|
С секретами не шутят
[159] В 1974 году, когда готовили к постановке на боевое дежурство головной объект с МБР Р-36М (15А14) в п. Домбаровский Оренбургской области, начальник комплекса 5 Евгений Николаевич Харченко был в командировке, и мне пришлось участвовать в заседании «балансовой» комиссии. Заседание проходило в субботу в кабинете В.Г. Сергеева, председателем был А.П. Зубов – начальник 5 ГУ Минобщемаша. Так получилось, что я сидел рядом с начальником нашего финансово-сбытового отдела (ФСО) и он меня попросил поговорить с В.Г. Сергеевым, чтобы тот договорился с ГУРВО (Главное управление ракетного вооружения) о приеме на аэродроме в Домбаровском, в выходной день, нашего самолета с приборами для восполнения ЗИПа. После завершения заседания я доложил об этом В.Г. Сергееву и услышал: «Ты номер ВЧ дежурного ГУРВО знаешь?» – «Знаю». – «Так и звони сам». И он вместе с А.П. Зубовым уехали, а я стал звонить по ВЧ дежурному ГУРВО. Мне ответили на чистом русском языке: «Дежурный слушает». Я полностью представился: кто я, из какой организации и почему необходимо срочно, в выходной день, принять спецрейс на аэродроме в Домбаровском. Последовала длинная пауза, а затем мне уже на ломаном русском языке ответили: «Это китайское посольство», – и повесили трубку. (Необходимо отметить, что в это время между нашими странами были очень напряженные отношения). В ту субботу дежурил очень опытный «ночной директор» Виктор Анатольевич Лукьяновский. Я ему, с известной долей растерянности, говорю: «Звонил дежурному ГУРВО, а мне сказали, что это телефон китайского посольства». А он мне отвечает: «Не переживайте, Юрий Михайлович, я тоже часто отвечаю, что это телефон бани». В это время по ВЧ неожиданно позвонила харьковская дежурная телефонистка. Я ей представился и сказал, что звонил дежурному ГУРВО, но попал куда-то не туда, и попросил соединить меня с дежурным ГУРВО. Она соединила. Я с ним обо всем договорился, а начальник ФСО все это время неотлучно находился рядом. В воскресенье наш спецрейс на аэродроме в Домбаровском благополучно приняли, что помогло в заданные сроки поставить комплекс на боевое дежурство. В понедельник, с раннего утра, я тщетно пытался дозвониться к заместителю начальника предприятия по безопасности Г.А. Гриневу. Только после перерыва Г.А. Гринев позвонил мне сам и пригласил прийти срочно к нему в кабинет. В его кабинете я застал начальника ФСО, который уже писал объяснительную записку. Мне пришлось написать свою объяснительную и представить ее незнакомому человеку, который оказался представителем центрального аппарата КГБ Украины. Он специально срочно приехал в Харьков из-за моего звонка в китайское посольство. Трудно даже представить, чем все это могло закончиться для меня. Я ему задал очевидный вопрос: «Как отличается номер ВЧ дежурного ГУРВО от ВЧ китайского посольства?» Оказалось, что только единицей [160] в одном из разрядов! После этого меня вызвал к себе В.Г. Сергеев: «Ты что, на самом деле звонил в китайское посольство?» Отвечаю: «Нет, я звонил дежурному ГУРВО, но случайно попал в китайское посольство. У них номера одинаковые, отличаются только единицей в одном из разрядов». В.Г. Сергеев помолчал немного и сказал: «Не переживай. Иди и спокойно работай». Это был очередной урок для меня, как руководитель без лишних слов в трудную минуту должен уметь защитить своего подчиненного.
Уроки Сергеева
| |
Первая ступень ракеты УР-100Н (15А30) в цехе сборки завода им. Хруничева |
|
В 1975 году на заключительном этапе ЛКИ МБР УР-100Н (15А30) в процессе пусков на максимальную прицельную дальность (в «акваторию») возникла неожиданная аварийная ситуация: подряд две ракеты практически одинаково потеряли устойчивость (упали) на одном и том же участке траектории полета – на участке разделения ступеней. Для расследования причин такого чрезвычайного происшествия, да еще буквально накануне сдачи ракетного комплекса на вооружение, в Москве, в Филях, была созвана на «высшем уровне» очень представительная, расширенная аварийная Госкомиссия под председательством заместителя начальника ГУРВО Н.Н. Смирницкого. В состав Госкомиссии входили: от Министерства общего машиностроения – заместитель министра М.А. Брежнев, от Головного разработчика – заместитель Генерального конструктора Ю.В. Дьяченко, от РВСН – генерал-майор В.М. Рюмкин, от нашего предприятия – Главный конструктор системы управления В.А. Уралов. По [161] материалам измерений, оперативно полученных в отделе 56, было установлено, что наиболее вероятной причиной падения ракет является «несанкционированная расстыковка межступенного разъема, который, по документации Главного конструктора МБР УР-100Н (15А30) устанавливает ЗИХ (завод им. Хруничева). На очередном заседании Госкомиссии, где от нашей организации присутствовал только я, мною была озвучена эта версия. Реакция на мое выступление со стороны М.А. Брежнева была ужасной: он набычился, побагровел и буквально заорал: «Кто это такой? Где Сергеев, Уралов и Айзенберг?» Заседание Госкомиссии быстренько свернули, а мы втроем, Ю.В. Дьяченко, В.М. Рюмкин и я, прошли в кабинет Ю.В. Дьяченко. Я им обосновал свою версию и предложил пройти вместе на завод и на месте внимательно изучить технологию монтажа межступенного разъема. Они пошли на ЗИХ сами, благо он располагался практически на одной территории. А меня на ВЧ вызвал В.Г. Сергеев и сказал: «Молодец! Никого не бойся. Только я тебя имею право наказывать, а больше никто!» Для меня он открылся еще с одной стороны, преподал еще один урок руководителя – когда ты прав и можешь это доказать, никогда не надо бояться отстаивать интересы дела. В результате «похода» на завод была подтверждена моя версия «расстыковки». Оказалось, что один заводской «рационализатор» заметил большую петлю на кабеле у межступенного разъема, посчитал эффект от экономии металла, если ее убрать. Так и сделали. Но петля была сознательно введена в конструкцию для компенсации «удлинения» баков ЖРД по мере расходования компонентов топлива. Как только петлю убрали, так разъем стал «отстыковываться». Благополучное установление причины расстыковки было нами «отмечено» в комнате отдыха Ю.В. Дьяченко. Надо отметить, что у меня с Юрием Васильевичем с самого начала совместной работы сложились прекрасные не только деловые, но и дружеские отношения. Это было первое происшествие на ЛКИ, когда удалось доказать, что причиной аварий являются недоработки фирмы Челомея. Как потом я узнал, после этого случая было строгое указание В.Г. Сергеева: «Материалы в Госкомиссию передавать только через Борушко…».
Серьезный «Алмаз»
Немного позднее, в 1976 году, мне пришлось вместе с В.Г. Сергеевым быть в нашем Главке, а потом вместе с ним ехать в Фили. Настроение у нас обоих было прекрасное и, проезжая мимо зоопарка, он вдруг сказал: «Эх, Юра, когда-то молодой Володька назначал здесь свидания с молоденькими девушками…». Я, осмелев, спросил у него: «Владимир Григорьевич! Ведь Вам как дважды Герою Социалистического Труда положено поставить бюст на родине, здесь в Москве». А он: «Ты что? Что бы все спотыкались на тротуаре и меня честили? В Москве этому никогда не бывать!» [162]
Еще в 1974 году вышел приказ Министра общего машиностроения Сергея Александровича Афанасьева о форсировании работ по транспортному кораблю снабжения (ТКС) орбитальной станции «Алмаз», и начальником отделения 8, главным конструктором систем управления по космической тематике вначале приказом В.Г. Сергеева, а затем приказом по Министерству был назначен Андрей Саввич Гончар. Надо отдать должное В.Г. Сергееву, как он дальновидно и безошибочно принял такое непростое кадровое решение. Этот выбор принес успех нашему предприятию не только по ТКС «Алмаза», но и по РН «Энергия», в создании транспортных космических модулей и целой серии космических аппаратов с цифровой системой управления ориентацией и стабилизации.
| |
Панорама Евпаторийского космического центра |
|
Сложная, практически универсальная цифровая система управления ТКС «Алмаза», потребовала от специалистов отдела 56 не только новых подходов к системе сбора многообразной информации на борту, но и вызвала необходимость, впервые в отечественной практике, максимально автоматизировать сам процесс принятия решений в центре управления полетом (ЦУП). Такая автоматизированная система математического обеспечения «Смена» была создана. Автоматизированное рабочее место специалистов по системе управления для обеспечения работы в ЦУПе в составе объединенного комплекса ЭВМ М-220М и СТИ-90 было в 1976 году успешно продемонстрировано С.А. Афанасьеву и В.Г. Сергееву при посещении министром нашего предприятия. Конечно, эта задача потребовала привлечения молодых творческих сил и мне при решении этой проблемы существенную помощь оказал заместитель начальника предприятия по кадровой работе Виктор Прокофьевич Сущенко. В частности, вскоре после посещения министра В.П. Сущенко позвонил мне и сказал, что направляет в отдел 56 еще двух молодых специалистов: Виктора Владимировича Сергеева и Сергея [163] Викторовича Чуба. Это было признанием заслуг коллектива отдела 56 по развитию новых передовых технологий в нашей отрасли. Вновь прибывших молодых специалистов я направил в лабораторию А.Г. Несвоваля, которая была ведущей по ТКС «Алмаза».
Как и положено, система «Смена» за три месяца до запуска ТКС прошла полноценные испытания по программе специально назначенной межведомственной комиссии. По результатам испытаний матобеспечения было получено положительное заключение межведомственной комиссии. Весь состав группы специалистов нашего предприятия (более трех десятков человек) для обеспечения работы Евпаторийского ЦУПа по ТКС в конце мая 1977 года был отправлен спецрейсом самолета с посадкой на военном аэродроме в городе Саки. Предстояла довольно длительная и сложная работа по обучению сотрудников различных подразделений (комплексников, теоретиков, испытателей) особенностям работы в ЦУПе.
| |
Памятная доска, установленная
на здании Евпаторийского ЦУПа |
|
К сожалению, в ЦУПе совершенно не было нашей экспедиции, и я был вынужден временно назначить врио начальника экспедиции одного из начальников лаборатории отдела 56. К несчастью, мне после майских праздников внезапно пришлось лечь в больницу на срочную операцию, и я не смог улететь вместе со всей экспедицией в ЦУП. В начале июня, в субботу, когда мне еще не сняли бинты, я получил из Евпатории два письма: от сотрудников отдела 56 и от врио начальника экспедиции. В этих письмах звучал «крик души» и мольба о срочной помощи, так как и воинская часть ЦУПа, и «головники» буквально «загнали» наших командированных в нечеловеческие жилищные и бытовые условия на заброшенной 2-й площадке: без воды, без столовой, без транспорта, но с крысами в жилых помещениях и с проваленными полами. Конечно, такое положение ставило под угрозу саму возможность полноценной подготовки к обеспечению круглосуточной работы в ЦУПе, на 1-й площадке. Мне пришлось в ту же субботу напроситься на прием к В.Г. Сергееву прямо у него дома. Он принял решение срочно направить в ЦУП специальную комиссию во главе с начальником комплекса Е.Н. Харченко, который только что прилетел с полигона Капустин Яр после успешного запуска французского спутника, как раз накануне визита в Москву президента Франции Дж. Помпиду. Срочно прибыв в ЦУП, [164] Евгений Николаевич достаточно оперативно решил все вопросы с командованием воинской части, поднятые в письме наших сотрудников. Мне же хирург районной поликлиники снял послеоперационную повязку, я досрочно закрыл больничный лист, выписал командировку, сел в свои «Жигули» и уехал в Евпаторию. Там я еще застал Е.Н. Харченко и от него узнал о его конфликте с Дедом при запуске французского спутника. Дело в том, что при подготовке к пуску отказал наш прибор на одном из двух резервированных комплектов стартовой аппаратуры ракеты-носителя. Тем не менее, Евгений Николаевич, учитывая международную значимость и имея доверенность Главного конструктора, подписал разрешение на запуск французского спутника, несмотря на запрет В.Г. Сергеева. За что и был им временно отстранен от должности до итоговой дефектации отказавшего прибора.
| |
Е.Н. Харченко |
|
Первый запуск ТКС состоялся 17 июля 1977 года. Он вышел на расчетную орбиту и получил ординарное название «Космос-929». Все системы ЦУПа работали нормально, но согласно результатам оперативного анализа бортовая СУ нештатно перешла в экономичный режим «Закрутка на Солнце» и автоматически выключилась. Эта ситуация отличалась от запланированной программы полета и требовала дополнительного, так называемого послеполетного анализа. Достаточно быстро мы выяснили причину: недостаточная помехозащищённость бортовых алгоритмов от внешних воздействий после отделения ТКС от носителя. Я строго приказал наше заключение до утреннего ввода полетного задания не публиковать, а сам вызвал на ВЧ Александра Владимировича Бека – автора «попавших под подозрение» бортовых алгоритмов. (А.В. Бек – мой самый давний приятель, с которым мы учились вместе еще в первом классе, а затем в институте). Я пообещал Саше, что, покрайней мере, до утра, информация о действительных причинах перехода в экономичный режим не будет опубликована.
| |
А.В. Бек |
|
Спецрейсом на военный аэродром города Саки с полигона прилетело все руководство предприятия: В.Г. Сергеев, А.С. Гончар, Я.Е. Айзенберг и начальник лаборатории ведущих А.И. Гуржиев. Я подробно доложил о ситуации на борту ТКС, кроме выводов о причинах перехода в экономичный режим. Затем они уехали в гостиницу, в Евпаторию, а я еще остался на вечернюю оперативку. Уже поздно вечером мы с А.Г. Несвовалем приехали к себе в номер гостиницы в Евпатории, предварительно закупив на ужин по пакету молока с булочкой в ночном буфете, на площадке. Едва мы, устав от [165] напряженной работы и жары, сняли с себя верхнюю одежду, раздался звонок Саши Гуржиева: «Какие новости», – спросил он. – «Новых нет. Вот только на ужин хотели пива купить, а досталось лишь молоко», – ответил я. А.И. Гуржиев засмеялся и сказал: «А у нас с Владимиром Григорьевичем наоборот: есть пиво, но хочется молока. Давайте меняться, приходи, заодно расскажешь, как все прошло».
| |
Ю.М. Борушко |
|
Пришлось идти. У них в номере все было по-домашнему: Владимир Григорьевич сидел в кресле и улыбался. Только я зашел, он сразу: «Как решили с переходом в дежурный режим?» Я, конечно, не стал «сдавать» Сашу Бека и сказал: «Предварительно договорились, что вводим штатное полетное задание. А там посмотрим». «Ты, когда разберешься, прямо мне позвони о причинах перехода в дежурный режим». И, немного помолчав, вдруг спросил: «Почему ты ездишь в Евпаторию на своей собственной машине? Это нехорошо, когда руководитель ездит по служебным вопросам на своей машине. У нас не бедная организация». На это я ответил, что действительно программа полета ТКС рассчитана на длительный период. Нужна хорошая экспедиция и, конечно, хорошо бы иметь свой транспорт. «Владимир Григорьевич! У меня еще есть вопрос по Харченко. Он способный руководитель. Сюда приехал – и все решил». У В.Г. Сергеева от удивления приподнялись брови и он, обращаясь к А.И. Гуржиеву, сказал: «Ты посмотри на него», – и далее, ко мне. «Ты разве не знаешь, что я своих решений никогда не отменяю». «И все-таки» – настаивал я. «Иди, отдыхай и не забудь забрать свое пиво», – закончил он разговор.
На следующий день у нас все пошло по штатной программе, и вскоре все забыли про «злополучный» переход в дежурный режим. В целом, цифровые режимы управления и возможность вводить полетное задание в память БЦВМ «вперед», на несколько суток полета, блестяще зарекомендовали себя в процессе длительной эксплуатации (почти 8 месяцев). Это пришлось признать даже закоренелому стороннику привычной аналоговой техники Михаилу Ильичу Лифшицу – заместителю Генерального конструктора НПО машиностроения.
Все дороги ведут на фирму Сергеева
В конце 1970-х годов по результатам эскизного проекта многоразовой транспортной космической системы «Энергия – Буран» выяснилось, что НИИ АП – головной разработчик систем управления для ракеты-носителя «Энергия» и для орбитального корабля «Буран» не сможет обеспечить выполнение директивных сроков. Основываясь на реальных достижениях нашего НПО «Электроприбор» [166] в создании современных сложных цифровых систем управления для МБР и космических аппаратов, после длительных переговоров практически со всеми заинтересованными сторонами, Владимир Григорьевич обратился к министру со специальным письмом. В этом письме и в проекте решения были приведены убедительные аргументы о целесообразности передачи части работ по созданию системы управления от НИИ АП (от Николая Алексеевича Пилюгина) в нашу организацию. Для оформления соответствующих документов в Министерство были командированы В.А. Черняк – заместитель А.С. Гончара, и я. В течение двух суток нас держали в неведении о происходящих событиях вокруг решения по созданию СУ многоразовой транспортной космической системы «Энергия – Буран». На третьи сутки все министерские руководители, от министра до начальников ведущих главков, уехали в НИИ АП поздравлять с юбилеем директора тамошнего опытного завода. Сразу после возвращения ведущий Министерства по НИИ АП пригласил меня в «курилку» и по «секрету» сообщил неожиданную, сногсшибательную новость: нашей организации передаются все работы по созданию комплекса автономного управления ракеты-носителя «Энергия».
Такое решение (после выхода постановления правительства о создании МТКС «Энергия-Буран» еще в 1976 году) потребовало дополнительных гигантских усилий и затрат. Коллективу НПО «Электроприбор» под руководством Главного конструктора В.Г. Сергеева и его заместителя по космической тематике А.С. Гончара пришлось срочно перестраиваться для безусловного выполнения новой грандиозной работы. Эта очень сложная и ответственная задача была успешно выполнена.
Так случилось, что в 1981 году Я.Е. Айзенберг, мой научный руководитель, стал заведующим кафедрой «Системы управления летательными аппаратами» в Харьковском авиационном институте (ХАИ) и я, по его предложению, с 1 сентября 1982 года был переведен в ХАИ его заместителем. В течение нескольких лет, штатно работая на кафедре ХАИ, я по-совместительству сопровождал работы предприятия по тематике отдела 56. В апреле 1990 года решением коллегии Министерства Я.Е. Айзенберг был назначен Генеральным директором – Генеральным конструктором НПО «Электроприбор». Поскольку к этому времени кафедра стала пользоваться в ХАИ (и не только) заслуженным авторитетом, а в бывшем отделе 56 возник целый ряд проблем, мы с Яковом Ейновичем решили, что целесообразно пересмотреть приоритеты, и я с 1 июня 1990 года был переведен обратно на предприятие, на прежнюю должность начальника отдела 56.
В первый же рабочий день у меня в кабинете раздался телефонный звонок. Звонил Владимир Григорьевич Сергеев: «Юра, ты правильно сделал, что возвратился обратно на предприятие. Тебя тут не хватало». Дед всегда был лаконичен, но этот звонок дорогого стоил. [167]
|
