|
Снятие с должности В.Г. Сергеева
Лето 1986 года выдалось чрезвычайно напряженным. Кроме работ на Байконуре, которые велись под строжайшим контролем и давлением, продолжались работы и в Загорске по подготовке и проведению огневых испытаний боковых блоков. Мне приходилось совершать полеты в Москву на 2-3 дня и снова возвращаться на Байконур.
| |
Б.И. Губанов |
|
Постепенно все неполадки устранялись, и к середине июля был совершен решительный прорыв — устойчиво прошли все режимы автономных проверок и первый цикл комплексных испытаний. Мы вошли в график работ, что было весьма кстати перед приездом министра на Байконур и очередным рассмотрением хода работ. Службы Б.И. Губанова (Главного конструктора ракеты «Энергия») подготовили график дальнейших работ, начиная со сборки ракеты в пакет и вплоть до ее вывоза на стартовый комплекс. В этом графике был один пункт, из-за которого я не мог его подписать, — срок поставки летного варианта матобеспечения, назначенный на конец сентября. [257] Все мои разговоры по ВЧ-связи с Сергеевым, Айзенбергом и Страшко приводили к дате поставки матобеспечения на два месяца позже. После консультаций с ними я подписал график с замечанием – срок 30 ноября. На совещании у министра, после доклада Губанова по общему ходу работ и электроиспытаний, докладывал я. Тот факт, что по системе управления мы вошли в общий график и успешно прошли первый цикл комплексных испытаний, сильно облегчал мою задачу, и я хотел перейти к планам дальнейших работ. Но министр меня остановил: «Об этом после!» Через некоторое время началось обсуждение графика предстоящих работ, и вопрос уперся в срок поставки летного матобеспечения. Министр вновь поднял меня, и я, как мне казалось, обоснованно и убедительно показал, каков объем работ выполнен в Харькове и что еще предстоит сделать. Бакланов выслушал с явным недовольством и буркнул: «У вас было время». Я попытался объяснить, что работы были начаты после получения необходимых исходных данных и их согласования, но министр не стал слушать, взял трубку ВЧсвязи и весьма в резкой форме начал разговор с Сергеевым. Насколько можно было понять, разговор принял очень острый характер, по-видимому, и Владимир Григорьевич не стеснялся в выражениях. В конце концов министр бросил трубку со словами: «С этим нужно кончать!» Тут же он связался со своим замом, ведавшим в Министерстве делами предприятий – разработчиков систем управления, Е.А. Желоновым и дал ему указание: ехать в Харьков, узнать, на месте ли первый секретарь обкома партии, и уточнить, когда можно с ним встретиться.
После этого указания я несколько успокоился, полагая, что министр хочет наказать Сергеева по партийной линии, что было обычным явлением в то время. После отъезда министра и его свиты с полигона работы по сборке и испытаниям блока Ц быстро пошли к завершению, и к концу июля все составные части ракеты были готовы к сборке в пакет. Эта операция занимала 8-10 дней, и я посчитал возможным, с разрешения замминистра Догужиева, съездить в Харьков на это время. Однако, когда я обратился к нему, он, усмехнувшись, сказал: «Тебе лучше туда не ездить. «За компанию» могут голову снять!» Естественно, я внял разумному совету, а дня через два звонит мне Володя Страшко и сообщает сенсационную новость: «Сергеева сняли с работы».
По возвращении в Харьков я узнал некоторые подробности, связанные со снятием с должности Владимира Григорьевича. После звонка Бакланова Сергееву руководство дальнейшими событиями взял на себя Е.А. Желонов, который предложил Сергееву подготовить доклады к приезду министра.
В Харьков прибыла представительная группа во главе с министром и В.П. Глушко. Валентин Петрович также недоброжелательно относился к Сергееву, и эта неприязнь началась давно, еще во времена Янгеля. На одном из совещаний по ракете Р-36 (8К67), где одним из вопросов был вопрос о превышении веса системы управления, Глушко в своем выступлении начал поучать Сергеева, как снизить вес. В ответ Сергеев сказал: «Я очень благодарен тем, [258] кто помогает нам проектировать систему управления, даже если в этом деле ничего не понимает». При этом Владимир Григорьевич поклонился в сторону Глушко и продолжил: «Я могу только посоветовать Вам заняться двигателями и делать их менее тяжелыми». С тех пор перепалки между ними возникали при каждой встрече, и если со стороны Сергеева звучал добродушный юмор, то Валентин Петрович вкладывал в свои тирады изрядную долю желчи.
Ход событий на предприятии разворачивался следующим образом: вначале был сделан доклад Сергеева о ходе работ, затем задавались вопросы ему и другим ответственным работникам предприятия. Причем, как рассказал В. Страшко, при каждой попытке говорить об объемах работ, технических трудностях и т.п., министр обрывал говорившего словами: «Мы все это знаем, уже слышали». Явно напрашивался вывод, что судьба Сергеева уже была предрешена. В заключении комиссии Желонова никаких особых упущений не отмечалось, указывалось лишь на отставание в выполнении работ, говорилось о высокой квалификации и организации работ коллектива, но отмечалась «слабость» руководства со стороны Сергеева.
После заслушивания в узком кругу Сергеев и министр вышли в «греческий зал», где собрались все руководители предприятия и «высокие гости». Министр сообщил, что Сергеев подал заявление об уходе с поста директора и Главного конструктора предприятия по собственному желанию, и что он, министр, удовлетворил его просьбу.
На предприятии царила растерянность, практически все были возмущены несправедливым отстранением Сергеева от должности...
После снятия В.Г. Сергеев получил должность главного научного сотрудника, небольшой кабинет в двухэтажном здании отдела кадров, и что-то писал. К нему редко кто заходил из бывших соратников. На заседания парткома, членом которого он продолжал оставаться, Владимир Григорьевич не приходил.
Уже значительно позже, в марте 1999 г., мне довелось вспоминать с Владимиром Григорьевичем события тех дней в уютной домашней обстановке, обеспеченной заботливой рукой его жены Марии Васильевны. Я рассказал Владимиру Григорьевичу о событиях, которые имели место на полигоне. Покаялся в том, что напрасно не подписал график работ и тем самым инициировал дальнейшие действия. Владимир Григорьевич возразил, что дело уже давно назревало и, так или иначе, предлог был бы найден.
Первый пуск ракеты «Энергия»
Подготовить ракету к вывозу на стартовую позицию к концу 1986 года нам не удалось. Новый 1987 год мы встречали на Байконуре, и в январе ракета была торжественно вывезена из МИКа в монтажно-заправочный корпус, а затем на стартовую позицию – универсальный комплекс «Стенд-Старт» (УКСС). [259] 2 февраля с такой же торжественностью был вывезен «Скиф-19ДМ» и состыкован с ракетой. Начинался самый тяжелый этап наших работ – подготовка к пуску всего комплекса «Энергия – Скиф-19ДМ»...
В начале мая Госкомиссия приняла решение на заправку ракеты с пуском 12 мая, но стало известно, что на Байконур в ближайшие дни приедет Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев. Заправку пришлось отложить, и военные принялись наводить порядок.
11 мая состоялось торжественное собрание в доме офицеров полигона. Доступ на это собрание осуществлялся по специальным пригласительным билетам с тремя проверками на входе. Я сидел во втором ряду перед сценой, на которой за столом президиума восседал М.С. Горбачев. Он не производил впечатления: какой-то суетливый, быстрый, без державной медлительности и солидности. Его речь, в которой он говорил о перестройке, перескакивая с вопроса на вопрос, также не произвела на меня впечатления. Ракетно-космическая техника для Горбачева была далеким и неинтересным делом. Доклад Губанова по «Энергии-Бурану», по-видимому, не произвел на него никакого впечатления. Когда слово дали представителю местного рабочего класса – слесарю, Горбачев оживился и задал ему вопрос: «А как Вы понимаете перестройку?» Рабочий ответил: «Я как работал хорошо, так и буду хорошо работать!» Михаил Сергеевич одобрительно закивал головой. Бедняга-слесарь в тот момент и не думал, что вскоре станет безработным...
На следующий день Горбачев побывал на площадках Байконура. Ему показали «Энергию» со «Скифом», стоявшую на старте. На технической позиции показали сборку блоков следующей ракеты Л1, а в «птичнике» (так называли МИК корабля) продемонстрировали макет «Бурана».
После отъезда Горбачева подготовка к пуску вошла в свою обычную колею. Утром 15 мая все были уже на своих местах. Началась заправка, которая длилась более восьми часов. Были остановки, задержки и, наконец, наступило наше время – время работы автоматической системы предстартового контроля и пуска ракеты.
| |
Ракета-носитель «Энергия» с кораблем
«Скиф-19ДМ», май 1987 года |
|
[260] Наконец загорелось сообщение: «Подготовка двигателей разрешена!» – оператор спокойно нажимает кнопку «Пуск». Теперь все наше внимание приковано к телевизорам. На экранах видны сопла двигателей, площадки обслуживания, которые должны быть отведены. На последней минуте скрытые действия автоматики проявляются движением отводимых площадок, хлынувшими струями защитной завесы воды, наконец, под аккомпанемент команд «Предварительная» и «Главная» из сопел вырываются короткие языки огня, затем раздается мощный удар, сотрясающий землю, и громадные языки пламени вырываются одновременно из всех восьми двигателей. Ракета окутывается клубами дыма и пара. Мы с облегчением наблюдаем, как из этого громадного облака медленно выходит ракета, слегка качнувшись, затем быстро, под победный грохот своих двигателей, устремляется ввысь! Неповторимый, годами и бессонными ночами ожидаемый миг!
Но еще почти девять минут напряженного до немыслимых пределов переживания и слова диктора: «Давление в норме. Полет нормальный!» – воспринимаются как глоток воздуха утопающим. Проходит команда «Отделение блоков» – полет нормальный, ракета на экранах уже видна как светлое пятнышко и, наконец: «Предварительная!», «Главная!» и «Отделение корабля!» Все вскакивают, объятия и поздравления, безмерная радость людей, чей длительный труд завершен успехом.
В момент старта «Энергии» весь Ленинск находился на крышах домов и на дамбе Сыр-Дарьи, и люди громкими радостными криками приветствовали ее старт. Это было грандиозное зрелище, город и все окрестности были озарены небывало ярким пламенем. Гул ракеты был настолько сильным, что дрожали стекла в окнах домов, люди закрывали уши.
Однако в ожидаемое время радио с кораблей морского командно-измерительного комплекса, кроме короткого: «Контакта с объектом не имею», ничего не сообщало – «Скиф-19ДМ» на орбиту не вышел.
Картина стала ясной несколькими минутами позже: из-за ошибки в системе управления корабль, как сообщил позже ТАСС, приводнился в Тихом океане в 18000 км от места старта.
Было обидно и жалко, что так бесславно завершилась эпопея первого космического корабля нашего предприятия, в систему управления которого было вложено столько труда и энергии. Один из лучших моих испытателей молодой и талантливый инженер Олег Лученко, который вел стендовые отработки системы управления «Скифа» в Харькове, позже много раз заходил ко мне, и мы с ним чуть не со слезами на глазах обсуждали все подробности гибели нашего ТКС – «Скиф-19ДМ». [261]
Пуск ракеты «Энергия» с кораблем «Буран»
Удачный пуск 15 мая 1987 года ракеты «Энергия» во многом облегчал наше положение. Отношение к нашему предприятию заметно изменилось в лучшую сторону как со стороны головной фирмы Королева – Глушко, так и со стороны высшего партийно-государственного руководства. На продолжавшихся с прежней интенсивностью Советах Главных конструкторов, заседаниях комиссий и коллегий мы держались как победители. Теперь было очевидно, что отстает в разработке корабль «Буран» и нам было интересно наблюдать, как идет давление на Лозино-Лозинского, Чертока и Лапыгина...
В конце сентября 1988 года пришел вызов на заседание Госкомиссии, на котором должно было приниматься решение о вывозе «Энергии-Бурана» на стартовую позицию. Наступал самый решительный момент в нашей работе.
28 сентября самолетом Як-40 наш новый руководитель предприятия А.Г. Андрущенко и я вылетели на полигон. 8 октября состоялось заседание технического руководства, а на следующий день – Госкомиссии по вывозу ракетного комплекса на старт. Наши доклады на комиссии были краткими. Основное внимание уделялось теперь кораблю «Буран», где Главным конструктором системы управления был В.Л. Лапыгин, сменивший ушедшего из жизни «штурмана космоса» Н.А. Пилюгина.
| |
Вывоз МТКС «Энергия-Буран» на стартовый комплекс, 10 октября 1988 года |
|
На Госкомиссии я встретился с нашим бывшим министром С.А. Афанасьевым, где он присутствовал как референт министра обороны. Разговаривали и [262] вспоминали прошлое, а когда кинооператор делал съемку заседания комиссии, мы с ним постарались вместе попасть в кадр. Я горжусь тем, что был знаком и работал с этим выдающимся человеком, который сделал очень много для нашей Родины.
Вывоз «Энергии-Бурана» состоялся 10 октября в торжественной обстановке. Медленно через открытые ворота МИКа по двухколейке установщик вывез в степь громаду ракеты, с возвышавшимся на ней кораблем. Мы все шли рядом, любуясь и восхищаясь творением наших рук.
На оперативке утвердили план работы на первые дни: опускание изделия на пусковой стол, подстыковка нашей аппаратуры 17И16Ю, начало включения термостатирования приборных отсеков носителя и корабля. В тот же день был составлен общий план с выходом на пуск к концу октября. Я понял, что мне улететь в Харьков не удастся. Проводил домой Анатолия Григорьевича, а сам утешился только тем, что передал с ним домой небольшой пакет.
На оперативке 12 октября все вопросы были по кораблю: не загрузилась машина, программа перегружена, зависание машины. Все это мы уже пережили в свое время. 13 октября первая неприятность и у нас. При проведении очередных автономных испытаний отказал прибор Ц18 на блоке 10А и система прицеливания. Мы меняем прибор Ц18, блок системы прицеливания, а наши коллеги меняют грань Д в своей бортовой машине. Ночь на 15 октября впервые за долгое время прошла без вызовов, а утром ночная смена доложила, что запланированные на смену восемь режимов проведены без замечаний. 16 октября намечается провести первые комплексные испытания с отбоем от наземной аппаратуры, т.е. проверить возможность прекращения подготовки к пуску по команде оператора. В ночь на 19 октября без замечаний прошли комплексные испытания максимальной длительности, что говорило о практической готовности системы управления к летным испытаниям. После проведения совместных комплексных испытаний носителя и корабля с контрольным набором готовности мы практически вышли на полную готовность к пуску. Это произошло в воскресенье 23 октября. Утром 24 октября состоялся митинг на братской могиле погибших при катастрофе ракеты Р-16. Было очень много людей. Возлагались венки и цветы. Нашим самолетом был доставлен венок, и я, вместе со всей нашей бригадой, возложил его к подножью памятника и сказал несколько слов о наших погибших товарищах. Самолетом Як-40 прилетели А.Г. Андрущенко и А.И. Кривоносов, заместитель по режиму Чепель и военпред И.И. Александров. Самолетом Ан-26 прилетели В.В. Новиков, наш главный «надежник» В.В. Домченко, кроме того, целая бригада директоров и главных инженеров смежных организаций и заводов-изготовителей. Заключительное заседание технического руководства состоялось 25 октября в 17-00. С докладами по своим системам выступили более двадцати человек. Большинство доложило кратко: система такая-то готова к летным испытаниям. [263] В.М. Филин зачитал заключение головной организации, А.Т. Горяченков – заключения головного института Министерства и межведомственной комиссии. От заказчика Е.Н. Дмитриев сообщил, что замечаний не имеет. Решение было кратким: «По проведенным работам и заключению Главных конструкторов техническое руководство решило провести заключительные операции и пуск комплекса «Энергия-Буран» 29 октября 1988 года в 6-23 московского времени».
| |
Генерал-майор
В.Е. Гудилин –
руководитель
подготовки и пуска
РН «Энергия» |
|
В этот день после проведения необходимых проверок автоматика выдала донесение о готовности системы к запуску двигательных установок. Последовала команда «Первого»: «Разрешаю подготовку двигателей!» Наш оператор нажал кнопку «Пуск», после которой уже никто не мог вмешаться в автоматику. Начался отвод площадок обслуживания, и наше напряжение достигло предела. Я смотрел на плату с тремя приборами прицеливания, и мне показалось, что эта плата дрогнула, но ее отделение от ракеты не произошло. Тотчас раздался звуковой сигнал и на дисплее пульта загорелись три зловещие буквы «АПП» – автоматическое прекращение пуска. Эта команда всегда вызывала чувство разочарования и досады, привыкнуть к ней невозможно, несмотря на то, что в процессе электроиспытаний она возникала десятки раз. Она обозначала необходимость поиска неисправности и ее устранения. Не дожидаясь завершения всей процедуры слива компонентов топлива из ракеты, созданная аварийная комиссия осмотрела плату с приборами прицеливания и обнаружила, что резиновые кольца между трубчатым соединением световодов «прикипели» к поверхности, а их обрывки так и остались на обеих частях соединения. В процессе дальнейшего расследования выяснилось, что резиновые прокладки были слабо смазаны и в условиях повышенной температуры образовали достаточно прочное соединение.
[264] В праздничные дни 71-й годовщины Октября работы шли обычным порядком. Утром 7 Ноября на оперативке генерал Гудилин поздравил всех с праздником и затем пошли текущие рабочие вопросы. Нам пришлось менять один из гироскопических приборов – при проведении комплексных испытаний «мелькнул» корпус. Наши коллеги – управленцы кораблем из НИИ-885 – меняли математику, Галась докладывал, сколько ворсы отложилось в топливных фильтрах. Только поздно вечером, в «узком кругу» в номере В.М. Филина, мы весьма скромно отметили годовщину революции, на следующий день утром «повторили» в номере В.М. Караштина, а поздно вечером завершили в моем номере.
Начались последние приготовления к пуску. Я позвонил в Харьков и сообщил шефу: «Пора вылетать!» Бригада руководителей во главе с А.Г. Андрущенко и в составе: Я.Е. Айзенберга, А.И. Кривоносова, В.В. Новикова, Б.Н. Гавранека, Е.В. Чепеля и А.И. Гуржиева – на самолете Як-40 12 ноября прибыла на Байконур. Как обычно прошло заседание технического руководства, затем заседание Государственной комиссии. Пуск был назначен на 15 ноября в 6-00 по московскому времени.
Последнее оперативное совещание состоялось 14 ноября, проведены последние проверки, снята «краснота», введено полетное задание, весь боевой расчет во главе с генералом Гудилиным был сфотографирован у сооружения 261, а затем на стартовой позиции на фоне готовой к пуску ракеты. Прогнозы погоды были самыми неутешительными: дождь, снег, ветер до 15 м/с...
| |
Ю.П. Семенов |
|
В 23-00 закончилась эвакуация, боевой расчет и руководство заняли свои рабочие места. Ночь для нас казалась бесконечной, и только небольшая группа во главе с В.А. Батаевым вела непрерывную обработку данных ветрового зондирования и держала связь с Харьковом, где шло моделирование полета ракеты с заданием реальных ветровых нагрузок. На больших высотах ветер достигал ураганных скоростей. Однако наибольшая опасность таилась в больших перепадах скоростей ветра и резкого изменения направления. Но Харьков сообщал успокаивающую информацию: автомат стабилизации с необходимым запасом справляется с нагрузками, углы атаки не превосходят допустимых значений. По сути дела, вопрос о возможности пуска решался в Харькове. Мы всю ночь не отходили от стола, где В.А. Батаев через узел связи «Пешка-19» получал из Харькова необходимую информацию, чертил свои графики и непрерывно готовил уточнения в полетное задание. В последний [265] момент перед включением автоматики пуска я, Я.Е. Айзенберг, Б.И. Губанов и А.Г. Андрущенко без лишних слов переглянулись, и Борис Иванович разрешил «Первому» после завершения заправки и набора готовности корабля «Буран» дать команду на включение автоматики.
Наступила «минус десятая минута». Нажата кнопка «Пуск» оператором, сидящим перед нами, и теперь автоматика полностью отсекает возможность вмешаться в ход процесса или остановить его. Мы с трудом успеваем отслеживать ход процесса. На экране дисплея мелькают команды, успокаивающе загорается каждый раз «Норма». Напряжение достигает предела, хочется вскочить и что-то делать, мы не в состоянии обмениваться словами. Прошла и та минута в ходе подготовки, когда заканчивалась работа прибора нашего Запорожского филиала с небольшим дефектом, о котором знали только несколько человек...
Мощным потоком 14 кубометров в секунду хлынула защитная завеса воды, вспыхнуло пламя из сопел, затем мощный удар, клубы пара и дыма окутывают ракету облаком, из которого торжественно, набирая скорость, сопровождаемая ярким факелом, устремляется ввысь серебристая красавица-ракета с кораблем «Буран»! Неповторимый миг, ради которого затрачен громадный труд сотен тысяч людей! Это был «звездный час» создателей ракеты, «звездный час» нашего предприятия! На третьей секунде после КП включается автомат стабилизации, на пятой и шестой – начало разворота по тангажу и крену, тридцатая секунда – первый вздох облегчения, уже любая авария ракеты безопасна для стартовой позиции. Затем, на фоне спокойных отсчетов секунд полета и докладов «Полет нормальный», на 150 секунде отделение параблоков, длительный полет второй ступени, переход на конечную ступень двигателей на 413-й и 440-й секундах и, наконец, отделение корабля на 484-й секунде.
| |
Старт МТКС «Энергия-Буран» с космодрома Байконур,
15 ноября 1988 года |
|
[266]
| |
Сотрудники НПО «Электроприбор» – участники успешного запуска
МТКС «ЭнергияБуран» и встречающие их в Харьковском аэропорту,
16 ноября 1988 года |
|
В общем зале началось что-то невообразимое! Поздравления, объятия, кто-то вскочил на стол! Мы обнялись с Юрием Павловичем Семеновым и, хотя ему еще предстояло переживать не менее трех часов, он произнес: «Андрей Саввич! Спасибо, ты меня хорошо вывел!» В этом восклицании он отождествлял себя с кораблем, а меня с носителем.
Начали поступать первые сообщения с корабля. Все шло нормально. Я почувствовал одновременно и необыкновенное облегчение и страшную усталость. Я плотно завернулся в меховую куртку, сел в большое мягкое кресло и, впервые за последние месяцы, спокойно уснул.
Как жаль, что в этот момент не было с нами Сергеева! Владимир Григорьевич вложил немало труда в создание важнейшей части ракеты – системы управления.
К его дальновидным и мудрым указаниям мы не всегда прислушивались и понимали их справедливость гораздо позже.
| |
Ликование участников запуска МТКС
«Энергия-Буран» после отделения корабля
от ракетыносителя. Космодром Байконур,
15 ноября 1988 года |
|
[267]
|
