|
Ю.М. Борушко
Наш Дед
 |
|
БОРУШКО Юрий Михайлович родился в 1941 году. Окончил в 1963 году факультет «Автоматика и приборостроение» Харьковского политехнического института и был принят в ОКБ-692 (КБЭ).
Прошел путь от инженера до начальника отдела. В 1982-1990 годах – старший преподаватель Харьковского авиационного института.
В 1990-1992 годах – начальник отдела, в 1992-1995 годах – начальник отделения НПО «Электроприбор», в 1995-1997 годах – директор – главный конструктор КБ «Альфа». В 1998-2003 годах – Генеральный директор – Главный конструктор НПП «ХАРТРОН-Альфа».
Награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Кандидат технических наук, доцент. |
| |
|
|
Дед – так издавна на Руси называли главу семейного рода, в который входили люди разной степени родства многих поколений. Дед – это не просто старший по возрасту, а самый мудрый и опытный руководитель во всех сферах деятельности многочисленных членов семейства от мала – до велика. Дед – это целый комплекс понятий и чувств: вера в непогрешимость, уважение, почтение, любовь…
Именно так мы, сотрудники ОКБ-692, от простых инженеров и рабочих до руководителей всех рангов, за глаза называли начальника нашего предприятия Владимира Григорьевича Сергеева!
Первые испытания
| |
В.А. Батаев |
|
В далёком феврале 1962 года я в составе группы моих товарищей, студентов 4-го курса факультета «Автоматика и приборостроение» ХПИ им. В.И. Ленина, после предварительного распределения «попал» в ОКБ-692 (67-й «ящик», по образному харьковскому выражению) на семестровую практику «от цеха до проектной лаборатории». В июле 1963 года, после окончания института, был принят инженером 2-й категории в тогдашний теоретический комплекс, лабораторию 311 (начальник Яков Ейнович Айзенберг), группу Виктора Александровича Батаева. По [154] словам ЯЕ (так сотрудники лаборатории между собой именовали Якова Ейновича) мне здорово повезло, так как начинался новый, очень ответственный заказ – создание первой в СССР межконтинентальной баллистической ракеты РТ-20П (8К99) с твердотопливным двигателем первой ступени – и у меня есть шанс полностью пройти всю школу ОКР: от идеи до летно-конструкторских испытаний. И очень скоро я в этом убедился. Работать пришлось в две смены и, зачастую, в выходные дни (какие там отгулы?), много различных командировок, но было чрезвычайно интересно с профессиональной точки зрения. Все знали традиционные слова Деда: «Армии нужно наше оружие». Мы тогда искренне считали: если не будет выполнен важнейший правительственный заказ, то может разразиться страшная атомная война.
| |
Ракета
РТ-20П
(8К99) |
|
МБР РТ-20П (8К99) создавалась как некая альтернатива американскому «Минитмену». Особенности конструкции этой ракеты: очень большой разброс параметров в полете и при эксплуатации, минометный старт из транспортно-пускового контейнера с помощью порохового аккумулятора давления – существенно изменили привычную «динамическую схему». Это потребовало от нас, разработчиков и изготовителей системы управления (СУ), принятия совершенно новых решений как в части схемы запуска двигателей ракеты и принципиально новых рулевых приводов, так и очень сложных алгоритмов и «аналоговых» приборов, реализующих в процессе полета первой ступени специальную, существенно-нелинейную, адаптивную систему стабилизации. Пришлось для проверок автомата стабилизации в каналах тангажа и рыскания изобрести совершенно новую методику с помощью так называемой замкнутой схемы. Вся эта работа проводилась под руководством Виктора Александровича Батаева, уже начальника лаборатории 314 теоретического комплекса. Мне было оказано высокое доверие: быть основным разработчиком автомата стабилизации первой ступени. Именно поэтому меня в 1967 году срочно отправили в командировку в ОКБ-586, так как в цехе опытного завода «не шли» проверки автомата стабилизации первой летной ракеты 8К99, что угрожало срывом сроков поставки ракеты на космодром Плесецк. Мне удалось найти причину неполадок. Она заключалась в «некорректном монтаже общей шины автомата стабилизации», но на поиски неисправности ушло много времени. Когда я на следующий день, проработав более суток напролет, выходил через проходную Южмаша с просроченным [155] разовым пропуском, то меня арестовали и отвели в военную «дежурку», где я упал на диван и уснул мертвым сном, пока служба выясняла, что я мог делать более суток без перерыва на предприятии. Только через час меня разбудил дежурный офицер и отправил в гостиницу досыпать. С такой самоотдачей мы тогда работали.
В 1967-1968 годах проходил основной этап летно-конструкторских испытаний МБР РТ-20П (8К99). Представителем ОКБ-692 в Государственной комиссии был заместитель В.Г. Сергеева по испытаниям Анатолий Иванович Передерий, с которым у меня сложились очень плотные деловые отношения. Дело в том, что, когда ракета падает или «плохо» летает, в состав аварийной комиссии всегда привлекают специалистов по системе стабилизации, и по этой причине я в этот период был практически постоянным членом всех этих комиссий. В то время в ОКБ-692 еще не существовало профессиональной службы по обеспечению необходимыми измерениями различных видов испытаний, и мне все время приходилось пользоваться услугами полигона или головного разработчика ракеты. Это не всегда было удобно, особенно когда очередными «именинниками» оказывались головные разработчики. Как-то, при случае, я изложил А.И. Передерию свои соображения о необходимости создания соответствующей службы на нашем предприятии, но он, как мне тогда показалось, не прореагировал на мое «пламенное» выступление.
В октябре 1969 года было принято Постановление СМ СССР «…о прекращении работ по МБР 8К99 из-за неготовности войск к эксплуатации такого комплекса и отсутствия государственной программы по его размещению на территории страны, а также сложности комплекса в эксплуатации…».
| |
Пусковая установка ракетного комплекса
РТ-20П на военном параде в Москве |
|
А история с поиском неисправностей на ракетах имела продолжение в 1970 году... Похожая ситуация, как с МБР РТ-20П (8К99), возникла при проведении электроиспытаний первой летной МБР УР-100 (8К84) Главного конструктора В.Н. Челомея. Главный конструктор НИИ ПМ Виктор Иванович Кузнецов, обратился к В.Г. Сергееву с просьбой прислать на помощь специалистов, имеющих опыт такой работы. Владимир Григорьевич поручил мне во главе группы сотрудников (В.М. Миролюбский и В.И. Федченко) выехать в Москву, разобраться с возникшими проблемами, но никакого протокола не подписывать. Все вопросы мы вместе со специалистами НИИ ПМ (отдел [156] В.И. Коновалова) решили. На заключительном совещании Виктор Иванович поблагодарил нас за высококвалифицированную помощь и предложил мне подписать соответствующий протокол. Пришлось объяснить, что у меня на это нет необходимых полномочий. Тогда он позвонил по «кремлевской вертушке» хорошо мне знакомому О.Ф. Антуфьеву, главному инженеру нашего 5 ГУ Министерства общего машиностроения, и передал мне трубку. Оккас Федорович также поблагодарил за хорошую работу и, естественно, приказал подписать протокол. Пришлось прямо из кабинета, по ВЧ-связи, доложить Владимиру Григорьевичу и соединить его с В.И. Кузнецовым. После продолжительного разговора В.И. Кузнецов пообещал В.Г. Сергееву срочно доработать давно обещанную модель погрешностей гироскопической платформы для ракеты Р-36 (8К67), а я после их разговора подписал протокол. И все же, «хитрый» В.Г. Сергеев утвердил протокол только после удачного пуска МБР УР-100 (8К84К). Это был первый случай успешного выполнения мною поручения, полученного непосредственно от В.Г. Сергеева. Для меня этот эпизод был показателен: как руководитель даже из сравнительно небольшого повода должен извлекать максимальную пользу для своего предприятия и, что Дед, иногда специально «прикидывался» этаким простоватым мужичком для пользы дела. Одним словом «артист», если надо. Хотя, в действительности, он был мудрым и дальновидным человеком, на чьих плечах лежал тяжелый груз ответственности за новое, важное и трудное дело с многочисленными проблемами многотысячного коллектива, для которого он был и суровым руководителем и другом, а порой и просто строгим отцом, когда решались чьи-то личные проблемы.
Рождение отдела обработки телеметрической информации
| |
В.Г. Сергеев на совещании |
|
Осенью 1971 года меня вызвал в свой кабинет Я Е. Айзенберг и, к своему удивлению, я там увидел А.И. Передерия, который предложил мне возглавить новый отдел анализа и обработки информации в процессе испытаний в [157] испытательном комплексе. К этому времени я уже стал кандидатом технических наук, руководителем группы в лаборатории В.А. Батаева. В «багаже» этой группы уже были эскизные проекты по цифровой системе стабилизации для носителя МБР УР-100Н (15А30) и системе управления многоместного возвращаемого аппарата орбитальной станции «Алмаз», а также другие, далеко идущие планы по работам нашего теоретического комплекса. Поэтому я извинился и ответил отказом.
В это время вся фирма интенсивно работала над созданием первых цифровых систем управления для МБР Р-36М (15А14) М.К. Янгеля и УР-100Н (15А30) В.Н. Челомея с моноблочными и разделяющимися головными частями индивидуального наведения, а А.И. Передерий не прекращал переговоров со мной. В феврале 1972 года он пригласил меня на свою территорию и сказал буквально две фразы: «Все вы теоретики такие, красиво рассуждаете, а как доходит до дела, так вы в кусты» и «Я уже согласовал твою кандидатуру с Дедом. Он тебя запомнил и одобрил мой выбор». (Дед не побоялся на такой ответственный участок поставить почти «пацана». Он всегда помогал молодым и въедливым). Еще А.И. Передерий полуутвердительно спросил: являюсь ли я членом партии? Я с известной долей облегчения ответил, что нет, и поэтому не могу занять предложенный столь высокий и ответственный пост. Через час он мне позвонил и сказал, что все согласовал с секретарем парткома Николаем Тимофеевичем Цыпкиным… Аргументы были убедительными, и я согласился.
1 марта 1972 года В.Г. Сергеев утвердил Положение…и подписал приказ о моем назначении начальником отдела 56. Так я стал самым молодым начальником одного из важных отделов предприятия – обработки телеметрической информации.
Следует сказать, что телеметристов, дающих достоверную информацию о «виновниках» аварий, везде побаивались: и на предприятии, и на полигоне. В то время на Байконуре была популярной шутливая поговорка: «Если ты первым увидишь телеметриста – убей его!».
| |
Стартует МБР Р-36М (15А14) |
|
До первого пуска МБР Р-36М (15А14) на полигоне Тюра-Там (так называемые бросковые испытания) оставалось всего 8 месяцев. За это время предстояло создать документацию для изготовления приборов системы телеметрического контроля, целый комплекс документов для многочисленных пользователей, освоить специализированный цифровой комплекс обработки информации «Лотос-3А», разработать и ввести в эксплуатацию специальное программное обеспечение и т.д. Катастрофически не хватало специалистов. Без непосредственной поддержки А.И. Передерия и лично В.Г. Сергеева выполнить все эти задачи было невозможно. В отделе 56 была создана новая технология обработки и анализа телеметрической и внешнетраекторной информации: после каждого пуска информация, записанная на магнитные ленты, [158] самолетом доставлялась на предприятие для обработки на «Лотос-3А» и анализа результатов каждого пуска специалистами. Проблема возникала только в случае нелетной погоды. Как-то, поздней осенью, возникла такая задержка. На третьи сутки после ответственного пуска мне позвонил В.Г. Сергеев и спросил: «Почему нет информации с полигона?» Я ответил, что нелетная погода. Он: «А ты в обком на счет погоды звонил?» – и бросил трубку.
| |
С.П. Парняков |
|
В процессе летно-конструкторских испытаний (ЛКИ) МБР Р-36М (15А14) (а одновременно проходили ЛКИ МБР УР-100Н (15А30) специалисты отдела 56 стали пользоваться заслуженным авторитетом у всех разработчиков нашего предприятия и предприятий-смежников. В.Г. Сергеев поручил мне распределять всю полигонную секретную почту в части информации ЛКИ, и я стал непременным участником совещаний в кабинете начальника предприятия по этой тематике.
В конце 1973 года возникла необычная ситуация: на МБР 15А14 и 15А30 была практически одинаковая система управления, но на 14-й «машине» на всех пусках было зафиксировано систематическое отклонение от точки прицеливания (примерно 400 м). В.Г. Сергеева вызвали по этому поводу на совещание Военно-промышленной комиссии (ВПК), в Кремль, и он взял меня с собой. В результате по решению ВПК была создана специальная комиссия, и я почти два месяца работал в этой комиссии под председательством Михаила Михайловича Бордюкова (будущего начальника НИИ-4 МО – головного института РВСН). В результате всестороннего анализа информации по всем пускам была установлена первопричина возникновения систематической ошибки: «некорректное пренебрежение младшими членами разложения в ряд для математической модели системы прицеливания» (киевский завод «Арсенал», Главный конструктор С.П. Парняков). Эта ошибка была устранена при очередной коррекции ПЗУ БЦВМ, а я заслужил благодарность от В.Г. Сергеева. Он был скуп на похвалы, поэтому каждая благодарность воспринималась по-особому.
|
