 |
|
 |
|
|
|
|
В.В. Кирилин Воспоминания бывшего командира 38 ракетной дивизии |
Медицинская служба Реализовать свои обязанности по сохранению здоровья подчиненных командир может только в эффективно функционирующей системе сохранения здоровья военнослужащих, системообразующим элементом которой является медицинская служба. Мои познания в области медицинского обеспечения повседневной деятельности ограничивались знанием содержания главы Устава внутренней службы «Сохранение здоровья военнослужащих». По-моему этих знаний для назначения на должность командира дивизии хватало, но это было иллюзией. Начальником медицинской службы дивизии был подполковник Суханов Александр Александрович, которого вскоре сменил капитан Плевако Тимофей Тимофеевич. Он быстро прошел период становления. Службой руководил уверенно. Впоследствии, пройдя должность начальника медицинской службы армии, он стал заместителем начальника медицинской службы РВСН, ему было присвоено воинское звание полковника. Военный госпиталь и поликлиника были укомплектовали опытными и высокоподготовленными врачами-специалистами и средним медперсоналом, имели необходимое оборудование, что позволяло оказывать медицинскую помощь военнослужащим дивизии, членам их семей, гражданскому населению в максимальном объеме и на высоком профессиональном уровне. Начальником госпиталя был Ермолаев Геннадий Григорьевич, которого затем сменил Харохорин Иван Федорович. Он был опытным руководителем, многое сделал для обустройства госпиталя и его мобильности при развертывании в полевом районе. Заканчивал службу в Вооруженных Силах Иван Федорович в должности начальника военного дома отдыха «Можайский» пользовался заслуженным авторитетом. Мне представлялось, что основной трудностью для ... было управлять коллективом, большую часть которого составляли женщины. Почти все женщины, работавшие в сфере медицинского обслуживания, то есть врачи и медсестры госпиталя и поликлиники, были женами офицеров и прапорщиков. У многих из них мужья занимали довольно высокое служебное положение. Например, жена командира дивизии Плотникова Н.М. работала провизором в аптеке, Баранникова Л.В. (жена заместителя командира дивизии) — врачом-стоматологом, Ермолова Л.Ю. (жена начальника госпиталя) и Олиференко О.В. (жена заместителя начальника особого отдела дивизии) работала гинекологами, Вагина С.Н. (жена начальника хирургического отделения) и Суханова В.В. (жена начальника медицинской службы) врачами-лаборантами, Норенко Е.С. и Медведева Л.И. (жены командиров полков) — педиатрами. Впоследствии Медведева Л.И. стала заведующей клинической лабораторией, ее сменила Чалая Т.Д. (жена помощника военного прокурора). Женский коллектив был довольно своеобразный и сложный, но Иван Федорович умел найти с ними общий язык. Многих врачей госпиталя я знал хорошо. Заместителя начальника госпиталя по медицинской части был подполковник Дибиров Гаджи Ахмедович. Мы начинали службу лейтенантами в одном полку, играли в волейбол в одной команде. Отношения с ним были доверительными.
Особое беспокойство у нас вызывала ежегодная высокая заболеваемость личного состава острой дизентерией. Дело в том, что при выборе места дислокации дивизии не учитывались не только экстремальные зимние условия, но и эпидемическое состояние места дислокации по острым кишечным инфекциям. В летнее время среди местного населения отмечалась высокая заболеваемость острой дизентерией, однако в больницах Тургайской области отсутствовали инфекционные отделения, больные не изолировались, лечились в лучшем случае амбулаторно, в худшем — самостоятельно. В СЭС города Державинска уточнить эпидемическую обстановку и порядок взаимодействия по эпидемическим вопросам, как этого требовали наши ведомственные директивные документы, было невозможно. Регистрация острых кишечных инфекций не велась.
Так как полностью исключить контакты военнослужащих и членов их семей с местным населением не представлялось возможным, неустойчивая эпидемическая обстановка по острым кишечным инфекциям отмечалась и в частях дивизии. В этих условиях в комплексе лечебно-профилактический мероприятий по недопущению вспышек острых кишечных инфекций (а они в той или иной степени преследовали нас каждое лето), особое внимание уделялось раннему выявлению заболевших военнослужащих, а также подозреваемых на заболевание (стертые формы, с однократным проявлением на начальных стадиях — по информации сослуживцев), их своевременной изоляции, наблюдению и лечению. На этом этапе основную нагрузку брали на себя командиры и политработники всех уровней, от их достоверной информации многое зависело. В отдельных случаях принимались решения не проводить смену дежурных сил охраны и обороны караулов в некоторых полках или наоборот проводить досрочно смену полного состава караула.
Обстановка осложнялась тем, что инфекционное отделение военного госпиталя не было рассчитано по коечной емкости на прием большого количества больных. Поэтому было принято решение при ухудшении эпидемической обстановки освобождать один этаж казармы вшмс с отдельным входом и развертывать там временный изолятор с назначением начальником изолятора врача-инфекциониста из госпиталя, среднего медицинского персонала из госпиталя и частей, коменданта изолятора из офицеров и частей для организации изоляционно-ограничительных и других мероприятий по поддержанию внутреннего порядка, к больным, поступающим в изолятор, питание доставлять из ближайшей солдатской столовой, с последующим обеззараживанием посуды раствором хлорной извести и кипячением, для этих целей разворачивать отдельный цех. Впоследствии было принято решение построить на территории госпиталя по титулу временных сооружений инфекционный сборно-щитовой корпус. В летний период создавался нештатный дезинфекционный отряд из состава фельдшеров (санитарных инструкторов) поликлиники и частей. Это подразделение обеспечивалось дезинфекционно-душевым автомобилем и переносной дезинфекционной аппаратурой для проведения ежедневной текущей и заключительной дезинфекций в казармах, позиционных районах полков и развернутых полевых лагерях. Готовность этой сложной системы к работе проверялась мною лично ежегодно до 15 мая. Командование дивизии, дежурные всех степеней на определенное время суток всегда имели однообразную и четко выверенную информацию о количестве заболевших и находящихся на лечении больных острыми кишечными инфекциями. Неустойчивая эпидемическая обстановка и разноречивые данные по этому вопросу всегда ставят под сомнение полноценность проведения комплекса противоэпидемических мероприятий в соединении. В этот период в дивизии постоянно находились эпидемиологи медицинской службы армии и РВСН. Иногда при вспышках заболеваемости с их стороны были попытки защитить честь мундира и объяснить эти вспышки плохим качеством питьевой воды. Приходилось вставать на защиту службы итс так как качество воды соответствовало ГОСТу. Я лично вел ежедневный учет уровня заболеваемости дизентерией по категориям военнослужащих, по личному составу срочной службы и по срокам призыва. Многолетняя статистика четко выявляла зависимость этой заболеваемости от времени года и приходилась на летний период. Весенний призыв, как правило, заболевал почти на 100%. Нами принимались и меры профилактики, почерпнутые из народной медицины, рекомендовавшей употреблять настои из верблюжьей колючки, которую нам самолетом доставляли из бригады, дислоцированной на Южном полигоне. Большую работу по контролю эпидемической обстановки в городке и в позиционных районах полков, особенно в полевых лагерях, проводил врач-эпидемиолог Сокол В.Г. Он многое сделал в организационном плане для ее улучшения. Мы с ним в весенне-летний период общались практически ежедневно, он многому меня научил. На первом этапе перевооружения основную медицинскую помощь личному составу строительных частей оказывая наш госпиталь. В осенний период, когда для оказания помощи сельскому хозяйству в Тургайскую область прибывал «целинный» батальон, поток больных, нуждающихся в стационарном лечении, резко возрастал. Еще одна проблема, которая беспокоила меня, лежала в сфере профилактики суицидов и в организации контроля за лицами, склонными к девиантному поведению. Проблема была очень непростой, и в то же время злободневной. Знаний в этой области катастрофически не хватало. Шевцов Иван Андреевич это понимал. На осенних сборах в 1977 году в Пермской дивизии по его решению была проведена научно-практическая конференция по этой проблеме, но этого было явно мало. Я пригласил к себе начальника неврологического отделения госпиталя Маркова Виктора Григорьевича. Он помог мне разобраться с системой оказания психиатрической помощи в стране и в Вооруженных Силах в частности. С его непосредственным участием была уточнена система динамического наблюдения за лицами с девиантным поведением. Достаточно полных методик работы комиссий по проверке морально-деловых качеств личного состава, несущего боевое дежурство и караульную службу с оружием, в то время практически не было. Дневниковые записи не велись. Врачи, закрепленные за частями, в этой работе активного участия не принимали. Командиры частей нередко вместо кропотливой индивидуальной работы писали рапорта с ходатайством о переводе служить того или иного солдата в часть, не несущую боевое дежурство. Когда же мы стали с них требовать прилагать к рапорту объективные характеристики с результатами наблюдений и справки о проделанной работе, количество таких рапортов резко уменьшилось, но возросла нагрузка на офицеров-политработников в частях. Была еще одна негативная тенденция, которой также приходилось противодействовать. Отдельные солдаты, пытаясь любой ценой уклониться от службы в армии, прибегали к симуляции психических расстройств, и командиры нередко шли у них на поводу, так как не были готовы к организации работы в подразделениях по выявлению психических расстройств или симуляции таковых на ранних стадиях. Марков В.Г. внес большой вклад в организацию э той работы, чем очень помогал мне, как командиру дивизии, принять то или иное решение в каждом конкретном случае. Как правило, такие военнослужащие на первом этапе проходи исследование в отделении госпиталя, которое возглавлял Марков. Те, которых для дальнейшего обследования направляли в психдиспансер в Целиноград или Аркалык, бывали признаны в подавляющем большинстве больными и негодными к военной службе и вскоре комиссовались, что предотвращало возможные в будущем происшествия и преступления. Разбираясь с комендантом городка по проблемам пропускного режима, я обнаружил, что к врачам госпиталя за консультациями обращались многие люди и из местного населения. Некоторые больные с наиболее сложными заболеваниями получали квалифицированную медицинскую помощь в стационаре. Для меня это было неожиданным, прежде с такой практикой не сталкивался. Понятия «коммерческие койки в то время не было, и эта помощь оказывалась практически бесплатно, за счет бюджета Министерства обороны. За разъяснением проблемы обратился к начальнику медицинской службы армии полковнику Федоренко Виктору Ивановичу, но его разъяснения меня не очень убедили. Работая в дивизии, он вскрытые недостатки особо не афишировал, мотивируя это тем, что медицинская служба дивизии справляется с задачами, стоящими перед ней. Разъяснения по этому вопросу я получил от начальника медицинской службы РВСН генерал-майора Гатагова С.Б. во время его работы в дивизии. Он сказал, что это вполне допустимая практика, конечно в разумных пределах, и даже необходима для получения опыта лечения наиболее сложных заболеваний. Результаты его работы в дивизии заставили меня совершенно по-новому взглянуть на проблемы, стоявшие перед медицинской службой, и понять, что начальник медицинской службы дивизии даже при активной помощи моего заместителя по тылу многих вопросов решить не в состоянии. Наш госпиталь медицинскую помощь постоянно оказывал военным строителям, так как в штате имел отделения с такими специализациями — офтальмологическое, неврологическое, ЛОР, инфекционное, гинекологическое и другие, каких не было в госпитале строителей. Госпиталь был укомплектован специалистами высокой квалификации, такими как Вагин В.Г., Степанов Е.Г., Баранникова Л.В. и многими другими. Уровень их профессионализма мне приходилось оценивать лично, но совершенно не профессионально. Как-то зимой около 12 часов ночи мне доложил дежурный по соединению, что в карауле трб при смене часового ранен один из караульных. Я приказал о факте ранения доложить по линии дежурной службы, а подробности решил доложить лично, когда разберусь. Как выяснилось, ситуация была довольно простая. Пока шла смена часовых на вышке, двое караульных, оставшись внизу без контроля, балуясь, устроили соревнование, кто быстрее перезарядит автомат. Отсоединив магазины и направив автоматы в сторону друг друга, они сделали контрольные спуски. У того, кто сменился с поста, патрон был в патроннике, он об этом забыл, произвел выстрел и практически в упор выстрелил в своего товарища, земляка. Оба виновника были одного призыва, с одной местности, дружили. С этим было все ясно, но неясно, что же докладывать наверх, какова тяжесть ранения? Обоих солдат доставили в госпиталь. Вагин Валерий Гаврилович часа два «колдовал» над раненым в операционной, после чего доложил, что солдат получил сквозное пулевое ранение грудной клетки, пуля задела легкое. Пострадавшему сделали все необходимое. По мнению Вагина В.Г., характер ранения и произведенное оперативное вмешательство позволяли надеяться на благоприятный исход, о чем я доложил командующему. Действительно, через некоторое время пострадавший поправился, был выписан из госпиталя, а виновника происшедшего усилиями помощника военного прокурора майора юстиции Чалого Александра Андреевича удалось освободить от уголовной ответственности. Второй случай произошел осенью того же года. На комплексе очистных сооружений (кос) двое дежуривших военнослужащих в одной из комнат обнаружили охотничье ружье принадлежавшее кому-то из гражданских специалистов находившихся с ними в смене. Не имея опыта обращения с ружьем, они пытались его разрядить (как и в первом случае патрон находился в патроннике). Пока они возились с ружьем, пыж и дробь из патрона высыпались на пол. В патроне же остались порох и пыж. Когда в помещение вошел гражданский специалист, военнослужащие отдали ему ружье и попросили показать, как оно разряжается. Тот взял ружье в руки, в этот момент что-то его отвлекло, он отвернулся и вместо крючка механизма блокировки патронника нажал на крючок спускового механизма. Произошел выстрел, в результате которого стоящему перед ним солдату пыжом раздробило кость лобной части черепа. Солдата доставили в госпиталь, он был в сознании и все вину за случившееся первоначально взял на себя, доказывая, что случайно ранил себя сам. Об этом мне доложил Вагин В.Г. Но после того, как ом предупредил пострадавшего, что предстоит сложная операция под общим наркозом и за ее исход он не ручается, тот рассказал всю правду. Оказалось, что этот гражданский специалист осенью и весной, когда стаи уток регулярно садились на пруд-отстойник, находившийся рядом с кос, брал с собой на дежурство ружье и постреливал их. Так было и в этот раз. Рана была очень серьезной, и Вагин В.Г. блестяще провел операцию по удалению осколков кости. Размер отверстия в лобной части черепа составил 4x6 см. В детстве я видел, что пыжом пробивается деревянная доска толщиной 20 мм, отверстие бывает примерно такого же размера, поэтому очень удивился, когда Вагин В.Г. доложил, что головной мозг не задет и через 2-3 месяца пострадавшего можно будет отправлять в Москву в Центральный военный госпиталь, где ему предстоит повторная операция уже по восстановлению дефекта лобной кости. Действительно так и получилось. Через два с половиной месяца раненого благополучно прооперировали в военном госпитале имени Бурденко, вскоре выписали, и он был комиссован. Гражданского специалиста с учетом состояния потерпевшего осудили условно. Таким образом, спасая жизнь военнослужащего, Вагин В.Г. существенно повлиял на судьбу виновника происшествия, совершившего по сути, преступление, хотя и по неосторожности. Впоследствии я встретился с Валерием Гавриловичем в Пермской дивизии. Я находился там в командировке, меня очень сильно прихватил приступ холецистита. В моем дипломате случайно оказались снимки желчного пузыря, сделанные на курорте. Врачи считали, что у меня в желчном пузыре много камней, и поэтому он практически не функционирует. Боли были очень острые, и я готов был согласиться на операцию. Ко мне был вызван врач. Какого же было мое удивление, когда в гостиницу побеседовать со мной прибыл Вагин В.Г. Я этого совершенно не ожидал, так как не знал, что его перевели служить в армейский госпиталь, и был рад этой встрече, сказал, что полностью доверяю его профессионализму и готов лечь на операционный стол. Валерий Гаврилович заметил, что спешить не надо, на операционный стол всегда успеется, нужно разобраться.
Мне были сделаны уколы, снимающие боль, повторно. сделали рентгеновские снимки. Через сутки Вагин В.Г. вынес свое решение — в операции нет необходимости, желчный пузырь действительно атрофирован, но камней в нем нет, а на предыдущем снимке — не камни, а воздушные пузыри. И рекомендовал мне консервативное лечение. Желчный пузырь до сих пор при мне. Свою службу в Вооруженных Силах полковник медицинской службы Вагин заканчивал в должности начальника отделения гнойной хирургии 25 Центрального военного клинического госпиталя РВСН. Он имел репутацию высококвалифицированного хирурга. Уволившись, работал хирургом в приемном отделении этого же госпиталя. Мы с ним частенько встречались, о многом говорили. Передо мной он раскрылся не только как специалист, но и как очень интересный, интеллигентный человек, исчезла сковывающая его субординация. Я ему искренне благодарен за совместную службу. С начальником терапевтического отделения майором Степановым Евгением Григорьевичем мне приходилось встречаться регулярно и довольно часто, так как у меня начал развиваться диабет, его консультации мне были остро необходимы. В 1979 году в санатории мне впервые диагностировали заболевание сахарным диабетом и рекомендовали проконсультироваться у врача-эндокринолога. По прибытию из санатория ни к какому врачу я, естественно, не пошел. Обстановка с перевооружением была сложной, да и, честно говоря, в то время не придал значения этому диагнозу и рекомендациям санаторных врачей. Однако некоторое время спустя ко мне в кабинет с моей медицинской книжкой прибыл совершенно незнакомый мне майор медицинской службы и представился. Это был Степанов Е.Г. Он стал убеждать меня в серьезности заболевания и необходимости динамического контроля за уровнем сахара в крови. Мне было не до этого, но пришлось согласиться раз в квартал проводить этот анализ. В конфиденциальной беседе со Степановым я просил его не предавать огласке информацию о моем здоровье, к сожалению, скрыть этого не удалось, по городку поползли слухи, это было неприятно и доставляло мне определенные хлопоты. Искать виновников я не стал. Осенью 1980 года мне позвонил Друкарев Анатолий Александрович и сказал, что состоянием моего здоровья серьезно обеспокоен Герасимов Владимир Иванович. Я сказал ему, что оснований для беспокойства, на мой взгляд, нет. Больше этой проблемы в явном виде командующий не касался. Удивило меня другое. Когда я уезжал к новому месту службы, в кабинет ко мне снова пришел Евгений Григорьевич и сказал: «Товарищ генерал-майор! Зная ваше отношение к собственному здоровью, я проанализировал динамику развития вашего заболевания и вынужден предупредить, что болезнь прогрессирует, поэтому вам необходимо подыскивать себе более спокойную работу. В вашей медицинской книжке я об этом писать не стал, а вот результаты наблюдений изложил письменно в отдельном документе». Он передал мне несколько листов исписанной бумаги, в которых были зафиксированы результаты наблюдений и рекомендации по лечению болезни. По этому случаю я понял, как серьезно относится Евгений Григорьевич к своему врачебному долгу, и поблагодарил его. Необходимо отметить также, что «чистая» медицинская книжка помогла мне и при поступлении в академию Генерального штаба. Многие знали о том, что я болен, но конкретных данных о болезни не знал никто. Однако нашелся человек, по всей вероятности из тех, кто сам бы хотел поехать учиться в академию, который и написал анонимное письмо о моем состоянии здоровья. Когда мне на мандатной комиссии в академии задали вопрос о состоянии моего здоровья, я спокойно ответил, что за все время моей службы ни одного дня не лежал на больничной койке, ни в одном лечебном учреждении. И мысленно поблагодарил Евгения Григорьевича. После зачисления в академию меня все же занесли в список лиц, нуждающихся в динамическом наблюдении по поводу сахарного диабета. Анализы приходилось сдавать еженедельно в определенный день и нередко идти на различные хитрости, чтобы тщательно скрывать истинный уровень сахара в крови. Перед выпуском из академии на меня опять в Главное управление кадров поступила анонимка по тому же поводу думаю, что это были проделки одного и того же человека. Не обошлось без серьезных последствий. Врачебной этике я всегда придавал и придаю большое значение. Военную службу подполковник медицинской службы Степанов Е.Г. закончил в должности начальника поликлиники академии имени Ф.Э. Дзержинского. После увольнении и в запас работал преподавателем кафедры тыла этой же академии. Мы с ним часто встречались, нам было о чем поговорить и что вспомнить. Наверное, можно было бы сказать много доброго и о других врачах госпиталя и поликлиники. Хотелось еще отметить врача-стоматолога Баранникову Людмилу Васильевну, с которой мне пришлось общаться довольно длительное время. Дело в том, что у меня начался пародонтоз, и я вынужден был к ней обратиться за помощью. Она оказалась знающим специалистом. У нее были умелые руки и большой опыт работы. Курс лечения повторялся два раза в год, и у меня была возможность во время процедур о многом с ней поговорить. Однажды она поразила меня, сказав, что ей пришлось много работать в течение прошлой недели, проводя обследование молодого пополнения. Оказалось, что более 50% вновь призванных солдат имели различные заболевания полости рта. Меня это удивило, но она сказала, что это уже длительное время присуще всем призывам. Многие призывники до армии за стоматологической помощью не обращаются, зачастую у некоторых из них нет такой возможности, и они надеются получить ее и получают в армии. Я задумался и попросил начальника медицинской службы Плевако Т.Т. подготовить анализ за несколько лет по качественным медицинским показателям состояния здоровья призываемого контингента и сделать это неформально. Оказалось, что действительно многие из них имеют серьезные отклонения в состоянии здоровья, более 20% нуждаются в диетическом питании. Конечно, организовать диетическое питание такого количества личного состава мы были не в состоянии, и оно назначалось не всем военнослужащим, а только тем, которые в этом нуждались наиболее остро. Одновременно попросил начальника организационно-мобилизационного отделения подполковника Никулина Э.М. провести анализ социально-демографических характеристик молодого пополнения за несколько лет. И здесь, к сожалению, прослеживалась тенденция к ухудшению этих характеристик. Был сделан основной вывод - мы должны были работать с теми людскими ресурсами, которые получали. Но с этого момента я стал самое пристальное внимание уделять вопросам социально-бытовых условий военной службы солдат и сержантов, проходивших службу по призыву. Требование устава внутренней службы о том, что командир должен заботиться о повышении физической подготовленности, сохранении и укреплении здоровья подчиненных стало наполняться для меня более конкретным содержанием. Беседовали мы с Баранниковой Людмилой Васильевной на разные темы. Она многое мне рассказала и о проблемах нашей средней школы, как она их видит, и о многом другом. В целом медицинская служба 38 рд, дислоцированной далеко от крупных медицинских центров и находившейся в экстремальных климатических условиях, была укомплектована высококвалифицированными специалистами, качественно и в полном объеме решала возложенные на нее задачи. Основные усилия при этом были сосредоточены на медицинском обеспечении перевооружения, постановке и несение боевого дежурства ракетных комплексов, и внедрении системы медицинского контроля за состоянием здоровья военнослужащих. Я многое познал в вопросах медицинского обеспечения и решения проблем, стоявших перед службой, и считаю, что основу своих знаний в области сохранения здоровья военнослужащих и военной санитарии приобрел, общаясь с врачами в Державинской дивизии. Когда в мае 1982 года на базе Пермской дивизии готовилось специальное тактическое учение с целью обучения рука водящего состава медицинской службы РВСН практике отмобилизования и развертывания в полевых условиях госпиталя на 500 коек, командующий армией Герасимов Владимир Иванович поручил мне организацию подготовки и проведения этого ТСУ, хотя в моих должностных обязанностях вопросы медицинского обеспечения не были обозначены. Я хорошо понимал, с какими трудностями встречается госпиталь при развертывании в полевых условиях, как сложный организовывать передислокацию его из одного района в другой, когда он наполнен раненными, так как и сам провел несколько подобных тренировок будучи командиром дивизии. ТСУ было подготовлено и проведено на высоком уровне и весьма познавательно по признанию участников сборов. И в дальнейшем мне приходилось часто сталкиваться с проблемами медицинского обеспечения и решать их. Судьба свела меня с удивительным человеком — начальником 25 Центрального военного клинического госпиталя РВСН полковником медицинской службы Карпаловым Василием Тимофеевичем, Мне часто приходится обращаться к нему за помощью не только для себя, но и для сослуживцев и нам всегда оказывается квалифицированная помощь с неизменной доброжелательностью.
Можно утверждать, что мы с Василием Тимофеевичем дружим более пятнадцати лет, я благодарен судьбе за эту дружбу. Довольно часто мы обсуждаем проблему безопасности военной службы. Меня очень интересуют проблемы профессиональных заболеваний, их отдаленные последствия и влияние условий военной службы на процесс инвалидизации военнослужащих. Во время службы я мало обращал внимание на это, а зря. В ноябре 2007 года 25 Центральному военному клиническому госпиталю РВСН исполнилось 45 лет с момента его образования. В память об этой дате была подготовлена и издана книга «45 лет на страже здоровья воинов-ракетчиков». Василий Тимофеевич подарил мне эту книгу с надписью:
Валерию Васильевичу от коллектива 25 ЦВКГ с уважением к неординарной работе головного мозга и правильной оценке деятельности врачебно-сестринского коллектива. Для меня это очень высокая оценка. Судьба познакомила меня также с врачом-кардиологом «от бога» Ярошем Валерием Богдановичем. Если бы не его усилия, вряд ли были бы написаны эти воспоминания. В декабре 2005 года я перенес повторный тяжелый инфаркт. В госпитале служит ещё один «державинец» старший ординатор, кандидат медицинских наук подполковник Павлюк Олег Александрович. Большую роль в контроле за условиями безопасности военной службы играет медицинская служба. Я уже писал, что твердо убежден, что контролировать нужно только то, на что можно влиять и на основе результатов контроля вырабатывать коррекцию способов действия для получения желаемых результатов. В системе сохранения здоровья подчиненных командиры всех уровней могут на многое влиять, но для этого нужны знания. Основной заботой для меня были жизнь и здоровье моих подчиненных.
|
