См. также на этом сайте:
В.Паппо-Корыстин «О Владимире Федоровиче Уткине»
Если попытаться найти какое-то одно
главное, ключевое, слово, которым можно было бы охарактеризовать
сложную многогранную натуру Генерального конструктора
Владимира Федоровича Уткина, то
представляется, что таким словом могло быть слово "скромность".
Скромность не та, которая зачастую
проистекает просто от внутренней серости, от убогости
внутреннего мира, от бездуховности (к сожалению, это высокое
слово – духовность – в последние годы стало затасканным, ему
придают смысл религиозного наполнения и, таким образом, суживают
масштабы этого гораздо более широкого понятия).
Нет, скромность Владимира
Федоровича была проявлением глубокой внутренней, можно
сказать, генетической интеллигентности. Наверно, сказалось и
воспитание – он вырос в семье сельских интеллигентов.
Познакомились мы с ним летом 1955
г., когда по приглашению Михаила Кузьмича
Янгеля я приехал в Днепропетровск на работу в
ОКБ-586 (так тогда называлось КБ "Южное").
Владимир Федорович принимал меня на партийный учет.
Он был тогда секретарем партбюро ОКБ. И у нас сразу
возникла взаимная симпатия, которая сохранилась на все долгие
годы нашей совместной работы.
После того как он стал Генеральным
конструктором я, будучи в это время начальником проектного
отдела по разработке средств преодоления ПРО, которые
устанавливались на все боевые ракеты, ощущал его абсолютное
доверие и постоянную поддержку.
Вот один, очень яркий для
характеристики Владимира Федоровича, пример.
Постановлением правительства главным разработчиком средств
преодоления для стратегических межконтинентальных ракет был
назначен Центральный научно-исследовательский радиотехнический
институт (ЦНИРТИ) Минрадиопрома, директором
которого был в это время генерал Мозжорин Ю.Н.
ЦНИРТИ, точнее его часть – это был коллектив, который
возглавлял В.М. Герасименко, предлагал установить
на наши ракеты комплекс средств преодоления для прорыва
атмосферного участка траектории, основанный на так называемых
"плазменных" ложных целях (ЛЦ). Нам это предложение не
нравилось. Мы считали, что у этой идеи есть недостатки
принципиального характера, которые никакими доработками
исправить нельзя.
Мы предложили другой комплекс,
разработанный в КБ "Южное", основанный на ложных
целях с разгонными двигателями, которые мы назвали "квазитяжелыми".
На самом деле ложные цели были не тяжелыми (они были на один-два
порядка легче боевого блока), а работали благодаря своей
конструкции, как тяжелые боевые блоки и создавали одинаковые –
ложные следы в атмосфере.
Этот технический спор затянулся на
несколько месяцев. Время шло, а КБЮ, как говорится, "в
упор не видело" плазменные ЛЦ. Генерал Мозжорин
предложил Уткину встретиться в Москве на
территории ЦНИРТИ и провести техническое совещание, на
котором попытаться закрыть этот спор. По дороге в ЦНИРТИ
Владимир Федорович мне сказал: "Не спорь.
Помолчи. Говорить буду я". И вот здесь я увидел Уткина
– Генерального конструктора. Какая там скромность! Eе как и в
помине не бывало. Это был настоящий Генеральный. И хотя корень
этих слов одинаков, но генерал Мозжорин просто сник перед
ним. Уткин внимательно выслушал доводы сотрудников
ЦНИРТИ и просто сказал: "Мне неважно, кто записан в
постановлении, а кто не записан. Мне важно то, что лучше для
ракеты. Разработка наших ребят мне нравится больше". В
спокойном голосе слышалось глухое рычанье льва. И спор был
закрыт. Все боевые ракеты разработки КБ "Южное"
были оснащены комплексами средств преодоления ПРО
собственной разработки.
Владимир Федорович
(или «ВФ», как его любовно и уважительно иногда называли
сотрудники в коллективе) был личностью, безусловно, выдающейся
не только в общественном и государственном плане, но и далеко не
ординарной личностью, просто, как человек, т.е. в обычном
житейском плане.
У нас с ним была общая хвороба –
радикулит. Болезнь, увы, широко распространенная. Иногда в
минуты нерабочего общения обменивались сведениями о новых
методах лечения. Однажды Владимира Федоровича
скрутило так, что он попал в больницу – МСЧ-56. Лежит в
одиночной палате. Захожу его проведать и вижу: он лежит и читает
"детектив" под названием "Курс высшей математики" Смирнова, не
то 3-й, не то 4-й том. Я опешил. Вот тебе и конструктор.
Когда приходилось вместе бывать в
командировках в Москве, он часто говорил: "Давай
сходим в театр или на концерт". Иногда это удавалось. Очень
любил он певицу Эдиту Пьеху. Наверно, потому, что
она напоминала ему о его ленинградской молодости (ведь он кончал
после войны Ленинградский военно-механический институт).
Очень любил Есенина (они, кстати, были земляками).
В 1994 г. готовились отметить
40-летие КБЮ. Преемник Уткина на посту
Генерального конструктора Станислав Николаевич
Конюхов пригласил меня (а я уже вышел на пенсию) поработать
в группе по написанию истории КБЮ. Я с удовольствием
взялся за дело. Составил развернутый план и решил встретиться с
Владимиром Федоровичем, чтобы услышать из его уст
рассказ о его жизни. В плане книги об истории КБЮ была
глава, которая называлась "Главные и Генеральные": имелись в
виду главные конструкторы Василий Сергеевич
Будник и Михаил Кузьмич Янгель и
Генеральные – Владимир Федорович Уткин и
Станислав Николаевич Конюхов.
Принял меня Владимир
Федорович в своем кабинете директора ЦНИИмаша.
"Пойдем, я тебе сделаю небольшую экскурсию по ЦНИИмашу.
Ведь ты, наверно, здесь не все видел". А после прогулки
привел к себе в комнату отдыха за кабинетом. Секретарю сказал:
"Меня нет", - и начал неторопливо рассказывать о своей
жизни. Я пытался кое-что записать для памяти. Не разрешил. Не
хотел перебивать свою мысль. – "Потом запишешь".
Рассказывал, как учился на военного связиста в учебном центре в
Казани. Как было трудно и голодно. Какая опасная на
фронте эта военная специальность – связисты. Ведь они идут сразу
же за передовой линией наступления. Как тяжело было учиться
после войны. Очень мало о себе, а все о старшем брате, который
"выучил" младших Владимира и Алексея, помог им
получить образование и встать на ноги. Вспоминал, как после
фронта вернулся домой, и первый человек, которого он увидел,
соскочив с грузовика, на котором добирался, была Валя –
Валентина Павловна, его будущая жена, которую он
всю жизнь любил беззаветно.
Чувствовалось по его рассказу, что у
него потребность поделиться. Валентина Павловна
умерла незадолго до нашей беседы.
В процессе рассказа он несколько раз
к ней по разным поводам возвращался. Ощущалось, что тоска по
любимой жене его гложет, хотя по натуре своей он человек
сдержанный и раскрываться не любил.
Последний раз виделись с ним в
1996 году. Отмечали мое 70-летие на квартире у сына в
Москве. Я приехал за день до того, позвонил ему на
работу, пригласил на завтра в 14 часов. Он мне: "Что ж
ты не позвонил из Днепра. У меня завтра в 14 часов
встреча с главным конструктором "Китайской стены". (Я понял, что
это какая-то ракетная фирма). Приеду обязательно, но на час
позже". Приехал точно в пятнадцать. Был необычно весел,
шутил, смеялся. И очень скоро очаровал всех моих родных и
друзей.
Пишу эти записки, и сердце сжимается
от горечи утраты. Рано он умер. Это был замечательный человек. |
