В.В. Кирилин
МОИ «УНИВЕРСИТЕТЫ».

Воспоминания бывшего командира 38 ракетной дивизии
М.: Изд-во СГУ, 2009
© Кирилин В.В., 2009
© Издательство СГУ - оформление, 2009
Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Воинская дисциплина

Мое представление о воинской дисциплине несколько отличается от того, как это понятие трактует Дисциплинарный устав Вооруженных Сил Российской Федерации.

Высокая воинская дисциплина — понятие слишком расплывчатое, аморфное. По установившейся практике оценку состояния воинской дисциплины выводят по количеству происшествий, преступлений, уровню травматизма и гибель людей, количеству военнослужащих, самовольно оставивший воинскую часть, а также количеству неуставных взаимоотношений.

Перечень грубых дисциплинарных проступков приведен в Дисциплинарном уставе. В законе «О статусе военнослужащих» этот перечень значительно расширен.
Состояние правопорядка, как правило, оценивается количеством приказов командира воинской части, опротестованных военным прокурором.

Добиться высокой воинской дисциплины, как впрочем и полной безопасности военной службы, нереально, но можно добившись приемлемого уровня по названным критериям, сосредоточить усилия на поддержании этого уровня. В случае резкого отклонения нужно помогать подчиненным командирам частей разбираться в причинах.

Нужно, прежде всего, для себя разработать политику в отношении решения проблемы высокой воинской дисциплины Я понимал, что правопорядок — это, прежде всего, взаимная ответственность начальников и подчиненных. Взаимной ответственности не добиться без соответствующего уровня правового сознания каждого военнослужащего (не правовых знаний, а правового сознания).

Мое видение проблемы еще более утвердилось после случая самовольного оставления части военнослужащим технической ракетной базы (трб) рядовым Могильным. Он, с оружием в руках, будучи часовым, демонстративно покинул охраняемый объект. Это произошло в июне 1977 года.

Поиск и задержание военнослужащего, самовольно оставившего часть с оружием, мероприятие весьма сложное и опасное. Руководил этим мероприятием я лично.

На первом этапе удалось установить направление движения Могильного — вдоль железной дороги в сторону станции Есиль. Машинист товарного поезда, следовавшего из Аркалыка и Есиль, позвонил с промежуточной станции и сообщил, что в железнодорожный состав на ходу пытался сесть солдат с оружием и указал место, где это произошло.

На задержание на вертолете с группой захвата вылетел подполковник Григорьев А.А., с задачей задержать, а при попытке оказать сопротивление, открыть огонь на поражение, так как намерения Могильного были непонятны. Когда вертолет подлетел к указанному месту, Могильный уже оставил оружие в лесополосе и с поднятыми руками вышел на полотно автомобильной дороги. Стало ясно, что уход демонстративный. Нам же предстояло разобраться, что послужило причиной ухода.

К вечеру в дивизию прилетел член Военного совета армии полковник Устинов Ю.С. с небольшой группой офицеров управления. С обстановкой, сложившейся в трб, он разобрался довольно быстро.

В понедельник утром он доложил члену Военного совета РВСН генерал-полковнику Горчакову П.А., а затем Главнокомандующему РВСН генералу армии Толубко В.Ф. о предварительных результатах работы. Оценка причин поведения Могильного была дана объективно. Главнокомандующий спросил: «Нужна ли помощь?» Юрий Сергеевич от помощи отказался. В среду он отправил шифртелеграмму о результатах расследования этого происшествия. Результаты были удручающими. Часть офицеров группы хранения КРТ (компонентов ракетного топлива) пьянствовали и практически не занимались личным составом. Пользуясь попустительством и бесконтрольностью со стороны офицеров, личный состав срочной службы также допускал случаи употребления спиртных напитков и неуставных взаимоотношений, никакой боевой подготовки не было. Контроль за состоянием дел в группе командованием трб был утрачен. Не знал истинного положения дел и мой заместитель по ракетному вооружению полковник Глушков В.М.

Вскоре в дивизию поступил приказ Главнокомандующего РВСН, в котором были объявлены взыскания мне и моим заместителям, командованию трб, командир группы хранение КРТ был снят с должности и назначен с понижением. Но дело было не во взысканиях, кое-кого, на мой взгляд, нужно было наказать и построже.

Вначале я требовал привлечь к уголовной ответственности рядового Могильного, в его действиях по формальным при знакам был состав преступления, однако, против него даже не возбудили уголовного дела. Мое решение о привлечении Могильного к уголовной ответственности базировалось на том, что в ходе расследования не было установлено ни одного факта неуставных взаимоотношений лично к нему. Потом я понял, что был не прав.

Дело в том, что солдаты офицерам не доверяли. Проблема «недоверия» была причиной многих безобразий и фактов известных нам, на которых я еще остановлюсь. Нужно было преодолеть недоверие в сознании не одного человека, а всего личного состава соединения.

Учась в военной академии имени Ф.Э. Дзержинского, я увлекался философией. У меня была подобрана хорошая библиотека философской литературы, в том числе пятитомная философская энциклопедия. Особенно меня интересовали проблемы формирования сознания (общественного, массового, обыденного, правового), его структура.

В следующую субботу я собрал командиров частей и подразделений и всех офицеров-политработников и довел до них приказ Главнокомандующего РВСН в полном объеме. По случившемуся факту и результатам работы Устинов Ю.С. провел подробный разбор по категориям должностных лиц. Нужно было и мне дать личную оценку случившемуся и довести до подчиненных, что собираюсь делать, ведь без их помощи ту программу, что наметил, выполнить было невозможно.

Оценивая ситуацию, рассказал присутствующим о содержании разговора с командиром полка подполковником Бормотовым из Нижнетагильской дивизии. Мы ехали из Орска в легковой машине на сборы в Домбаровку, времени для разговоров было много. Я был в должности командира полка всего несколько месяцев и жадно слушал все, что говорил Бормотов в воинской дисциплине. В конце беседы он сказал: «От хорошего командира полка солдаты не бегают».

Рассказав собравшимся о том, что собираюсь предпринять, попросил, если у кого есть что добавить, можно высказаться по предложений не последовало. Я посчитал, что моя программа принята всеми.

В следующий понедельник на разводе личного состава дивизии на трибуне рядом со мной находились начальник особого отдела дивизии подполковник Щербина В.И. и помощник военного прокурора майор юстиции Чалый А.А. Я попросил всех присутствующих рассказать тем, кого сегодня нет в строю, о чем буду сейчас говорить, и сказал примерно следующее: «Многие офицеры, в том числе и я, командир дивизии, виновны перед рядовым Могильным, решившимся на такой отчаянный шаг, в том, что создали в частях и подразделениях обстановку недоверия к себе со стороны подчиненных, в результате чего сложились условия службы, далекие от правопорядка. Поэтому судить Могильного не будем, а переведем в служить в другую дивизию. Обращаю Ваше внимание на то, что в подразделениях может сложиться любая нештатная ситуация, но давайте не будем молчать, давайте доверять друг другу.

В каждом подразделении есть командиры и старшины, подходите к ним со своими болячками и проблемами и рассказывайте, не доверяете им — подходите к командирам частей и их заместителям. Есть, наконец, командование соединения — подходите к нам. Я, например, каждый день, кроме воскресения, с 8.30 стою у здания дежурного по соединению, а в субботу рядом со мной с 8.00 — помощник военного прокурора майор юстиции Чалый Александр Андреевич. Кроме того есть еще офицеры особого отдела. Мы готовы выслушать каждого из вас. Анонимность обращений и защита обратившихся гарантируется, вплоть до перевода служить в любую дивизию нашей армии. По каждому обращению неукоснительно будут приняты самые серьезные меры.

Мы редко судим за поломанные носы и челюсти, потому что командиры частей часто это скрывают. Вы на «гражданке» привыкли к тому, что такие факты, как правило, кончаются примирением конфликтующих сторон. На примирение направлена и деятельность судов по фактам незначительного нанесения вреда здоровью потерпевшим. В армии же любой такой факт — уголовно наказуемое деяние. Если такие факты есть в подразделениях, но они единичны и не носят системного характера, командиры делают все, чтобы примерить конфликтующих. Но сами такие факты скрываться не будут, а зачинщики будут строго наказываться.

Поймите, что всякое оставление части на любой почве если это совершит солдат или сержант, не использовав систему защиты, о которой Вам рассказываю, будет квалифицироваться как воинское преступление и при задержании материалы расследования будут немедленно передаваться военному прокурору для принятия решения. До сих пор мы искали смягчающие вину обстоятельства и уголовных дел не возбуждали. Вам это известно. Впредь этого не будет. Учтите!»

Твердо убежден, что публичное признание вины не является подрывом авторитета.

Работа по укреплению воинской дисциплины должна опираться не только на убеждения и поощрения, но и жесткую систему принуждения (наказания). На практике в дивизии это выглядело так: по фактам неуставных взаимоотношений командиры частей проводили тщательное расследование, и если принималось решение наказать зачинщиков арестом, докладывали мне. Арест приводился в исполнение перед строем личного состава дивизии. Арестованный представлялся командиром части всему личному составу, разъяснялось за что арестован. Арестованный на машине коменданта гарнизона вместе со старшиной подразделения отправлялся на гауптвахту комендатуры военных строителей. А порядки там были суровыми, тем более требовательность со стороны личного состава комендантской роты УИРа к арестованным из дивизии удваивалась.

Отбыв срок ареста, провинившийся перед строем личного состава дивизии, как правило, извинялся перед обиженным потерпевшим и нередко говорил, что лучше быть осужденным на шесть месяцев с отбыванием наказания в дисциплинарном батальоне, чем еще раз побывать на гауптвахте военных строителей. Эпизоды с такой системой отбывания наказаний были очень редкими, ведь в дивизии была своя гауптвахта и приведение в исполнение ареста проводилось в строгом соответствии с дисциплинарным уставом. Но у строителей было построже, и это отрезвляюще действовало на многих потенциальных нарушителей.

В подразделениях были установлены почтовые ящики для анонимных обращений, но информации через них поступало мало. Было несколько случаев обращения лично ко мне солдат из автобатальона с жалобами на действия командира батальона подполковника Сильмановича В.В., у него был необузданный характер и большой кулак. Солдаты ему не доверяли и боялись его гнева. При расследовании факты подтвердились. Силмановичу В.В. было предложено поехать к новому месту службы с понижением в должности, и он уехал, а солдат мы перевели служить в другие дивизии.

На должность командира автобатальона был назначен командир группы заправки трб майор Калиберда Н.И. Ему вместе с молодыми перспективными офицерами батальона пришлось много потрудиться над созданием микроклимата доверительных отношений. Большую помощь батальону оказывало командование соединения и, прежде всего, офицеры автомобильной службы. Постепенно обстановка в батальоне нормализовалась.

Понятно, что без сержантского состава проблему доверительных отношений в казарме не решить, поэтому работы с сержантским составом в дивизии уделялось много внимания. Ее эффективность во многом зависела от командиров частей и их заместителей по политчасти.

В течение длительного времени по воинской дисциплины лихорадило третий полк, которым командовал подполковник Лосев Г.И., замполитом у него был подполковник Андрейчук В.Я. Опыт работы у них, несомненно, был, они служили на этих должностях по нескольку лет. Полк когда-то добился звания «отличного», а затем сдал завоеванные позиции из-за низкого состояния воинской дисциплины.

Мы пытались различными методами помочь полку, Комплектовали роту электротехнических заграждений и минирования одним призывом солдат, заменили ее сержантский состав. Но это не помогало, полк продолжало лихорадить.

Конечно, за состояние воинской дисциплины в роте отвечал и начальник штаба полка майор Гринев В.Г., который работе по ее укреплению уделял слишком мало внимания. В конечном итоге его пришлось переместить на равнозначную должность.

Попытки возложить всю ответственность на командира роты капитана Барчонка, на мой взгляд, были несостоятельными. С положением дел в полку нужно было тщательно разбираться.

Как выяснилось, одной из причин, может быть самой главной, были неправильные методы работы с сержантским составом заместителя командира полка по политической части подполковника Андрейчука В.Я. Он в работе по укреплению воинской дисциплины, делая упор на сержантский состав, невольно подталкивал его к неуставным взаимоотношениям со своими подчиненными.

Возможно, неосознанно он рекомендовал сержантам повышать требовательность к солдатам любыми доступными формами и методами. К чему это могло привести, я прекрасно сознавал, помня печальный опыт третьего полка Пермской дивизии, когда заступивший на боевое дежурство всего второй раз рядовой Кабликов расстрелял трех человек в карауле и с оружием в руках покинул боевую стартовую позицию.

В ходе расследования было установлено, что начальник караула сержант проявлял к молодому солдату чрезмерную требовательность, выходя за рамки, установленные уставом, подполковнику Андрейчуку В.Я. этот факт тоже был известен, но должных выводов из этого он не сделал.

Однажды после очередной работы в полку по контролю и оказанию помощи в укреплении воинской дисциплины, я предложил Лосеву Геннадию Ивановичу перед строем дивизии лично срезать лычки с трех сержантов, лишенных воинского звания. Через некоторое время он пришел ко мне в кабинет и сказал, что сержанты не виноваты, виновен он сам и попросил подыскать ему новое место службы. Мы пошли навстречу. Он уехал продолжать службу в системе гражданской обороны, до этого был перемещен по службе и подполковник Андрейчук В.Я.

Как я уже отмечал в разделе кадровой политики, большинство заместителей командиров полков по политической части служили на этих должностях длительное время и им нужно было сменить место службы. Быстро это сделать не удавалось. И только после приезда в дивизию в начале 1979 года генерал-полковника Горчакова П.А. процесс замены оживился.

Ближе всех к солдатам и сержантам стоит старшина подразделения. Лично я считал и считаю этого человека центральной фигурой в вопросе укрепления воинской дисциплины личного состава, проходящего военную службу по призыву.

На первых порах офицерской службы в дивизии, дислоцированной на Северном Кавказе я многому научился и работе с личным составом и поддержанию порядка в казарме у двух старшин подразделений, тогда еще старшин сверхсрочной службы Харитонова и Мисхеева. Фронтовики, с совершенно разными характерами, они хорошо знали свое дело и очень добросовестно исполняли служебные обязанности. Они пользовались непререкаемым авторитетом у подчиненный и уважением у офицеров. Когда же у меня возникали каких-либо трудности в общении с солдатами и сержантами, я шел советоваться к одному или другому, и они всегда помогали.

В казарме со старшиной сверхсрочной службы Мисхеевым

К тому времени хозяйственную деятельность на уровне роты я знал хорошо, так как в училище три года исполняя нештатную должность каптерщика. Систему получения материальных средств по нормам довольствия, учет, порядок списания, клеймения, хранение и выдачу парадного обмундирования, спортивной формы одежды, организацию помывки личного состава учил не по учебникам.

А вот опыта работы с подчиненным личным составом не было. Трудно было строить доверительные отношения, тем более, что часть сержантов были старше меня по возрасту. Благо было у кого учиться, и с кем посоветоваться.

В дивизии постоянно общался с прапорщиками — старшинами подразделений, которых в соединении было около 50, многих из них знал хорошо. Мы с командирами частей, делали все, чтобы лучших из них закрепить на этих должностях на длительное время, по возможности, уменьшить текучесть и переводы на должности, не связанные с обучением и воспитанием личного состава. Мы их выделяли из общей массы прапорщиков, больше других поощряли, предоставляя некоторые льготы (места в детских садах, распределение дефицитных товаров, жилье и т.д.). Лично я в обязательном порядке не реже одного раза в квартал собирал старшин подразделений для подведения итогов работы и обсуждения проблемных вопросов. К этим совещаниям нужно было тщательно готовиться, собирать информацию за большой промежуток времени, а не за два-три дня до проведения совещания. На эти совещания приглашал командиров частей и их заместителей по политической части и это давало хорошие результаты.

Одними из лучших старшин подразделений были прапорщики: Батраков Иван Петрович, Покатыло Федор Федорович, [--? неразборчиво]кузаев Михаил Алексеевич.

Основной проблемой во многих подразделениях были неуставные взаимоотношения. По этому поводу написано много различных рекомендаций. Мое же личное мнение состояло в том, что сутью этих отношений было стремление к получению приобретению) определенных привилегий в последние шесть месяцев службы.

В дивизии сложилась негативная «традиция», повторяющаяся уже несколько лет из года в год - при увольнении в запас многие солдаты и сержанты стремились уехать домой в новом обмундировании. Эта традиция была почвой, на которой существовали неуставные взаимоотношения. Без старшин за проблему решить было невозможно.

Кроме них активно работали в этом направлении в период увольнения в запас военнослужащих по призыву нештатный комендант гарнизона подполковник Качмар М.Б., начальник организационно-мобилизационного отделения подполковник Никулин Э.М. и начальник вещевой службы дивизии майор Харченко Б.Д. и сменивший его майор Ястребов А.В. Уволенных в запас военнослужащих, одетых не в свое проклейменное обмундирование, они возвращали в подразделение, переодевали в рабочую форму одежды, в которой через некоторое время сажали на поезд. Мы всячески различными способами перекрывали каналы вывоза нового обмундирования из гарнизона.

Регулярно с командирами частей и старшинами подразделений подводились итоги строевых смотров, при проведении которых в обязательном порядке проверялась форма одежды личного состава, отсутствующего по той или иной причине на построении.

Ушло два года, прежде чем в сознании большинства военнослужащих зародилась, а затем и укрепилась мысль, что воспользоваться не своим обмундированием при увольнении в запас в дивизии невозможно.

Несомненно, в укреплении воинской дисциплины большую роль играла созданная система службы войск. Управляя этой системой начальник штаба дивизии подполковник Григорьев А.А. Мною был установлен следующий порядок. Дежурный по соединению и старший оперативной группы к 8 часам утра записывали в специальный журнал свои замечания по организации службы и «не нормы» за каждую часть. Командиры частей, прибывая на службу, расписывались за то, что с замечаниями ознакомились. В 8 часов 30 минут командиры частей стояли в строю возле учебного корпуса. Я коротко подводил итоги и уточнил задачи на день. На это уходило менее 15 минут.

В работе по укреплению воинской дисциплины и воспитанию личного состава в многонациональных воинских коллективах нужно учитывать, что у многих военнослужащих сильно развито чувство землячества и почитания старейшин.

После напряжения на национальной почве в базе материально-бытового обеспечения мы пригласили председателя райисполкома Хасенова Жармухана Хасеновича поговорить с казахами. Эффект был положительный, и мы стали проводить такие встречи регулярно. После этих встреч Жармухан Хасенович делился со мной уникальной информацией о реальном положении дел в частях. Этот опыт я использовал и в дальнейшей своей службе. Будучи командующим армией, в состав комплексной группы по контролю и оказанию помощи частям по укреплению воинской дисциплины я обязательно включал офицера, хорошо владеющего тюркскими языками. Результаты его работы в частях были всегда положительными.

Шевцов Иван Андреевич был абсолютно прав, когда говорил, что по статистике на одно происшествие и преступление приходится не менее 100 грубых нарушений воинской дисциплины.

Весь мой последующий опыт работы подтверждал, что пирамида происшествий и преступлений выглядит следующим образом:

Крайне пагубно на всю систему работы по укреплению воинской дисциплины влияло сокрытие фактов грубых нарушений дисциплины, происшествий и преступлений, на которое или командиры всех уровней, вполне сознательно искажая статистику, так как она напрямую влияла на служебный рост офицеров — руководителей. Ведь оценка состояния воинской дисциплины в подразделениях и частях определялась статистическими показателями.

Любые негативные межличностные отношения в воинских коллективах нужно было рассматривать как неуставные взаимоотношения, которые могли быть квалифицированы как воинские преступления со всеми вытекающими последствиями. Их сокрытие не позволяло определить уровень социальной напряженности в коллективах и своевременно принимать необходимые меры, что в конечном итоге и приводило к тяжелым происшествиям и преступлениям.

Работа офицеров службы войск армии и особенно РВСН была, в основном, направлена не на качественный анализ оценки состояния воинской дисциплины и вскрытие причин, порождающих происшествия и преступления в войсках, а на поиск как можно большего числа фактов, которые можно было бы отнести к фактам сокрытия преступлений, происшествий и грубых дисциплинарных проступков. Ведь по количеству вскрытых случаев сокрытия многие вышестоящие начальники судили об эффективности работы в войсках по контролю и оказанию помощи.

Пример тому: казарменная территория нашей дивизии была отделена забором от штаба дивизии, командного пункта и жилого городка и многие командиры и начальники, не задумываясь, вызывали в штаб дивизии, на узел связи, в штабы частей офицеров и прапорщиков, а также посылали своих подчиненных срочной службы (посыльных) с различными поручениями на их квартиры.

Дли прохода, например, из казарменной зоны в штаб и обратно был определен маршрут. Отклонение от маршрута фиксировалось патрульной службой, велся письменный учет этих отклонений, что позволяло контролировать отрыв личного состава каждой части от процесса боевой подготовки.

Офицеры службы войск армии это понимали, и никакого ажиотажа по этому поводу не возникало. При работе же офицеров службы войск РВСН это стало предметом особого разбирательства. Всех солдат и сержантов срочной службы за отклонение от маршрута они засчитывали как находившихся в самовольной отлучке, о которых командование знало, но скрывало от учета. Таких фактов насчитали несколько сот. Пришлось доказывать начальнику главного штаба РВСН, что это совсем не так. Доказали.

И вообще в отношениях с офицерами службы войск РВСН Всегда ощущалось напряжение. Однажды, докладывая о результатах работы в дежурных сменах охраны и обороны в караулах старший группы проверяющих отметил, что документация в караулах разработана с большими недостатками, заслушивание проходило в моем кабинете. В ответ я достал из стола папку с разработанными типовыми документами и попросил проверяющего написать конкретные замечания, а я дам команду внести соответствующие изменения в документацию во всех караулах дивизии и при очередной смене личного состава дежурных сил всю документацию заменить. Никаких недостатков этот проверяющий в моем контрольном пакете документов не написал. Но на следующем заслушивании доложил о фактах якобы сокрытия самовольных отлучек. Однако я к этому был уже готов.

Попытки ревизии приказа «Об организации службы войск» в армии были также неудачными, ведь на моем рабочем столе всегда лежал контрольный экземпляр этого приказа, подписанный командующим армией.

В такой ситуации очень важным было доверие командиров частей командованию соединения, принятие ими конкретный мер по каждому случаю нарушения и в установленном порядке представление докладов. Действительно, если по любому факту нарушения дисциплины приняты соответствующие меры, то скрывать уже нечего. Оценка же состояния воинской дисциплины в частях и работы по ее укреплению проводится не только по количественным показателям.

Командирам частей я рекомендовал на рабочем столе кроме уставов и приказа командующего армией «Об организации службы войск» иметь также учебно-методическое пособие «Рота — центр политико-воспитательной работы». В ней было много полезного и нужного.

В системе воспитания личного состава и укрепления воинской дисциплины, несомненно, основным элементом были офицеры-политработники.

К сожалению, у многих офицеров и прапорщиков в обыденном сознании было негативное отношение к политработникам хотя большинство из нас были членами КПСС. Такое отношение складывалось по многим причинам. На мой взгляд, отношение к человеку формируется не только наличием у него власти, но и тем, как он этой властью пользуется, и как влияет на положение дел на своем участке. И конечно многим не нравилось, что кроме дисциплинарной власти, уровень которой зависел от должности, функционировала практически параллельно и власть партийная. Человек по своей природе не склонен к подчинению и философское определение, что «свобода — это осознанная необходимость» многими воспринимается с трудом.

Большая часть политработников, которые в то время служили в дивизии, относились к своим обязанностям очень добросовестно и в работе с личным временем не считались.

Однако случай с рядовым Могильным заставил меня по иному оценить работу политотдела дивизии.

Заместителем командира трб по политической части был майор Ершов Валерий Николаевич. Очень добросовестный офицер, но на должности он был непродолжительное время, опыта работы с таким большим коллективом не имел, а помощи в становлении со стороны политотдела он получал недостаточно. Впоследствии, пройдя ряд должностей в войсках, полковник Ершов Валерий Николаевич службу закончил в должности начальника кафедры Пермского военного училища.

Состоялся трудный, но полезный для нас обоих разговор с начальником политотдела дивизии подполковником Мальцевым А.Т. Он воспринял содержание этого разговора болезненно. Я же считал, что в работе политотдела было много недостатков, имелись и кадровые проблемы.

Вскоре Мальцев А.Т. был переведен к новому месту службы в военную академию тыла и транспорта в Ленинград. Вместо него был назначен подполковник Морозов Анатолий Васильевич. С ним сложились хорошие отношения, стоящие перед дивизией мы успешно решали совместными усилиями.

Было очевидно, что с меньшим энтузиазмом стал работать заместитель начальника политотдела подполковник Лозинский А.А. По всей вероятности он считал себя обиженным тем, что его не назначили начальником политотдела. Ему нужно было сменить место службы. Вскоре он был переведен в Ростовское военное училище, получил звание полковника, а вместо него был назначен заместитель командира полка по политической части подполковник Плаксин Петр Тимофеевич. Как уже отмечалось, он стал моим ближайшим помощником по реализации проводимой социальной политики.

1978 год. Справа начальник политотдела подполковник Морозов А.В.

Помощник начальника политотдела по комсомольской работе капитан Вешимирский В. также длительное время находился в должности и его тоже нужно было заменить. Вместо него был назначен старший лейтенант Уакиев В.С.

Убыл к новому месту службы и инструктор политотдела дивизии по комсомольской работе прапорщик Казаков Николай Николаевич. Он начал службу в дивизии солдатом в 1966 году, остался служить на сверхсрочную службу. В 1971 году, когда в Вооруженных Силах был создан институт прапорщиков, ему одному их первых в дивизии было присвоено воинское звание прапорщика. Он был участником первого совещания прапорщиков, которое проводил Министр обороны. Также одним из первых был награжден медалью «За отличие в воинской службе» I и II степени.

С 1974 года он служил инструктором политотдела дивизии, пользовался авторитетом, обстановку в комсомольских организациях частей знал хорошо. Сменивший его на этой должности прапорщик Шалаев Анатолий Михайлович также начинал свою службу в дивизии солдатом, но такого опыта как Казаков Н.Н. не имел, хотя к работе относился добросовестно, старался и со временем встал неплохим политработником.

Слева старший сержант Пименов В.М., справа старший лейтенант Норенко Ю.Н.

1977 год. Слева направо прапорщики Шалаев А.М., Казаков Н.Н., третьего к сожалению, фамилию не помню, он был секретарем комсомольской организации оббо.

И Уакиеву, и Шалаеву нужно было помогать, обучать их конкретной работе, но они, на мой взгляд, были предоставлены сами себе. Работа политотдела была скорректирована и упор сделан на работу непосредственно в подразделениях. Комсомольская организация дивизии имела очень развитую структуру управления, в составе которой функционировали побежденные секретари комитетов ВЛКСМ частей. От комсомольской организации дивизии требовалась более эффективная работа по укреплению воинской дисциплины.

Большое внимание работе комсомольских организаций уделял командующий армией Шевцов Иван Андреевич. Опираясь в своей служебной деятельности на партийные и комсомольские организации дивизии, я тоже принимал в их работе самое активное участие.

Неоднократно выступал на собраниях и конференциях. Был делегатом XVII съезда компартии Казахстана.

1979 год. На комсомольской конференции выступает Шевцов

Уакиев Валерий Савидович стал более активно участвовать в работе комплексных групп по контролю и оказанию помощи частям в вопросах боевого дежурства, делая при этом упор на работу комсомольских организаций подразделений это давало положительные результаты.

Полковник Уакиев В.С. — кандидат исторических наук, профессор, закончил службу в должности начальника кафедре Серпуховского военного училища. Мы с ним неоднократно встречались, он бывал у меня в гостях в Тарусе.

В дивизии служило много интересных, перспективных, молодых офицеров — политработников, которые на первых порах очень нуждались в помощи, особенно в работе с людьми и такая помощь им оказывалась.

Более двенадцати лет прослужил в дивизии на разных должностях выпускник Ростовского ВВКИУ РВ 1972 года лейтенант Кленов Николай Александрович. В войсках дослужился до начальника политотдела дивизии. Службу закончил в должности заместителя начальника одного из управлений 4 ЦНИИ по политической части. Ныне полковник в отставке, кандидат педагогических наук, профессор Кленов Н.А. — ректор филиала международного юридического университета при Минюсте РФ (Королев Московской области).

Очень скромным, отзывчивым, остро переживающим за состояние дел в полку, был заместитель командира пятого полка по политчасти майор Аполозов Владимир Степанович, ставший впоследствии начальником политотдела дивизии.

Более шестнадцати лет службы отдал дивизии выпускник Рижского ВВПКУ РВ 1979 года лейтенант Алпатов Николай Иванович. Пройдя должности заместителя командира группы по политчасти, секретаря партийного бюро, заместителя командира полка по политчасти и начальника отделения кадров соединения, был выдвинут в управление кадров РВСН. Ныне полковник Алпатов Н.И. — начальник войскового отдела управления кадров, заместитель начальника управления щедро делится богатым опытом службы и уверенно руководит подчиненными кадровыми органами войск.

С особой теплотой вспоминаю заместителя командира отдельного эксплуатационно-ремонтного батальона по политической части капитана Сундукова Евгения Пантелеймоновича, который прослужил в дивизии более 20 лет от солдата до подполковника. Закончил службу в Вооруженных Силах полковник Сундуков Е.П. в должности заместителя начальника факультета по политической части Ставропольского военного института связи.

Сундуков Евгений Пантелеймонович

Большую помощь в выстраивании взаимоотношений с политотделом оказал мне представитель политуправления ракетных войск полковник Лукин Владимир Николаевич, работавший в конце 1978 года в дивизии. К нему я обратился за советом, приехав в Москву перед заслушиванием на военном совете Ракетных войск по состоянию воинской дисциплины в дивизии и он хорошо помог. Впоследствии Лукин В.Н. получил звание генерал-майора. Мы изредка встречаемся и сейчас. Я ему очень благодарен.

Кто и как бы не относился к члену Военного совета Оренбургской армии Устинову Юрию Сергеевичу, я считаю, что в вопросах укрепления воинской дисциплины в нашей армии он сделал очень много полезного.

Правда, придерживался бюрократических методов управления, но был очень требователен не только к подчиненным, но и к самому себе. Во многом я придерживался такого же метода управления. Ведь в нормативной документации постоянно накапливается предыдущий опыт управления и пренебрегать им не стоит.

Под руководством Устинова Ю.С. была разработана очень полезная для войск методическая записка, в которой для каждой категории должностных лиц было четко определено: кто, такие меры осуществляет в соответствии с уставом и приказами командующего армией об организации службы войск в часы, предусмотренные распорядком дня. В приложении к ней был приведен перечень приказов и директив, которые должны быть законспектированы, изучены и использованы в практической работе с личным составом.

Если же при работе в войсках обнаруживалось, что кто-то слабо знает руководящие документы или имеет неполные конспекты, то это становилось предметом особого разбирательства, независимо от реального состояния дел с воинской дисциплиной на его участке.

Юрий Сергеевич очень серьезное внимание уделял обучению командиров и офицеров-политработников практике работы с военнослужащими по категориям. И в этом деле я у него многому научился.

В этом разделе я не ставил себе задачу раскрыть всю систему работы по укреплению воинской дисциплины и воспитанию. Это очень сложно. Наш знаменитый педагог Макаренко С.М. писал: «... никакое средство нельзя рассматривать отдельно от системы. Никакое средство вообще, какое бы ни взяли, не может быть признано ни хорошим, ни плохим, если мы рассматриваем его отдельно от других средств, от целой системы, от целого комплекса влияний».

Состояние воинской дисциплины офицеров и прапорщиков особого беспокойства не вызывало. Но с некоторыми из нарушителей приходилось работать индивидуально и затемно, на что уходило довольно много времени, но результаты были положительными.

В дивизии постоянно велся поиск новых форм и методы работы по укреплению воинской дисциплины и воспитанию личного состава всех категорий.

Думаю, что общими усилиями командиров, политработников партийных и комсомольских организаций состояние дел с воинской дисциплиной к середине 1979 года стабилизировалось.

Созданная в дивизии система воспитания личного состава обеспечивала рост по службе не только офицеров, занимающие командные должности, но и офицеров-политработников.

Звание полковника получили: Адкин В.И., Алпатов Н.И. Аполозов В.С., Бабин В.В., Веременников П.И, Ершом В.Н. Кленов Н.А., Лозинский А.А., Лойко А.В., Морозов А.В., Плаксин П.Т., Самаренков В.Д., Сундуков Е.П., Уакиев В.С. и другие.