Уже после первой недели такой весьма напряженной работы были определены несколько «Критических путей», задерживающих строительство. Подполковник сделал доклад на нашей комиссии. Развесил свои «сетевые графики». Доложил очень толково, доходчиво и, главное, понятно для всех присутствующих. Командир дивизии полковник Харченко одобрил работу, а начальник строителей пригласил к себе для проведения ознакомительных занятий.
Но оказалось, что «развязать некоторые критические пути» задержки строительства практически в наших «советских» условиях очень трудно, так как некоторые строительные машины для этих работ не были поставлены в заданные сроки, и работы приходится делать вручную. Но все равно, подобные расчеты позволяли заранее определить возможные задержки и выбрать рекомендации по их минимизации.
Я составил и доложил Харченко план моей работы по контролю работ на командном пункте, он с ним согласился. В начале строительства, Карталинскую дивизию предполагалось оснастить ракетными комплексами МБР подобными 8К64У, модернизированными для ОС. По проекту в первом полку должно быть10 пусковых шахт.
К моему приезду в дивизию, в районе расположения первого полка на половине позиций был частично окончен «нулевой цикл», т. е. выполнены все «земляные» работы. Был выкопан котлован под командный пункт. Начата укладка бетона в основание командного пункта и бетонирование шахт.
Изучая документацию, я узнал, что ракеты в шахтах имеют значительную защиту. А командные пункты полков комплекса 8К64 с «групповыми стартами» имели защиту, не более 5 кг/см2 при небольшом заглублении сооружения. Против воздействия ударной волны была применена пассивная поглощающая защита. Для этого над сооружением размещалась дополнительная защитная железобетонная «крыша», опирающаяся на полутораметровые бетонные столбики. Предполагалось, что ударная волна ядерного взрыва значительную часть своей энергии затратит на разрушение этой защитной крыши и основное сооружение останется не разрушенным. Почему такое несоответствие степени защиты КП и шахт!?
Устройство командного пункта почти повторяло аналогичные сооружения РУП ракетного комплекса Р-9А. Но там декларированная защита была всего на уровне 0,5 – 1,0 кг/см2. В последующих полках КП выполнялись по более совершенным проектам и технологиям.
Основная аппаратура боевого управления и система СДУК (Система дистанционного управления и контроля) ракет и дежурная смена располагаются на амортизированной гидравлической платформе. Все вводы электрических кабелей в помещения КП герметизируются стальными муфтами, заполненными специальным герметизирующим вязким составом, который после заполнения муфт должен затвердеть. Их конструкция и технология заполнения герметизирующим составом полностью была идентична КП ракетного комплекса Р-9А в Козельской ракетной дивизии. Я обратил внимание на то, что следы герметика оставшегося на поверхности муфты были мягкими, Там после испытаний муфты и рецептуру герметика заменили.
Я попросил разрешения у Харченко провести эксперимент на строящемся КП на проверку его герметичности при избыточном давлении до 5 кг/см2. Он разрешил. Закрыли гермодвери и стали надувать сооружение от газобаллонной батареи. Когда давление в сооружении достигло 2,5 – 3,0 кг/см2 герметик из муфт стал интенсивно выдавливаться! И это при том, что после полимеризации герметик должен был походить на твердую резину. Составили по всей форме акт испытаний. Я доложил на заседании комиссии. Представители проектного института ЦПИ были озадачены. Дело в том, что подобным образом были герметизированы вводы электрических кабелей на всех уже принятых на дежурство командных пунктах в других дивизиях! Харченко приказал демонтировать уплотнительные муфты и провести экспертизу рецептуры примененного герметика.
Полковник Харченко в тот же день доложил об обнаруженном дефекте. Предварительный, визуальный анализ герметика показал, что в нем использовали другой наполнитель. Но наполнитель не влияет на полимеризацию. Тогда что? Вскоре было принято решение все муфты данной конструкции на всех комплексах проверить, доработать, изменить рецептуру герметика и испытать. Харченко на комиссии отметил мою инициативу.
В основном, работа наша была обычная, будничная и скучная. Квалификация основной массы солдат строителей была очень низкой, поэтому часто приходилось воевать с «топорным» исполнением отделочных работ. Мы «ловили блох» и заставляли строителей и монтажников не нарушать проект и выполнять СНИП. Видимо, проектирование сооружений происходило при сильнейшей спешке, и поэтому даже нарушения норм проектирования в чертежах мы обнаруживали постоянно.
У меня возник резонный вопрос, почему эти дефекты проектирования не обнаружили ранее? Где военная приемка? Хотя бы в Ужуре, где строительство началось немного раньше. По-видимому, представители проектных институтов, находящиеся на различных строящихся объектах, не обменивались информацией о выявляемых дефектах.
Из-за дефицита транспорта в позиционный район мы часто выезжали общим «автобусом». Морозы стояли средние, на уровне 25-35 градусов (два три дня температура опускалась до –40 - 43 градусов), да еще при сильном ветре. Это заставило нас одеваться «по северным нормам». Теплое белье под китель стёганая безрукавка, на ноги поверх обычных или шерстяных носок еще стёганые носки. На голове шерстяной подшлемник и «северная» шапка–ушанка. Сверху ватный бушлат и такие же брюки поверх военных. На ногах валенки, на размер больше, чтобы оделись стёганые носки.
В таком одеянии человек мог только ходить, не поднимая высоко ноги. Влезать в «автобус» без посторонней помощи (через борт) невозможно. Туда мы буквально закидывали друг друга. Пол «автобуса» был для тепла покрыт солдатскими б/у матрацами. На них мы ложились и так, прижимаясь друг к другу, ехали. Некоторые «промышленники» были одеты в меховые куртки и штаны. Для работы это, наверное, было хорошо, но для дороги это было не весело! Другие были одеты в солдатские стёганые бушлаты и куртки.
Наконец воочию я увидел «как сверлят» в земле шахты для ракет. Для ракеты надо выкопать шахту диаметром 8-10 метров и глубиной около 45 метров. Это значит, что надо вынуть на поверхность около 6000 кубических метров грунта. Проходка шахт в первом полку делалась почти дедовским способом, практически вручную. Подобную проходку ствола шахты я видел в детстве, еще на Урале, на руднике в поселке Монетный в военные годы. Только там диаметр ствола шахты был всего около двух метров. Соответственно и оборудование проходки шахты для ракеты необходимо более мощное, но принцип один.
На поверхности устанавливают металлическую конструкцию (у нас на Урале в 1943г. была бревенчатая тренога), на которой смонтирован подъемник с металлической бадьей для грунта. Шахтеры нагружают грунт в бадью. Подъемник с ручной лебедкой поднимает ее на поверхность и высыпает в бортовую машину. Примерно так было и в Карталах, только каркас подъемника из стальных швеллеров, лебедка электрическая, а грунт в бадью грузят с помощью грейфера и выгружают в самосвал. По периметру будущей шахты вначале устанавливается металлическое кольцо, на которое укладывается ряд тюбингов. По мере выемки грунта кольцо опускается, устанавливается второй ряд тюбингов и т. д.
Все работы по проходке шахт в Карталах выполняли метростроевцы.
Где-то в середине декабря из Челябинска привезли и смонтировали специальный проходческий комбайн для проходки вертикальных шахт в других полках. Говорили, что он проходит шахту, в зависимости от грунта, за пять - двенадцать дней. Но мне, к сожалению, работу его не удалось посмотреть.
В дивизии произошло событие, которое несколько месяцев спустя привело буквально, к «бунту» офицеров дивизии. С первых дней после прибытия жители городка обратили внимание, что в чайниках после кипячения воды остается значительный белый осадок. Мы в гостинице обратили внимание на белый плохо смываемый налет на графинах с кипяченой водой. Спросили у тыловиков. Они ответили, что это временное явление, связанное с промывкой артезианских скважин. Кто-то из офицеров взял пробы воды из крана водопровода и отвез их на анализ в Магнитогорск. Результаты анализа показали, что по содержанию определенных солей вода мало пригодна для питья и требует обязательной двойной очистки и кипячения или многократного кипячения.
Как оказалось, в гарнизоне для водоснабжения было пробурено четыре скважины, но только в одной из скважин вода оказалась пригодной для питья. Водоснабжение городка подключили к ней. Воду из других скважин использовали только на технические нужды. По мере ввода в городке новых объектов и жилых зданий расход воды возрос, и к водоснабжению подключили скважины с водой малопригодной для питья. Вода стала при кипячении давать осадок. Но, как часто у нас бывает, народ пошумел и успокоился. На время приезда проверяющих инспекторов из СЭС воду давали только из хорошей скважины. И все было нормально.
Так незаметно в трудах подошел Новый год, и нас с 29 декабря отпустили на побывку домой на неделю. Вылетел самолетом из Магнитогорска и 30 декабря ранним утром я был дома, в Болшеве. А вечером у меня начались очень болезненные колики в почках. Вызвал «скорую» из нашей санчасти. Приехал дежурный врач, сделал мне обезболивающий укол и посадил в горячую ванну. Вскоре вышел камешек величиной с рисовое зернышко и колючий как ежик. При прохождении он сильно повредил мочеточник. Мне назначили процедуры и выписали освобождение от службы на две недели. Вскоре вышел еще один камень. Поэтому я прибыл, обратно в Карталы только во второй половине января. Поскольку была нелетная погода, я поехал до Челябинска поездом. Отдохнул в дороге.
Сразу после встречи Нового года тревогу подняла санчасть. У значительной части офицеров и членов их семей обнаружили камни в почках. Но санчасть подчиняется командованию! Командир дивизии дал указание начальнику тыла принять меры. Но проблему тот, при всем его желании, сразу решить не мог. Тогда офицеры снова сами взяли несколько проб воды в водопроводе и отвезли для анализа в областную, челябинскую СЭС. Анализ показал, что вода непригодна для питья даже после двухкратного кипячения! Областная СЭС сообщила в Штаб Уральского военного округа. Они прислали своего проверяющего, тот опять что-то проверил, и опять на время все затихло.
Снова сигнал. У нескольких детей офицеров в Карталинской городской больнице обнаружили камни в почках. Городок забурлил. Офицеры собрались, решили игнорировать службу и дали телеграмму в адрес Министра Обороны. Полковника Харченко вызвали для объяснения ситуации в округ. Заместитель по тылу получил какое-то серьезное взыскание. Экстренно организовали подвоз воды для питья водовозками из города Карталы. А почему это нельзя было сделать при первых сигналах?
Со строительства в позиционном районе сняли мощные роторные канавокопатели и буквально за две недели был построен водовод длиной более десятка километров до пресноводного озера. Пока строили водовод, воду брали только с одной скважины, а к офицерским домам воду возили водовозки из города Карталы.
Оказывается, любой, даже трудный, вопрос можно решить, если его решать, а не откладывать «на потом»! Члены семей, заболевшие камнями в почках, подали с суд на МО, но, насколько мне известно, это ничего не дало. Как всегда, оказался «тот прав, у кого больше прав!»
А я более пяти лет после этой командировки избавлялся от камней в почках. Только в военном санатории Трускавец пришлось (удалось) лечиться трижды.
Некоторые размышления и новости
Во время отпуска пришлось много размышлять об увиденном, и об услышанном.
Постоянной «головной болью» командования РВСН в период их стремительного развития был острый дефицит квалифицированных технических специалистов. Среди лиц офицерского состава, которые по штату должны были иметь высшее инженерное образование, реально с высшим образованием, по некоторым данным, было 20-30%. Многие опытные командиры, переведенные в РВСН из других родов войск, в звании майор и даже полковник, не имели высшего образования.
Впервые я это почувствовал, во время службы в дивизии, в Ледяной. Например, командир нашего ракетного дивизиона в гарнизоне Сазанка, майор Рыбин, имел только среднее образование, а перевели его с должности командира артиллерийского дивизиона кавалерийской дивизии. Все начальники групп в нашем полку и других полках были со средним образованием. Начальник штаба дивизии в Козельске, полковник Янченко, ранее был командиром пехотного полка. Академий не кончал. Но, на мой взгляд достойно справлялся со своими обязанностями. Необходимость в специалистах была еще большая, несмотря на возросшее число высших военных учебных училищ.
Многие офицеры, пришедшие из других родов войск, благодаря своему чувству долга, высокой работоспособности и ответственному отношению к выполнению своих обязанностей стали достойными специалистами-ракетчиками. Но часто, основным недостатком тех, кто пришел в РВСН из «не технических войск»: кавалерии, пехоты, артиллерии, и которые чуть поднялись по служебной лестнице, была слабая общетехническая подготовка. Усиливала эти недостатки, порой, обычная элементарная техническая безграмотность и неспособность понять сложность новой техники. Иногда, подобные старшие могли час посвятить окурку, обнаруженному ими на плацу и, одновременно, проходить мимо грубейших нарушений техники безопасности и технологии подготовки ракеты к пуску. Из-за серии подобных нарушений погиб командующий РВСН маршал Неделин, пренебрегший предупреждениями Главного конструктора ракеты Янгеля.
В РВСН была направлена часть офицеров из авиации и флота после того, как разрезали сотни бомбардировщиков и десятки новых боевых кораблей (эксперименты Хрущева Н.С.). Как правило, те из них, с которыми мне приходилось встречаться, были очень квалифицированные, культурные офицеры. От перечисленных выше родов войск, их отличала целеустремленность в познании новой техники, внутренняя техническая культура и, особенно у моряков, аккуратность и культура поведения. Я ни разу не видел морского офицера в мятом обмундировании.
Показательным было то обстоятельство, что офицеры с абсолютно не профильным образованием встречались, как правило, в ракетных частях расположенных не просто в удаленных от центра районах, но чаще в местностях, получивших название – «богом забытое место». Именно таким необжитым местом, «дырой», были Карталы. Даже офицеры, окончившие высшие учебные заведения, воспринимали назначение туда, как ссылку. Офицеры, попавшие в ракетную Карталинскую дивизию из других родов войск, воспринимали свое назначение туда, как плату за возможность не быть уволенными из армии без пенсии. Именно такие настроения, не способствующие службе, были у значительной части офицеров, на начальном этапе становления дивизии. Эти настроения усиливали бытовые неурядицы, подобные изложенным мной ранее. Отсюда – равнодушие и пассивность.
Кроме описанного неприятного события в Карталах за время моего отсутствия произошло еще много других событий и новостей.
Главная значительная новость – наконец принято решение, что дивизия будет оснащаться новой ракетой Янгеля, которая еще проходит летные испытания на полигоне – 8К67. Ракета повышенной мощности и точности ОС (в первом полку 10 ПУ). Это, по существу, новая ракета. Но шахта по габаритам прежняя, только с определенными доработками.
Во время массового развертывания новых позиционных районов, строительные работы в дивизиях обычно начинались с началом испытания ракеты на полигоне. Если во время испытаний происходили существенные изменения, то иногда приходилось что-то переделывать.
Сдали новый жилой дом, и под нашу гостиницу «Люкс» отвели один подъезд этого дома. Володя, представитель Главного из Днепропетровска, зарезервировал мне место в своей комнате. Квартира была 2-х комнатная. Комнаты были хорошо меблированы. Мебель была изготовлена на местном Челябинском мебельном комбинате, имела неплохой внешний вид и была удобной. В большой комнате квартиры расположилась бригада из шести офицеров-инструкторов, заправщиков с полигона ТюраТам. Заправщиками руководил капитан Анатолий Фунтиков («Фунт»).
О заправке ракет и наших делах.
Как я сказал, старшим у группы заправщиков был капитан Фунтиков Анатолий Георгиевич. Весьма интересная и колоритная личность! Очень часто, под вечер, после выполнения операций заправки ракет вся «бригада» вместе с «Фунтом» надирались почти до бесчувствия, «выгоняя из организма гептил»! Меня с Володей «заправщики» после нашего знакомства неоднократно приглашали «сбросить напряжение», а мы каждый раз деликатно отказывались.
Но, для «Фунта», «внешний вид и служба – превыше всего», поэтому, каждое утро в 6-30 он зычным голосом командовал: «Подъем»! Затем, перед выходом в столовую, он устраивал своим офицерам построение и проверял их внешний вид. Мы воспринимали это, как «изысканное солдафонство».
Мы с Володей вставали, как правило, чуть раньше, чтобы не спеша умыться.
Заправщики, видимо, всерьез были уверены, что спирт очищает организм от вредных компонентов горючего (несимметричный диметилгидразин). Одной его капли, попавшей на незащищенную кожу, достаточно чтобы человек получил отравление. Не лучше были последствия от вдыхания паров окислителя (азотная кислота, насыщенная азотным тетраксидом).
Капитан Фунтиков следил, чтобы все заправочные работы выполнялись со строгим соблюдением особого регламента. Перед заправкой ракеты заправщики переодевались. Надевали специальное нижнее белье и комбинезоны, поверх которых надевался защитный костюм с маской и изолирующим противогазом. В фильтрующем противогазе можно было работать не более 12-15 минут. Сразу после работ с горючим – предварительная дезактивация прямо в защитном костюме под душем с добавкой нейтрализующих веществ. Затем костюм снимается и дополнительно дезактивируется. Комбинезон и нижнее белье разового применения, сразу отправляются в стирку. Заправщики моются 15-20 минут под душем специальным мылом.
Возможно, этот порядок не всегда соблюдался, поскольку в нашей квартире, особенно в комнате заправщиков, всегда был специфический запах. Даже ватные бушлаты, в которых заправщики приезжали на позицию, «излучали» такой неприятный «аромат», что пришлось вешалку для них разместить вне квартиры на лестничной клетке.
Капитан Фунтиков был стройный, плотный, высокий шатен, глаза черные, несколько навыкате, голос хороший, командирский. Чувствовалось, что свое дело знает хорошо. Он постоянно проводил занятия и тренажи по обращению с компонентами топлива и заправке ракет с офицерами-заправщиками дивизии.
В нашем подъезде на втором этаже сделали так называемый «генеральский люкс». Там жили приезжавшие из Москвы генералы. Фунтиков с одним из них познакомился, и часто вечером, взяв бутылку коньяку и закуску, отправлялся к генералу, «поговорить о жизни» (так он говорил).
Вообще, Анатолий Фунтиков был достаточно симпатичным мужиком. Такие мужчины пользуются успехом у женщин. Он этим пользовался.
После очередного отпуска на праздничные майские дни Фунтиков в Карталы не вернулся. Его товарищи сказали, что их начальника «как «значительного специалиста» по ходатайству приезжего генерала перевели в ГУРВО, где досрочно присвоили звание майора.
Поучительный случай произошел однажды с майором, инженером полка. Я не помню его фамилию точно, что-то похожее на фамилию Березовский. Прибыл он в Карталы «на повышение» из другой дивизии. Работать с ним было тяжело, было такое впечатление, что тебя при разговоре не слушают. Задаешь ему вопрос, а он отвечает совсем на другую тему. Слабо изучил свою технику и, видимо, не особо стремился ее познать. Вполне вероятно, что на прежнем месте службы от него просто избавились.
Известно, что одна из заповедей офицерского фольклора, посвященного успешной военной службе, гласит: «Если не можешь избавиться от бездельника – напиши на него хорошую характеристику и отправь его на ПОВЫШЕНИЕ в другую часть». Иногда встречаешь бездаря-полковника и после общения с ним удивляешься, как такому могли присвоить высокое звание.
И вот, однажды, мы с Володей решили инженера полка солидно разыграть. Дело в том, что ракета имеет тонкостенную оболочку, которая после заправки ракеты компонентами топлива несколько деформируется (раздувается). Эта деформация незначительна, допустима, и если ракета стоит открыто на стартовом столе, то простым глазом заметить эту деформацию очень трудно. Иное дело, если ракета стоит в шахте и освещается лампами снизу, тогда за счет дифракции света деформация корпуса ракеты становится не только видимой, но и кажется очень большой. Этот эффект мне показал еще в дивизии в Ледяной инженер полка. Об этом эффекте я рассказал Володе, он подтвердил допустимость такой деформации. Мы решили использовать этот эффект для розыгрыша. Попросили расчет включить лампы нижней подсветки и подозвали инженера. Он глянул вниз шахты и от страха буквально обомлел. Молча, кинулся к лифту. Мы ему кричим:
– Нельзя спускаться в шахту с заправленной ракетой!
А он не послушал и спустился на нижний горизонт. Поднялся и кричит нам:
– Вы ничего не поняли, в любой момент может произойти авария, надо срочно откачивать горючее! Едем на комиссию!
Мы с Володей сели в свой ГАЗик и поехали. Инженер немного задержался, отдавал какие-то указания. Мы приехали в штаб вовремя, к началу заседания. А минут через 20 вбегает в комнату инженер и с надрывом докладывает Харченко:
– Ракета после заправки деформировалась и в любой момент может взорваться! Необходимо срочно принять решение по сливу горючего!
Все вскочили, стали его расспрашивать, он хотел показать себя и все подробно рассказывал, добавляя некоторые, свои подробности. На комиссии присутствовал «старший из заправщиков» – капитан Фунтиков.
Харченко его спрашивает:
– Ваше мнение капитан?
Тот поднялся и так небрежно говорит:
– Как правило, при заправке, все ракеты немного деформируются, раздуваются. Это считается нормальным. Не знаю, зачем понадобился этот спектакль.
За точность сказанного капитаном Фунтиковым, я не ручаюсь, но смысл был именно таким. Харченко только покачал головой. Инженер стоял «как оплеванный».
По дороге в гостиницу, я говорю Володе:
– Может, зря мы это затеяли, этот розыгрыш?
А он отвечает:
– Дурак, должен это почувствовать, а то еще много дров наломает.
Харченко, как-то признался, что заменить инженера полка надо, а не кем! Вежливость, интеллигентность, осторожность и недостаточная решительность позже сгубили Харченко.
В связи с переходом на ракету 8К67 на некоторых шахтах, где уже был начат монтаж оборудования, надо было провести замены и доработки. Володе прислали из Днепропетровска большую пачку листов с доработками, с указанием лично проверить их исполнение.
Шифровка об изменении типа устанавливаемых ракет пришла в канун Нового года, когда мы уехали на побывку домой. Были отпущены и некоторые представители монтажных организаций. Командир дивизии объявил мораторий на проведение всех монтажных работ.
Значительные изменения претерпело приборное оборудование командного пункта и оборудование в оголовке шахт. Но это оборудование еще не прибыло и, поэтому, «На нет и суда нет!». Но что касалось установленного оборудования в шахтах, то тут головная боль была налицо. Перемещались на новые места или изменяли конфигурацию некоторые трубопроводы, электрические кабели, монтажные площадки и т. п.
Вообще, тогда в РВСН сложилась интересная ситуация. На вооружение принята, фактически, только одна межконтинентальная ракета Янгеля – 8К64. Испытываются ее модификации. Одновременно проходят испытания новой ракеты 8К67. Она имеет почти те же габаритные размеры, что 8К64. Но ракета 8К67 еще «сырая», принять ее на вооружение нельзя. Что делать со строительством ракетных комплексов. Продолжать строительство под модифицированную ракету 8К64 или под 8К67? А вдруг «ракета не пойдет»?
Володя периодически звонил по закрытой связи в Днепропетровск и интересовался, как идут испытания 8К67. Сведения были неутешительные, но внушали некоторую надежду, поскольку государственная комиссия признала эту ракету перспективной, и испытания решили продолжить.
В настоящее время, из рассекреченных документов той поры стали известны некоторые результаты полигонных испытаний 8К67. Отработка боевого ракетного комплекса и ракеты 8К67 проводилась на 5 НИИП. Первый пуск ракеты был проведен 28 сентября 1963 г., а закончились ЛКИ в мае 1966 г. За этот период проведено 85 пусков, из них – 14 отказов, 7 из которых приходятся на первые 10 пусков. Всего же было проведено 146 пусков всех модификаций ракеты.
В таких «бореньях» подошла весна. Лесостепь, в которой располагались ракетные комплексы, несказанно преобразилась. В многочисленных перелесках яркими цветами обозначила свое присутствие дикая вишня. Карталинский район был одним из главных в освоении целинных земель – «…здравствуй земля целинная...». Во время пахотных работ перелески заполнили стаи грачей. Зимой снега выпало много, и старожилы говорили об урожайном для пшеницы годе.
Строительные работы в моем полку завершились, устанавливалось и проходило наладку оборудование. Были построены караульные помещения, монтировались сооружения автоматической охраны позиций.
Съездил в отпуск по заказанной на Власихе путевке в Трускавец – попил «Нафтуси» и выгнал три камушка.
Вернувшись из отпуска, не узнал нашего городка. Новые здания. Посаженные у домов весной деревца под местным солнцем и при хорошем поливе превратились в стройные с обильной листвой деревья. На моих глазах «Марьин пуп» превратился в город Солнечный. От прежней неустроенности не осталось и следа.
Еще зимой офицеры полка были малоразговорчивые и иногда пассивные, а теперь превратились в нормальных веселых активных людей. Они не только увидели, но и сами почувствовали себя обладателями и повелителями грозной ракетной техники. Жили в домах со всеми удобствами, быт наладился.
Велись пуско-наладочные работы в расположении еще двух полков.
Подобный подъем общего настроения и своей сопричастности к обороне нашей страны испытал и я в Козельской дивизии.
За прошедшее время значительно обновился сам город Карталы. Дороги асфальтировались, построено новое здание городской администрации, началось строительство большого элеватора. Стал перестраиваться старый вокзал.
В березовой роще, расположенной вблизи командного пункта полка, обнаружили целые «плантации» подберезовиков и белых грибов. Началась грибная лихорадка. Вечером в городок везли полные сумки. Даже солдаты караульного отделения решили запасти грибов на зиму и у здания караула устроили сушилку для белых грибов.
В августе 1966 г. были закончены все монтажно-наладочные работы в первом полку дивизии.
Вскоре во все шахты полка были установлены боевые ракеты, и началось так называемое опытно-боевое дежурство. Личный состав полка активно осваивал новую технику, изучал боевую документацию. Я с офицерами полка проводил занятия по системе управления ракеты.
У меня появилось много свободного времени. Для общего развития и повышения своей квалификации изучал боевую документацию и работу за командира дежурных сил полка. Позже это мне очень пригодилось при участии в различных комиссиях. Ну, конечно, в каждый свободный час, находясь в городке, старательно познавал науку программирования.
Наступила осень. В районе собрали невиданный ранее урожай пшеницы. Но железнодорожники станции не успевали, из-за недостатка вагонов, вывозить собираемое зерно. А элеватор по какой-то причине не успели ввести в эксплуатацию. Создалось критическое положение. Руководство района решило использовать огороженную территорию городского рынка под склад зерна. И вскоре, проезжая мимо этого рынка, мы вместо рынка увидели рукотворный «зерновой холм» весьма приличной высоты. Основание «холма» ограничивалось только окружающим рынок забором. Ориентировочно оценив площадь рынка, прикинули, сколько там зерна – получалось несколько десятков тысяч тонн. Начались осенние дожди. Командование дивизии пошло навстречу администрации города, собрало все имеющиеся б/у большие палатки и с помощью солдат помогли накрыть брезентом этот «зерновой холм».
А элеватор так и стоял недостроенный. Говорили, что не хватило выделенных средств для окончания строительства. Кроме того, определенную роль сыграл фактор недостатка рабочей силы. Строительство позиционного района как громадный пылесос «всосало» в себя всю свободную рабочую силу в районе.
Для проверки полка на допуск к боевому дежурству из штаба Оренбургской Ракетной Армии приехала большая комиссия во главе с командующим генерал-лейтенантом Карих Г.П. Офицеры полка все этапы проверки, включая учения, прошли достойно и уложились в нормативы. Оценка хорошо.
15 сентября моя командировка закончилась. Зашел доложиться к полковнику Харченко. Он поблагодарил за службу и сказал, что будет ходатайствовать перед Главкомом об объявлении мне благодарности.
Уезжал в Москву поездом. Моросил осенний дождик. Из окна вагона виднелся большой холм из зерна, накрытый старым брезентом.
