|
ЛИГУСОВ ВАЛЕРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
ЛЕЙТЕНАНТ – ПОДПОЛКОВНИК
Первый офицерский отпуск пролетел быстро, впереди дорога к месту службы, которое, как казалось, я выбрал сам. Такое право мне, как окончившему училище с отличием было предоставлено согласно существующим тогда положению об окончании учебы. И выбрал я древний город Владимир. Тогда я в шутку среди своих однокашников говорил: «За Волгой для нас земли нет!» Как я тогда глубоко ошибался. Скажу, далеко забегая вперед, службу военную Лигусов В.В. закончил в Красноярской дивизии, а это ДАЛЕКО за Волгой. Вот такие дела! Но довольно пока об этом! Пора в дорогу.
20 августа 1966 года я прибыл в стольный град Владимир, в войсковую часть 43176, как потом мне позже сказали начальники, в штаб Владимирского ракетного корпуса, впоследствии ставший штабом Ракетной армии. По прибытию в штаб, мне без особых церемоний вручили другое предписание, согласно которого я должен в понедельник 22 августа быть в другом менее мне известном, ещё древнее городе – городе Костроме, где размещалась ракетная дивизия. Ну, что же, Кострома, так Кострома, ведь все-таки областной город, да и не за Волгой. Как было всё тогда просто, без особых тревог в душе, без вопросов. Было одно желание быстрее быть там, где бы ТЫ, молодой офицер мог применить всё своё умение и старание, что было привито за годы учебы в ККТУ. Одним словом покатил я в Кострому.
Не могу не сказать здесь ещё об одном. 20 августа, суббота, тепло, ещё не остыли в памяти дни отпуска, а тут, для меня, выросшего в прекрасном городе на Дону, предоставлена возможность побывать в этом древнем Владимире. Скажу честно, город меня поразил какой-то патриархальностью, святостью. Это изобилие церквей, соборов, эти странные ряды, наконец – это чистота улиц города. Тогда, не совсем хорошо знающий историю Древней Руси – в школе мне больше нравилась физика и математика. (от авт.), я бродил по этому городу душой ощущая эпоху столетий, но к сожалению умом многого не понимая и просто не зная историю, за что сегодня перед своими соотечественниками чувствую себя неудобно.
Но не знал я тогда главного, что через 15 лет с этим городом меня судьба свяжет на всю оставшуюся жизнь, в равной степени, как и тот город, в который я убыл в полдень 21 августа 1966 года.
22 августа 1966 года, понедельник, теплый летний день, я прибыл в Кострому на железнодорожный вокзал Кострома – Новая. Несмотря на тогдашнюю «засекреченность» этого города мне без труда первый встречный показал дорогу в штаб Костромской дивизии, который, как оказалось был совсем рядом, как говорится «вот только с горочки спуститься».
Деталей «торжеств» по случаю прибытия меня не припоминаю хотя с небольшим перерывом в 7-10 дней в дивизию прибыло более 20 выпускников из Камышинского КТУ). Одно отчетливо помню, что встретил нас (было человек 5-8 в этой группе прибывших) небольшого роста подполковник из отдела кадров, как потом мы узнали, это был сам начальник ОК – Лапотников Юрий Иванович. Без особых церемоний он быстро нас поздравил с прибытием в дивизию, быстро напомнил о режиме секретности, быстро напомнил распорядок работы, заочно познакомил с командованием дивизии и очень почему-то «медленно» объяснил мне, «А, вы, товарищ лейтенант направляетесь в войсковую часть 44061. Это часть особая, что-то ещё говорил, но в конце сказал: «Там все тебе расскажут и покажут».
Эти слова тогда меня не очень насторожили, но внутри все равно было достаточно много вопросов. Что за часть? Чем занимается? Скажу откровенно, я чувствовал за этой неизвестностью что-то неладное. Но буквально через некоторое время, буквально ещё в стенах штаба дивизии я услышал это слово – «РТБ». На вопрос, а что такое РТБ в след услышал, да «головастики» это. Вот тут я хорошо вспомнил наш учебный МИК, где стояла величественно наша учебная ракета 8К75, а в углу за красивой изгородью на тележке покоилась беленькая головная часть (ГЧ), опоясанная красной полосой, т.е. учебная. Помнится, на вопросы нашим преподавателям, сколько весит она, какова мощность и т.д. они всегда в полушутливой форме больше говорили о её опасности для будущего молодого лейтенанта нежили о её технических возможностях, да, в прочем они и сами действительно ничего о ГЧ не знали.
Ну, что поделаешь тут – РТБ, так РТБ! Но вначале меня, и ещё прибывших офицеров в тот понедельник, временно разместили в общежитии, тут же на территории дивизии в старых казармах барачного типа. Сейчас, наверное, на этот «комфорт» я бы обратил внимание, но тогда это не столь отложилось в памяти моей, сколько перспективы службы в какой-то РТБ. Оставил свой невеликий лейтенантский скарб, уточнил, как добраться на улицу Комсомольская, где располагался какой-то химгородок, а в нем штаб того самого РТБ, и поехал.
И вот я у ворот части, в которой мне предстоит прослужить 14 лет. Неказистое здание никоим образом не говорило мне о том, что здесь размещается штаб такой особенной части. Так как был обеденный перерыв, то дежурный по части сказал, что приходи после обеда. Вернулся обратно на улицу Ленина (где их таких улиц в городах тогда только не было) и тут, о чудо! встречаю своих однокашников, Виктора Щеглова с 1-го взвода (я был во 2-ом взводе) и Толю Киселева из «вольчан» (их из Вольского училища перевели в 1964 году к нам в ККТУ). Оказывается они тоже получили назначение в РТБ. Немного порадовались о встрече на костромской земле, обменялись первыми впечатлениями и … А вот тут, произошло то, что осталось больше всего в памяти о том, как нас встретили в части.
Тонкости приема уже стерлись с памяти, но отчетливо помню, что принял нас командир, а вернее начальник РТБ (кстати, это было для нас тогда тоже удивительно, везде командир части, а в этой части начальник, что – то для меня ростовского парня ассоциировалось с выражением – «ей начальник»). В кабинете находился командир, т.е. начальник РТБ – гвардии полковник Лиференко Валентин Яковлевич, который представил после нашего представления, начальника штаба гвардии подполковника Болдырева Алексея Петровича и секретаря парткома Сергеева Ивана Андреевича. Первые минуты встречи не предвещали ничего особенного, мы внимательно слушали командира и смотрели на очки его и китель висевший на стуле, на котором было много боевых наград, что уже тогда вызывало особую гордость, за то, что у нас теперь такой командир, смотрели на НШ, который внешне сразу показался мне строгим (это чувство в последствии не оставляло меня никогда) и на майора Сергеева И.А.такого круглолицего добродушного секретаря ПК. После напутствия Валентина Яковлевича стал говорить Болдырев Алексей Петрович, который вкратце напомнил о режиме секретности части. Пожалуй, самое главное, что мы услышали ещё тогда в штабе, что отправляют нас для дальнейшего прохождения службы в пос. Сусанино, меня на 23 площадку, а Виктора и Толю на 33-ю и жить мы будем там в этом Сусанине, а это в 60-ти км. от Костромы. Вот это была самая большая «радость»!
Здесь я позволю немного остановиться на чувствах, которые меня тогда одолевали на протяжении продолжительного времени. Я, выпускник ракетного училища, окончив его с отличием, попадаю в часть, которую большинство ракетчиков даже в разговорах стараются обходить стороной. Ну ладно, перспектива поменять профессию, но зачем мне это Сусанино. Почему я? За какие «заслуги»? Позже на последний вопрос я от здешних аборигенов, вроде Василия Хоменко, получил исчерпывающий ответ, мол папа ЛИ (так называли любезно В.Я. Лиференко в части) всех молодых офицеров во избежание «потери целомудренности» в Костроме, отправляет на испытание в деревню Сусанино. Ну, это вроде бы было понятно, но всё остальное – сплошной мрак! И тем не менее Сусанино, так Сусанино. Правда встречи с Сусанино предшествовало полуторамесячное исполнение внештатной должности командира взвода подготовки младших командиров для нашей части. Казарма находилась тут же при части, в химгородке. Этот небольшой период я пропускаю т.к. особых впечатлений он у меня не оставил.
Октябрь 1966 года, золотая осень. Дорога длинная, бетонка, а вокруг – ЛЕС. Лес для меня, парня из Ростова, где преобладали в основном донские степи, был тогда чем-то вроде большой, большой картины из русских сказок.
Эти сосны и ели, а ещё, божественно красивые осенью, березы и рябины создавали неповторимый колорит земли русской, описанный в литературе и изобразительном искусстве нашего народа. Лес красив всегда, но осенью он прекрасен, как никогда. Вот подъезжаешь к пос.Северное, а дальше большой спуск. И перед тобой открывается широкая панорама низины, а там, внизу, тогда в 1960-е годы, человек боролся с болотом, строя ирригационные сооружения, стараясь отобрать у леса немного плодородной земли для посева зерновых. Проезжая по этому месту через 45 лет мне стало жалко, что все труды (да и немалые наверное деньги) всё осталось в «болоте» нашей страны. К счастью, тогда всё это: и красота леса, и обилие речек по пути в Сусанино, правда небольших, но с чистой родниковой водой, и деревянные домишки маленьких деревенек и прозрачный до одури воздух, прибавляло больше душевных сил и неподдельного оптимизма, нежели тоски и печали. Однако достаточно о лесе, хотя забегая немного вперед скажу, что к теме леса я буду ещё не раз возвращаться, т.к. с ним у меня связано масса приятных воспоминаний.
Вечером я встретился с моими однокашниками – В.Щегловым и А.Киселевым, которые к тому времени уже впитали прелести службы и в Сусаннино, а самое главное в сб.бригаде, правда на 33-й площадке, где НСБ был подполковник Батов В.Г., а не на 23-й, куда направлен был я, и где НСБ был тогда майор Лукин А.А. Их рассказ я слушал внимательно, ибо мне до мелочей было всё интересно, тем более это рассказывали мои не только теперь однокашники, но и как однополчане. Не буду кривить душой, но уже тогда я слушал каждого по своему, так – как Виктор Щ. и Толя К. были как по характеру, так и по воспитанию совершенно разные люди. Надо сказать, что Щеглова я знал больше по училищу, т.к. учились в одной батарее, в параллельных взводах, чего не могу сказать о Толе Киселеве, который был из другой батареи. Именно поэтому мне было гораздо понятнее нытьё Виктора о службе здесь в Сусаннино, хотя заглядывая вперед скажу, что и впоследствии служба его, полная приключений, не сложилась и в Костроме, да впрочем, и в армии в целом. Что касается Толи Киселева, то этот жилистый, крепкого телосложения, парень из г. Мышкин Ярославской области, по характеру был уравновешен, спокойный и даже немного замкнут. Его каждое слово было пропитано какой-то самобытностью, простотой, без всякого двойного смысла, в нем всегда чувствовалась внутренняя сила. Для меня, парня выросшего в обычной семье, как и Толя, его суждения были гораздо понятнее и весомее, нежели гнилая «философия» Щеглова Виктора, выросшего в обеспеченной семье в Астрахани и, скажу более того, имевшего возможность, находясь ещё в училище, бросить его и никогда не связывать свою жизнь с армией. Ну, пожалуй, достаточно. Об отношениях среди сослуживцев, среди молодых офицеров я ещё достаточно много буду рассказывать в моей повести, а пока поедем дальше – в сборочную бригаду на 23-ю площадку.
Сам момент встречи в сб.бригаде уже стерся из памяти, но помню одно, что встретили меня хорошо, по-отечески, как полагается встретить молодого лейтенанта. Не знаю, почему так, может потому, что за предыдущие почти 3 года в бригаду не поступало молодых офицеров, но моё прибытие было встречено как что-то долгожданное. С самого первого дня я был окружен заботой того небольшого коллектива офицеров, который был в бригаде. И забота эта чувствовалась во всем. В ней было отведено в равной степени место как быстрейшему вводу меня в боевой строй, так и бытовому устройству, как молодого офицера. Кстати помниться мне, что с первых дней мне было предложена отдельная однокомнатная квартира, от которой я естественно отказался т.к. все-таки мне было интересней жить вместе со своими однокашниками. Но сегодня я отчетливо понимаю, что мои командиры, проявляя такое отношение ко мне, в какой-то мере хотели меня обезопасить от влияния старослужащих офицеров – холостяков, которых тогда в Сусанинских полках было предостаточно и которые в силу разных причин «прожигали» свое свободное время по-разному.
С первого дня пребывания в бригаде мне четко определили круг моих обязанностей как должностных, так и общественных. Естественно меня больше интересовали мои первейшие, т.е. должностные обязанности как старшего техника, так теперь называлась моя должность. Что касается общественной работы, то я не очень удивился тому, что обо мне уже достаточно много знали, не видя меня, как говориться, живьем. Знали, что я был в училище командиром отделения, что я член партии, что я играю на баяне, занимаюсь спортом, и даже то, что я хорошо рисую и пою. Всё это по всей вероятности и предопределило то, что буквально через несколько недель, меня избирают секретарем комсомольской организации сборочной бригады, затем вводят в группу офицеров бригады по оформлению учебных классов и тренажеров. Однако все эти дополнительные обязанности не мешали мне, а, наоборот, во многом помогли мне утвердиться в коллективе, что на первых порах становления всегда многого стоит. И ещё. Мог ли я тогда знать, что вот эта общественная работа, через несколько лет станет моей основной и должностью и работой – работой с людьми и для людей. Но всё это было потом, а тогда, тогда была другая должность – старший техник.
Вот здесь я позволю немного остановиться на некоторых особенностях или, скорей всего, на специфике работы коллектива сб. бригады, да и РТБ в целом. Это необходимо для стороннего читателя моих воспоминаний, нежели для тех, с кем я служил, и кто может быть гораздо лучше рассказать о нашей или подобно нашей части РТБ.
Теперь несколько слов о таких составляющих службу: как-то денежное довольствие, питание, и конечно – же, досуг лейтенанта. Ну, все по порядку. Денежное довольствие моё состояло из оклада по должности это– 120р. плюс 60 рублей за звание «лейтенант». Много это или мало, сложно судить, но знал тогда, что командир группы пуска в полку получал на 20р. больше, имея в подчинении 120 человек, а у меня старшего техника РТБ в подчинении никого! Что касаемо питания, то здесь тоже «полный ажур». Питались мы по лётной норме, но без шоколада. Зато в обед ты мог заказать на завтра из имеющегося меню, что на завтрак, что на обед и что на ужин. И за всё за это я платил из расчета 20-ти рублей (если питался полный месяц). То есть система была построена так, что если молодой офицер даже прогуляет всё, то он будет всегда сыт и иметь ночлег.
Несколько слов о досуге, т.е. об отдыхе. Отдыхать в Сусанино, мне, городскому парню, было нелегко: надо было обладать богатой фантазией. Изредка в поселок приезжали артисты из города с концертами, был спортзал, играли в волейбол и баскетбол. Поэтому большая часть молодых офицеров (в том числе и я), дабы не придаваться зеленому змию, ездила в Кострому на выходные, а утром, в понедельник, «первой лошадью» в бригаду на утреннее построение. А вообще, я больше предпочитал находиться или на боевом дежурстве, или на БСП с личным составом. Это очень приветствовалось начальниками, да и личный состав был доволен, т.к. это ведь были мои одногодки (служил 1944-1946 г.р) и нам было о чем поговорить невзирая на то, что звания у нас были разные. Нам было всего 20-21 год! И здесь я позволю себе вернуться к моему боевому становлению, как офицера. Выше я уже сказал, что должность у меня называлась – старший техник и не просто старший техник, а старший техник по РД (радиодатчику). Кстати с теорией работы РД многие офицеры были не дружны, что во многом объяснялось общей недостаточной теоретической подготовкой большинства офицеров закончивших средние военные училища. Военные инженеры в войска стали прибывать только в середине 60-х годов. Мне же помогло тогда отличное знание общих основ физики, а также отличная база знаний полученная в Камышинском КТУ.
Тут уместно вспомнить следующее. Все офицеры, попадающие служить в РТБ, обязаны были получить допуск по Форме №1 для работы со специзделиями и с сов.секретной и секретной литературой, а также пройти переучивание в специальных Центрах. Одним из таких центров в 1967 году и был Центр в Семипалатинске.
Вот туда сразу после Нового 1967 года и убыла группа офицеров части в составе гвардии подполковника Кузьмичева Леонида Васильевича – зам.по политчасти, прибывший в часть немного позже нас, и ещё трех «Василичей»– Валерия Лигусова, Виктора Щеглова, Анатолия Киселева. Поехали мы на поезде. Дорога длинная, учёба ещё длинней (программа 105 уч.дней). Беседы в поезде, а мы ехали в одном купе, предполагали быть долгими и нужными, особенно для замполита, который с присущим ему юмором умело её вел. Не помню их содержание, но один момент из этой поездки я запомнил навсегда.
А дело было так. Утром проснулись, умылись, ясное дело надо перекусить. У замполита жена положила ему термосок, а у нас холостяков что? Ясное дело – ничего, плюс хочется кушать. Товарищ подполковник разрешите мы до ресторана дойдем, позавтракаем. Леонид Васильевич в ответ: «Лейтенанты, может мне составите компанию, еды мне много положила Васильевна (Эмма Васильевна-жена) на всех хватит, поэтому присаживайтесь, а ты Виктор вот тебе деньги, сходи в ресторан и прикупи нам коньячку (кстати он любил только коньяк и Старку)». Этот момент можно расценить по разному и в разное время. Тогда мы были немного удивлены этому поступку замполита нашей части. Но буквально через несколько лет мне было понятно все это т.к. прошедшие войну офицеры отличались великой заботой о подчиненных, о тех, кто всегда и во всех войнах делает славу КОМАНДИРУ! Это стоит не забывать и сегодняшнему поколению современных командиров.
Еще несколько слов о замполите Леонид Васильевиче. Так уж сложилось в истории моей биографии, но на каждом жизненном этапе у меня были приличные учителя. Среди них был и Леонид Васильевич. Участник Великой Отечественной войны, танкист, кавалер боевых орденов, славной души человек, который мне первый, кто открыл дорогу в мир профессионалов под названием «инженеры человеческих душ» так образно тогда называли лучших политработников Вооруженных сил Советского Союза. К сожалению, немного довелось мне служить под его началом в качестве политработника, но даже те немногие годы и часы во многом предопределили стиль моей работы с людьми в должности замполита ракетного полка.
О переучивании в Центре особо вспомнить нечего т.к. это были месяцы повседневной работы по изучению техники, на которой нам, офицерам РТБ, предстояло работать по возвращению в часть.
Пожалуй можно только вспомнить встречу в Центре своих ребят из ККТУ, которые к тому времени заканчивали 6-ти месячные курсы. Они были отобраны ещё в училище в количестве 120 человек. После окончания Центра они все были направлены на арсеналы ядерного оружия нашей страны. Эти несколько дней и по сей день памятны, т.к. с одной стороны это была встреча офицеров Советской Армии, а с другой стороны – это была встреча 21-летних озорных парней только в офицерских погонах.
Через три месяца успешно вернулись в часть, а затем в свои сборочные бригады. По прибытии в часть нас принял главный инженер части гв. подполковник Волков Юрий Николаевич. С присущим ему спокойствием он внимательно послушал нас об учебе, задал несколько технических вопросов для проверки полученных знаний. Мне был задано особо много вопросов по РД (он ведь по первому образованию был в этом вопросе дока). «Как формируются импульсы типа меандр, товарищ лейтенант, выучил?», спросил Юрий Николаевич. Насколько был полон ответ, уже не помню, но сейчас через десятилетия отчетливо понимаешь, насколько тогда каждый начальник, от командира части до нач. расчета, добросовестно выполнял возложенные на них Отечеством задачи. Все это передавалось подчиненным, и не зря большинство выходцев из нашей части впоследствии стали если не большими начальниками, то честь части пронесли достойно по жизни.
По прибытии в сб. бригаду продолжилась служба во всей её красе. Это и подготовка как специалиста группы сборки, это и сдача зачета на нач. расчета стыковки, плюс служба в карауле, в качестве нач. караула, плюс общественная работа и т.д. Здесь я хочу сказать, что весь объем перечисленных выше задач и работ не был для меня обременительным, более того он был мне понятен и самое интересное – он был увлекательным! Причин в этом сейчас вижу три. Первая – четкая постановка задач командирами и начальниками. Вторая – большая помощь дружного, монолитного коллектива сб. бригады, групп, расчетов. И, конечно же, третья – это молодость, которой всегда присуща энергичность и настойчивость. Что касается энергичности и настойчивости не буду лукавить, все это было ещё подкреплено великим желанием быстрее своей работой завоевать деловой авторитет и самое главное – расти по службе, учиться дальше и не скрываю не менее главного, быстрее выбраться из этих заповедных сусанинских мест.
Позволю себе остановиться лишь на «второй» причине – на коллективе, в котором мне, лейтенанту Лигусову, пришлось служить немного (всего 2года), но который во многом предопределил моё предназначение и роль, как ОФИЦЕРА.
Во главе сб. бригады естественно стоял начальник и не просто начальник, а гвардии майор Лукин Алексей Алексеевич. Потомственный военный, ленинградец, с высоким чувством самооценки и конечно же юмора. Высокий, всегда опрятно одет, подтянут, с короткой стрижкой, в очках в золотой (а может позолоченной) оправе, всегда передвигался павлиньей походкой. Немного картавил, что не мешало ему отдавать четкие команды. К слову надо сказать, что лексикон его был настолько богат, что порой это походило на хороший спектакль. Но внешняя сторона его строгости, всегда разбивалась о скалу души, которой он обладал по отношению к подчиненным, к людям.
Приведу лишь один пример. Пятница, смена с недельного дежурства. Лукин А.А. подходит ко мне лейтенанту и спрашивает: «Ну, что лейтенант в Кострому поедешь? Мы с мамулей (так он называл свою жену – Раису Николаевну) в 17 нул нул отчаливаем! Не опаздывай!» Ровно в 17.00 Волга Газ-21, за рулем командир, справа на переднем сидении «мамуля», сзади лейтенант «Его величество», выруливала из пос. Сусанино в сторону стольного града Кострома. Скажу, что подобных поездок было не много, скорее всего очень мало. Мне самому было довольно таки неловко перед офицерами бригады, да и личная гордость тому также была причина. Этот пример я привел не потому, что лично прикипел к командиру, нет. Это скорее лучший пример отношения к молодому офицеру. Пример не единственный, но поучительный для некоторых командиров, которых я встречал в своей службе. Были и другие, множественные примеры повседневной жизни и отношений с Лукиным А.А. может даже не очень приятные на слух, но все это списывалось за счет главного в Лукине А.А. это забота о людях. Во всяком случае я, молодой офицер, это ощущал!
Следующий срез начальников, которым я и по сей день благодарен за тот вклад который они внесли в моё становление как специалиста РТБ, а главное, как офицера. Это: Маркелов Константин Алексеевич – зам.НСБ, Нач.Гр. – Альберт Григорьевич Комягин, Михаил Степанович Комашко, затем Иван Петрович Батранов, НР – Романовский Анатолий Матвеевич, Миронов Юрий Владимирович. ПНР – Волков Владимир Иванович, Жданович Геннадий Владимирович. Здесь не могу не остановиться на двух.
Романовский Анатолий Матвеевич – исключительно грамотный и опытный офицер РТБ. Это истинный шестидесятник прибыл в часть в числе первых в 1960 году и в полной мере хватил с лихвой самые трудные годы становления нашей части, что было видно в его действиях, как начальника, да и как человека, который вместе с Генриеттой (его женой) частенько меня приглашали в гости, пытаясь может быть таким образом разнообразить холостяцкую мою жизнь.
Миронов Юрий Владимирович, как и Лукин А.А. из Ленинграда родом, один из немногих, кто имел высшее образование. И не просто высшее «по диплому», как говорится, а высшее по складу ума. Для меня он был не только начальник, это был больше учитель, а не начальник. Я старший техник по РД, а он инженер по РД – так называлась его должность. Знания мною радиодатчика во многом заслуга Юрия Владимировича. Застенчив, немного несобран, даже как сейчас бы сказали «неординарная личность», но зато большой души человек. Да, окружающие, мы не заслуженно порой подшучивали над ним, но это были здоровые шутки и он это спокойно воспринимал. Между прочим, ни кто иной, как он и Романовский А.М. впервые показали мне на примере безопасный характер работы с ГЧ.
Дело в том, что вокруг РТБ, как части занимающейся эксплуатацией ядерного оружия, ходили всевозможные разговоры о последствиях этой работы. Это – и детей не будет, и свинцовые плавки носят, эти головастики, ну и прочие страсти-мордасти. Скажу прямо, тогда где-то в моем сознании эти мысли частенько посещали меня, но до тех пор пока вот эти два моих начальника вместе с начальником группы Комягиным А.Г. не провели для меня и остальных офицеров практическое занятие. Был взят, тогда стоящий на вооружении ДП-5А (войсковой рентгенометр-измеритель мощности дозы радиоактивности) проверен гамма фон у ГЧ, затем мы, а это была вся группа офицеров и ст. мастеров, вышли из сооружения и прошли на территорию к колодцу с бетонной крышкой (называли его почему-то «могильником», может потому, что в нем в свинцовых контейнерах хранился учебный радиоактивный элемент ) и здесь тоже был проверен фон. Работал с ДП-5 ст.лейтенант Малов Юра, впоследствии он был нач.химслужбы всей нашей части. Так вот, при двух замерах прибор показывал практически отсутствие гамма – фона. Скажу прямо, меня это приятно удивило, но ещё больше меня удивило другое. Меня попросили снять часы свои с руки и передать Юре Малову. Тот поднёс зонд ДП к часам и, о, ужас! прибор защелкал, тем самым показывая наличие какого-то гамма – фона. Тогда мне объяснили причину происшедшего, но клянусь и по сей день, что понял я только одно, что с ГЧ работать безопасно, а вот часы с большим количеством камешков вредно носить (шутка). И ещё. Это занятие – очередной пример, как наши командиры беспокоились о слаженной боевой работе и, конечно – же, о здоровье подчиненных.
Большое внимание с первого дня пребывания в сб. бригаде мне пришлось уделять подготовке в качестве нач. расчета стыковки. Поскольку это была вроде бы нештатная должность, но, как показала дальнейшая служба, очень важная и необходимая. Тогда в 60-ти десятые годы ГЧ доставлялась на БСП, к ракете пристыковывалась, вводилось полетное задание и передавалась ракетному полку. Вот эту важнейшую операцию и приходилось осуществлять расчету стыковки, в минимально отведенное время. Слаженность расчета зависела от постоянной тренировки и умелого командование расчетом, а это 4 человека солдат срочной службы плюс нач. расчета. Скажу, что эта работа в корне отличалась от работы в группе сборки. Здесь нач. расчета доверялась ГЧ ОДНОМУ (в смысле командования и самой работы). И ответственность за эту работу ты нес ПЕРСОНАЛЬНО перед коллективом сб.бр., части, да и (сегодня я могу точно сказать) перед Отечеством. С чувством глубокой благодарности я вспоминаю тех, кто меня великолепно обучил специальности стыковщика. Среди них: участник войны Комашко Михаил Степанович, Батранов Иван Петрович, Версоцкис Янис Вацлович. И в том, что спустя два года (правда я уже служил на БСП №1) я с расчетом стыковки завоевал 2-е место в Ракетной армии, есть большая заслуга этих, да многих других офицеров бригады.
Не могу не вспомнить ещё об одной, самой большой категории коллектива сб.бр.– это старшие техники и старшие мастера. Это были те, кто действительно, как говориться, не за страх, а за совесть выполняли возложенные на них обязанности. Память с годами стирает некоторые фамилии, но большинство все– таки помню. Это – Жангуров Борис, Зайцев Борис, Кондратенко Игорь, Ревенко Женя, Усманов Кадыр, Соловов Борис, Монахов Слава, а из ст. мастеров помню только Николая Васильевича Сытинова. Мне особо приятно вспоминать те моменты, когда именно каждый из нас тогда, в далекие шестидесятые, делал вещи, которые может быть у современников сегодня вызовут если не смех, то уж улыбку точно.
Но тогда, в середине шестидесятых, кроме ГЧ и аппаратуры для её проверки в ходе регламентов поступало минимум всякой оснастки. А со временем практика показала, что нужны ещё всякие «приспособы» для более качественной и эффективной работы с ядерным оружием. Вот этой черновой работой по их созданию и занимались некоторые, такие как Монахов Слава, Сытинов Николай Васильевич, Соловов Борис и я. Мы с Борисом в основном занимались созданием наглядности в спецклассах, а вот первых два, Слава с Николай Васильевичем, они изобретали всякие тренажеры, приспособления и прочее. Скажу откровенно, в РТБ за мою службу, было выращено большое количество вот таких «кулибиных», как эти двое. И вклад их по-моему неоценим и по сей день, ибо с помощью их рук и с их подачи были сделаны вещи, которые вошли как руководство к эксплуатации ГЧ в различные там ИНы и Уны. Обидно, что эти люди иногда забывались начальниками в плане благодарностей, а ведь это было порой необходимо, особенно для этой категории офицеров, которые и так ведь (в силу разных обстоятельств) звезд больших не хватали, увольняясь в основном капитанами. Мне при написании этих воспоминаний пришлось узнать, что Слава Монахов был все-таки награжден в конце службы большой наградой, медалью «За боевые заслуги». Только опять, всё бы ничего, да неприятно, когда награда тебе вручается не перед строем твоих сослуживцев, а когда уже уволился – в душном кабинете военкома. Да и представление к награде было оформлено в 1984 году по настоянию тогда представителя воен.промышленности в части Олега Владиславовича Бялокур.
Несколько слов о наградах. Не знаю почему так скупилась наша страна на благодарности своим защитникам, но и по сей день меня убивает когда я вижу, что награды вручают деятелям культуры и «от культуры», а к примеру капитан 3 ранга, подводник, треть жизни проведший под водой на атомной субмарине, или ракетчик более трети проведший на боевом дежурстве «По защите нашей Родины….» на груди своей могучей в лучшем случае висит стандартный набор юбилейных медалей и значков.
Это неправильно и исторически, и морально, и не по государственному. Ибо многие, в том числе и я, лейтенант, Лигусов В.В. тогда 1963 году поступая в училище, поступал на государственную службу. Сегодня я горжусь этим, что
отдал ей лучших 27 лет жизни. Я благодарен всем тем с кем начинал службу и служил 14 лет в в/части 44061, кто сделал меня настоящим офицером и человеком любящим свою Родину, своё Отечество!
КОВАЛЕНКО АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ – ПОДПОЛКОВНИК
Солдат умирает
не тогда,
когда его убивают,
а тогда, когда его забывают.»
1. Помнить о павших
Мы – ветераны-ракетчики посвятили свою жизнь службе не ради личной прихоти, а чтобы защитить нашу Родину от внешних посягательств. Благодаря нашему роду войск, прежде всего, и был обеспечен длительный мир для нашего народа.
Мы помнили и помним имена наших советских людей, погибших в годы войны с фашистской Германией. Помним и погибших в локальных войнах. Именно благодаря этой памяти мы – ветераны обеспечивали высокую боеготовность частей и подразделений.
Дорогой читатель, я не корысти ради, а в знак памяти о 27 миллионах советских людей, погибших в страшной войне 1941-1945 годов хочу вспомнить о моих старших братьях в расцвете лет сложивших головы ради нашей Великой Победы.
Коваленко Иван Семенович, 1919 г.р.
После семи классов Ольхов-Логской семилетней школы окончил Острогожское педучилище и преподавал в селе Нижний Ольшан Острогожского района. В 1939 году призван был на срочную службу в г. Кушка. Был пограничником. Осенью 1941 должен был вернуться со службы, но началась война с фашистской Германией. В октябре месяце 1941 г., окончив курсы младших командиров, Ваня в качестве командира конно-артилерийского взвода был направлен под Москву, где Жуковым готовилось контрнаступление наших войск. 33-й конно-артилерийский батальон 18-й конной дивизии вёл боевые действия в составе 16-й и 30-й армий К.К. Рокосовского с 14 ноября 1941 г.
Данных о месте и времени гибели архив по моему запросу не дал. Но сохранилось письмо его друга Махоркина Г.Г. военного комиссара 331209. Ориентировочное время гибели Вани, будучи в разведке, конец 41 – начало 42 годов. Ему было 22 года, звание мл.лейтенант.
Коваленко Алексей Семенович, 1924 г.р.
С шести с половиной лет, как одаренного мальчика, учительница взяла его сразу во второй класс Фриденфельдской начальной школы. Окончил семь классов в селе Ольхов-Лог в возрасте 13-ти с половиной лет. А в 16 с половиной лет после окончания Острогожского педучилища стал классным руководителем 5-7 классов, где учились его сестры-ровесницы Катя и Сима (26-го и 24-го г.р.). Весной 43-го, после окончания оккупации области, Лёшу забрали на войну. Воевал он под Курском и дошел до Варшавы. В боях за Варшаву мой брат 18 октября был тяжело ранен и скончался от ран 21 октября. Он воевал в 165 стрелковой дивизии 70 армии 2-го Белорусского фронта К.К.Рокосовского. Было ему 20 лет. Сейчас прах его покоится в г.Варшаве в братской могиле на улице Жвирко и Вигуры. Имя его занесено в книгу «Память» второго издания.
Ниже привожу копии писем друга Вани Махоркина Г.Г. о гибели Вани и Лёшино последнее письмо с фронта Маме.
Уважаемый читатель!
Прими мои сопереживания о Ваших близких, погибших во всех боевых действиях ради нас и наших потомков.
Снимаю шляпу и низко склоняю голову.
|
