|
Первые шаги к БЦВМ
| |
Коллектив комплекса 4 КБ электроприборостроения |
|
[122] Сначала попытаюсь рассказать, как начиналась эпоха БЦВМ в нашей фирме. К середине 1960-х годов стало ясно, что принцип построения систем управления межконтинентальных баллистических ракет (МБР) на основе аналоговых и дискретных счетно-решающих приборов не имеет перспективы. Дальнейшее совершенствование управления МБР требовало резкого увеличения объема информации, обрабатываемой на борту ракеты в реальном масштабе времени. Требовалось также принципиально изменить идеологию проведения регламентных проверок систем ракеты, которая базировалась на использовании сложной, дорогой и неудобной в эксплуатации передвижной проверочной аппаратуры, размещаемой в кузовах нескольких автомобилей, которые легко засекались со спутников. Революционным шагом на этом этапе стало использование в составе СУ МБР бортовых цифровых вычислительных машин (БЦВМ), обеспечивающих функционирование ракетного комплекса не только в полете, но и при наземных проверках. При этом резко упрощалась наземная аппаратура, ее можно было разместить в «оголовках» ракетных шахт, отказавшись от автопоездов. Возможность решения более сложных алгоритмов и упрощение гиростабилизированной платформы за счет исключения ряда функций, которые могла взять на себя [123] БЦВМ, позволяли повысить точность стрельбы и боеготовность. Уже имевшийся опыт создания счетно-решающих приборов, а также сделанные совместно со специалистами комплекса 3 (начальником которого в 1964 году стал Я.Е. Айзенберг) проработки показали реализуемость такой задачи в ближайшие несколько лет.
В начале 1965 года в отделе 16 комплекса 4 создается лаборатория по разработке БЦВМ (начальник Г.С. Бестань); в составе комплекса 1 под руководством Б.М. Конорева создается подразделение (В.Т. Щербаченко; В.П. Каменев, Ю.М. Златкин, А.В. Бек, и другие) по определению требований к архитектуре и характеристикам БЦВМ, а также по разработке технологии создания программного обеспечения (ПО). Позже оно переводится в теоретический комплекс 3 и преобразуется в отдел 35 по программированию БЦВМ.
В один из дней августа 1966 года меня вызвал В.Г. Сергеев и сказал, что он принял и согласовал с парткомом решение о назначении меня начальником комплекса 4 по разработке бортовой аппаратуры. На мое возражение в связи с отсутствием опыта работы в этом направлении, он сказал примерно следующее: «Зато ты прошел хорошую школу комплексника – испытателя, в том числе в сложной обстановке подготовки и пусков ракет с новыми СУ. Базовые знания, включая области надежности и спецстойкости, у тебя есть, умение руководить есть, а опыт создания бортовой аппаратуры появится скоро. Нам нужно быстро и широко разворачивать работы по созданию своей БЦВМ, нужен молодой, энергичный руководитель и я уверен – ты справишься. Обещаю, в течение полугода не буду ругать и объявлять тебе выговоры. Но работать придется много».
Свое обещание о наказаниях В.Г. Сергеев не сдержал. Уже через три месяца на одном из совещаний у него, на котором рассматривался ход отработки на стенде СУ ракеты РТ-20П (8К99), мой коллега, ответственный за стендовую отработку, «подставил» меня, заявив, что сроки срываются из-за вопросов по одному из приборов комплекса 4. Я о таких вопросах не знал, и это прямо «взорвало» Сергеева, и он наговорил мне много обидных слов. Когда я вернулся к себе в корпус и разобрался с этими вопросами, то оказалось, что они не по нашей тематике, а по тематике комплекса 3. Я сразу позвонил Якову Ейновичу, через некоторое время он перезвонил мне и подтвердил, что это его вопросы, и он завтра на очередном совещании скажет В.Г. Сергееву, что тот выругал меня безосновательно. На следующий день Я.Е. Айзенберг действительно сказал В.Г. Сергееву, что вопросы были по его линии, и они уже решены, и что он напрасно ругал вчера начальника 4-го комплекса. На это Владимир Григорьевич спокойно ответил: «Да? А я уже и забыл». А я всю ночь плохо спал, переживал. Потом я постепенно привык к не всегда справедливым упрекам в свой адрес со стороны В.Г. Сергеева, и как говорится, старался не брать близко к сердцу. [124]
Ради справедливости хочу отметить, что В.Г.Сергеев практически никогда не наказывал подчиненных за технические ошибки, так как понимал, что создавать новую технику без ошибок невозможно. А вот за халатное отношение к работе, безответственность, недостаточную организованность, которая привела к срыву сроков, мог не только наказать, но и освободить от должности. Постепенно в фирме шло «отсеивание» руководителей всех рангов: не умеющих организовать работу, недостаточно ответственных, технически слабых, неспособных непрерывно расти в техническом плане.
Создание сильного коллектива грамотных и ответственных специалистов было, безусловно, одной из главных заслуг В.Г. Сергеева.
После моего назначения начальником комплекса 4 и заместителем главного конструктора по бортовой аппаратуре работы по созданию БЦВМ и БЦВК (бортовой цифровой вычислительный комплекс – это БЦВМ со всеми устройствами ввода-вывода, включая устройства управления рулевыми приводами) стали для меня определяющими. Началась организационная перестройка комплекса. В ней мне очень помог хорошо знавший коллектив комплекса В.П. Леонов, назначенный по моему представлению на должность заместителя начальника комплекса вместо Н.Т. Цыпкина, совмещавшего эту должность с обязанностями секретаря парткома. На базе первой лаборатории по БЦВМ и специалистов отдела 16, которым до реорганизации руководил В.П. Леонов, в 1967 году создается отдел 40 по разработке БЦВМ (начальник отдела Г.С. Бестань, начальники лабораторий Ю.В. Пшеничный (ВчУ), В.Г. Деревянченко (ЗУ), В.И. Спиридонов (ЦВМ, УВВ). Но уже через год все работы по запоминающим устройствам (ЗУ) сосредотачиваются в отделе 16 (нач. отдела Д.Н. Мерзляков, где создаются лаборатория по разработке оперативных ЗУ (ОЗУ) (начальник лаборатории В.Г. Деревянченко) и лаборатория по разработке постоянных ЗУ (ПЗУ) (начальник лаборатории Д.М. Смурный).
Вначале работы по созданию СУ с БЦВМ шли по двум направлениям:
1) применение БЦВМ разработки НИЦЭВТ – головного института по вычислительной технике Минрадиопрома СССР;
2) использование БЦВМ собственной разработки.
| |
Первая экспериментальная
БЦВМ 1А100 разработки КБЭ |
|
На одном из совещаний в апреле 1967 года В.Г. Сергеев предложил обсудить вопрос о концентрации сил на одном из этих направлений. НИЦЭВТ, естественно, хотел остаться головным разработчиком и старался сделать «универсальную» БЦВМ. Я и все присутствующие руководители (Я.Е. Айзенберг, А.С. Гончар, Г.А. Борзенко, Б.М. Конорев) высказались за использование «своей» БЦВМ. Поскольку в «чужую», да еще и предназначенную для целого ряда заказчиков вычислительную машину, вносить какие-либо коррекции в систему команд или в другие характеристики будет сложно, что может замедлить создание систем или привести к неоптимальным решениям. Кроме того, было проблематично удовлетворить совершенно разным эксплуатационным и конструктивным [125] требованиям различных типов ракет, самолетов, спутников и т.д. Но, с другой стороны, мы еще не имели опыта разработок вычислительных машин. Поэтому, взяв всю работу на себя, мы брали на себя и колоссальную ответственность. Но я, В.П. Леонов и все руководители отделов и лабораторий комплекса 4 не сомневались, что сможем справиться с трудностями, которые нас ожидают. Единогласно принятое у В.Г. Сергеева решение начало быстро выполняться. Уже в начале 1968 года был создан и испытан первый образец БЦВМ 1А100 на гибридных модулях «Тропа». Через год был изготовлен резервированный (3-канальный моноблочный) экспериментальный образец БЦВМ 1А200 – уже на монолитных интегральных схемах с малым уровнем интеграции. Такие ИМС (серии 106) только появились у тогдашнего лидера Минэлектронпрома (МЭП) – Воронежского завода. Труднее в организационном плане было с блоками ОЗУ, которые были одними из наиболее сложных устройств БЦВМ. В качестве накопителя мы применили освоенные промышленностью модули КУБ-1М на магнитных пластинах. Интегральных электронных схем для управления КУБ-1М МЭП не выпускал, и мы пришли к выводу, что оптимальным по целому ряду критериев будет создание своими силами специального ряда модулей в гибридном исполнении (ГИС): на бескорпусных элементах в вертикальном герметичном корпусе с использованием тонкопленочной технологии. Детальную проработку сделали и наши технологи (главный технолог И.А. Авраменко) и конструкторы ГИС из отдела 92 (начальник отдела В.С. Поляков). После проведения огромного объема испытаний и оценки предполагаемых затрат мы представили материалы Владимиру Григорьевичу с предложением закупки нового для нашего завода оборудования и организации специального участка микроэлектроники (позднее – цеха) на опытном заводе. [126]
| |
Вторая экспериментальная
БЦВМ 1А200 разработки КБЭ |
|
Мы уже знали принцип В.Г. Сергеева: «Материалы – на стол, мне наплевать на твое мнение, а ты можешь наплевать на мое, главное – факты». Наши материалы оказались убедительными, и несмотря на значительные затраты, решение о создании участка микроэлектроники было принято. Жизнь подтвердила правильность этого решения. Преодолев ряд проблем, появившихся при освоении новой схемотехники и технологии, мы создали унифицированный для бортовой и наземной аппаратуры блок ОЗУ с ГИС, который выпускался позже уже серийными заводами (более 30 лет) и сегодня еще «летает».
Хочу сравнить эту ситуацию с возникшей в начале 1980-х годов аналогичной обстановкой, когда руководство нашего Главка и Министерства «давило» на нас с предложением строительства на опытном заводе корпуса полупроводниковой технологии (аналога цеха заводов МЭПа), обещая необходимое финансирование. Мне пришлось готовить материалы для Владимира Григорьевича, объясняя, что колоссальные затраты никогда не окупятся, что мы никогда не сможем даже приблизиться к уровню качества цехов заводов МЭПа, что нужно построить и оснастить не только один цех, а создать необходимую инфраструктуру, что в Харькове мы не найдем даже небольшой части необходимых специалистов. В этом вопросе В.Г. Сергеев занял твердую позицию по-настоящему государственного руководителя. И эту нашу позицию также подтвердила жизнь. Построенные в отрасли несколько цехов по полупроводниковой технологии (на которые были потрачены огромные деньги) практически так и не заработали. А в МЭПе, в том числе и с нашей «подачи», были созданы заказные БИСы «частного применения» различных типов, в том числе и программируемые заказчиком, которые полностью сняли остроту вопроса о необходимости создания оригинальных (под свои специальные задачи) БИС не на заводах МЭПа.
Тяжелая ракета 15А14 –
тяжелое испытание для В.Г. Сергеева
В сентябре 1969 года по предложению М.К. Янгеля вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О разработке и изготовлении МБР Р-36М (15А14)» с нашей СУ на базе БЦВМ. Это была ракета тяжелого класса, превосходящая по количеству боеголовок и мощности зарядов все американские боевые ракеты. В это же время по предложению В.Н. Челомея и Министерства обороны нас подключили к работам по СУ МБР УР-100Н (15А30). При этом мы предполагали использовать унифицированные (для обеих ракет 15А14 и 15А30) бортовой вычислительный комплекс и технологию программирования. Да и ряд других технических решений по СУ мог быть во многом унифицирован. Учитывая предполагаемую большую серийность и подключение двух мощных серийных заводов, такая унификация была исключительно полезной. [127]
В этом же году М.К. Янгель вышел в ЦК КПСС с предложениями по ракете легкого класса МР-УР-100 (15А15) с СУ разработки фирмы Н.А. Пилюгина (НИИ АП), конкурирующей с проектом УР-100Н В.Н. Челомея. Ракета УР-100Н с газодинамическим стартом (двигатель первой ступени запускался в шахте) обеспечивала выведение шести разделяющихся головных частей с индивидуальным наведением (РГЧ). Ракета МР-УР-100 с минометным стартом (двигатель запускался после выброса ракеты из шахты) имела меньшие габариты и соответственно меньшую массу, но выводила только три РГЧ.
Именно в этот период во второй половине 1969 года мне довелось участвовать в очень важной для судьбы ОКБ-692 и навсегда запомнившейся мне встрече М.К. Янгеля и В.Г. Сергеева. Об этой встрече в течение очень многих лет практически никто, кроме непосредственных участников, не знал.
| |
Ракета Р-36М (15А14) |
|
Итак, по инициативе КБЮ в Днепропетровске в рамках Совета Главных конструкторов по новой тяжелой ракете Р-36М (15А14) проходило очень редкое мероприятие: встреча руководства и ведущих специалистов НИИ АП, ОКБ-692 и КБЮ с открытыми для «конкурентов» докладами о возможностях и основных характеристиках СУ для новых янгелевских ракет. Прошло пленарное заседание, на котором после вступительного слова М.К. Янгеля выступил Н.А. Пилюгин и сказал, что создаваемая в НИИ АП система управления ракеты МР-УР-100 и БЦВМ этой СУ являются лучшими в отрасли и предложил использовать БЦВМ НИИ АП в СУ ракеты Р-36М (15А14). С более подробным докладом выступил начальник теоретического комплекса НИИ АП М.С. Хитрик, обосновывая предложение Николая Алексеевича. После достаточно «мягкого» краткого выступления В.Г. Сергеева, который, конечно, не согласился с Н.А. Пилюгиным, выступил Я.Е. Айзенберг. Он привел характеристики нашей СУ и нашей БЦВМ и, рассказав о нашей идеологии ее использования, сделал однозначный вывод: нет никакого смысла использовать БЦВМ НИИ АП в СУ 15А14, так как у нас лучше вычислительные и весовые характеристики БЦВМ, более продуманная идеология построения комплекса в целом и другое. Потом были ответы на вопросы и краткие дополнения, в которых принял участие [128] и я. Наши решения выглядели вполне достойно, не уступая и даже превосходя по ряду параметров предложения головного института. В частности, наша БЦВМ имела более высокие вычислительные характеристики (разрядность 16 вместо 12 у БЦВМ НИИ АП при одинаковых весовых характеристиках основных блоков). У НИИ АП были несколько лучшие весовые характеристики СУ в целом, что было связано с их совместным с КБЮ решением о герметичном приборном отсеке на ракете МР-УР-100. Кстати, до этого, также совместно с КБЮ, мы проработали этот вопрос для СУ 15А14 и вместе поняли нецелесообразность использования герметичного отсека для ракеты такого (тяжелого) класса.
| |
На совещании у Главного конструктора КБ «Южное» М.К. Янгеля |
|
Все это обсуждение происходило в присутствии М.К. Янгеля. Не ожидавший такого «отпора» с нашей стороны Н.А. Пилюгин обиделся на нашу фирму и сразу уехал. После перерыва ко мне подошел помощник М.К. Янгеля и попросил пройти в приемную Михаила Кузьмича. Такие же приглашения получили Я.Е. Айзенберг и А.И. Передерий. Когда мы вместе, несколько настороженные отсутствием В.Г. Сергеева, зашли в приемную, нам секретарь сказала, что Михаил Кузьмич нас ждет, и пригласила пройти в кабинет. В кабинете напротив М.К. Янгеля сидел В.Г. Сергеев. Оба были покрасневшими, возбужденными, очевидно, их разговор был не из легких. Михаил Кузьмич попросил всех пройти в комнату отдыха за кабинетом. Когда все сели, Михаил Кузьмич сказал, [129] обращаясь к В.Г. Сергееву, примерно следующее: «Я специально пригласил твоих замов, чтобы и они услышали мое предложение. Твою фирму создавали по моей инициативе специально для работ по тематике КБЮ. Ты же сейчас участвуешь в конкурирующей со мной кооперации во главе с Челомеем. Я тебе уже говорил и сейчас повторяю при них: брось работать с Челомеем, и я обещаю, что на всех комплексах разработки КБЮ будут стоять только твои системы управления». Несколько минут стояла тяжелая тишина. Затем Владимир Григорьевич ответил примерно так: «Михаил Кузьмич, ты же знаешь, что я работаю с Челомеем, потому что так решил ЦК. Я член партии и обязан выполнять ее решения, независимо от моего отношения к ним». Опять тишина. Потом опять Михаил Кузьмич: «Не нужно прятаться за спину ЦК. Когда Пилюгин не захотел работать с Челомеем, никто его заставить не смог. Ты сам решай, а я помогу тебе потом в ЦК». Опять молчание. В.Г. Сергеев: «Я так не могу. Мне предложили, и я взялся за эту работу (имелась в виду СУ ракеты УР-100Н), и я ее сделаю». И тут Михаил Кузьмич взорвался: «Сергеев! Ты проститутка! Ты пожалеешь! Твои замы все слышали и видели, пусть они тоже знают, что я тебе предлагал всю нашу тематику, а ты не согласился».
На этом разговор кончился. Все вышли. В.Г. Сергеев сразу же уехал в Харьков, а мы после завершения рассмотрения с днепропетровцами материалов вечером тоже выехали в Харьков. Никогда больше (по крайней мере, в моем присутствии) В.Г. Сергеев об этом разговоре с М.К. Янгелем не вспоминал, а в жизни настойчиво проводил политику по расширению для фирмы круга Генеральных конструкторов комплексов. В свою очередь, и КБЮ к ряду новых серьезных работ привлекло не нас, а НИИ АП (ракета-носитель «Зенит», боевой железнодорожный ракетный комплекс (БЖРК) и другие).
В августе 1970 года было принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР о создании ракетного комплекса УР-100Н с нашей СУ, а чуть позже – о создании ракетного комплекса МР-УР-100 с СУ НИИ АП.
Таким образом, и В.Н. Челомей и М.К. Янгель, имевшие и в ЦК, и в ВПК свои «группы поддержки», смогли «пробить» свои проекты и довести их до серийного изготовления и установки на боевое дежурство.
25 октября 1971 года в день своего 60-летия скончался Михаил Кузьмич Янгель – выдающийся ученый, организатор и Человек с большой буквы. В это время наша фирма уже вела разработки СУ по комплексам пяти Генеральных конструкторов: В.Ф. Уткина (сменившего на посту Главного конструктора КБЮ М.К. Янгеля), В.Н. Челомея, Д.А. Полухина, М.Ф. Решетнева, В.М. Ковтуненко (ставшего Главным конструктором НПО им. С.А. Лавочкина).
В.Г. Сергеев оказался прав – он снова смотрел в корень проблемы: работа со многими Генеральными конструкторами давала возможность сохранять высокий научно-технический уровень разработок при стабильном экономическом положении организации. [130]
Первая серийная БЦВМ и далее
Первая серийная БЦВМ с поканальной конструкцией (шифр 15Л579) была полностью унифицирована для СУ ракет 15А14 и 15А30. Летные испытания обеих ракет шли параллельно и успешно завершились принятием на вооружение в 1975 году.
Это был замечательный результат работы не только многих коллективов нашей фирмы (особенно специалистов комплексов 3 и 4, на которые легла основная тяжесть создания нового класса СУ с БЦВМ), а также рабочих и специалистов нашего опытного завода (руководители Г.А. Борзенко, Е.А. Морщаков), Киевского радиозавода (руководители Д.Г. Топчий, Б.Е. Василенко), выпускавшего комплекты СУ для ракет 15А14, и Харьковского приборостроительного завода им. Т.Г. Шевченко (руководители О.Д. Бакланов, Ю.И. Загоровский), выпускавшего комплекты СУ для ракет 15А30.
А в комплексе 4 с 1971 года созданием БЦВК занимались уже четыре отдела:
- отдел 41 (начальник отдела Г.С. Бестань, заместитель В.И. Спиридонов, начальники лабораторий И.И. Корниенко, В.И. Денисов, Ю.Е. Ромащенко, Ю.В. Пшеничный) – разработка процессора и БЦВМ в целом;
- отдел 42 (начальник отдела Л.А. Сулима, заместитель П.С. Ганич, начальники лабораторий Н.В. Кириченко, А.А. Евтушенко, Б.Н. Кучер, В.М. Миролюбский) – разработка устройств ввода-вывода (УВВ), АЦП и ЦАП, приборов управления рулевыми машинами;
- отдел 43 (начальник отдела И.В. Бодаев, заместитель Г.Н. Никулин, начальники лабораторий М.П. Давиденко, А.К. Новиков, С.Ф. Панасенко) – разработка задающих генераторов, блоков питания, следящих систем и других элементов;
- отдел 44 (начальник отдела Д.Н. Мерзляков, заместитель В.И. Хлюпин, начальники лабораторий В.Г. Деревянченко, Д.М. Смурный, В.Ф. Перетятько, В.С. Половнев) – разработка запоминающих устройств и сопровождение (разработка) СРП.
| |
Первая серийная БЦВМ 15Л579 разработки КБЭ |
|
Разрабатывать такую сложную технику, как БЦВК, не имея ни аналогов, ни собственного опыта, нам было чрезвычайно трудно. Но была Цель, был энтузиазм. Очень верно написал Б.Е. Черток: «В борьбе за паритет в области стратегических вооружений, в стремлении обеспечить и закрепить приоритет в космонавтике поколение, прошедшее войну, и дети войны проявляли подлинный [131] трудовой и творческий героизм. И это не красивые слова, а стиль нашей жизни, который нам, старшему поколению, казался естественным и единственно возможным. Мы были искренне убеждены, что в лабораториях и конструкторских бюро, в цехах завода и на полигонах работать необходимо с не меньшим напряжением, чем в военные годы…».
И мы работали самоотверженно, практически по 12-13 часов, зачастую круглосуточно (в две смены), часто без выходных, получая недостающий опыт, учась на своих ошибках. Спасибо В.Г. Сергееву, который обычно соглашался с моими предложениями о премировании за выполнение ответственных этапов работ в наших сложных условиях, хотя главным стимулом такой самоотверженной работы были не деньги.
Мне пришлось много времени проводить в командировках на заводах Минэлектронпрома, так как решать вопросы по первоочередным поставкам элементной базы для нашей фирмы, по созданию новых образцов в сжатые сроки, по доведению характеристик надежности и спецстойкости до требуемых уровней было необходимо на самом высоком уровне руководства заводов МЭП. В этих вопросах мне очень помогал своими связями в ЦК и ВПК В.Г. Сергеев. Вспоминаю инициированное Владимиром Григорьевичем совещание у секретаря ЦК Д.Ф. Устинова с руководством ВПК и МЭП по вопросу создания спецстойкой элементной базы, на которое В.Г. Сергеев взял и меня. Военные все время усиливали требования к СУ по уровням стойкости к поражающим факторам ядерного взрыва (ПФ ЯВ), а мы без соответствующей элементной базы не могли их выполнить. Хорошо зная состояние вопроса, я выступил и обрисовал совершено неудовлетворительное положение с достигнутым уровнем стойкости. После этого выступил заместитель председателя ВПК и сказал, что Кривоносов не совсем в курсе дел, что есть целый ряд решений ВПК по данному вопросу и работы идут. Тут Дмитрий Федорович его остановил и сказал примерно следующее: «Он правильно выступил. Из ваших решений он не может делать аппаратуру. Вы должны отчитываться не количеством решений, а серийными поставками стойких элементов». И затем, обращаясь ко мне: «Я прошу Вас задержаться после совещания и передать моему помощнику материалы Вашего выступления, и мы возьмем этот вопрос под контроль. А ты, Владимир Григорьевич, продолжай давить на МЭП».
И эта исключительно сложная задача – создание стойкой к ПФ ЯВ элементной базы – постепенно решалась. Во многом благодаря настойчивости именно нашей фирмы и лично В.Г. Сергеева, а также большой поддержки авторитетного Министерства среднего машиностроения, с ведущими специалистами которого мы вместе «пробили» немало важных решений.
В 1979 году были приняты на вооружение ракетные комплексы с улучшенными тактико-техническими характеристиками: Р36М УТТХ (15А18) и УР-100Н [132] УТТХ (15А35) – с унифицированным и несколько модернизированным вычислительным комплексом (в основном, в части увеличения объёма ПЗУ для обеспечения дополнительных задач).
Удачно выбранные и качественно реализованные характеристики, а также комплекс мер по обеспечению надежности обеспечили этой БЦВМ уникальный срок жизни – более 50 лет (!). Она и сейчас в составе СУ ракет-носителей «Днепр» выводит на орбиту спутники.
| |
Выступает В.Г. Сергеев |
|
Опыт эксплуатации БЦВМ первого поколения показал настоятельную необходимость совершенствования структурных методов повышения надежности. Мы поставили для себя цель – создать вычислительную структуру, которая остается работоспособной при нескольких, а не одном-двух отказах. Ведущие специалисты 4-го комплекса: В.И. Спиридонов, Г.С. Бестань, Ю.Г. Нестеренко, И.И. Корниенко, О.М. Дерфель, В.И. Денисов, Н.К. Байда и другие – не только предложили и реализовали новые решения, но и, несмотря на огромную загрузку, защитили кандидатские диссертации по этой проблематике. И мне приятно, что у многих из них мне довелось быть научным руководителем диссертационных работ. В результате работ всего коллектива уже к середине 1970-х годов в комплексе были разработаны научные основы синтеза высоконадежных вычислительных структур с многоярусным мажоритированием и адаптацией, которые легли в основу следующих поколений наших БЦВМ: М4М, М6, М6М.
Хочу отметить основные достоинства разработанных нами этих новых вычислительных структур:
|
