 |
|
 |
|
|
|
|
В.В. Кирилин Воспоминания бывшего командира 38 ракетной дивизии |
Для управления колоннами на марше нужно было иметь 2-3 комендантских поста на маршруте движения и обязательный пост на въезде в полевой район. Посты необходимо было оборудовать подвижными радиостанциями, так как штатных не было. Поэтому было принято решение силами и средствами брсс оборудовать 4 машины с радиорелейными станциями Р-405, а в качестве источников питания использовать малогабаритные электростанции, которые применялись на железнодорожном транспорте. В дальнейшем эти подвижные узлы связи планировалось использовать для обеспечения связи с отрядами восстановления боевой готовности и пунктов управления частями в полевом районе, не имеющими штатных средств. Для обеспечения жизнедеятельности частей в полевом районе нужно было, прежде всего, решить вопрос с палаточным фондом. По табелям к штатам палаточный фонд имелся только для развертывания госпиталя в полевых условиях. Использовать его на учениях не разрешалось. Для других частей палаточного фонда вообще не предусматривалось. Попытки решить эту проблему в округе оканчивались неудачно. У округа было много и своих проблем. Прежде чем получить палатки для освежения палаточного фонда «НЗ» дивизия должна была сдать все, что требовало освежения. Расчеты показали, что нужно иметь не менее 50 многоместных палаток. Проблему можно было решить только путем изготовления палаток в дивизии. Для их пошива можно было использовать прорезиненные полога, которыми в совхозах и на элеваторах укрывали зерно. Изготовили опытный экземпляр палатки. Договорились с совхозами, приобрели полога и силами личного состава дивизии пошили палатки. На это ушло почти два года. Помывка личного состава в полевых условиях летом трудности не вызывала, для этого планировалось использовать нейтрализационные машины 8Т311. В зимних же условиях нужно было оборудовать полевой пункт помывки, используя те же полога и два кормозапарника для получения горячей воды и пара для отопления. Стояла также проблема, как вывести четыре ракеты в контейнерах одной транспортной тележкой, иначе все планы, связанные с заменой ракет и подготовкой повторных пусков, повисали в воздухе. Нужно было решить проблему выгрузки ракет на грунт, а крановая выгрузка их не предусматривалась. Было решено использовать рельеф местности с разницей по высоте между специально оборудованным железнодорожным полотном и нижней точкой платформы тележки. Много было и других проблем, которые требовали своего решения при выходе частей в полевой район и обеспечении жизнедеятельности в течение длительного времени нахождения их в полевых условиях. Замысел разрабатываемого перспективного плана совершенствования боевой готовности дивизии я докладывал Ивану Андреевичу в начале июня в Харькове, находясь вместе с ним на курсах переподготовки. В то время я не мог и предположить, что это как-то связано с его решением выдвинуть меня на должность командира дивизии. Беседа по содержанию этого плана была долгой. Иван Андреевич интересовался многими вопросами, по некоторым из них у меня не было готовых ответов. В 1976 году продолжалось мое становление в должности начальника штаба дивизии и одновременно шла подготовка меня на должность командира дивизии. Я был включен в состав группы переподготовки руководящего состава армии и дивизий, где проходило перевооружение. Вместе со мной в состав группы были включены подполковники Мальцев А.Т. и Линьков А.Г. Старшим группы главком РВСН назначил Ивана Андреевича, в составе группы был и командующий Омской армией генерал-лейтенант Холопов Александр Иванович. Было интересно сравнивать стиль общения двух командармов со своими подчиненными, их поведение на занятиях. Обучение проходило в несколько потоков в течение двух месяцев в два этапа.
Первый месяц мы провели в военном училище в Харькове, где нам преподавали теоретические основы нового комплекса Р-36М (15А14), а затем в течение месяца мы продолжали изучать этот комплекс на Южном полигоне (Байконур). Мне эта подготовка много дала в плане изучения ракетного вооружения нового комплекса. В августе я присутствовал при телефонном разговоре Юрия Ивановича с Иваном Андреевичем. Командарм обратился к Плотникову: есть мнение назначить тебя моим первым заместителем, — и спросил, — как ты думаешь, кого можно рекомендовать вместо тебя? Плотников ответил сразу: «Товарищ командующий, лучшего кандидата, чем Кирилин нет. Он знает обстановку в дивизии и может решать задачи, которые перед ней стоят». Командарм согласился. Плотников знал, что моя кандидатура была рассмотрена на Военном Совете армии на должность командира дивизии в Пермь, когда вопрос о его выдвижении еще не стоял. Кадровая обстановка резко изменилась и было принято другое решение. В августе 1976 года мне досрочно присвоили звание полковника, а в сентябре я был назначен командиром 38 рд. Начальный этап моего становления в качестве командира дивизии проходил под непосредственным руководством Плотникова Юрия Ивановича. По приказу Министра обороны он был председателем государственной комиссии по приему в эксплуатацию и постановке на боевое дежурство первого полка и до конца декабря 1976 года находился в дивизии. В должности командира дивизии я принял несколько осознанных решений, связанных с определенным риском для своего служебного роста, но этого требовала обстановка. Мною было принято решение на отправку команд для оказания помощи заводам по ремонту автомобильной и инженерной техники и команды на заготовку деловой древесины в Пермскую область. Для обеспечения отделочными материалами казарм, состояние которых требовало ремонта, на мебельный комбинат в Целиноград направлялись на работу взвода от военной школы младших специалистов, которые периодически менялись. Нужно было ликвидировать остатки строительства первого этапа. Десятая и шестая площадки были завалены металлоломом, битым стеклом и бетоном, это нужно было убрать и провести рекультивацию земли. На въезде в городок слева стояла знаменитая «Деевка», названная так в честь первого начальника строительства. Это была площадка, на которой когда-то располагались сборно-щитовые общежития и казармы. От них осталось несколько остовов, в которых обитали «бомжи». Строителей привлечь к этой работе не представлялось возможным, поэтому работа была поручена отдельному батальону боевого обеспечения, который занимался этим не- Было еще несколько решений, связанных с риском, но это был риск индивидуальный и добровольный, я рисковал своим служебным ростом. Юрий Иванович в течение 1977 года несколько раз приезжал для контроля и оказания помощи, конечно, знал о принятых мною решениях, но не пресекал их. Становление в должности — это процесс самоорганизации и самообразования, зависящий от условий, в которых он протекает и, безусловно, от лиц, которые его организуют, причем их можно назвать учителями. Многие употребляют выражение «мой ученик», мне больше импонирует, когда человек говорит: «это мой учитель». Иногда условия складываются не совсем благоприятно для самоорганизации и самообразования и процесс развития затормаживается. В таких условиях очень много зависит не только от ученика, но и от учителя, его видения процесса развития, достиг ли ученик «акме» или он способен на большее. Очень часто люди ошибаются в своей самооценке или недооценивают своих возможностей, а зачастую их переоценивают. И то и другое вредит делу.
Вехами на пути становления, естественно, являются итоговые проверки, внезапные проверки боевой готовности, участие в учениях, на которые дивизия привлекалась в ходе итоговых проверок армии. Щевцов Иван Андреевич, контролируя ход перевооружения, часто бывал в дивизии и обстановку знал хорошо. Проверки по отдельным вопросам в 1977-78 годах возглавлял начальник штаба армии генерал-майор Друкарев Анатолий Александрович.
Хорошая оценка, полученная на итоговой проверке в 1977 году, притупила мою бдительность, появилась уверенность, что я состоялся как командир дивизии. Но это было совсем не так. В начале 1978 года, когда я находился в отпуске, произошло несколько происшествий с гибелью людей. Меня вызвали на заседание Военного Совета РВСН. Заседание проходило по такому сценарию. Главком РВСН дал оценку состояния дел с дисциплиной в Ракетных войсках в целом, отметил худшие дивизии, и по мере того, как он их называл, к трибуне подходили командиры дивизий. В строю нас оказалось человек пять. Закончил Главком словами: «Женя, Фурса, в чем дело? Мы так в тебя верили, ты так хорошо справлялся с батальоном на уборке урожая». Фурса что-то промямлил в ответ и на этом его выступление закончилось. Между прочим, по моему мнению, это была порочная кадровая политика, когда на должность командиров дивизий назначали заместителей командиров дивизий, отличившихся на уборке урожая. Мне предстояло выступать. Начал свое выступление с того, что молча положил на стол Военного Совета конверт с фотографиями. На них было запечатлено состояние отдельных БСП дивизии на конец февраля. От внешних ограждений только едва заметные столбики, сверху стоит ГТСМ, заехавший на территорию БСП по сугробам. Открытые ворота обвалованного сооружения для хранения машин, со стоящей на входе ГТСМкой, высота её была ниже уровня снега, который пришлось перелопатить, чтобы открыть ворота в это сооружение. Колонна боевых машин дежурных сил (БМДС), стоявшая в тоннели колонного пути, высота стенок которого доходила до верхнего среза крыши кузовов. В своем выступлении я подчеркнул, что в таких климатических условиях дивизия испытывает значительные трудности, планы строительства и перевооружения постоянно срываются. Но морально-политическое состояние личного состава здоровое. Люди нацелены на выполнение стоящих перед ними задач. Есть две просьбы. Первая — увеличить штат ГТСМ и заменить имеющиеся ГТТ на ГТСМки. Вторую просьбу я выразил так: «Тов. Главнокомандующий, дайте возможность работать. За последние 3 месяца в дивизии работало 4 группы центрального аппарата Главкомата. Перед каждым приездом Ваших групп, командующий присылает группу для оказания помощи, а после отъезда — группу для контроля устранения выявленных недостатков. В этих условиях я управляю дивизией с 22.00 до 6.00, в остальное время работаю по плану старшего группы. Я официально доложил, что в зимнем периоде часть пусковых установок периодически имеет задержку к пуску из-за снежных заносов защитного устройства. Полагаю, что это мое заявление не было запротоколировано. Думаю, что моей наглостью Главком был озадачен, вопросов не стал задавать, да и другие члены Военного Совета промолчали. В заключительном слове он сказал, что до начала заседания думал, что Кирилина придется снимать с должности, а теперь вижу, что он еще может стать генералом. Меры после моего выступления были приняты. Начиная с 1978 года, на БРК, вводимых в эксплуатацию, были установ лены устройства по прорезке возможных навалов грунта на защитные устройства после нанесения противником РЯУ до пуска наших ракет. Со стороны «розы ветров» внешнее ограждение БСП было смонтировано на опорах, высотой 4 метра, что препятствовало свободному проникновению нарушителей на позицию, даже в условиях заноса снегом. В марте 1979 года армию снова проверяли, проверку возглавлял лично Главком, а в дивизию прилетела группа — старшим был генерал-майор Орехов Л.В. от управления боевой подготовки РВСН. Вместе с группой прилетели два члена Военного Совета генерал-полковник Горчаков П.А. и генерал-полковник Малиновский Г.Н., они работали по своему плану, вне плана работы группы Орехова, и мне приходилось разрываться на части. У Горчакова и Малиновского был разный стиль и методы работы в войсках. У Малиновского многому можно было научиться. В среду был прекрасный солнечный день, и Горчаков П.А. решил посетить командный пункт ближайшего второго полка. Я сказал ему, что погода летная, поэтому целесообразно использовать вертолет — время полета 12 минут. Но Горчаков категорически отказался и решил ехать автомашиной. Для поездки я выделил свою машину, водитель у меня был опытный, район знал. Конечно, штатная дорога была завалена снегом, но до КП полка были проложены колонные пути, которые время от времени, практически после каждого «шайтана», приходилось прокладывать заново, при этом выбирать участки, где снега было меньше. С Горчаковым поехал начальник политотдела дивизии подполковник Морозов А.В., с которым мы работали дружно. На машине они добирались больше часа, Горчаков останавливал машину, вылезал, осматривался, считая, что его умышленно везут не той дорогой. Приехав на КП полка, он обругал Морозова и встретившего его командира дежурных сил полка. Ведь здание, где размещался личный состав дежурных сил, было сверх крыши занесено снегом, и только вход в здание был расчищен. Это все, что успел сделать личный состав дежурных сил. Обычно расчистка таких сооружений начиналась после последнего мартовского «шайтана», иначе это был «Сизифов труд». Горчаков посчитал, что это горы земли, оставленные строителями. Ему показали, как идет расчистка снега. Технология проста. Обыкновенными пилами из слежавшегося снега вырезались кубы, которые на специально приспособленных алюминиевых листах с лямками вывозились в отведенные места. Горчаков зашел в здание, где его встретил старший лейтенант, пропагандист полка, выпускник Рижского училища, который уверенно доложил ему о людях полка, его морально-политическом состоянии, о том, что делается, чтобы они были здоровыми. В это время Морозов попросил меня прислать вертолет, который к вылету был готов и через 20 минут оказался на КП полка, сел внутри БСП, что, конечно, запрещалось делать, но, как сказал Анатолий Васильевич, обстановка требовала. Выйдя из сооружения, Горчаков подвел итог, сказав, что тех, кто проводил рекогносцировку позиционного района дивизии нужно предать суду, а тех, кто здесь служит - награждать медалями. Но наград мы так и не дождались. А вот стереотипы в познании руководства РВСН в отношении положения дел стали меняться в положительную для нас сторону. Вечером я присутствовал при докладе Главкому Горчаковым П.А., потом Малиновским Г.Н., потом опять Горчаковым. Главком из Оренбурга рвался побывать в дивизии. Они его уговаривали не прилетать, так как погода не устойчивая, а через пару дней Главком должен был быть на пуске на Южном полигоне. Суть их доводов была такова: «Товарищ Главком, дивизия на подъеме, мы это докладываем Вам со всей ответственностью, как члены Военного Совета». В конце концов, они его убедили. Малиновский потом в шутку сказал: «Ты должен мне и Горчакову поставить памятник за то, что мы не пустили Главкома в дивизию». А в дивизии в то время действительно было от чего расстраиваться. Этим докладом они поставили в определенные рамки для выводов и результатов работы генерал-майора Орехова Л.И., содержание доклада которому я передал. Он этому не очень поверил, тогда я порекомендовал ему обратиться лично за разъяснением к Горчакову или Малиновскому. Вряд ли он это сделал. Но, по всей вероятности, Малиновский ему что-то сказал. Оценку за итоговую проверку дивизии все же поставили хорошую. На этом «везенье» для нас не закончилось. Горчаков уговаривал Малиновского улететь в четверг, но Малиновский сказал, что ему очень нужно поработать хотя бы еще сутки. А в пятницу начался небольшой по нашим меркам «шайтан», но погода стала нелетной. Самолет стоял в Аркалыке, вместе с экипажем был начальник авиации РВСН. Всю субботу вылет то давали, то тут же запрещали. Горчаков поедом ел Малиновского. В конце концов, я уговорил их сходить в баню, что и было сделано. В бане с ними был член Военного Совета армии генерал-майор Устинов и начальник политотдела Морозов. После бани мы просидели несколько часов в номере у Малиновского. Состоялся очень полезный для меня разговор. В неформальной обстановке удалось обсудить мое видение проблем, которые предстояло решить. К Горчакову же пришло твердое понимание того, что дивизия действительно является «университетом» для обучения и воспитания офицеров, в том числе и политработников. В 1980 году дивизия привлекалась на учение в ходе итоговой проверки армии. На подъем дивизии по тревоге и занятие высших степеней боевой готовности прилетел начальник главного штаба РВСН генерал-полковник Вишенков В.М., он сделал много замечаний, но принципиальных, влияющих на оценку, не было. За учение дивизия получила оценку «хорошо». В таких условиях (постоянные комиссии, экстремальные погодные отклонения и многое другое) ни о каком месячном планировании личной работы и речи быть не могло. Только значительно позже это стало насущной необходимостью. Слишком с большим количеством людей приходилось работать лично, и появилась необходимость придерживаться какой-то системы, постепенно нарабатывалось понятие типового месяца и типовой недели.
Переход на зимнее время мы внедрили задолго до того, как оно стало применяться в стране. В понедельник и четверг - отбой в 22.00, во вторник и пятницу - подъем в 5.00, развод дежурных сил в 6.00. Выезд на смену зависел от прогноза погоды и реального состояния дорого, были случаи, когда приходилось принимать решение возвращать колонну, если погода резко менялась. Выезд из позиционных районов полков после смены с боевого дежурства позже 17.00 проводился также по реальной погоде с личного разрешения командира дивизии. Смену 2, 3 и 5-го полков проводили вертолетами. И многое другое влияло на выработку типового месяца и типовой недели, процесс перевооружения оказывал решающее воздействие на повседневную жизнедеятельность дивизии. Проходя становление в должности, естественно, приходится организовывать процесс становления своих заместителей и вновь назначенных командиров частей. Могу откровенно сказать, что не все у меня получалось, предшествующий опыт мало помогал. Поэтому, работая над становлением в должности своих заместителей и вновь назначенных командиров частей, сам многому учился. Мое назначение на должность командира дивизии начальник политотдела дивизии подполковник Мальцев А.Т. заместитель командира дивизии подполковник Кудрявцев В.П. и заместитель командира дивизии по ракетному вооружению подполковник Глушков В.М. встретили без особого энтузиазма. Я их прекрасно понимал: слишком короткий срок находился я в должности начальника штаба дивизии. С начальником тыла дивизии полковником Бояджаном Кимом Вениаминовичем у меня сложились хорошие товарищеские отношения, и они не изменились при моем новом назначении. При становлении в должности командира дивизии он мне много помогал. С моим вновь назначенным заместителем — начальником штаба дивизии подполковником Григорьевым А.А. и заместителем Баранниковым В.В., которого назначили вместо подполковника Кудрявцева В.П., убывшего к новому месту службы в Серпуховское училище, у меня отношения складывались по различным причинам по-разному. Одной управленческой командой, как объединением участников управленческого процесса вокруг фиксированных кратковременных или долгосрочных целей управленческой подсистемы, обладающей высоким уровнем сплочения, доверия друг другу, готовности к взаимопомощи с тенденцией переноса сплочения на реализацию иных целей, с ними я себя ощущал с трудом. Формирование управленческой команды - очень сложный и длительный процесс. Исследование показывает, что только 20-22% людей способны к управленческой деятельности. Такое понимание содержания понятия «управленческая команда» у меня сформировалось значительно позже, пожалуй, уже в должности командующего армией. Одной командой я чувствовал себя с командирами частей и начальниками служб дивизии. Эти отношения сформировались на этапе становления в должности начальника штаба. Без команды добиться эффективного управления невозможно. Работая с комплексными группами, я всегда стремился к тому, чтобы был постоянный состав группы. Только при этом формировалась команда управленцев для решения определенных задач. Свои плюсы и минусы были в том, что я был назначен командиром дивизии, где был начальником штаба дивизии. Я уже писал о том, что за 1,5 года должность начальника штаба по своему личному мнению я освоил не до конца, и когда вместо меня был назначен подполковник Григорьев, свое становление в должности начальника штаба я еще продолжал проходить. Отвечая на некоторые вопросы по тем или иным проблемам, которые возникали у подполковника Григорьева, мне приходилось говорить - давай подумаем вместе. Григорьев А.А. был назначен на должность начальника штаба дивизии с должности командира полка «ОС», в котором прошло перевооружение. Он был награжден орденом Ленина за постановку полка на боевое дежурство. Полком он командовал в дивизии генерал-майора Маркитана Р.В. Надо сказать, что становление его в должности начальника штаба дивизии прошло быстро. Становление же заместителя командира дивизии подполковника Кудрявцева В.П. и заместителя по вооружению подполковника Глушкова В.М., которые были назначены несколько позже, чем я был назначен начальником штаба, к этому моменту времени я считал незаконченным. Они, естественно, были против такой оценки, и я внутренне ощущал их противодействие принимаемым мною решениям. К сожалению, с Глушковым отношения так и не сложились до конца моей службы в дивизии. Становлением вновь назначенного некоторое время спустя заместителем командира дивизии подполковника Баранникова В.В., командира полка «ОС» из бригады, дислоцировавшейся на Южном полигоне, пришлось заниматься длительное время, хотя опыт работы, связанной с перевооружением, у него был. Изложить все должностные обязанности в уставах, наставлениях, положениях невозможно, знать же их еще до назначения на должность выдвиженец обязан, но реальная жизнедеятельность предъявляет, как правило, ещё более высокие требования, зависящие от условий, в которых функционирует организация. Самыми сложными обязанностями для заместителя командира дивизии, по моему мнению, являются обязанности по управлению дивизией в процессе учений. По боевому расчету заместитель командира дивизии (ЗКД) должен возглавлять нештатный подвижный командный пункт, управлять выходом специальных частей и тыла в полевой район, руководить ими там, брать управление на себя в ходе учений, принимать решение на восстановление боевой готовности. Насколько это все сложно для бывшего командира полка «ОС», я стал понимать только после первого выезда вместе с командующим армией генерал-полковником Щевцовым И.А. в 1976 году в полевой район, где были развернуты части спецвойск и тыла. Когда я неоднократно пытался объяснить Баранникову, как это сложно, то слышал в ответ - Я готов! Я же в этом очень сомневался. В феврале 1980 года нужно было организовать пятисоткилометровый марш с водителями, прошедшими доподготовку. Для обучения Баранникова и тренировки части пунктов управления я решил усложнить задачу. И предложил ему разработать план проведения марша с имитацией выхода спецчастей и тыла в полевой район, с обозначением части сил и средств от этих частей. Прежде всего, в первые сутки маршрут проложить по колонным путям через все позиционные районы полков, а вторую часть маршрута — в основном, по магистральной дороге, развернув колонны под Есилем на «кольце». На всем маршруте развернуть комендантские посты из состава брсс с машинами радиорелейной связи. Для прокладки колонных путей привлечь от оббо две механизированные группы. В составе колонн иметь нештатную технику ПКП с боевым расчетом. Местом отдыха на марше в первые сутки избрать автодром, для чего привлечь личный состав бмбо и развернуть места для приема пищи и отдыха личного состава. Для организации управления привлечь вертолет. При организации планирования, подготовки и проведения марша использовать расчет ПКП. После этого спросил: — Виктор Васильевич, задача понятна? — Понятна. — Тогда разрабатывай план, представь мне на утверждение, поставь задачи командирам частей и проведи тренировки. Больше я ему задачу не уточнял, разработанный план утвердил, за сутки до начала марша получил доклад о готовности к маршу. — Хорошо, какой метеопрогноз? — Нормальный. — Подожди, что значит «нормальный»? Ты заслушал начальника метеобюро эскадрильи, ты имеешь представление о метеокартах, чтобы понять, о чем тебе докладывают? Нет? Тогда вызывай начальника метеобюро с прогнозом и метеокартами для доклада, посмотрим, как ты умеешь оценивать возможные метеоусловия. В соответствии с разработанным планом привлекаемый личный состав был поднят по тревоге в 5.00. В 6.50, имитируя выход специальных частей и тыла в полевой район, личный состав и техника должны были сосредоточиться в районе автодрома и в 7.00 начать марш.
|
