|
В.Н. Шмаров
Нам было у кого учиться
 |
|
ШМАРОВ Валерий Николаевич родился в 1945 году. В 1966 году окончил Киевский техникум радиоэлектроники, в 1972 году – Киевский государственный университет им. Т.Г. Шевченко.
Трудовой путь: работа на Киевском радиозаводе, директор Жулянского машиностроительного завода, первый заместитель Генерального директора НКАУ, вице-премьер-министр Украины, министр обороны Украины, Генеральный директор Государственной компании «Укрспецэкспорт».
В 1998 – 2002 гг. – народный депутат Украины 3-го созыва.
В настоящее время – директор Аэрокосмического института Национального авиационного университета, президент ассоциации «Укравиапром». Доктор технических наук, профессор.
Награжден орденами Трудового Красного Знамени, «За заслуги» III степени, «Знак Почёта», Почетными грамотами Верховного Совета и Кабинета Министров Украины. Лауреат Государственной премии Украины. |
Мое знакомство с легендарным Владимиром Григорьевичем Сергеевым я бы разделил на три периода. Каждый из них в своей мере дал мне возможности узнать этого человека. Наверное, поэтому я и осмелился внести маленькую лепту в книгу памяти о нем.
Первый период – это даже не знакомство – я только узнал о нем, а позже даже увидел. В 1966 году я был направлен на работу на п/я 244, сегодня уже не является секретом, что это был Киевский радиозавод. Мне здорово повезло (это я понял позже) в том, что кадровики направили трудиться в отдел комплексных испытаний, ввода и гарантийного обслуживания. Чего? – Бортовых систем управления, аппаратуры подготовки и управления пуском, наземной регламентной аппаратуры стратегических ракет. Представляете шок молодого специалиста!
Начальник отдела Рэм Иосифович Корщевер, очень умный человек (к сожалению, трагически погиб в расцвете сил), принял меня, познакомился и подытожил первую нашу встречу примерно словами Аркадия Райкина в известной интермедии: «Радиолокацией пока заниматься не будете». И направил меня в лабораторию, где я был включен в группу, изучавшую [319] системы РКС (регулирование кажущейся скорости) и АУД (автомат управления дальности). Нет необходимости говорить о сложности и важности этих функциональных систем. Не следует понимать, что это была чисто теоретическая подготовка. Все работники лаборатории были разбиты на три смены и практически непрерывно вели отработку (комплексное функционирование) «борта» и «наземки», было прекрасное сочетание теории с практикой. Это был период начала серийного производства мощнейшей на то время стратегической ракеты Р-36 (8К67).
Нашему предприятию было поручено производство большей части бортовой системы управления и наземной аппаратуры. Разработчиком было предприятие п/я 67 (КБЭ, позже НПО «Электроприбор»), которым руководил В.Г. Сергеев. В короткое время были построены комплексные стенды (два комплекта), полностью повторяющие наземную аппаратуру комплекса, «борта» ракеты и кабельных сетей. Как показала практика отработки и производства этого изделия, да и последующих, проверка аппаратуры в условиях комплексных стендов практически исключала попадания на ракету некачественных или «проблемных» приборов. Вот тогда, работая с технической документацией, я впервые увидел подпись «Главный конструктор В.Г. Сергеев». Имя это произносилось вполголоса, за ним стояло что-то таинственное, недоступное для нас.
| |
Монтажно-сборочный цех Киевского радиозавода |
|
[320] Чуть позже, когда я «подрос», руководство сочло возможным командировать меня за пределы предприятия – к смежникам, на строящиеся «объекты», на полигон Байконур. В одной из командировок, на 42-й площадке в МИКе, я увидел табличку на обитой дермантином двери – «В.Г. Сергеев». Конечно, я с трепетом проходил мимо нее. Впоследствии там же пришлось даже увидеть Владимира Григорьевича, правда, не очень близко. Мой тогдашний статус не позволял. Особого впечатления он на меня не произвел: кумир внешне выглядел как обычный человек. Там же я услышал, что харьковчане за глаза называли его Дедом, а Деду – то было чуть больше 50 лет.
Необходимость повышения боевой мощи, тактико-технических характеристик требовала создания новых ракет, и, соответственно, новых систем управления. За несколько последующих лет продуктивной кооперации Днепропетровск – Харьков – Киев (естественно, при участии большого количества других смежников) были спроектированы, поставлены на серийное производство и приняты на вооружение ракетные комплексы: Р-36орб (8К69), Р-36М (15А14), МР-УР-100 (15А15), Р-36М УТТХ (15А18), Р-36М2 (15А18М), РТ-23 УТТХ (15Ж60), РТ-23 УТТХ (15Ж61). Венцом этой славной эпопеи, конечно, был комплекс «Энергия-Буран». За этими скупыми строчками – напряженный труд тысяч специалистов: ученых, конструкторов, производственников, рабочих. И все эти трудные и вместе с тем замечательные годы (замечательные, потому что была идея и был результат) Главным конструктором систем управления был В.Г. Сергеев.
Возвращаясь к вышеприведенному списку, не могу не вспомнить об очень важной вехе в истории систем управления стратегических ракет. В системе управления ракеты Р-36М (15А14) впервые была применена бортовая ЭВМ. Это, без преувеличения, революционное решение разработчиков КБЭ обеспечило качественный скачок в развитии ракетной техники – значительное повышение точности, быстродействия, надежности. Сегодня ЭВМ на борту летательного аппарата – это обычное или даже обязательное решение, но тогда, более 40 лет назад, это был прорыв, который совершил коллектив, возглавляемый В.Г. Сергеевым.
| |
Элементная база первых БЦВМ |
|
[321] Освоение новой системы на всех уровнях проходило очень трудно. Но оглядываясь назад, могу сказать, что это был самый интересный период в моей производственной биографии. Первое и очень важное – потребовалась революция в наших головах. «Цифровиков» на предприятии было очень мало, в моем представлении самым подготовленным в этой части был Б.Е. Василенко, тогда начальник лаборатории КБ Киевского радиозавода. Вспоминая его лекции о роли ЭВМ в бортовой системе управления, чувствовал себя как та коза из В.В. Маяковского, которая смотрела в афишу («смотрю, как в афишу коза»). Пришлось срочно доучиваться, осваивать двоичную арифметику, алгебру логики, системы счисления, программирование, вычислительную технику, микроэлектронную элементную базу, новые конструкции и технологии. Опять, как и в 1960-е годы, работали и учились, графики освоения были жесткими, контроль очень строгим. Жесткие сроки вынуждали иногда нарушать канонические требования к разработке и производству аппаратуры такого рода (разработка конструкторской документации – опытное производство – внесение изменений – литерная документация – передача в серийное производство). А было так, что работали «с листа», практически параллельно с опытным заводом КБЭ, нередко обнаруживались ошибки в документации уже в процессе производства со всеми вытекающими последствиями. Но, наверное, стратегия «подключения» серийного завода на стадии незавершенной разработки, принятая тогда двумя руководителями – В.Г. Сергеевым и Д.Г. Топчим, обеспечила решение важнейшей государственной задачи. Владимир Григорьевич считал, что разработка и производство – равнозначимые части одного целого. Он часто бывал на нашем заводе, интересовался ходом освоения новых «изделий», вникал в вопросы своего уровня, по-деловому оперативно решал их. Вспоминаю, что в те годы с целью сокращения времени, необходимого для формального оформления той или иной технической проблемы, часто принимались, так называемые Решения. Подписи специалистов «снизу», руководителей «сверху», и дело двигалось дальше. Решения железно выполнялись.
Второй период моего знакомства с Владимиром Григорьевичем можно обозначить 1982-1986 годами. К тому времени я прошел школу освоения нескольких сложных «изделий» (о них говорилось выше) в качестве начальника лаборатории, начальника цеха, заместителя начальника сборочного производства. Руководство объединения сочло возможным доверить мне ответственную должность начальника центрального производства. По положению этот начальник отвечал за координацию работ всех производств (их было 4, цехов примерно 20), разработку и контроль выполнения производственных планов с учетом необходимых опережений, функционирование АСУП, поддержание страховых запасов деталей и сборочных единиц аппаратуры. [322]
Фактически приходилось еще плотно заниматься с планово-экономическим отделом, снабженцами, отвечать за реализацию и выполнение финансового плана, много работать с разработчиками и потребителями. Большую часть объемов производства составляла днепропетровская тематика и, так получилось, что с учетом моего предыдущего опыта работы, знания партнеров и «тематического патриотизма» я стал координатором с нашей стороны того же треугольника: Днепропетровск – Харьков – Киев. Против этого никто на предприятии не возражал. Приходилось часто бывать в Харькове, в первую очередь, в КБЭ.
| |
М.Д. Пилипчук, О.А. Демин, В.Г. Сергеев, В.Н. Шмаров
на 85-летии Владимира Григорьевича, апрель 1999 года |
|
Конечно, мы работали, в первую очерель, с начальником производства главным инженером (Николай Васильевич Мац), директором опытного завода (он же первый заместитель главного конструктора Георгий Андреевич Борзенко). Но приходилось встречаться и с Главным конструктором на совещаниях, при необходимости его вмешательства. В.Г. Сергеев не говорил много, но из кратких итогов, оценок, иногда просто реплик было понятно, что он был высокопрофессиональным специалистом и руководителем. Он был строг, но справедлив. С виду добродушный, а когда я узнал его ближе, то понял, что добрый по натуре человек, был решительным и беспощадным, если затрагивались интересы дела. Халатность, провинность, необъяснимые срывы сроков были не в почете у Владимира Григорьевича. Подчиненные его уважали и побаивались, может быть, некоторые даже боялись. Но это [323] совершенно не исключало возможности отстаивания позиций, даже споров, но до принятия окончательного решения.
Владимир Григорьевич обладал хорошим чувством юмора, умел разрядить обстановку уместной шуткой. В те годы никто понятия не имел, что такое dress-code, но Главный конструктор ввел некий «протокол» – на вешалке в приемной всегда висело несколько дежурных галстуков: зайти в кабинет без галстука было непозволительно. За долгие годы совместной работы у него сложился отличный тандем с Георгием Андреевичем Борзенко. Владимир Григорьевич мог накалить обстановку, а Георгий Андреевич, с присущими ему уравновешенностью, мягкостью и гуманностью, умел остудить ее. В итоге принималось нормальное решение. Из собственных наблюдений и, по мнению многих коллег, я пришел к выводу, что В.Г. Сергеев был благородным человеком – он никогда не «подставлял» подчиненных и смежников.
Когда Владимир Григорьевич приезжал на КРЗ, Дмитрий Гаврилович часто поручал мне встретить, разместить, накормить гостя, организовать работу. Общаясь с ним вне работы, я понял, что это человек Великий и вместе с тем, очень простой. У него не было каких-либо капризов, претензий к быту, изысков в еде. Иногда допускал лирические отступления, рассказывал много интересного из своей жизни. У него всегда было чему поучиться.
Более 10 лет мы не виделись. Владимир Григорьевич был уже на пенсии (в 1986 году он был освобожден от должности), в моей жизни тоже произошли существенные изменения. Так случилось, что пришлось заниматься другими делами…
И, наконец, третий период. Идет 1998 год, я избран депутатом Верховной Рады по 173-му избирательному округу г. Харькова. Естественно, часто бываю в округе, на предприятиях, встречаюсь с избирателями. Во время одной из командировок совершенно случайно на улице встречаю В.Г. Сергеева. Поздоровались, обнялись. Владимир Григорьевич коротко рассказал о своем житье: живет с Марией Васильевной в трехкомнатной на Красношкольной набережной, пенсия маленькая, коллеги не часто вспоминают, проблемы детей. Честно говоря, эта встреча меня расстроила. Это был не тот Дед: внешний вид не очень, а главное, нет обычного для него блеска в глазах.
Я встретился с Олегом Алексеевичем Деминым, он тогда был Харьковским губернатором. Спрашиваю: «Скажи, Олег, сколько в Харькове живых дважды Героев Социалистического Труда?» И сам отвечаю: «Один в Украине – Сергеев». Надо отдать должное Олегу Алексеевичу – он быстро нашел возможность помочь Владимиру Григорьевичу и семье материально, транспортом, порешал его проблемы, сделал так, что ему постоянно уделялось внимание. Что, может быть, было самым важным. Внимательнее стал и коллектив «Хартрона». [324]
Моя депутатская приемная была близко от дома, где жил Владимир Григорьевич. Иногда я заходил в гости, беседовали на злобу дня и о прошлом. Находясь уже в очень уважаемом возрасте, Владимир Григорьевич имел попрежнему светлейший ум, прекрасную память, хорошо ориентировался в том, что происходит в обществе. Не жаловался на здоровье, за компанию мог выпить и одну, и другую, и третью рюмочку.
| |
Владимир Григорьевич
и Мария Васильевна Сергеевы,
1999 год |
|
Владимир Григорьевич уже не был связан обязательствами, часто вспоминал и рассказывал то, чего раньше он, может быть, и не мог рассказать. Я добавил бы к его образу еще одно качество – романтик и немного «гусар». Завоевать сердце Маши во время короткой стоянки воинского эшелона на станции Тайшет в 1945 году мог только «гусар», так же, как прилететь с полигона на один день поздравить супругу с днем рождения. Мария Васильевна – красивая, обаятельная, мудрая, немногословная женщина. Когда я с ней познакомился, сразу понял, что случилось на этой станции с боевым капитаном Сергеевым. Трудно сказать, кто был главным в этой семье. Главным было то, что до последних своих дней они уважали и любили друг друга. В 2008 году не стало Марии Васильевны, это сильно подкосило Владимира Григорьевича, а в следующем году ушел из жизни и он сам.
Мы всегда не готовы к тому, что нас покидают близкие. Как хоронить, за что и много других вопросов. Покойник не ждет. Я приехал в Харьков проститься и понял, что семья и руководство предприятия в растерянности. Встретился с Геннадием Афольфовичем Кернесом, тогда уже мэром Харькова, и спасибо ему, он за короткое время вник в проблемы и решил многие вопросы. Проводили достойно, на поминках люди сказали то, чего не сказали ему при жизни. Но он уже не услышал, а может и услышал…
Я начал с того, что, нам было у кого учиться. У Владимира Григорьевича Сергеева было чему учиться: учиться умению делать дело, отстаивать свои идеи, держать удар, достойно уходить.
[325]
|
