Вернер Альбринг

ГОРОДОМЛЯ.

немецкие исследователи ракет в России

Под редакцией Германа Винке

© СПб, «Европейский дом», 2005

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Начало работы в Блайхероде

Чтобы найти Блайхероде, нужно долго рассматривать карту, терпеливо водя по ней пальцем. Этот город расположен в Тюрингии, на восточном краю образованного ракушечником плоскогорья Айхсфельд. На карте Блайхероде обозначен как населенный пункт с числом жителей от пяти до десяти тысяч, это очень маленький город.

В последние годы войны мы привыкли к переездам заводов и научно-исследовательских институтов в маленькие населенные пункты. Это было бегством от налетов английской и американской авиации, целью которых в первую очередь были фабрики и административные здания, расположенные в больших городах.

Начиная с 1943 года очень многие предприятия военного назначения были перевезены вглубь страны. К ним относился и наш маленький институт аэродинамики и авиатехники, который из Ганновера был переведен в Гарц. А когда серией английских бомбардировок был полностью разрушен расположенный на острове Узедом в Балтийском море ракетный центр в Пенемюнде, ускоренным темпом стали строиться запасные предприятия ракетной промышленности в Тюрингии. Высоко в горах, в бывших калийных штольнях разместилось производство ракет, недалеко от Леестена построены испытательные стенды для двигателей, а в Блайхероде сосредоточены технические группы и администрация.

Кратчайшие сроки, за которые было произведено перебазирование предприятий, переселены рабочие и инженеры, возведены новые сооружения и организован выпуск продукции на новом месте, были удивительным техническим достижением.

В Блайхероде в мае 1946 года нас, четырех переселенцев — обеих женщин, маленькую дочку и меня поселили в крошечной гостинице. Эта гостиница. как, впрочем, и все остальные в то время, была переполнена. Вскоре после прибытия нас пришел поприветствовать доктор Хох. Ему не хотелось, чтобы мы оставались в этом заштатном заведении, и он великодушно пригласил всю нашу семью пожить в его просторной квартире до тех пор, пока мы не найдем собственную. Господин Хох готов был предоставить в наше распоряжение большую комнату для гостей, и после некоторого раздумья мы с благодарностью приняли его предложение и прожили у него три недели. С семьей Хох мы разделяли также и обильные трапезы. Вечером после работы к сидящим за столом присоединялся еще и господин Магнус. Он уже нашел для себя маленькую квартирку, однако его жена жила пока в Геттингене и должна была приехать в Блайхероде чуть позже.

Хох и Магнус уже полностью погрузились в новую работу. Квартирный вопрос, жизненное обеспечение, трудности с поиском работы — все эти проблемы были решены. Настроение моих товарищей находилось на вершине оптимизма. Однажды Хох сказал: «Мы пребываем сейчас в самом продуктивном умственном возрасте». Мне самому тогда было 32 года, а оба мои коллеги были не намного старше. «И это прекрасно», — продолжал Хох, — «работать над важнейшей задачей», он затянулся из своей трубки. Табак к этому времени тоже появился. «Я думаю о том, что когда-нибудь, в далеком будущем, наша Земля может стать непригодной для жизни, человечество будет вынуждено переселиться на другие планеты. И мы, создавая ракету, транспортное средство будущего, являемся пионерами». Разговор опять быстро переключился на события дня. Магнус посмотрел на Лидди, которая скручивала сигарету. Для этого ей нужен был русский табак, называемый махоркой, и папиросная бумага, края которой она смачивала пальцем и скрепляла, тогда сигарета была готова. Магнус поднес ей огонь. Он сказал задумчиво: «Нужно изобрести трубочку, которая не горит, как папиросная бумага, и которую можно использовать много раз.» Хох, всегда большой балагур, воскликнул: «Ура, Магнус изобрел трубку».

В институте, так, по старой привычке, мы называли новое место работы, наш научный отдел занимал поначалу всего одну комнату. В ней я познакомился с господином Вольфом. До самого конца войны он возглавлял в Эссене отдел баллистики на заводах Круппа, изготавливающих крупнокалиберные орудия. Ему было около пятидесяти лет. Эго был несколько сутуловатый седой господин с умными глазами за стеклами очков. Он изучал астрономию. Математические методы, использующиеся астрономами для расчета траекторий небесных тел — планет, спутников, комет можно без особых проблем применять к расчетному определению траекторий полета снаряда или баллистической ракеты. Такие возможности фундаментальная наука предоставляет довольно часто: методы и научные знания из одной научной дисциплины могут быть применены в совершенно другой области, а также для создания предметов личного потребления и оружия.

Господин Вольф тотчас же втянул меня в глубокий специальный разговор об аэродинамике летательных аппаратов, о решении дифференциальных уравнений, о методах измерений. Я, в свою очередь, расспрашивал о его научных интересах. Между нами возникло полное взаимопонимание. Господин Вольф хорошо играл на рояле и даже на органе. Я был удивлен его значительными познаниями в области биологии. Он интересовался также различными философскими вопросами. В мой день рождения он подарил мне из своей библиотеки письма Шопенгауера.

Советское руководство в Блайхероде возглавлял молодой генерал Гайдуков, энергичный, решительный, хорошо знакомый со всеми техническими вопросами. Среди его многочисленных штабных офицеров выделялся полковник Победоносцев, с которым я познакомился еще во время моего первого визита в Блайхероде. Здесь был также полковник Королев¹⁾, талантливый инженер, решения которого всегда основывались на базе точных инженерных знаний и здравом смысле. Он лучше всех был осведомлен обо всех проблемах ракетной техники.

С генералом Гайдуковым²⁾ я познакомился сразу же после приезда в Блайхероде. Он вызвал меня для обсуждения основных направлений моей работы. В качестве переводчика был приглашен полковник Королев, прекрасно владевший немецким. Затем я познакомился со старшим лейтенантом Мишиным³⁾. Он был специалистом в области баллистики. Высокий, стройный, темноволосый, с вдумчивыми глазами, увлекательный собеседник. Его размышления всегда были научно обоснованы. Среди советских инженеров выделялся также старший лейтенант Тюлин⁴⁾, высокообразованный, эрудированный и всегда очень любезный в отношениях с людьми.

Много лет спустя, в 1983 году, на конференции по аэродинамике в Виттенберге известный русский аэродинамик Абрамович рассказал мне, что в 1946 г. он будучи полковником Советской Армии, также работал в Блайхероде, но тогда мы не встретились.

Светские отношения между нами и советскими офицерами приветствовались. Мы встречались семьями, офицеров часто сопровождали их жены Эта дружба казалась нам тогда совершенно естественной. Однако, когда позднее мы работали в Советском Союзе, любые контакты, кроме служебных, между советскими гражданскими инженерами и немцами были запрещены. Хорошие знакомые из Блайхероде превратились в очень молчаливых людей.

Однако вернемся обратно в комнату, в которой располагался немецкий научный отдел. Мебели было очень мало, На старом стуле, балансирующем на трех ножках, я по предложению господина Вольфа рассчитывал аэродинамические характеристики ракеты.

У нас не было никакой информации о работах ракетного центра в Пенемюнде, мы не обнаружили ни одного старого отчета. Либо они были уничтожены немецкой администрацией в конце войны при приближении противника, либо все без остатка увезли американцы. Тюрингия — область, в которой находится Блайхероде, — тоже вначале была занята американцами. однако вскоре вследствие решений Ялтинской конференции, была передана под управление советской военной администрации. Демаркационная линия, намеченная Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем в Ялте в феврале 1945 года, позднее стала границей между возникшими в 1949 году двумя немецкими государствами.

Было найдено лишь несколько рисунков ракеты А4. Это были наброски десятиметрового корпуса ракеты, напоминавшего форму заостренного снаряда. В его хвостовой части находилась большая стабилизирующая плоскость, применяемая также в дирижаблях и торпедах. Среди населения эта ракета была известна под названием V2. Немецкая пропаганда букву V объясняла сокращением слова «Vergeltungswaffe» — «оружие возмездия». Ракета могла нести к цели боевой заряд массой в одну тонну, летя со сверхзвуковой скоростью на расстояние почти в 200 км. В конце войны этими ракетами обстреливали Лондон. В момент старта ее масса составляла 10 тонн, из которых большая часть приходилась на горючее. В двух больших баках находились этиловый спирт — в качестве топлива, и жидкий кислород для его сгорания. Ракета приводилась в движение со стартовой площадки усилием реактивной струи. Каждому читателю известен этот принцип привода — вспомните маленькую шипящую ракету для фейерверка.

Запуск большой ракеты, такой как А4, происходит с разрывающим уши адским грохотом. При этом огромная масса сжигаемого газа выбрасывается со сверзвуковой скоростью — 125 кг в секунду. Через 68 секунд полета бак пустой, за это время сжигается 8500 кг топлива. Сила реактивной струи составляет 250 тысяч Ньютонов. При старте масса — 10000 кг. Ускорение при старте, то есть прирост скорости в секунду, можно просто вычислить из этих двух чисел, пользуясь основным законом динамики Исаака Ньютона: сила равна массе, умноженной на ускорение. Поделив силу на массу, получаем величину ускорения равную 25. Это ускорение уменьшается за счет силы притяжения Земли, которое равно примерно 10, значит, для ускорения ракеты остается 15, это означает, что скорость возрастает на 15 м/с или 54 км/час. Если незадолго до полного использования топлива масса составляет только 1400 кг. тогда деление дает ускорение 166,7 и при условии, что ракета летит вверх перпендикулярно, нужно опять вычесть 10, как противодействие силы притяжения Земли. Значит, в этот момент скорость возрастает уже на 156,7 м с или 564 км час. Таким образом, остающаяся той же самой приводная сила ускоряет уменьшенную массу ракеты значительно сильнее, чем непосредственно в момент старта. Для ракеты, которая выстреливается вверх не вертикально, а по наклонной траектории, для расчета мгновенного ускорения нужно вычитать не полную величину ускорения свободного падения, а только его часть в соответствии с направлением полета. Читатель из этого расчета сразу видит, что скорость полета в конце тем больше, чем меньше масса ракеты. Также очевидно, что чем меньше отношение конечной массы к стартовой, тем выше значения конечной скорости и дальности полета. Разумеется, для наглядности расчет сильно упрощен: на самом деле приводная сила не остается постоянной, а при воспламенении привод молниеносно полной силы не достигает. Приводная сила, то есть тяга, возрастает с набором высоты, так как падает атмосферное давление, однако при этом сопротивление воздуха оказывает тормозящее действие. От меня как раз и требовалось рассчитать, какова будет величина подъемной силы и динамических моментов, если ось ракеты отклоняется на небольшой угол от направления траектории полета. У меня хотели узнать, как изменятся подъемная сила и моменты, если перемещается руль управления. При этом особенно важно было учесть сопротивление воздуха, которое преодолевает ракета от начала полета до достижения наибольшей скорости, которая в пять раз больше скорости звука.

Обычно, получив от коллег такое пожелание, аэродинамик отвечает: «Для этого мне нужны результаты модельного эксперимента в различных аэродинамических трубах. А именно — один эксперимент в трубе с низкими скоростями, второй с высокой дозвуковой скоростью и третий — когда модель ракеты обтекается воздухом со сверхзвуковой скоростью.»

Я знал, что аэродинамические трубы имелись в Берлине в немецком экспериментальном институте аэронавтики, на некоторых авиационных заводах, оказавшихся ныне в советской зоне оккупации, а также в Пенемюнде. Однако мне сразу дали понять, что никаких аэродинамических труб в моем распоряжении не будет. Все они или были разрушены во время войны, или вывезены. Оставалась возможность заказать такие измерения в аэродинамической трубе в Московском Центральном аэродинамическом институте. Но Греттруп и Вольф, которые уже столкнулись с этой проблемой, объяснили мне, что этот путь для нас закрыт. Мы должны были работать автономно. Это мнение подтвердили и все советские инженеры и офицеры, к которым я обращался с просьбой о поддержке. Я спросил себя:

«Можем ли мы построить для себя аэродинамические трубы?» Для этого, во-первых, нужен целый коллектив сотрудников — проектировщики, конструкторы, механики, которых у меня не было, а во-вторых даже при самых благоприятных обстоятельствах на это ушло бы не менее года. Между тем нетерпеливо ожидающие коллеги требовали результатов незамедлительно. Баллистику, например, были срочно необходимы аэродинамические характеристики ракеты: без данных аэродинамики невозможно рассчитать ни восходящую ветвь траектории полета, ни свободный полет после отключения ракетного двигателя. Хох и Магнус осаждали меня, требуя информации об аэродинамических моментах, без которой не рассчитать автоматическую систему управления ракеты. Сюда же присоединился статик, инженер Ульрих Бранке: он спрашивал о силах и давлениях, которые нагружают корпус ракеты. Все смотрели на меня ожидающе и нетерпеливо.

В то время авиационная аэродинамика находилась в переходной фазе, когда специалисты начали пытаться получить величины аэродинамических сил и моментов, а также распределение давления на корпус не только измерениями в аэродинамических трубах, но и из расчетов, независимых от эксперимента. Это уже превосходно удалось для несущих профилей крыла. Новаторская работа была выполнена в Геттингенской школе Людвигом Прандтлем. Несколько неуверенно чувствовали себя аэродинамики в предварительных расчетах фюзеляжа и хвостового оперения. В свое время мы в Ганноверском институте проводили эксперимент в аэродинамической трубе с моделью торпеды, которая длинным узким круглым корпусом и наличием рулей глубины и направления имела некоторое сходство с ракетой. Я уже тогда пытался рассчитать аэродинамические силы, моменты и распределение давления. Сравнение с результатами измерений показало, что для небольших углов между траекторией и осью корпуса расчет и эксперимент совпадают довольно хорошо. Таким образом, используя этот опыт, мне было не очень трудно рассчитать аэродинамическую нагрузку на корпус ракеты. Полученные результаты были справедливы только для восходящей ветви траектории, до тех пор пока скорость ракеты существенно меньше скорости звука, но тем не менее я смог хотя бы на короткое время удовлетворить баллистиков, а также специалистов по управлению и прочности. Однако было ясно, что вскоре они опять будут требовать от меня величин нагрузки на корпус ракеты при высоких дозвуковых скоростях.

Во время войны я мог с некоторого расстояния наблюдать за работой специалиста, который занимался решением подобной проблемы, а кроме того, я, конечно же, читал доклады газодинамиков из Геттингена. Берлина и Брауншвайга о течениях с высокими дозвуковыми и сверхзвуковыми скоростями. Однако у нас в Ганновере этой областью газодинамики не занимались, и собственных работ по данной тематике у меня не было.

Теперь я должен был как можно быстрее внедриться в эту область. Это мне неплохо удалось, так как среди моих книг оказалась «Газодинамика» математика Роберта Зауера, который ранее преподавал в Технической высшей школе в Аахене. Его переработанные лекции и составили эту книгу, которая на мой взгляд представляла собой просто шедевр, наглядно демонстрируя возможности современной математики. Читая эту книгу, я был одновременно и обучающимся студентом, и газодинамиком-практиком, использующим полученные знания для расчета аэродинамических нагрузок на корпус ракеты. Вскоре я уже смог представить доктору Вольфу первые результаты.

Если ввести в расчет сопротивление воздуха, влияние маневренности, уменьшение веса за счет расхода топлива и тягу, возрастающую с высотой полета, то полученное дифференциальное уравнение баллистики невозможно решить аналитически, то есть невозможно дать простую формулу, включающую в себя все названные компоненты. Однако можно определить баланс между массой, ускорением и силами в короткий интервал времени, то есть на небольшом отрезке полета, полагая при этом некоторые величины постоянными. Затем полученные результаты можно последовательно сложить. Специалист назовет это пошаговым интегрированием. Для этого требуется длительная расчетная работа, Поэтому господин Вольф организовал целое расчетное бюро, набрав в него уволенных со службы учителей средних школ. Потеряв свою должность как бывшие члены нацистской партии, они теперь были рады даже такой форме умственной деятельности. Поскольку электронные вычислительные машины в то время были еще неизвестны, сегодняшний читатель воспринял бы этот вид работ как рабский: сотрудники расчетного бюро должны были извлекать тысячи чисел из грохочущих механических настольных арифмометров, позволявших производить не более четырех арифметических действий. Каждое отдельное значение функции — синус, косинус или логарифм — нужно было искать в специальных таблицах, а затем вводить в арифмометр.

В нашем расчетном бюро я познакомился с доктором Цайзе, занимавшимся проблемами ракетного двигателя. Он был, без сомнения, выдающимся специалистом в области термодинамики, однако до сих пор интересовался только фундаментальной наукой и не имел контакта с ее техническим применением. Когда однажды господин Вольф спросил его: «Как изменится сила тяги ракетного двигателя, если ракета поднимется в область низкого атмосферного давления?», Цайзе довольно раздраженно ответил «Господин коллега, сейчас я изо всех сил стараюсь рассчитать термодинамическое равновесие в камере сгорания двигателя. Только после окончания этой работы я смогу заняться Вашей проблемой». Но ведь при технической коллективной работе каждый специалист обязан как можно быстрее ответить на вопрос своего коллеги. Спрашивающему очень часто помогает даже приблизительное значение какого-либо параметра или функции, пусть даже с погрешностью в пять или десять процентов от истинного значения. Специалист, привыкший к совместной технической работе, как правило, дает такую информацию достаточно быстро. Спрашивающий, конечно же, учитывает в своей дальнейшей работе этот уровень погрешности, и в случае необходимости коллеги могут повторить расчет более аккуратно, что, однако, займет и больше времени. Предварительная техническая проработка проблемы на стыке нескольких специальных областей является эволюционным процессом, сравнимым с итерационным решением сложной математической задачи.

Примерно в то же время господин Греттруп спросил меня, можно ли увеличить высоту полета ракеты А4 с помощью крылообразной несущей плоскости. В Пенемюнде, кажется, уже занимались этой проблемой, но у нас результатов их расчетов не было. Поэтому мы сами рассчитали аэродинамические коэффициенты и траекторию. Результаты показали, что можно ожидать лишь незначительное увеличение дальности полета. Годом позже в специальном журнале я увидел фотографию ракеты А4. снабженную плоскостью скольжения. Испытания были проведены в США. Я предполагаю, что опытный полет показал такой же результат, что и наши расчеты, и американцы также перестали работать в этом направлении. Но ведь расчет гораздо дешевле, чем постройка и испытание образца, более того — он дает результат гораздо быстрее, чем эксперимент. Из этого примера читатель должен понять, насколько эффективнее работает научная группа, если в ее составе есть хорошие проектировщики, способные выполнить предварительный математический расчет.

Наши расчеты выполнил мой сотрудник доктор Роберт Шварц, который ранее был руководителем отдела аэродинамики авиазавода «Арадо» в Брандербурге. Я сам тщательно выбирал сотрудников из большого числа претендентов. Когда администрация меня критиковала за то, что число работников отдела аэродинамики растет слишком медленно, я всегда отвечал: «Лучше я свою работу сделаю сам, чем буду мучиться с плохими сотрудниками!» Кроме доктора Шварца у меня работали еще доктор Иоганнес Шмидель, а также инженеры Освальд Конрад и Фриц Мюллер. Господин Конрад окончил Техническую высшую школу в Данциге (теперь Гданьск) по специальности «Авиастроение», господин Мюллер получил ту же специальность в Технической школе в Берлине-Шарлоттенбург.