 |
|
 |
|
|
|
|
Альберт Вахнов (Автобиографическое повествование) Москва, 2007 © Вахнов А.Г., 2007 |
ИНДИЯ. ПОСЛЕДНЯЯ И САМАЯ ОТВЕТСТВЕННАЯ
Незаметно подкрался 1980 год. Руководство ГИУ (Гришин, Власов) оказалось перед проблемой обновления руководящих кадров. Этих шагов требовала от них необходимость естественного движения кадров. В противном случае такая ситуация заканчивается застоем. Толчком к таким их действиям послужил уход на пенсию начальника нашего 1-го управления генерал-майора Кузнецова В.Е. и замена ряда уполномоченных ГИУ в странах, с которыми мы продолжали сотрудничать, в том числе в Индии, Ливии, Алжире, Нигерии и др. Необходимость этого вызывалась разными причинами (уход на пенсию, окончание сроков командирования или недостаточно квалифицированное исполнение служебных обязанностей). Вновь стал вопрос о моем дальнейшем использовании на более высокой должности, так как я к тому времени обладал достаточным опытом работы и неоднократно успешно исполнял многообразные обязанности и поручения руководства ГИУ и Сергейчика, связанные с решением сложных проблем. Как мне конфиденциально сообщил помощник Сергейчика, на должность начальника первого управления было две кандидатуры — Абраменко и Вахнов. Абраменко поддерживал Гришин, а меня Сергейчик. По законом этики Сергейчик не должен был заставить Гришина назначить меня — ведь работать с вновь назначенным начальником управления предстояло не Сергейчику, а Гришину, который был категорически против моей кандидатуры по известным причинам. Сергейчику пришлось пойти на компромисс: он приказал Гришину назначить меня уполномоченным ГИУ — заместителем советника по экономическим вопросам посольства СССР в Индии. Это была самая важная для СССР во всех отношениях страна, каковой она остается и по сей день. Назначаемый на эту должность сотрудник имел ранг начальника управления. Это решение было принято за два или три месяца до моего отъезда в Индию. За это время я несколько раз принимал участие в переговорах с индийскими делегациями в Москве и подробно ознакомился с материалами и состоянием военно-технического сотрудничества СССР с Индией. Прошел ряд собеседований в министерстве обороны, МИДе и в ЦК КПСС, где был принят референтом международного отдела ЦК Илларионовым Сергеем Ивановичем. К слову, он тоже закончил ВИИЯ и в мое время был парторгом нашего факультета. Он был приятно удивлен, что я, как он выразился, достиг таких высот в служебной деятельности. Беседа наша носила товарищеский характер. Нам было приятно пообщаться и было, о чем вспомнить и поговорить. На этом моя подготовка к выезду в Индию была завершена. Честно говоря, с точки зрения служебной деятельности эта будущая работа меня устраивала гораздо больше, чем работа начальника первого управления ГИУ, в случае моего назначения на этот пост, по следующим основным причинам. По объему и многообразию задач, стоящих перед уполномоченным ГИУ в Индии, эта работа сродни деятельности первого управления ГИУ с одной лишь разницей — все принципиальные решения, касающиеся деятельности первого управления ГИУ, принимались не начальником этого управления, а начальниками, стоящими над ним, тогда как уполномоченный ГИУ, если он действительно уполномоченный, способный принимать самостоятельные решения и быть готовым нести за них личную ответственность перед самым высоким руководством, делал это самостоятельно. В первом случае инициатива руководителя скована и ограничена, во втором — она почти безгранична. Согласитесь, что такие обстоятельства меня вполне устраивали. До этого я уже неоднократно подвергался эпизодическим испытаниям на прочность в этом отношении. Здесь же мне предстояло постоянно в течение ряда лет находиться в таком положении. Я понимал, какую серьезную ответственность беру на себя, принимая такое предложение, и чувствовал, что готов отдать все свои силы и способности этому ответственному и трудному делу. По своим масштабам и ответственности оно являлась вершиной моей деятельности в ГИУ. Мое назначение утверждалось на коллегии ГКЭС. Последним и очень важным этапом подготовки явился подбор и направление в Индию в адрес уполномоченного ГИУ всех необходимых справочных материалов, которые могут мне понадобиться там при исполнении моих обязанностей. При отборе материалов я исходил из предпосылки, что аппарат уполномоченного ГИУ в Индии не располагает необходимыми для успешной работы материалами. Учитывая, что через два-три месяца после моего прибытия в эту страну должен был состояться визит Генерального секретаря КПСС Брежнева Л.И. в Индию, мне необходимо было перестраховаться от возможных провалов, связанных с отсутствием или несоответствием имеющихся в аппарате уполномоченного справочных материалов требованиям момента. Некоторые начальники пытались ограничить меня в подборе и направлении материалов в Индию, ссылаясь на то, что там, у Даничева, все есть, но мне удалось доказать необходимость их отправки, что и было сделано. Как потом оказалось, я был абсолютно прав. Я вылетел в Индию один без жены, так как Алла Федоровна должна была доработать полгода до пенсии и только после этого прилететь ко мне в Дели. На семейном совете мы решили, что Алла приедет ко мне с внучкой, которой в сентябре 1980 года исполнится шесть лет, и она пойдет в первый класс нашей русской школы при посольстве СССР в Индии, так как Ире оставаться с Леной без помощи Аллы Федоровны, учитывая отношение ее мужа к ней и дочери, было нельзя. Прибыв в Дели, я представился экономсоветнику, а он, в свою очередь, представил меня членам аппарата уполномоченного ГИУ. Прежний уполномоченный генерал-майор Даничев В.Н. и я приступили к приему-передаче дел, на что нам отводилось пять дней. Начали, как водится, с документации. Я оказался тысячу раз прав, когда настаивал в Москве на отправке подобранной мной документации и руководящих документов в Дели. Когда мы пришли в секретную часть, Даничев передал мне тоненькую папку с документами. Я спросил его: «И это все?». Он утвердительно кивнул головой. Открыв папку, я увидел в ней несколько давно устаревших документов, касавшихся нашего военно-технического сотрудничества с Индией, и с ужасом подумал: как бы я начинал свою работу в Индии, если бы понадеялся на то, что все необходимые документы для работы имеются у Даничева, как мне говорили его кураторы. С самого начала я понял, что полагаться в работе мне придется только на себя — кураторы в ГИУ мне не помощники. Они совершенно не представляют себе работу уполномоченного ГИУ в такой стране, как Индия, если вообще имеют представление о специфике этой работы. Бегло ознакомившись с документами, если их можно было так назвать, я вернул папку Даничеву со словами: «Прием дел закончен. Осталось только представить меня министру обороны Индии и всем командующим родами войск». Даничев несколько стушевался и сказал мне, что он имел дело только с начальниками департаментов штабов родов войск, а на контакт с руководством такого высокого уровня он не выходил. Я позвонил в секретариат министра обороны, представился и попросил назначить мне время для представления министру по случаю приема дел уполномоченного ГИУ в Индии и для сообщения ему свежей и важной информации из Москвы, которая может его наверняка заинтересовать. Буквально на следующий день я и Даничев были приняты министром обороны. Я представился ему в качестве нового уполномоченный ГИУ-заместителя советника посольства СССР по экономическим вопросам, а также представил ему бывшего уполномоченного ГИУ Даничева, убывающего в Москву по окончании срока пребывания в Индии, с которым он, как мне показалось, ранее никогда не встречался. Передав ему привет и наилучшие пожелания от имени генерал-полковника Сергейчика, я сообщил ему последние сведения о ходе выполнения ранее подписанных соглашений, а также о ближайших перспективах развития наших отношений, о которых просил меня доложить министру Сергейчик М.А. В заключение я попросил его дать указания командующим родов войск индийских вооруженных сил в возможно короткие сроки принять меня по случаю вступления в должность уполномоченного ГИУ, что послужит делу оперативного рассмотрения всех возникающих вопросов, в чем заинтересованы обе стороны, тем более в преддверии визита главы нашей партии и государства в Индию. Он твердо пообещал мне непременно сделать это.
На протяжении последующих двух дней я был принят заместителем командующего ВВС маршалом авиации Воленом. С ним я был уже знаком по переговорам в Москве. Он проявил неподдельную радость в связи с тем, что я назначен уполномоченным в его страну. Это было вполне естественно с его стороны. Я тоже был рад тому, что в его лице буду иметь человека, который может помочь мне в моей работе, тем более, что индийские ВВС в то время в основном были оснащены советской боевой авиационной техникой и вскоре предстояли поставки в Индию новой авиационной техники из СССР. Познакомился также с командующим ВМС Индии адмиралом Перейра и командующим сухопутными войсками. К сожалению, я не запомнил ни его фамилии, ни воинского звания. С каждым из них я договорился о том, что мы будем откровенно обмениваться информацией, высказывать просьбы и претензии друг к другу и относиться к ним внимательно и непредвзято. Этому принципу во взаимоотношениях со своими визави я следовал на протяжении всего моего пребывания в Индии, и это приносило желаемые для меня плоды и способствовало успешному продолжению военно-технического сотрудничества между Индией и СССР, как бы нескромно это ни звучало. На пятый день после моего прибытия в Индию мы с Даничевым подписали акт о приемо-передаче дел, доложили об этом советнику и я представилcя соетскому впослу в Индии Воронцову Юлию Михайловичу. Даничев вылетел в Москву, а я приступил к исполнению своих новых обязанностей. Первым моим актом в качестве уполномоченного ГИУ было направление в ГИУ шифровки о дате вылета Даничева в Москву и мой доклад о том, что я приступил к исполнению своих обязанностей. Как только я вернулся в свой кабинет, раздался стук в дверь. На мое приглашение заходить вошел один из сотрудников уполномоченного ГИУ в Индии капитан первого ранга Олег Курицын. Я спросил его, с каким вопросом он пришел ко мне. Курицын сказал, что поскольку я не знаком еще с коллективом, он хочет мне помочь, охарактеризовав каждого члена коллектива, так как он долго с ними работает и всех их хорошо знает. Он без паузы начал характеризовать своих товарищей одного за другим, как бы боясь, что я его остановлю. В основном он говорил о якобы характерных для них недостатках. Выслушав его, я спросил, по какому такому праву он решил, что должен давать характеристики своим товарищам их новому начальнику. Кто он — заместитель уполномоченного ГИУ, секретарь партийной организации или секретный агент?. Он, нисколько не смущаясь, ответил мне, что по его мнению такая информация могла бы быть мне полезна. Я твердо сказал ему, что я привык своих подчиненных изучать в ходе общения c ними в рабочей и семейной обстановке самостоятельно. То, что он сделал в данный момент, является ничем иным, как стукачеством, и я не намерен использовать, ни в малейшей мере, сказанное им о своих товарищах. Но раз уж он осмелился доложить мне их характеристики, я считаю что было бы правильным, если бы он на первом же совещании с коллективом высказал в их присутствии все, что он о них думает . С этими словами я выпроводил его из кабинета. Через несколько минут он опять пришел ко мне растерянный и бледный, просил простить за его неприличное поведение, говоря, что подобное больше никогда не повторится. Я сказал ему, что надеюсь на то, что это было сделано им в первый и последний раз. Но если еще раз случится что либо в этом духе, я буду вынужден вспомнить старое и обсудить его поведение перед всем коллективом. Мое категорическое неприятие этого человека было абсолютно логично. С первых шагов своей сознательной жизни я не мог терпеть стукачей и всегда безжалостно с ними расправлялся, как мог — в детстве с помощью кулаков, а во время службы действиями, подобными описанным выше. К чему приводят такие подлые поступки непорядочных людей, я хорошо себе представлял на примере жизни моего отца и моей семьи. Сколько страданий моей семье причинили в свое время подобные, с позволения сказать, люди. Меня самого дважды пытались сделать стукачом. Первый раз это случилось еще в училище в Ленинграде. Нас перед выпуском стали по одному приглашать в ротную канцелярию. Там сидели незнакомые для нас офицеры, которые предлагали нам негласную работу на НКВД, а говоря проще, предлагали нам стать доносчиками. Когда пригласили меня, я уже был осведомлен о том, чего можно было ждать от тех офицеров. Об этом мне рассказал мой однокурсник Алексей Авсюкевич, которого они предупредили, что о содержании разговора с ними никто не должен знать. Когда мне предложили эту так называемую работу, я отказался подписывать какие-либо документы и объяснил им, что я, как ответственный человек, кандидат в члены коммунистической партии и в недалеком будущем офицер, проявлю должную принципиальность и смелость в случае необходимости, чтобы высказать свое отношение прямо в глаза сослуживцу, который, по моему мнению, окажется не на высоте в своем поведении, или осудить его поведение на офицерском или партийном собрании, если он не прислушается к моим замечаниям. Думаю, что такой путь будет более действенным и эффективным. Второй раз подобное предложение было мне сделано в начале моей службы в ГИУ представителем КГБ в ГИУ, и мой ответ был подобным выше описанному. Больше ко мне с подобными предложениями никто и никогда, за всю мою длительную службу в вооруженных силах, не обращался. После этого я провел совещание с личным составом аппарата уполномоченного. Я надеялся, что отношение к работе самого Даничева, главы представительства, было исключением, но я глубоко заблуждался, забыв старую русскую пословицу «Каков поп, таков и приход». Как только я поставил перед всеми один и тот же вопрос: как, на основе каких документов, с какими должностными лицами в министерстве обороны Индии они должны решать и решают возникающие проблемы сотрудничества, оказалось, что ни один из них не имел ни малейшего представления о своих функциональных обязанностях. Их ответы произвели на меня удручающее впечатление. Для меня стало очевидным, что придется все начинать с нуля так, как я в свое время делал в Адене, где я был уполномоченным-первооткрывтелем. Кстати говоря, тот опыт в Адене явился для меня хорошей опорой при постановке дела в Индии. Великое дело — опыт! Мне не пришлось каждый раз, как говорится, изобретать велосипед. Методы и подходы к решению вопросов нашего сотрудничества были мне давно знакомы. В принципе, я почти всегда априори знал, что и как я должен делать, а, следовательно, какие задачи ставить перед своими подчиненными, чему их учить и что от них требовать. Изменились не методы и подходы к решению проблем, а их объемы и масштаб. Я приказал всем своим направленцам, как мы их называли, подготовить к исходу следующего дня свои функциональные обязанности в письменном виде так, как они их себе представляют. В результате оказалось, что они совершенно не смогли очертить, хотя бы примерно, круг проблем, находящихся в пределах их компетенции. Пришлось мне самому составить образец рамочных функциональных обязанностей направленца, чтобы они внесли в них специфические особенности, связанные с каждым направлением (ВВС, ВМФ, СВ, ВФУ, МТО и тд). На следующем совещании мы рассмотрели эти обязанности с точки зрения их успешной реализации. На мой прямой вопрос, на каком уровне и с кем персонально вы должны решать тот или иной вопрос, ни один из них не смог дать точного и определенного ответа. Поэтому я приказал каждому направленцу составить схему соответствующего, курируемого им департамента министерства обороны Индии, включая заместителя министра, курирующего это управление, начальника управления и его замов, начальников отделов и их замов. Указать звания и фамилии этих начальников, адрес, этаж, номера кабинетов и телефонов, перечень вопросов военно-технического сотрудничества, которые они курируют. На это я дал им пять рабочих дней. Затем я поручил одному из направленцев, на основе подготовленных членами аппарата схем, вычертить общую схему Министерства обороны Индии. Используя эту схему, я нанес визиты всем начальникам департаментов и отделов министерства обороны, познакомился с ними, довел до их сведения, какие вопросы нашего сотрудничества я должен решать вместе с ними и задал каждому из них один и тот же вопрос: какие проблемы они считают не до конца решенными. Так же, как и мои сотрудники, начальники отделов не были готовы ответить на поставленный мною вопрос. Через некоторое время у меня с ними состоялись повторные встречи, во время которых они представили мне перечни вопросов, требующих, по их мнению, неотложного решения. В результате обсуждения этих вопросов, в котором принимали участие соответствующие мои направленцы, часть из них была снята, а на оставшиеся вопросы я дал им исчерпывающие ответы, с указанием сроков возможного их исполнения советской стороной в соответствии с подписанными контрактами. Обобщив перечни оставшихся вопросов по департаментам, я провел встречи с начальниками департаментов. В ходе этих встреч я поставил перед ними все тот же сакраментальный вопрос. Их ответы показали мне, что они имеют весьма слабое представление о ходе нашего сотрудничества и о нерешенных проблемах. Я доложил каждому начальнику департамента, что имел встречи со всеми начальниками отделов его управления, в ходе которых были согласованы все проблемы, которые ждут своего решения, и вручил им соответствующие обобщенные перечни, при этом я отметил, что каждый начальник отдела в настоящее время вооружен перечнем нерешенных вопросов. Таким образом мои направленцы совместно с начальниками их отделов теперь в состоянии обеспечивать постоянный совместный контроль за ходом выполнения контрактных обязательств сторон и своевременно принимать необходимые меры по их реализации. Завершив эту работу, я нанес визит министру обороны Индии, доложил ему о проделанной мною работе накануне визита в Индию главы советского государства Брежнева и попросил его дать соответствующие указания одному из своих замов, курирующих военно-техническое сотрудничество Индии и СССР, чтобы он согласовал со мной наши дальнейшие шаги по реализации контрактных обязательств сторон в установленные сроки.
Зная по собственному опыту, что во время высоких визитов советских руководителей в страны сотрудничества руководители последних всегда делают попытки подбросить им зачастую необоснованные претензии, наивно рассчитывая, что прямое обращение к высоким руководителям может решить какие-то проблемы в их пользу, я, проводя вышеописанную работу на всех уровнях, делал все от меня зависящее, чтобы убедить их не делать этого. Гораздо продуктивнее будет решать все вопросы до визита Брежнева, так как в порядке подготовки такого визита все советские ведомства, участвующие в сотрудничестве, крайне заинтересованы в разрешении имеющихся проблем за время, предшествующее такому визиту. Мало того, в ходе такого визита все внимание сторон будет обращено на дальнейшее развитие наших отношений по кардинальным направлениям и внимание высоких руководителей не будет отвлекаться на частные вопросы, которые, как правило, вызывают у них негативные эмоции и раздражение, чего необходимо стараться избегать в любом случае. Должен отметить, что эта моя работа по подготовке визита Брежнева в Индию принесла весьма положительные результаты. Отфильтровав все справедливо поставленные индийской стороной вопросы, я срочно направил их в центр и многие из них, если не большинство, были решены до этого визита, о чем я получил соответствующую информацию из ГИУ с указанием информировать об этом индийскую сторону. По всем этим вопросам я с удовольствием информировал министра обороны Индии. Все это способствовало установлению хороших деловых отношений с министерством обороны Индии на всех уровнях, вплоть до министра обороны. Оставшееся до начала визита Брежнева время я посвятил подготовке необходимых справочных материалов, которые могут понадобиться во время конкретных переговоров заместителя председателя ГЭС генерал-полковника Сергеевича М.А. с индийским министром обороны, командующими родами войск и ВМС. Все тот же мой опыт многократного участия в работе наших делегаций как в Москве, так и за рубежом подсказывал мне, что те обширные материалы (толстые подшивки с оглавлением), которые готовят в ГИУ для обеспечения переговоров, могут успешно использоваться при ведении переговоров на уровнях начальников отделов и управлений, которые собственно и готовили такие материалы и могли легко ориентироваться в них. Другое дело — переговоры на высшем уровне. Высокий руководитель не может копаться в этих материалах за столом переговоров, выискивая необходимую ему информацию по тому или иному обсуждаемому вопросу. Такое его поведение за столом переговоров недопустимо. Оно может, мягко говоря, создать превратное впечатление о его компетентности Размышления на эту тему вывели меня на следующее решение: необходимо выработать три типа справок по возможным вопросам, которые могут быть подняты индийской стороной в ходе предстоящих переговоров, исходя из результатов моих переговоров с индийской стороной, описанных мною выше. Первая — короткая справка на одной-полутора страницах, содержащая самые крупные и значимые вопросы, касающиеся выполнения нами контрактных обязательств по подписанным соглашениям и возможные ответы на них. Вторая — более подробная, на двух-двух с половиной страницах, включающая вопросы средней значимости. И, наконец, третья справка на трех-четырех страницах, содержащая все возможные средние и мелкие вопросы, которые, по всей вероятности, подниматься индийской стороной в ходе переговоров не будут. Таким образом, состояние выполнения советской стороной контрактных обязательств было изложено на трех-четырех страницах. Согласитесь, что пользоваться такими справками гораздо удобнее и эффективнее, чем толстыми подшивками. Проделанной за два месяца с небольшим интенсивной работой, я убил много зайцев: я понял, «кто есть кто» у меня в аппарате; я сам и все мои направленцы изучили состояние вопросов, о которых они до этого не имели ни малейшего представления; заставил серьезно поработать индийских министерских деятелей и просветил их как, надо решать те или иные проблемы; установил хорошо налаженные контакты с ними. Смею утверждать, что сумел за два месяца самоутвердиться как среди своих подчиненных, посольского руководства, так и среди официальных представителей индийской стороны. Особенно это стало очевидным после успешного завершения визита Брежнева. Мой авторитет среди наших организаций и в министерстве обороны Индии стал довольно высок. За неделю до начала визита Брежнева я еще раз нанес визиты заместителю министра обороны Индии, начальникам основных департаментов и командующим сухопутными войсками, ВВС и ВМС. Я сообщил им дополнительную информацию по решению поставленных ими вопросов и поинтересовался,. не появились ли у них какие-либо новые вопросы. Их отрицательные ответы меня полностью удовлетворили. Я с чувством исполненного долга стал спокойно ждать прилета нашей высокой делегации. Утром 3 марта 1980 года мы во главе с послом СССР в Индии Юлием Михайловичем Воронцовым собрались в аэропорту Палам в Дели для встречи главы нашего государства. Туда же приехали работники многочисленных посольств, аккредитованных в Дели. После нашего долгого и томительного ожидания самолет Брежнева совершил благополучную посадку и подрулил к месту, где собрались все представители, встречавшие нашу делегацию. Все с нетерпением ждали появления Брежнева. Наконец, подали трап. После некоторой паузы был открыт выходной люк самолета и после определенной выдержки, как мы думали, сделанной по закону жанра, мы увидели какое-то шевеление в глубине открытого люка, затем появился Брежнев, поддерживаемый с обеих сторон помощниками. Он характерным жестом поприветствовал собравшихся. Его лицо не выражало ничего, кроме озабоченности, вызванной необходимостью спускаться по высокому трапу. С опаской он, поддерживаемый помощниками, начал осторожно двигаться по ступеням трапа. Это было угнетающее зрелище. Его по существу почти навесу волокли по трапу. Мне стало ясно, почему была такая затянувшаяся пауза перед его появлением в проеме люка самолета — его просто приводили каким-то образом в чувство после перелета и посадки в Дели. Когда его спустили на грешную землю и подвели к собравшимся дипломатам, силы его покинули и он, как нам не без основания показалось, уже не был в состоянии адекватно мыслить. Главный дирижер этого визита с нашей стороны поставил Брежнева напротив выстроившихся дипломатов, подошел к ним и, извинившись перед ними, сказал, что господин Брежнев очень утомлен полетом и не в состоянии обойти всех представителей посольств, аккредитованных в Дели, и попросил их подходить к Брежневу, представляться ему и пожать его руку, если он захочет ее подать. Мы, русские люди, присутствовавшие на летном поле, чувствовали себя неловко, если не сказать униженно, в связи с тем, что нашим государством, а следовательно всеми нами, руководит давно омаразмевший человек, которого средства массовой пропаганды преподносят нам и всему миру как выдающегося политического деятеля современности, и мы этот фарс молчаливо и покорно терпим. Нам было невероятно обидно и стыдно за то, что его маразм воочию увидела масса людей из разных стран, которые на бытовом уровне будут обсуждать на все лады то, что им довелось увидеть, именно на бытовом уровне. Что касается руководителей разведок и политических лидеров иностранных держав, то они и без этого спектакля хорошо знали, с кем они имели дело, и в меру возможности использовали это обстоятельство в своих отношениях с советским руководством. К сожалению, это были цветочки, а ягодки нас ждали впереди. Конечно, я не присутствовал на его переговорах с индийским президентом и премьер-министром Индирой Ганди, но думаю, что он не блистал там ни умом, ни красноречием. Для того, чтобы доказать, что это мое утверждение не голословно, приведу только два характерных эпизода. В ходе визита индийская сторона организовала встречу Брежнева с индийской общественностью в огромном конференц-зале. Когда двухтысячный конференц-зал заполнился до отказа, прошел шумок, что сейчас появятся Брежнев с Индирой Ганди. Зал замолк в уважительном ожидании.
|
