– Срочно иди домой, собирайся. За тобой заедет машина, тебе выдадут командировочные и отвезут на аэровокзал. У военного коменданта получишь билет. В аэропорту Красноярска тебя встретят. Видимо, произошла какая-то катастрофа, если такая спешка.
На аэровокзале, я никого не встретил, а комендант меня сразу огорошил:
– Ваш вечерний рейс отменен, полетите следующим ночным рейсом.
Телефона для связи мне не дали – надо лететь!
Ночью взлетели и около 9-10 утра сели в Красноярске. В аэропорту меня тоже никто не встретил. Пошел к военному коменданту, предъявил свое командировочное предписание. От него узнал, что воинская часть, в которую я командирован, расположена в Ужуре. До него можно доехать только «рабочим поездом», который ходит дважды с сутки. Утренний поезд уже ушел, надо ожидать вечернего поезда. Иногда из Ужура прилетает вертолет. Спросил коменданта, есть ли у него связь с воинской частью. Связь с частью есть только из городской комендатуры.
Оказалось, что аэропорт расположен в черте города.
В комендатуре города мне дали телефон начальника штаба дивизии. Позвонил, представился. Начальник штаба очень искренне извинился и сказал, что его о моем прилете не предупредили. Посоветовал приехать вечерним поездом, меня на вокзале встретят.
Так в моем распоряжении оказался целый день. Мама мне рассказывала, что в Красноярске живет ее брат Анатолий, у которого трое детей: Эрих, Татьяна и Римма. Пошел в «Горсправку» и, к моему удивлению, мне сообщали три адреса их проживания. Эрих и Татьяна живут в Заводском районе на другой стороне Енисея, а Римма в центре города.
Центр Красноярска, как и многих сибирских городов, застроен старыми купеческими домами, имеющими иногда весьма своеобразную архитектуру. Рядом дома в стиле «Революционного» модернизма.
Я решил пойти по ближайшему адресу – к Римме. На фото она была маленькой, самой младшей из детей. Нашел дом, квартиру позвонил. Дверь открыла симпатичная молодая девушка и посмотрела на меня удивленно, вопросительно, увидев офицера в форме. Я спросил:
– Вы Римма Кичигина?
– Да, ответила она.
– А я твой двоюродный брат, моя мама сестра твоего папы, Анатолия Павловича.
– Ой! Вот это здорово!
Неподдельно, обрадовалась она.
– Проходите!
Она, случайно, по болезни, оказалась дома. Вспомнила, что папин брат, дядя Федя, ранее писал им, что встречался со своим племянником Женей в Москве, когда был там в командировке. Женя учился в академии. А недавно он написал им, что Женя, уже майор и заезжал к ним в Челябинск несколько раз, проездом. Прислал фотографии. Она меня узнала по той фотографии.
Римма быстро собрала на стол. Поговорили о том, как здесь живется. Она работает секретарем-машинисткой в одной из строительных организаций. Там ей и предоставили эту малогабаритную квартиру.
Решили съездить домой, к брату Эриху. Эрих на работе, но жена дома после рождения сына. Поехали на трамвае по мосту на другой берег Енисея. Енисей широкая и величественная русская река. Проезжая по мосту, обратил внимание на необычной архитектуры стадион, расположенный посреди реки, на острове. Я сфотографировал его. День был пасмурным и слегка туманным. Приехали в Заводской район. Новые дома, чистый асфальт! Сразу нашли номер дома, но без дополнительной буквы. Я даже удивился, а Римма говорит:
– Сейчас пойдем к дому Эриха и ты узнаешь, что если бы ты поехал к ним один, то их дом не нашел.
С опрятной улицы свернули в переулок, и я увидел впереди в сотне метров группу каких–то строений, похожих на землянки. Асфальт оборвался, и начался так называемый «тротуар» из гнилых брошенных прямо на землю досок, кирпичей, кусков ржавого железа, осколков бетонных плит и т.д. И кругом непролазная грязь. С трудом форсировав эту «полосу препятствий», добрались до бараков, наполовину вросших в землю.
Вошли в один из бараков. Общий коридор, некрашеный пол из прогнивших досок с дырами, прикрытыми кусками фанеры.
«Квартира»: прихожая, кухня и комната около 12 кв.м. Печка с плитой. Старая мебель. Десять лет в очереди на квартиру. Эрих работает крановщиком на механическом заводе. Зарабатывает хорошо, но очередь на квартиру двигается медленно.
Меня поразило, что в таком крупном городе, как Красноярск, где построена одна их мощнейших в мире ГЭС, есть такие «жилые» районы. Кругом тайга, отличный лес! Неужели так трудно организовать производство добротных хотя бы деревянных домов для рабочих?! Еще подогнали бы десяток самосвалов, чтобы грязь, превратилась в пешеходную дорожку.
Поговорили, пообедали. Конечно, жалко, что не удалось встретить Таню и Эриха. Я пообещал, что постараюсь заехать к ним на обратном пути.
Вечером Римма проводила меня на вокзал. Записал рабочий телефон Тани и Риммы.
В Ужуре на вокзале меня встретил очень молодой, высокий майор с располагающей к себе внешностью. Он представился как помощник Главного инженера дивизии. Я с ним поздоровался, и мы познакомились. Он окончил академию имени Можайского. В дивизии со дня ее формирования. Его прикомандировали к нашей комиссии для обеспечения ее работы. Он сказал мне, что ожидали приезда комиссии, но вчера дали «отбой», поэтому в аэропорту не встречали. Предложил заехать сначала в кафе поужинать, а потом в гостиницу. Там он кратко рассказал, что у них произошло.
А произошло следующее. Во время несения дежурной сменой одного из полков боевого дежурства на командном пункте, прошел сигнал: «Пуск всеми состоялся»!
Командир дежурных сил полка, по словам второго номера боевого расчета, неадекватно воспринял сообщение, что-то вскрикнул и, буквально, «отключился»! Второй номер расчета, согласно инструкции, выполнил контроль аппаратуры и определил, что произошло ложное срабатывание аппаратуры или индикаторов. Доложил о происшествии на КП дивизии. Оттуда доложили «наверх». Пострадавшего командира доставили в госпиталь. КП этого полка временно вывели из состояния боевого дежурства.
Майор еще что-то хотел мне сообщить, но тут в комнату зашел гражданский товарищ, сосед, видимо из «промышленников», и мы прекратили разговор.
Майор сказал, что его начальник будет ожидать меня в 10 часов.
Я познакомился с соседом. «Гражданский» оказался не гражданским, а майором КГБ.
– Вы, наверное, из московской комиссии? – Спросил майор.
– Да я приехал из Москвы! – Ответил я.
Время было уже позднее, и мы решили отдохнуть.
Утром, когда я проснулся, соседа уже не было. Решил сходить на завтрак и прогуляться – осмотреть городок. Городок мне очень понравился. Задуман и продолжает строиться очень рационально. Хорошая, продуманная планировка. В таком городке можно не только достойно жить, но достойно служить. Отличный Дом офицеров, универмаг, Дом быта, ателье, стадион, спортзал, средняя школа со спортзалом и бассейном. Парковая зона. Центр заасфальтированный, чистый. Посажены деревья, газоны, клумбы.
Городок продолжает активно застраиваться. Самосвалы, обслуживающие стройку, по заселенной жилой части городка с не ездят! Для этой цели проложена специальная, временная дорога.
Позавтракал, и сразу идти в штаб. Зашел к дежурному по штабу, показал предписание. Он позвонил и сказал, что меня ожидают.
Захожу. За столом подполковник и майор, который меня встречал. Представился.
– Ягунов. – Добавил – Евгений Анатольевич. – В ответ.
– Иванов (?), Аркадий Михайлович (имя запомнил, поскольку так звали моего прежнего начальника).
Начали говорить по делу. Аркадий Михайлович, очень обстоятельно, с подробностями изложил происшедшее событие, записанное после происшествия со слов помощника командира дежурных сил полка. И высказал свое видение причины происшествия. По его мнению, это не посторонний сигнал, а сбой аппаратуры. Поскольку прием внешнего сигнала по существующим защищенным каналам связи практически исключен.
Из Главного штаба РВСН сообщили, что сформирована специальная комиссия по расследованию этого происшествия. Но по какой-то причине ее приезд задержался.
Штаб Армии для участия в расследовании направил дух офицеров из службы Инженера Армии. Они навестили пострадавшего в госпитале, а вчера он с ними выезжал на КП полка.
КП полка, на время расследования, был переведен в режим тестового контроля. Там постоянно находится дежурная смена. Никаких нарушений функционирования аппаратуры не наблюдалось.
Я спросил Аркадия Михайловича, есть ли сейчас в дивизии представители завода изготовителя аппаратуры. Он ответил, что есть только наладчик от монтажной организации и сказал:
– Советую до приезда комиссии вместе с наладчиком съездить в полк. Побеседуйте, может, что-то от него узнаете, и увидите свежим взглядом!
И майору:
– Вызывайте машину и поезжайте!
Приехали на КП полка. Наладчик, еще накануне, подключил свой многоканальный записывающий прибор к аппаратуре, для контроля сигналов и наводок. Я стал наладчика расспрашивать, какие параметры аппаратуры они контролируют при проведении наладочных работ. Какие «глюки» при этом встречаются наиболее часто?
Он подробно рассказал о процессе контроля параметров, а также наводок в кабельной сети командного пункта. На КП много сильноточных потребителей, при работе которых возникают броски тока в сети. При нарушении правил монтажа и прокладки кабельной сети, иногда возникают наводки, превышающие допустимые уровни. Но, ничего подобного случившемуся сбою ранее не было. На новых командных пунктах, как правило, вообще проблем при наладке не возникает, поскольку весь монтаж производится на заводе-изготовителе.
Позвонили из штаба и сообщили, что прилетает комиссия и через час они будут у нас, на позиции.
Приехало только двое: представитель фирмы разработчика и майор из ГУРВО. Майор ранее служил в полку, где был аналогичный командный пункт первого варианта. Имеет большой опыт ввода в эксплуатацию КП. У них во время несения опытно-боевого дежурства произошел подобный случай – «самопроизвольная» засветка одного из индикаторов в системе АСБУ. Причину определили чисто случайно. Помеху создавал полевой телефон, который ранее использовался для связи караульного помещения с дежурным. При вращении ручки индуктора генерировался высоковольтный импульсный сигнал, который давал сильную наводку на все входные цепи.
– А у вас в караульном помещении есть полевой телефон? – Спросил майор.
– У нас с караульным помещением громкоговорящая связь!
– А вы их спросите. Если полевой телефон есть, то пусть покрутят ручку.
Оказалось – есть! Покрутили. Подключенный к входным цепям прибор зафиксировал на входной цепи сильную помеху. Аппаратура на помеху никак не реагировала. Более часа, с перерывами крутили индуктор телефона разными способами. Но, никакие старания не вызвали ложного сигнала. Наблюдались только некоторые, незначительные помехи не аппаратуре связи. Дали задание дежурным продолжать «крутить ручку» и уехали. Время было позднее. Вернулись в гостиницу.
Мой сосед, майор КГБ, выглядел очень довольным и решил поделиться со мной своими успехами. Долгое время Органы были озабочены распространением различной информации, призывающей евреев помогать всесторонне, своей «Стране обетованной». Определили, что рассылки идут из района г. Красноярска. Затем «следы» привели в Ужур, в Ракетную дивизию. Наконец, изучая все обстоятельства, удалось «вычислить», а затем, «расколоть» майора – сиониста, вербовщика и распространителя «вражьих» писем. Его отец был евреем, но при обмене паспорта ему удалось взять русскую фамилию и записаться русским. Таким образом, сын стал русским по происхождению. Но, «прокололся»!
Нашли у него устройство для размножения, инструкции по работе. Майор высказался и замолчал.
Я, выслушал его, поздравил с успехом и перевел разговор на другую тему. Меня, иногда, тоже «напрягала» еврейская тема. Кратко изложу ее суть.
Когда я прибыл в НИи-4, моим начальником лаборатории оказался майор Шифрин Наум Рувимович. Он всего год назад окончил Академию со средними показателями. Получил назначение в войска, сразу в службу главного инженера дивизии. Но не прошло и года, как его назначают в НИИ-4 на должность начальника лаборатории! Это необъяснимо по следующим причинам.
Во-первых, по существующему тогда положению на научные должности можно было назначать инженеров только после двух лет работы на инженерных должностях.
Во-вторых, на должности старшего научного сотрудника и начальника лаборатории могут назначаться преимущественно только кандидаты наук. Как исключение из этого правила, для занятия должности с.н.с., необходимо проработать на должности м.н.с. не менее 4-5 лет. Должность начальника лаборатории сотрудник, не имеющий степени, может занять, только в виде особого исключения. Он должен иметь опубликованные научные статьи, труды и стаж работы на научных должностях 6-8 лет.
У меня одно объяснение: командир и главный инженер дивизии, оказывается, принадлежали к «Титульной нации»!
О «порядочности» этих людей. Когда я был в новом Управлении, то мои друзья из «той» лаборатории сообщили мне, что диссертация, которую представил Шифрин к защите, на 70 – 80% состоит из материалов моих научных отчетов. Я пришел к Шифрину и потребовал объяснений. Он, глядя на меня своими выпученными глазами, заявил: «Я был руководителем тем, проводимых в лаборатории – имею полное права на это!». Я, сказал, что он по закону этих прав не имеет и пошел к новому начальнику отдела, подполковнику Мирошникову Мстиславу Романовичу. Он ознакомился с моими отчетными материалами и представленной к защите диссертации и отменил представление диссертации ученому совету управления до переработки основного содержания.
Шифрин, смог защититься, только после ухода начальника отдела полковника Мирошникова М.Р. в Управление РВСН. Там образовалось новое управление – «О битаемости и профессионального отбора».
К этому времени я провел исследования в новой области и защитился. Я просмотрел его диссертацию. Содержание, по существу, осталось моим, но написано другими словами. В тех местах, где он не смог изложить суть своими словами, он прибегнул к полному цитированию первоисточника с соответствующей ссылкой на параграфы и страницы моего отчета. Формально выполнив необходимые требования цитирования.
Несколько забегая вперед, скажу, что уже через год после защиты Шифрин перевелся в Москву на «хлебную должность». Еще через пять лет он оказался – гражданином ФРГ!
Утром собралась комиссия в полном составе. Смотрю и вначале не поверил своим глазам – Мирошников Мстислав Романович! Он из Управления «Обитаемости и профессионального отбора». Определение устойчивости офицеров дежурных смен к стрессам – это их основная работа.
После увольнения в запас Мирошников напишет книгу, в которой утверждает на основе проведенных экспериментов: «Душа человека имеет вес. Когда человек умирает, его вес уменьшается». Эта книга, с его дарственной надписью у меня хранится.
Пошумели и решили эксперимент «с телефоном» продолжить еще на несколько дней. Но через день наладчики установили место «неправильного заземления» и «телефонная помеха» исчезла. Новых предполагаемых версий происшествия не появилось. Вопрос: «Что явилось причиной происшествия?» – остался открытым. Всех «технарей» из комиссии отпустили. Полковник Мирошников с председателем комиссии остались, чтобы проверить, какой методикой пользовались при отборе командиров дежурных сил.
Я, отметив командировку, днем позже, в субботу, вечерним поездом выехал в Красноярск. Предварительно позвонив сестре Тане в Красноярск, чтобы она меня встретила на вокзале.
Утром на речном трамвае съездили на экскурсию на Красноярскую ГЭС. Величественное громадное сооружение! У водосброса стоит такой страшный шум, что для разговора приходится кричать прямо в уши! Из-за большого водосброса воды, охлажденной зимой, летом в Енисее настолько холодная вода, что купаться стало невозможно. Зимой вторая напасть – Енисей не замерзает и сильно «парит», поэтому Красноярск зимой окутан таким туманом, что автомашины включают днем свет. А аэропорт постоянно закрыт для полетов.
После экскурсии мы с Таней поехали к Эриху. Римма была уже там. Сфотографировались. Посидели, помянули родителей. Я дал им свой адрес и пригласил к себе.
Утром улетел в Москву. Для меня эта командировка окончилась с положительным сальдо – встретил сестер и брата, посмотрел в натуре самую мощную Красноярскую ГЭС, ощутил еще раз громадность нашей страны!
Но остался главный вопрос: была ли необходимость «пороть горячку» в сборе комиссии? Может сначала специалистам Армии следовало подробно разобраться в происшествии? Посмотреть статистику подобных происшествий и после анализа собрать только компетентных экспертов».
22. Командировка в Алейск
Командировка началась по стандартному сценарию.
Рейс Москва – Барнаул, самолет старый, ИЛ-18. Около двух часов ночи взлетели. Заняли места и погрузились в сон. Через пару часов разбудили для приема пищи. Снова заснули. Снова через несколько часов побудка: «Идем на посадку – всем пристегнуться!» Стюардессы проверили – все ли пристегнулись. Дремлем, за окном – ночь. Через некоторое время самолет сильно встряхнуло, и все проснулись. Глянули в окно – за окном полная темень! Никаких огней аэропорта. Странно. В салоне тусклый свет. Из кабины выходит пилот, командир корабля и сообщает.
– Товарищи, не волнуйтесь – самолет совершил вынужденную посадку, не долетев до аэропорта. Скоро подойдут автобусы и вас доставят на аэродром. Просьба по салону не ходить. Туалетом можно пользоваться. Стюардессы разнесут чай.
Хотя зима – в салоне достаточно тепло, но некоторые предпочли одеться. Так сидим около полутора часов. Наконец увидели в окна фары подъезжающих автобусов.
– Товарищи, одевайтесь, берите свои вещи и по очереди, осторожно выходите из самолета. Выходить поможет второй пилот.
Подхожу, спускаюсь по небольшой стремянке на снег. Оглядываюсь. В тусклом свете видны винты самолета с загнутыми концами («в бараний рог»).
По глубокому снегу идем к автобусам. Приезжаем на какой-то военный аэродром. Пассажиров размещают в казарме с двухярусными солдатскими кроватями. На нижних кроватях матрасы, одеяла. Можно сидеть или лежать. Рассвело.
Ждем. К нам подходит полковник Иванов И.И., председатель нашей комиссии, и мы садимся в вертолет МИ-8. Летим в Алейск. Подлетая, видим три пятиэтажки, занесенные снегом под самую крышу.
Сели. Метровый слой снега. АТТ с большим треугольным отвалом расчищает снег на улицах городка. На автобусе подъехали к одному из домов. «Гостиница», нас разместили по комнатам. В термосах принесли макароны «по-флотски» и чай.
Отдохнули, нас повели в столовую на обед, как всегда в таких случаях, шикарный бесплатный обед (за счет недокорма «дежурных смен»). После обеда дружно, в приподнятом настроении – в штаб, на первое заседание. Идем по коридору и, вдруг слышу:
– Евгений, ты откуда взялся?
Оборачиваюсь, смотрю – мой сосед по дому в Козельске, Кондратов. Полковник. В Козельске он был майором в политотделе дивизии. Мы дружили семьями. Вместе отмечали праздники. Когда в Калуге заработал телецентр, изготовили телевизионные антенны типа «тройной квадрат» и одни из первых, получили устойчивый прием сигнала телецентра. Договорились, что я после заседания комиссии зайду к нему.
Командир дивизии представил Председателя комиссии. Затем Председатель комиссии представил членов. Если в составе комиссии были сотрудники НИИ-4, то нас было принято представлять, как «свадебных генералов». Должность, звание, ученая степень, ученое звание, ФИО. В той комиссии нас из НИИ-4 было трое.
Причина создания комиссии: при проведении техобслуживания произошло нештатное срабатывание автоматики с определенными последствиями. Надо выяснить причину и дать рекомендации, чтобы исключить подобное явление.
Чтобы не затягивать повествование, сразу скажу, что работа была не легкая. Работали долго. Было проведено много экспериментов и различных, проверок, измерений. Была установлена только предположительная причина происшествия. Оно произошло в результате двух, не связанных между собой причин. Первая – возможная ошибка монтажа (сборки), и вторая – человеческий фактор (нарушение регламента при проведении проверок оборудования).
При изготовлении изделия внешне одинаковые, однотипные, но с различным временем срабатывания, реле, по-видимому, поменяли местами. При эксплуатации, во время проведения проверок, надо было после одного действия выдержать паузу в 1-2 сек. перед последующей операцией (так, требовала инструкция). Опять, по-видимому, эту паузу оператор не выдержал. Теоретически – виноват. Практически это доказать нельзя!
Видимо и раньше случались подобные нарушения монтажа. Поэтому, «не мудрствуя лукаво», разработчики решили в Инструкцию внести пункт «о паузе». Ранее, подобное явление случалось, но на другой ракете Янгеля (8К65). Тогда тоже долго «ломали голову» над проблемой.
Проектировщики схем и тогда, и теперь пренебрегли одним из постулатов инженерной психологии: «при проектировании любых изделий нельзя давать возможность оператору нарушить требуемый алгоритм работы».
Такие рекомендации объединены в раздел «Защита от дурака»!
Кстати, в заключении комиссии, расследовавшей причины взрыва при первом испытании ракеты Янгеля 8К64 на полигоне Байконур, говорится, что основной причиной катастрофы явился «человеческий фактор». Одни допустили ошибки при проектировании схемы, а другие грубо нарушили Инструкцию.
Один из пунктов наших «Рекомендаций» в очередной раз провозглашал (в который раз!) о необходимости иметь на каждом КП «Черный ящик», как в авиации». А как это делается в настоящее время?!
Кроме Кондратова, в Алейске я встретил командира дежурных сил полка Майкопа Андрея Евгениевича, сына моего погибшего товарища из «нашей Кап. Ярской бригады», которому мы вместе с Рождественским Андреем Тихоновичем (генералом в отставке, бывшим начальником Камышинского училища) давали рекомендацию для поступления в Серпуховское Училище. Много позже, когда я был на одном из юбилейных торжеств в Музее Академии я увидел его фамилию в списке, окончивших Академию.
Подобную рекомендацию мы с Андреем Тихоновичем давали еще сыну Саши Романова из дивизиона. Саша умер рано, не дожив до 40 лет, от рака желудка. После поступления в Училище сын нам прислал письмо с благодарностью.
Что меня поразило в Алейске, так это снежные сугробы, достигающие высоты крыш жилых многоэтажных домов! Военный городок был построен посреди бескрайней степи. Ветру было, где разгуляться! В более поздние годы, когда выросли посаженные вокруг городка в Алейске деревья, «снежная вакханалия» прекратилась.
23. Лаборатория разработки программных средств
К моему сожалению, через два года произошла очередная реорганизация отделов управления, и было принято решение, что нашу лабораторию целесообразно передать по принадлежности в Отдел разработки программных средств для систем АСУ БУ, и назвали её «Лаборатория разработки программных средств».
У Романенкова в отделе осталось только две лаборатории, но в расширенном составе. Поэтому большая часть моих сотрудников предпочла остаться в старом отделе и заниматься освоенной тематикой исследований. Только двое наших сотрудников изъявили желание заниматься новой тематикой.
Основная причина была в том, что мой новый начальник отдела, полковник Сивоклоков, слыл в управлении, как неуравновешенный и неконтактный человек. Поэтому со мной к Сивоклокову в отдел перешло только два сотрудника. Темы, которые мы выполняли, перешли вместе с нами, и поэтому возникли значительные трудности в их продолжении и завершении. Сотрудники из нового отдела ранее не занимались этой тематикой. Пришлось в интересах нового отдела закончить тему формально.
Новым сотрудникам нужно было время, чтобы стать заменой сотрудников, оставшихся в старом отделе. Кроме того, за лабораторией сохранилось звание «Лаборатория коммунистического труда». Значительная часть младших научных сотрудников пришла после окончания Академии и не имела опыта программирования. Трое военных старших научных сотрудников не имели ученых степеней. Две сотрудницы имели маленьких детей, которые постоянно болели. Чтобы не ставить под удар выполнение НИР, я придумал и ввел в практику для таких сотрудников «опережающее планирование». Оно заключается в том, что я планирую им работу на квартал вперед, а отчитываются они уже ранее выполненной работой.
Многих сотрудников отдела я знал с первого дня образования управления, когда я проводил с ними занятия по программированию
Сивоклоков был очень забывчивый и не в меру амбициозный начальник. Часто бывало, что он вызывает меня и делает мне замечание, что я не выполнил его вчерашнее поручение. Я отвечаю, что вчера я у него не был. Присутствующий при разговоре начальник другой лаборатории говорит, что это ему было дано это задание, и он пришел доложить свои предложения. С Сивоклокова мгновенно слетала внешняя спесь и он терялся. Это выглядело как желание в чем-то меня упрекнуть. Поскольку подобное у него вошло в систему, то я все его устные поручения и задания стал при нем записывать в рабочую тетрадь.
Явно он решил придираться ко мне. Но я, чтобы не портить с ним отношения, решил на его демарши реагировать молча. Делал свое дело. Тем более, что я в своей лаборатории старался быть «играющим тренером», поэтому себе планировал проблемные вопросы. Конечно это требовало дополнительных затрат времени и энергии. Но сотрудники лаборатории это видели и ценили.
Я терпел, так как через год оканчивалась моя служба в СА по возрасту, а служить свыше этого в армии я не стремился. С Сивоклоковым я не нашел общего языка. Он постоянно сдерживал любую мою инициативу, придирался к мелочам. Служить с ним было трудно.
Лаборатория решила проблему программной реализации «электронной подписи». Командование одобрило наше предложение. Я стал оформлять заявку на предполагаемое изобретение без Сивоклокова.
Интересно, что около десяти лет спустя один товарищ по ВЦ, Чесноков, попросил меня быть рецензентом его «Учебника по программированию». Когда учебник вышел из печати, я увидел, что вторым рецензентом оказался Сивоклоков! Земля круглая, поэтому подобные встречи возможны!
24. Увольнение в запас
Я подготовил путь к отступлению на гражданские рубежи. Прошел успешное собеседование с заведующим кафедрой Вычислительной техники Московского лесотехнического института, который располагался рядом с нашим Юбилейным в Подлипках. Зарезервировал под себя место доцента на кафедре Вычислительной техники.
В первых числах декабря 1979 года я получил предписание из отдела кадров направиться в Одинцовский госпиталь РВСН на обследование перед увольнением в запас.
Я спокойно лег в госпиталь. Поручил свои дела по моему трудоустройству Жене Казмичеву (наш февральский спецнабор), который ушел в запас ранее меня на год и уже работал старшим преподавателем физики в Московском технологическом институте, расположенном тоже рядом с Болшево, в Тарасовке.
Обследование мое шло потихоньку. В госпитале я встретил бывшего своего начальника в Козельской дивизии Бородая, который сделал блестящую карьеру, превратившись из подполковника в генерала-лейтенанта, заместителя начальника Главного управления ракетного вооружения. Бородай занимал палату «Люкс», состоящую из двух комнат. Он пригласил меня к себе, и мы почти по-дружески занимались воспоминаниями и шахматами. При первой нашей встрече Бородай назвал меня сразу Евгением Анатольевичем и напомнил мне, что его зовут Павлом Анатольевичем, и я так должен теперь его называть.
В войсках не принято называть офицеров по имени и отчеству. В Козельске только в день своего прибытия из уст начальника штаба полковника Янченко я услышал фразу: «Идем к твоему начальнику, подполковнику Бородаю Павлу Анатольевичу».
Меня по имени и отчеству в Козельске Бородай назвал только однажды, когда ночью вызвал для проведения экскурсии важного лица из ЦК в позиционный район.
Бородай был откровенен и очень доброжелателен. Он попенял мне, что я тогда отказался поехать с ним во Владимир.
– Был бы сейчас полковником! – сказал он.
– С инфарктом» – ответил я в тон ему.
– Скорей нет, штаб Армии, это не штаб дивизии, которая готовится стать на боевое дежурство. Ты был одним из надежных моих сотрудников. Я пожалел, что не уговорил тебя поехать вместе.
Вообще, это был лучший мой командир–наставник из всех, которых я встречал за время службы!
И вот, сразу после Нового года, Женя Казмичев звонит мне в госпиталь и сообщает, что мое место в Лесотехническом институте освободится только через 2-3 месяца, поскольку отъезд в Израиль моего предшественника задерживается по каким-то причинам. Но есть вариант – идти работать доцентом к ним в Технологический институт, так как на кафедре «Автоматика и вычислительная техника» освободилось место доцента (уже уехал в Израиль). При этом нужно срочно заполнить вакансию, поскольку 15 января начинаются занятия с заочниками, а доцент Анатолий Антонов (служили вместе с ним в шестом управлении) уезжает в санаторий по «горящей» путевке.
Женя дал мне телефон заведующего, с тем, чтобы я подтвердил свое согласие.
Сначала я позвонил заведующему кафедрой в Лесотехнический институт. Убедился, что предложенное мне место доцента пока еще не освободилось. Затем звоню в МТИ исполняющему обязанности зав. кафедрой Баеву Борису Петровичу и даю свое согласие начать работать с 15 января.
Иду к начальнику отделения госпиталя и прошу оформить все мои документы на выписку к 10 января. А он говорит, что это сделать сложно, и документы будут готовы не ранее 15–го. Иду к Бородаю и описываю ситуацию. Он снимает телефонную трубку, звонит начальнику госпиталя и просит выписать подполковника Ягунова Е.А. срочно «по семейным обстоятельствам» не позже 10 января. Потом говорит:
– Не волнуйся, все будет так, как ты просишь.
А когда он был начальником, то всегда к подчиненным обращался только на Вы!
Документы я получил во-время. Прибыл на службу и попросил Сивоклокова передать все дела моему преемнику, чтобы он сразу принял от меня все дела по руководству лабораторией и темой. Тема начиналась с нового года. Как ни странно, но Сивоклоков все мои предложения принял!
Я передал за день все дела своему преемнику подполковнику Ерошко (левый на фото) и с разрешения уже начальника управления отбыл домой. Фактически окончилась моя 28 летняя служба в СА. Осталось только ждать приказа о моем увольнении.
13 января я с Женей Казмичевым пошёл в МТИ, где в отделе кадров я заполнил учетную карточку. В тот же день ректором был подписан приказ по институту о назначении меня доцентом по кафедре «Автоматика и вычислительная техника».
Узнал у Баева, что в институте в учебном процессе используется малая ЭВМ «Наири», с единственным русскоязычным языком программирования «АП» (Автоматическое программирование). У них есть методическое пособие по изучению данного языка. Пособие написал прежний Заведующий кафедрой профессор Румянцев. Он, как и я, бывший военный, полковник запаса, был заведующим кафедрой в Серпуховском высшем училище. И тут я вспомнил, откуда мне показалась знакомой эта фамилия. Ведь отзыв на мой Автореферат диссертации подписал он!
Вернувшись, я нашел в своей домашней библиотеке книгу по решению задач программирования на языке «АП» для семейства ЭВМ типа «НАИРИ». Эта книга была куплена мной для «общей эрудиции». И вот, она пригодилась.
Но, как оказалось, в МТИ была единственная ЭВМ типа «НАИРИ», которая находилась в ВЦ.
В СССР эта ЭВМ выпускалась для ВУЗов и небольших НИИ большой серией, одновременно на пяти заводах. Она обладала неплохими вычислительными характеристиками, вполне достаточными для использования в учебном процессе или не очень сложных алгоритмов расчета. Язык программирования «АП» был понятен и легок в изучении. Я изучил его за один вечер.
Пример программы на язык АП «Расчёт суммы s элементов матрицы aij »
а = 3 b = 4
s = 0
1 допустим i = 0
2 допустим j = 0
3 введем aij
4 s = s + aij
5 вставим j = j + 1
6 если j – a ≤ 0 идти к 3
7 вставим i = i + 1
8 если i – b ≤ 0 идти к 2
9 печатать с 5 знаками s
10 кончаем
Так вычисление по формуле записывалось как: № строки, далее вычислить y = a х3 + b х2 +сх.
Вывести на печать: печатать a, b, с, х, y.
Выполнение условия:Если a = b тогда…
Программу вычислений набираешь на клавиатуре электрифицированной пишущей машинки. При этом достаточно набрать первые буквы слова, так машинка сама допечатает полное слово.
Все предельно просто! Пример программы на языке АП привёл для иллюстрации простоты программирования расчётных задач. Можно использовать подпрограммы и специальные функции.
Еще на кафедре Вычислительная техника и автоматика была лаборатория, оснащенная древними ЭВМ типа «ПРОМИНЬ» и аналоговыми ЭВМ МН-4. Эти очень устаревшие «ЭВМ», списанные во всех столичных ВУЗах в «металлолом», были абсолютно непригодны для использования в учебном процессе.
15 января 1980 г. я прочитал (как доцент) для студентов заочного отделения свою первую лекцию: «Роль вычислительной техники в технологии ремонта бытовой радиоэлектронной техники».
Так, не уволившись еще с военной службы, я стал доцентом, преподавателем Московского технологического института (МТИ).
После окончания зимних студенческих каникул, числа 10-12 февраля, меня вызвали в отдел кадров Института и попросили сообщить мои паспортные данные. Каково же было их удивление, когда я ответил, что паспорта у меня пока нет, но есть удостоверение личности офицера СА. А я ожидаю приказа о моем увольнении из СА. Пришлось переделать приказ и в тексте приказа: «назначить доцентом» заменить на «прием на работу доцентом по совместительству». Приказ о моем увольнении из СА был подписан только 19.02.80 г. Приказ пришел спустя две недели, а паспорт я получил только в конце марта.
Пришлось два месяца «сидеть на двух стульях»! В НИИ-4 я приходил только за получением денежного содержания.
Так, начиналась моя работа в Высшей школе, которая продлится более 30-ти лет и прервётся лишь по моей настоятельной просьбе! Это был лучший период в моей жизни. Я, наконец, попал туда, куда стремился всю жизнь! Работа со студентами мне нравилась. На мои лекции по «Информационным теологиям» приходили студенты с других факультетов.
