Однажды я дежурил на командном пункте дивизии помощником, а дежурным был начальник штаба полковник Янченко. Служба течет медленно, говорим о житье-бытье. Он стал опять расспрашивать о прежней службе в другой дивизии. Как там готовились стать на боевое дежурство, какие возникали трудности, как обставлялся сам ритуал отправления на боевое дежурство и т. п. Я ему подробно рассказал, что до того как попасть к ним в дивизию, я на Дальнем Востоке в полку проводил занятия по ракетной технике с офицерами, но преимущественно занимался рационализацией. Создавали тренажер по аппаратуре подготовки и пуска ракеты 8К64. За создание тренажера имел премию от Главкома РВСН. В монтажных и отладочных работах в Ледяной я участвовал редко. Но неоднократно присутствовал на ритуале заступления на дежурство. Рассказал, как за строптивость, отказ от назначения на должность не по специальности кадровик дивизии вывел меня «за штат». Я сидел три месяца без денежного содержания, писал жалобы во все инстанции и все без ответа. А мои непосредственные начальники, только разводили руками – «Должность начальника группы боевой телеметрии исключили из штата!» Командиры, которые совсем недавно объявляли мне благодарности и награждали денежными премиями забыли обо мне.
Янченко сказал, что невыплата денежного довольствия офицеру – это серьезное нарушение устава, и мне там, на ДВК, после прихода вызова к новому месту службы должны были выплатить полностью всю сумму недоплат. Он посоветовал по этому факту и о волоките с моим назначением, написать жалобу прямо Министру Обороны.
На другой день я все это написал, показал Бородаю, тот посоветовал кое-что изменить. Жалобу послал заказным письмом с уведомлением о вручении.
Прошло всего 5-7 дней и мне вернулось уведомление о вручении, а еще через несколько дней меня вызвали в Перхушково к начальнику управления кадров РВСН генералу Иванову.
Я выписал командировку в Перхушково, где находился штаб и управление кадров РВСН. Бородай, который был в курсе моих дел, как человек весьма предусмотрительный, написал на меня служебную характеристику (видимо заранее) и утвердил ее у командира дивизии. Дали мне с собой опечатанный пакет с личным делом.
Разговор с
начальником управления кадров РВСН
Прибыл в Перхушково. К заданному часу я уже сидел в приемной начальника отдела кадров РВСН.
Генерал Иванов начал с разгромных речей. И такой я, и сякой, и отказывался от престижных должностей и вообще я «мудак». Я ему ответил, что всегда служил Родине с честью. Имею только от Главкома 7 благодарностей и награжден Главкомом именными часами. За последний год в Ледяной имею 5 благодарностей от командира полка, три от командира дивизии и одну от Главкома. Взысканий за время службы не имел. По видимому, тот человек, который готовил генералу справку обо мне, намеренно, с умыслом пытается скрыть свою вину и вводит его в заблуждение.
Генерал вскрыл мой пакет с личным делом, прочитал последнюю мою характеристику. Выяснилось, что накануне в приказе мне была объявлена благодарность «За успешную работу по приемке техники и подготовке ее к боевому дежурству и высокие показатели в боевой подготовке».
Некоторое отступление. Благодарность, видимо, быстро “сработал” начальник управления кадров дивизии. Я с ним был в хороших, дружеских отношениях, отремонтировал телевизор и кучу электроприборов по мелочи. Но инициатором, наверняка, был сам Бородай, который «драл с нас три шкуры», но при этом за успехи всегда поощрял и никого из своей службы «не сдавал»!
Но при всем при этом, были и реальные причины, по крайней мере, четыре:
Первая: по поручению Бородая во время командирской подготовки мной было прочитано командному составу дивизии три лекции по системе радиоуправления. И ее дальнейших перспективах. На первой из лекций был командир дивизии и похвалил Бородая за хорошую подготовленность его сотрудников. Бородаю это понравилось. Он это отметил на очередном совещании.
Вторая: Янченко, который возглавлял стрелковую команду управления дивизии, отметил, что команда заняла первое место, так как член команды капитан Ягунов выполнил все зачетные упражнения на “отлично”, набрав 498 очков из 500.
Третья: Командиры полков Богатырев и Хисамов постоянно докладывали Бородаю о реальной практической помощи в разрешении вопросов приемки объектов и подготовке полков к боевому дежурству.
Четвертая: Создание тренажеров и «Контролирующих машин» Проверка их и испытание в полку Богатырева.
После того, как генерал Иванов просмотрел мое личное дело, тон его изменился. Я доложил генералу, что я, инженер по радиоэлектронике, в последнее время специализировался по вычислительной технике, сдал кандидатский минимум. Наш кадровик утверждал, что эти специальности сейчас не нужны, и мне надо переквалифицироваться на двигателиста-механика. И, поэтому, мешал моему переводу. Генерал подтвердил, что сейчас даже создаются специальные курсы по переподготовке офицеров работе на ЭВМ. Беседа прервалась на обед.
После обеда генерал был настроен более благодушно. Он заявил мне, что по существующим законам время упущено, и вернуть полностью не выплаченные мне деньги, могут только по суду. Но министр требует немедленного решения. Я ему говорю, что в настоящее время я имею долги и, кроме того, я живу на частной квартире, за которую плачу треть зарплаты. Вдруг генерал говорит: «А что, если дадим тебе квартиру, ты тогда склоку прекратишь?» «Да, даю слово офицера!»
Он берет телефонную трубку, звонит прямо Бурмаку и говорит ему. «У меня вот тут сидит «твой хороший офицер», капитан Ягунов. У него сложилось трудное материальное положение в связи с неправильным переводом с прежнего места службы. У командования есть мнение помочь ему, предоставив квартиру вне очереди, немедленно». Тот, видимо стал упираться, говорить о жилищных трудностях, что у него много очередников. «Да, Да! Рекомендацию Главкома я высылаю по закрытой связи прямо сейчас!». Потом спрашивает меня: «Вы довольны?» Я ответил уклончиво, что это будет справедливое решение. «Тогда распишитесь на шифротелеграмме от Министра Обороны, что вы к РВСН претензий по денежному содержанию не имеете».. Дал мне бланк шифротелеграммы. Я быстро пробежал ее глазами, не запомнил, но она была нелицеприятная. Я написал и расписался. Потом говорю генералу, что именные часы, о которых написано в личном деле, мне так и не вручили. Генерал пообещал выяснить ситуацию и найти их. Встал, подал на прощание руку, и сказал, что с тем кадровиком он еще разберется. И, кстати, он разобрался!
Я узнал о наказании кадровика чуть позже, когда служил в НИИ-4. Тот, наш кадровик, в Перхушково получил от Главкома выговор по какой-то причине и поэтому так и не получил долгожданного полковника, а был уволен подполковником. Возможно и с моей подачи!
В тот же день я вернулся в Козельск, прямо из Перхушково, на попутной нашей машине. Везет! Так бы было всегда!
Я получаю
ключи от квартиры
В штабе я сразу доложил Бородаю о поездке в Перхушково. Он кратко попросил доложить о моем разговоре с генералом Ивановым. Потом повел меня к Бурмаку, который торжественно объявил мне, что решением жилищной комиссии дивизии мне выделена однокомнатная квартира. Завтра можете получить ордер и можете вселяться. Радости моей не было предела. Я отпросился и побежал сообщить радость Нине. Она, естественно,. не ожидала такого быстрого поворота событий в мою пользу. И очень переживала.
Вот так, иногда, некоторые вопросы сверхоперативно решались в Советской Армии!
На следующий день в ЖКО я получил ключи от квартиры. Квартира была однокомнатная, на первом этаже в четырехэтажном доме. В доме жили в основном семьи командного состава дивизии. Комната 16 м2 и кухня 12 м2. Это была первая порядочная квартира за нашу с Ниной совместную жизнь.
Обеспечение продуктами питания в Козельске, как и во всей стране, было неважным. Белый хлеб (с добавкой кукурузы) выдавался по талонам только детям и больным диабетом.
Лена пошла в детский сад. Нина работала. Работа ей нравилась. Вынужденное безделье в Сазанке ее очень тяготило.
После получения квартиры, мы стали продумывать вопрос о приобретении пианино для обучения Лены музыке. В те годы пианино свободно не продавались. Самое реальное приобретение – только через выигрыши лотереи. Приобретается выигрышный билет, который затем обменивается на пианино. Я познакомился с заведующей городской сберкассой и она за небольшое вознаграждение пообещала сообщить нам о выигрыше. Через некоторое время купили билет, а потом почти месяц ждали извещения о его проверке. Пианино – «выигрыш» послали нам на ст. Сухиничи. Я взял в дивизии машину и получил его в багажном отделении станции. Привез домой, где с нетерпением его ждали.
В январе в 1964 году мы купили телерадиолу «Концерт». В верхней ее части был расположен 3-х скоростной проигрыватель.
За студенческие годы я накопил два чемодана грампластинок, которые хранились у родителей на Монетной.
Когда я ездил за Леной, то в Свердловске купил для квартиры широченный (1,8 м) 3-х створчатый шифоньер, раздвижной стол и забрал свои вещи, включая все грампластинки и все книги.
Для Лены это была большая радость, так как ей самой разрешалось ставить пластинки в проигрыватель!
До этого у нас был магнитофон «Днепр» со встроенным в него самодельным радиоприемником.
Я сделал для «Концерта» сложную телевизионную антенну «Двойной квадрат с директорами и рефлектором, которая свободно принимала Калугу и иногда, в хорошую погоду, даже Москву. Кроме того, в «Концерте» я заменил 43 сантиметровую телевизионную трубку (на фото) на 47 см. Для ее установки пришлось даже подрезать немного ящик и значительно доработать блок строчной развертки.
Наша 28-я
Гвардейская дивизия
Что меня поразило в нашей дивизии, так это частое и повсеместное подчеркивание всеми командирами, что служишь в Гвардейской Краснознаменной дивизии! Солдатам, после прохождения периода молодого бойца, Знак гвардии вручался перед строем, в торжественной обстановке. Даже мне его вручил сам командир, генерал Бурмак на общем собрании офицеров. Это воспитывало высокое чувство долга, патриотизма, и у нас в дивизии практически не было нарушений уставов. Солдаты с гордостью носили знак «Гвардии».
Дивизия находилась в периоде строительства и монтажа нового ракетного комплекса, поэтому мне приходилось каждый день выезжать для контроля в позиционный район. Работы было так много, что иногда не успевал вовремя пообедать. Несвоевременное питание привело снова к обострению гастрита, от которого я лечился в Сазанке. У Нины тоже часто стал болеть желудок. Мы старались соблюдать диету.
Работы своей по системам радиоуправления было невпроворот, но Бородай еще уплотнял наши рабочие планы. Подходили сроки установки ракет на боевое дежурство, и напряжение приемки возрастало.
Вообще, мне нравились командиры подобные Бородаю. Таким командиром был у меня в Сазанке майор Рыбин. Они требуют со своих подчиненных по максимуму, но освобождают их от посторонних дел. Каждое правильное самостоятельные решение поощряется, и твои успехи доводятся до всех. Это вызывает дух соревнования за лучшее исполнение задания.
Зная адский наш труд, Бородай никогда не давал офицеров своей службы в обиду. Не слушал никаких наговоров, в каждом критическом случае разбирался сам. У него всегда было непроницаемо строгое лицо, но это была внешняя оболочка, за которой скрывался культурный, порядочный и очень вежливый и даже мягкий человек.
Отступление. В этом я убедился позже. Встреча с Павлом Ивановичем Бородаем, генерал-лейтенантом, состоялась у меня в Одинцовском госпитале. Там я проходил обследование перед увольнением из армии в запас. Бородай также в это время проходил плановое обследование, занимая генеральскую двухкомнатную палату. При случайной встрече, он пригласил меня к себе в палату, мы играли в шахматы и беседовали как фронтовые друзья. Он сразу заявил, что он для меня Павел Иванович. В разговоре он выразил сожаление, что я тогда в Козельске отказался от его предложения поехать с ним во Владимир. Он сказал, что считал меня надежным сотрудником и достойным впоследствии занять полковничью должность. Я ему ответил, что работа мне нравилась, но мне ближе научная работа.
Признаюсь, что у него в службе я работал «на износ», но с удовольствием! Майор Виктор Карцев получил подполковника еще в Козельске и ушел в штаб армии вместе с Бородаем, но в Оперативный отдел.
Госпиталь, рождение сына
Постоянные разъезды по позиционному району, нерегулярное питание, значительные ежедневные стрессовые нагрузки нарушили мое здоровье и привели к тяжелейшему обострению гастрита. У нас в поликлинике мне поставили диагноз – ущемление диафрагмы желудка, т. е. грыжа желудка и направили на срочную операцию в окружной госпиталь, в город Калугу. Нина была уже на 9-ом месяце беременности. Что делать? Решили - мне ехать на операцию.
На мое счастье, я попал в руки чудесному доктору-хирургу полковнику в отставке (к сожалению, забыл его фамилию, а подпись в карте неразборчива). Начальником отделения был майор Сомов. Меня очень тщательно обследовали и пришли к выводу, что у меня нет грыжи желудка, а воспаление желудка вызвано сильнейшим авитаминозом, нерегулярным питанием и сильными стрессовыми нагрузками. Это определяло неправильную работу поджелудочной железы. Основное лечение – значительные дозы поливитаминов, особенно групп «С» и «В» и успокоительные антистрессовые таблетки.
В госпитале, во время диагностических процедур, я несколько раз глотал барий. Меня смотрели и делали рентгеновские снимки при всех возможных и невозможных положениях тела. Включая, в положении «вниз головой». После недели интенсивных обследований доктор-хирург сказал, что в операции нет необходимости. Возможно, иногда при большом разовом приеме пищи на пустой желудок, тряску в автомобиле и возникает явление ущемления диафрагмой желудка. Но это не причина для операции. Главная рекомендация - прием пищи малыми порциями при усиленном употреблении поливитаминов, особенно осенью и зимой. При поездках желательно брать с собой термос с обедом.
Доктор назначил мне лечение, диету и хотел понаблюдать меня еще неделю. Но тут вдруг в госпиталь позвонил Карцев из штаба и сообщил, что Нину отвезли в роддом Козельска. Я обратился к начальнику хирургического отделения. Мне срочно выписали выходные документы и даже предоставили санитарную машину, чтобы я успел на последний автобус, отправляющийся в Козельск. До сих пор с благодарностью вспоминаю эту помощь медицинского персонала госпиталя.
Утром мы с Леной были уже у окна палаты, где была Нина. Роды прошли хорошо, и появился на свет красавец-богатырь Алексей (сын божий). Это был желанный ребенок!
Через некоторое время Нину выписали домой, а Лена проявила себя любящей, умелой нянькой. Она быстро научилась перепелёнывать Алешку, который был изрядный писун, а «памперсов» тогда не было.
Служба в Козельске под началом Бородая, была очень трудная, но при всем, при том интересная. Я ощущал себя нужным Родине! Это не просто слова, это наивысшее проявление патриотизма! Даже личное иногда отступало на второй план. Чувство, что тебе доверяет твой командир, не позволяло дать себе расслабиться.
Внезапный ночной вызов в штаб или «Ответственное поручение» Бородая
Однажды в конце ноября или в декабре Бородай позвонил мне на квартиру по телефону часов в 10 вечера и говорит: «Евгений Анатольевич, оденьтесь потеплее для выезда в позиционный район и через полчаса я Вас жду в своем кабинете». Меня звонок очень озадачил! Во-первых, Бородай очень редко к своим помощникам обращался по имени-отчеству, обычно только по званию и фамилии. Во-вторых, Бородай никогда не работал по ночам, считая это слабостью руководителя.
Я быстро собрался, надел валенки, меховые брюки и куртку и минут через 20 был уже у Бородая в кабинете. Он извинился, что вызвал меня так поздно. Потом сказал, что мне он дает «очень важное поручение» – устроить показательную экскурсию для высокого «чина» из Министерства Обороны по всему нашему ракетному комплексу. Показать все, что можно показывать высоким чинам. Рассказать подробно все, о комплексе. Надо создать самое лучшее впечатление о самом комплексе. Приезжее лицо имеет очень высокий статус и от него многое зависит!
Я спросил Бородая: «Кто приедет?» Он ответил, что сам этого не знает и командир, генерал Бурмак, ему не сказал.
- Выезд примерно в 23 часа. Все указания в полки о ночном визите даны. Возьмите «для чина» вторые валенки и полушубок у дежурного. Поедете на моей машине, она стоит у входа, шофер в дежурке. Подготовьте всё и приходите сюда.
Я спустился к дежурному, взял «командировочные» валенки и полушубок и попросил шофера отнести в машину, а валенки положить к обогревателю. Вернулся в кабинет, ждем.
Вызывает командир дивизии, генерал Бурмак, к себе. Там сидит солидный «дядя» в гражданском, лет около 50-ти. На нем хорошо сшитый костюм из очень дорогого материала. На ногах очень красивые сапоги, судя по голенищам «на меху». Видно, что человек из «верхов».
Бурмак нас ему представил: «Начальник службы подполковник Бородай, Ваш сопровождающий, инженер-капитан Ягунов.» Он поздоровался с нами за руку и мне так по-простому говорит: «Ну, поехали!».
Ранее Бородай меня проинструктировал, что если командир дивизии не определит, в какой полк ехать, то поедете в полк к полковнику Богатыреву (пл 11) на наземный старт. Из ближайших полков там больше порядка. Если вдруг наш гость решит (кто его знает?), что желает посетить комплекс с шахтным стартом, то поедете в полк к полковнику Хисамову. Но предупредите, что до полка ехать зимой более часа.
Мы вышли из штаба, сели в машину и отправились в ночную экспедицию по позиционному району. Были предупреждены все дежурные полков по маршруту следования, что к ним едет «ночной ревизор» По дороге «чин» спросил меня, как меня зовут, кто я и откуда? Ответил, что я инженер капитан Ягунов, помощник инженера дивизии. «Как вас зовут?» Я ответил. «А я - Иван Васильевич» (точно не помню).
По пути я кратко рассказал о ракетном комплексе Р-9. Комплекс разрабатывается в двух вариантах – наземный и шахтный. Комплексы групповые, по две ракеты в наземном варианте и три в шахтном. Проверка оборудования и заправка автоматизированы практически полностью, поэтому готовность к пуску с наземного старта после получения команды около 30 минут, а шахтного 10-15 минут. Ракета в «Боевой готовности» находится в хранилище вблизи старта с подстыкованными всеми кабелями электропитания и проверки, с пристыкованной и проверенной головной частью. При получении команды «Повышенная готовность» ракета автоматически проверяется. При получении команды «Полная готовность» все электрические кабели автоматически отстыковываются, и ракета в автоматическом режиме движется с стартовому столу и устанавливается на него. Происходит автоматическая стыковка ракеты с заправочными коммуникациями и электрокабелями системы пуска. При получении команды «Пуск», происходит предстартовая проверка оборудования, форсированная раскрутка гироскопов и форсированная заправка ракеты компонентами топлива. Переохлажденный кислород обладает повышенной текучестью и заправка занимает не более 7-10 минут. Лимитирующим временным фактором сейчас является время раскрутки гироскопов системы управления ракеты (было 15-20 мин). Но конструкторы пообещали его сократить до 7-10 минут. Таким образом, готовность ракеты к пуску, при получении команды, около 10 минут.
Так за разговором, мы незаметно доехали до полка Богатырева.
Дежурный нас встретил у проходной, доложил: «Товарищ, проверяющий…» и спросил надо ли нас сопровождать. На объектах находятся офицеры дежурной смены. Я сказал, что сопровождать нас не надо. Сейчас мы идем в МИК и к старту. И я повел «экскурсанта» на объект.
У каждого агрегата или сооружения я останавливался и подробно рассказывал о его назначении и тактико-технических характеристиках. Мой «Иван Васильевич» внимательно слушал и задавал вопросы. Особенно я отметил, что впервые используется хранение кислорода в переохлажденном состоянии. Кислород не кипит при хранении, поэтому за год испаряется не более 2-3%. Одновременно кислород является экологически чистым и не вредным окислителем. Показал ракету в МИК, путь к старту, стартовое устройство. В МИКе показал, что ракета на тележке лежит с пристыкованным стартовым переходником, обеспечивающим автоматическую подстыковку всех электрокабелей и заправочных коммуникаций. Показал сооружения насосной станции. Сказал, что для обеспечения форсированной заправки окислителем и горючим насосы приводятся в действие специально разработанными форсированными электродвигателями мощностью по 400-450 Квт. Для этой же цели заправочные коммуникации выполнены из труб большого сечения. И т. д. и т. п.
Показывая ракету в МИКе, я рассказал о высокой степени готовности ракеты к пуску, особенности быстрой заправки, показал хранилища топлива и окислителя. Рассказал о специальных, уникальных машинках для переохлаждения кислорода - «филлипсах», находящихся в верхней части хранилища кислорода. Но туда, по железной стремянке он отказался подниматься. Показал подземный командный пункт полка и порядок действий при подготовке ракеты к пуску и имитацию пуска. Сказал, что шахтный комплекс по оборудованию идентичен, но имеет высокую сейсмическую защиту и защиту от ЭМИ (Электро Магнитного Импульса), сопровождающего ядерный взрыв.
Экскурсия «чину», по-моему, очень понравилась. Во-первых, я его привез в лучший полк дивизии, находящийся в наибольшей готовности. Там к нашему «внезапному» приезду успели навести чистоту. Очистить от снега дорожки. Во-вторых, мне удалось обойти все «не смотрибельные» места. «Чин» получил от меня исчерпывающие сведения по комплексу, и я смог обстоятельно ответить на все его вопросы.
Экскурсия длилась более 2-х часов. Перед обратной дорогой дежурный напоил нас горячим, хорошим чаем. На обратном пути «чин» все же поменял свои утепленные сапоги на теплые валенки. В гостиницу «люкс» вернулись под утро в 4-5 ночи. Он меня поблагодарил за подробный рассказ и пожал руку.
Что это было важное лицо, говорил и тот факт, что генерал Бурмак утром, лично проводил его до машины при отъезде.
На службу я пришел, как было мне объявлено только к 12 часам. Бородай вызвал меня в кабинет, очень подробно расспросил об «экскурсии» и сердечно (что вообще ему не свойственно) поблагодарил за хорошее исполнение его поручения. Бородай также сказал, что, по словам генерала Бурмака, «чин» отметил высокую степень готовности техники полка, хорошую подготовку и отличную степень знаний сопровождавшего его офицера. В конце беседы говорит: «Евгений Анатольевич, о ночной поездке лучше в службе не распространяться.» Я был озадачен. Но никому о ночной «экскурсии» не сказал. Кто был этот «чин»? Зачем он приезжал ночью?
Позже Янченко, при совместном дежурстве на КП, проговорился, что приезжал инкогнито начальник военного отдела ЦК КПСС, генерал-лейтенант. Но даже ему фамилию не сказали! Из разговора с ним я предположил, что он не знал, что генерала возил на ракетный комплекс я.!
Прямо какая-то детективная история! А для меня до сих пор не ясно - почему для проведения экскурсии такого высокого гостя Бородай не поехал сам, или не послал своего заместителя майора Карцева, а выбрал меня, капитана-радиста, позже всех прибывших в его службу?
Важное примечание. Уже в наше время, зимой 2011 года, читая в Интернете воспоминания Первого зам С.П. Королева академика
Черток Бориса Евсеевича «Ракеты и люди», я обнаружил некоторые данные, проливающие некоторый свет на таинственное появление высокого «чина» в Козельске.
Оказывается, между Королевым и Челомеем шла борьба за первенство устанавливать свои ракеты в позиционном районе «Козельск». Вопрос был очень запутанным, и
для его разрешения было решено срочно направить в Козельск личного представителя Генсека. Тот
ознакомился с ситуацией на месте и доложил в ЦК. Вопрос был решен в пользу королевской ракеты. Черток, который отличается документальностью и точностью изложения фактов, тоже не назвал фамилию личного представителя Генсека!
Жизнь показала поспешность и ошибочность такого решения! Ракетная система Челомея по всем тактико-техническим характеристикам, после проведенной доработки значительно, превосходила ракетную систему Королева. Необходимость заправки ракеты перед пуском, а также жидкий кислород, существенно снижали тактические возможности ракеты Р-9 .
В одной из статей, посвященных испытательным пускам ракет, я прочитал, что полигонные испытания ракет Р-9 и УР-100 проходили очень напряженно. Практически, каждый второй пуск обеих ракет был аварийным. Из 41 пуска ракеты Р-9 - 20 пусков были аварийными! А у Челомея из 38 пусков, аварийными были 22! Королев быстрее справился с «детской» болезнью Р-9. Кроме того, Королев, используя свой авторитет у военных и свой административный ресурс, добился начала строительства своих комплексов еще до начала полигонных испытаний ракеты Р-9. Строительство началось параллельно на полигоне и в дивизиях.
Возможно, что быстрая постановка ракет Р-9 на боевое дежурство диктовалось международной обстановкой в то время. Кроме того, инженеры-гироскописты Кузнецова сдержали свое слово и буквально через месяц провели соответствующую доработку аппаратуры, что сократило время раскрутки гироскопов до 6 минут. Был реализован «Самый быстрый» старт!
Но в долгосрочной перспективе, все ракеты Р-9 заменили на челомеевские УР-100.
Мой
первый отпуск из Козельска
В первый отпуск после рождения Алеши, мы всей семьей поехали навестить моих родителей на Урал, в поселок Монетный. Там как раз в это время была в отпуске моя старшая сестра Миля с девочками. Мы все сфотографировались.
Мама во время войны переболела брюшным тифом, и от истощения у нее развилась дистрофия. До войны она была очень полная, и у нее часто случались сердечные приступы. Весила она более 80 кг. После того, как она сильно похудела, у нее сердечные приступы прекратились! Поэтому ее страшил любой набор веса. И даже когда жизнь наладилась, она строго ограничивала себя в еде и соблюдала строгую диету. Хотя, когда окончилась Война, ей было всего 50 лет, выглядела она, как худая старушка. Она занялась огородом и цветоводством. У нас были самые красивые цветники на Монетной. И все цветоводы приходили к ней за консультацией.
У мамы от такой диеты было мало сил, и ей всегда по домашнему хозяйству помогала наша давняя знакомая и соседка Ивановна. Это была крепкая рослая бабушка. Внуки ее жили в г Березовском, в 18 км от Монетного. Я помню, как она иногда говорила: «Давно внуков не видела, надо сгонять (естественно пешком) в Березовск!
Последние годы с мамой и папой жил третий член семьи –маленькая собачка «Франтик». Очень добрый и умный песик Он четко определял, когда на крыльцо поднимался папа и радостно коротко взлаивал, сообщая маме, что пришел хозяин.
Приехав на Монетный, мы с Ниной посетили всех наших знакомых и одноклассников. Отпуск пролетел быстро и незаметно.
Случай
на дежурстве на КП
Мы, помощники Бородая, в обычные наряды и дежурства не ходили. Бородай разрешил нас задействовать только в дежурстве на Командном пункте дивизии, в качестве ПКД (Помощника Командира Дежурных сил дивизии). Дежурство суточное, с 10 утра. Основная обязанность помощника дежурного принимать, расшифровывать и записывать все поступающие команда с Центрального Командного Пункта Ракетных Войск Стратегического Назначения. Составлять шифрованные ответы. Делать это надо было очень быстро, поэтому мы (во время дежурства) много тренировались.
Важной обязанностью было также – «Контроль телефонных внешних разговоров открытой связи и выявление лиц, нарушающих режим секретности». Необходимость такого контроля была обусловлена халатным, а подчас даже преступным несоблюдением режима секретности работниками гражданских предприятий, поставщиков и наладчиков ракетной техники. Секретная связь работала безукоризненно, но для этого надо было обязательно приходить в штаб дивизии. Проще было звонить из гостиницы «по межгороду». При этом можно было говорить о различных недостатках, недоработках и «глюках», выявленных в процессе работы, и которые хотели скрыть от военных. Грешили подобными нарушениями и некоторые представители командования РВСН, находящиеся в командировке. Для контроля переговоров на КП была смонтирована «станция перехвата межгорода». Она позволяла контролировать и вести многоканальную запись переговоров с определенных телефонных номеров, если абонент звонил на определенные телефоны. Редко кто будет сообщать секретные сведения своей жене, хотя иногда случались и такие случаи.
Запись обычно велась в автоматическом режиме и потом передавалось представителю КГБ в дивизии для расшифровки. Однажды мы записали разговор одного генерала (представителя ГУРВО в дивизии), и его сразу отозвало командование РВСН и сделало «оргвыводы».
Тревога
– «Ядерная угроза!»
При возникновении повышенной радиации на КП или в позиционном районе, срабатывали датчики радиации, и на КП дивизии включалась громкая сирена. Датчики обычно настраивались на срабатывание по пятикратному превышению уровня радиации относительно фонового уровня.
Когда меня вызывали к начальнику управления кадров РВСН, я ему сказал, что именные часы мне не вручили. Генерал пообещал выяснить ситуацию. И он выполнил свое обещание – мне прислали именные часы с гравировкой. Я стал носить «Главкомовские» именные часы. Часы были «Командирские», очень удобные и красивые, поскольку были выполнены по специальному заказу. Я ими очень гордился!
И вот, однажды, как только я с этими часами пришел на дежурство, и как только переступил порог КП, сработали датчики радиации и взвыла сирена! Естественно – в штабе страшный переполох! Не сразу сообразили, что виноваты мои часы. Сирену отключили, достали дозиметр, измерили излучение. Оказалось, что я только за один год от часов мог получить сполна предельную допустимую дозу радиации! Известно, что со временем уровень радиации падает. Так интересно, сколько я бы получил радиации, если бы мне их вручили тогда, в Кап Яре в 1956г. Оказалось, что для светящихся стрелок и цифр в часах в те годы использовались радиоактивные материалы. От их излучения и сработала сигнализация на КП. Циферблат часов был не стандартным, и заменить его я не смог. Хотя уже потом я сообразил, что надо было завернуть часы в свинцовую оболочку и спрятать в безопасное место. А позже, может, снизилась бы радиация.
От ношения часов пришлось отказаться. Я пошел к нашим «химикам». Они мне дали свинцовый контейнер, который ранее использовался для хранения эталона радиации. Вот я и поместил свои часы в этот свинцовый контейнер и запер его в отдельную ячейку своего сейфа! «Фонил» не только светящийся циферблат, но и весь механизм. По - моему, после отъезда из Козельска я так и забыл часы в этом сейфе.
