернулись на свой, ставший уже родным факультет, где продолжили «банкет» с начальником факультета и курса… К 4 часам я уже был в гостинице на Садовой – Спасской, где моя жена, «любезно» предложила меня отдохнуть. Проспал я недолго, надо было ехать на очередной «праздник жизни» в гостиницу «Москва», где выпуск праздновали офицеры, с кем я учился в течение трех лет. Этот «праздник жизни» я помню плохо. Было много тостов, пожеланий успехов, договоров о встрече, через какое-то время, пили за женщин и нашу «беспросветную» жизнь, за то чтобы наши ракеты были бы всегда боеготовы, но никогда, реально, не стартовали, но что бы мы, всегда «держали порох сухим». Закончили «праздник жизни» в 5 утра в гостинице, на Садовой – Спасской песней: «Мы ракетные Войска, нам любая цель близка, наши меткие ракеты, наши грозные ракеты смело смотрят в облака…» Перед отъездом в войска у нас был в запасе еще один день. Сходили на факультет, попрощались с командованием, поблагодарили за все хорошее и попросили прощения за доставленные неудобства. Опять накрыли стол и выпили за то, чтобы связь не прекращалась и с этим пожеланием убыли опять в гостиницу, где уже жены накрывали стол… Завтра с «не весьма трезвыми и грустными мордами», мои друзья уезжали к местам службы, а я с Белорусского вокзала уезжал на Гомель, и далее в Петриков. Вот так и закончилась моя учеба в академии им. Дзержинского Ф.Э. После любого значимого события в моей жизни, я привык анализировать, уже проделанное. Вот и теперь, когда была закончена учеба в академии, я задумался, а что дала эта академия для моего дальнейшего профессионального роста. То, что я закончил этот «храм ракетной науки» было конечно здорово. Как раньше говорили в Советском Союзе, второй «поплавок» утонуть не даст, а вот добавила ли академия мне знаний, именно военных профессиональных знаний и чему хорошему она меня научила? И я пришел к неоднозначному выводу! Я знаю точно, об этом никто не напишет и прямо не скажет о нужности академии. Все скажут, что она, безусловно, нужна, а вот у меня есть другое мнение, отличное от официального. Вот вы можете сказать, что я захотел «повыпендриваться», не согласен он видите с официальным мнением. Постараюсь доказать обратное! Итак, на заре создания РВСН академия была просто жизненно необходима. Создавались новые образцы вооружения и военной техники, создавались ракетные НИИ и полигоны, войскам требовались офицеры знающие ракетную технику, а их требовалось обучать, и вводить в строй именно как ракетчиков, а не набирать офицеров других видов и родов войск (а это явление было массовым на этапе создания Ракетных войск). Ракетных училищ тогда еще не было и академия Ф.Э. Дзержинского, в те годы, успешно справлялась с этой задачей. В связи с развитием Ракетных войск, требовалось все больше офицеров, которые бы знали ракетное вооружение. Стали открываться высшие учебные заведения для подготовки офицеров – ракетчиков – ракетные училища. И они были открыты в Перми, Серпухове, Риге, Харькове, Ростове и Краснодаре и плюс еще ак. Можайского. Достаточно? На тот период времени, мне кажется да. Потом настали другие времена, резкое сокращение РВСН (договор по РСМД) сокращали комплекс «Пионер», потом под нож попал «Воевода», а уже в Путинские времена уничтожили и «Молодец» (БЖРК). Под сокращение попали и почти все ракетные училища. Это история, и печальная история, рассвета и заката РВСН… Когда я учился в академии, был как раз рассвет Ракетных войск. Академия располагалась в самом центре Москвы – 5 минут до Кремля и ГУМа, Собор Василия Блаженного и гостиница «Россия» и «Москва», река Москва, кинотеатр «Зарядье» и концертный зал «Россия», улица Сретенка, и станция метро «Площадь Ногина» – все было рядом. Да и до общежития, на Садовой – Спасской было не так далеко – 30 минут неспешным шагом. Комплекс зданий академии поражал своей грандиозностью и великолепием. Толщина стен полтора метра, прекрасная УМБ, и просторные аудитории, только учись. Все было создано для того, чтобы офицеры, поступившие в академию, ни о чем больше и не думали, кроме как об учебе.
Прекрасный профессорско-преподавательский состав – несколько сотен докторов и кандидатов наук. Читали лекции прекрасно, даже без какого-либо подсобного материала. Я иногда слушал и думал, а чем эти лекции отличались от тех лекции, что нам читались в училище? А получалось ничем! Тактику Ракетных войск нам читал профессор полковник Введенский. Читал прекрасно, суть вопроса излагал просто и понятно, но то, что он читал, я уже знал, а нового, то, что сейчас есть в войсках, он не знал. Почему? Мне кажется по одной простой причине – он не выезжал в войска и, естественно, не знал новинки в тактике действий дивизионов и полков СПУ Ракетных войск. На семинарах, нам офицерам из войск, приходилось рассказывать об этих новшествах, и он был нам очень благодарен… Единственное чему я научился на кафедре «Тактики Ракетных войск», так это тому, что стал быстро наносить обстановку на карту, оценивать обстановку и докладывать используя, именно карту. В дальнейшем, мне это умение, очень помогло, когда я служил в должности начальника штаба дивизии, и особенно, в должности командира дивизии… Был такой предмет «Боевая эффективность», скажем так, сплошная высшая математика. «Учить войска тому, что необходимо на войне» – был в 80-е годы 20 столетия такой лозунг. Представим на минутку, что полк выполнил боевую задачу по пуску ракет, но в условиях электронного противодействия и радиопомех командиру не известно состояние полка, кто произвел пуск, а кто нет. Он что, будет пользоваться расчетами по «Боевой эффективности», сколько стартовало, а сколько не стартовало? Конечно – нет! Он будет использовать все средства, чтобы добыть информацию о пусках – восстановление связи, наземная и воздушная разведки, да просто нарочный. На войне все средства хороши. До высшей ли здесь математики? Ничему новому в академии меня не научили на кафедре «железа», так мы называли кафедру РВО (свой комплекс, на котором служил каждый слушатель, он знал «от» и «до» а ничего нового не давали), ни на кафедре ОМП и ЗОМП, инженерной подготовки и РЭБ. Обо всех новостях в иностранных армиях я узнавал не в академии, а из журнала «Иностранное военное обозрение», я уж не говорю, о кафедре иностранных языков, которые в Ракетных войсках, прямо скажем, нужны, как «зайцу стоп-сигнал», все равно даже после увольнения, нас офицеров – ракетчиков, 5 лет за границу не выпускали. А что нового в знаниях добавила мне партийно-политическая работа в войсках? Да ничего! Так лозунги и общие фразы. А надо было бы раскрывать и показывать темы религии – православие и ислам, иудаизм и сектантство. Ничего этого и близко не было. А в армии все это делалось методом проб и ошибок, порой роковых. Ведь актуальными, уже в те годы становились эти вопросы, причем они, выходили иногда, на первый план в работе командиров. А психология? О ней вообще речи не шло, как будто в войсках не вешались и не стрелялись, не расстреливались караулы на почве неуставных взаимоотношений или религиозной почве. Речь велась только о психологической совместимости в боевых расчетах пусков и караулах… Об опыте Афганской войны (а опыт такой уже был) не говорилось ни слова, как будто ее и не было. Приведу, один очень, на мой взгляд, показательный пример. Уже, будучи командиром дивизии в Луцке, я в «Иностранном военном обозрении» прочитал как наш злейший враг «американец со звериным оскалом» использует в Афгане мины ловушки типа «Грейвел» и «Дрегантус». Летит самолет на низкой высоте и сбрасывает на расположение войск такие маленькие минные «игрушки», которые срабатывают после того как кто-либо на них наступит или дотронется. Эти мины не убивали человека, но существенно травмировали и уж точно на долгое время выводили из строя. Такие минные «игрушки» в виде лепестков бабочки, поступили и к нам в дивизию, в качестве наглядных пособий, не много, помнится, может быть штук 50. В выходящий на полевые позиции полк были розданы эти наглядные пособия, а офицеры боевой подготовки дивизии по моему приказу провели занятия с л/с по мерам безопасности при «работе» с такими вот «игрушками» и показали пораженных с оторванными ступнями и руками. Дивизионам было сказано: не исключено, что против вас на учениях будет применено именно такое минирование. У л/с это вызвало шок! Как так против нас, мы же не на войне! А как же лозунг «Учить войска тому, что необходимо на войне» – его ведь никто не отменял! На этом закончились дебаты. Полк вышел на полевые позиции и встал на боевое дежурство. С командиром авиадивизии, что дислоцировалась в Луцке, мы были в хороших дружеских отношениях. Я попросил его чтобы он мне сообщил об очередном дне полетов, дал ему координаты дислокации полка на полевых позициях для пролета над ними и сказал, чтобы он над этими местами пролетел раза три, что, в конечном счете, он и сделал. А накануне в каждый дивизион был направлен офицер оперативного отделения для того, чтобы после пролета самолетов он бы разбросал на позиции порядка 10 муляжей мин «игрушек». После пролета самолетов, команды «Воздух» и «все в укрытие» офицеры оперативного отделения разбросали муляжи по полевым позициям и стали ждать реакции л/с. После того, как один человек заметил «муляж», он встал как вкопанный с криком «Мины» и с места больше не двинулся. Аналогично поступили и другие нашедшие «муляжи». Движение в дивизионе на полевых позициях прекратилось. Люди боялись выходить из машин, а уж тем более передвигаться по поверхности. Долго же пришлось уговаривать л/с и говорить им, что это всего лишь «муляжи», учения, прежде чем люди вышли из «ступора». Вот вам и психологическая подготовка, и знание оружия потенциального противника. Надолго мне, да и всем остальным, запомнился этот, казалось бы, безобидный, урок! Вот чему, как мне кажется, нас должны были учить в академии, а не читать нам прописные истины, известные нам, еще с ракетных училищ. Но, надо прямо сказать, кое-чему академия, все же, научила нас. Как я уже говорил, она нас научила работать с картами (не игральными конечно), выручке и взаимопониманию, взаимному общению. Мы культурно подросли… Не так давно узнал, что академию «Петра – Дзержинского» передислоцировали в Балашиху, в бывшее пожарное училище. Я был в шоке! Как оказалось, территория академии ее здания и сооружения приглянулись какому-то «нуворишу» и господин Сердюков – бывший Министр Обороны пытался её продать. Не получилось! Вмешался Патриарх Всея Руси Кирилл. Зато позже, уже новый Министр Обороны господин Шойгу, успешно реализовал проект Сердюкова, а товарищ Президент Путин, не услышал просьб и обращений профессорско-преподавательского состава об оставлении академии в Москве, на ее старом месте. А вот выводы, нужна ли академия Ракетных войск в том виде, и в Балашихе, или не нужна, делайте сами. Свое мнение я высказал, может быть чересчур жесткое, но свое, никто мне его не навязывал. Соглашаться или не соглашаться с моим мнением – это уже ваше личное дело!
|
|
|
|