Лата В.Ф.

32-я Херсонская Краснознаменная ракетная дивизия
(Они защищали Родину)

© Лата В.Ф., М.,2007

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Глава 7
О 50-й ракетной армии

История создания и развития 32-й ракетной дивизии неразрывно связана с историей 50-й ракетной армии. В составе РВСН она была самой многочисленной по своему боевому составу. В ее состав с начала формирования входили: 7-я ракетная дивизия «ОС» (Бологое), 23-я (Валга), 24-я (Гусев), 29-я (Шауляй), 31-я (Пружаны), 32-я (Поставы), 40-я (Остров), 49-я (Лида) и 58-я (Каунас) ракетные дивизии РСД с Р-12 и СПУ «Пионер».

По сути, это был форпост СССР на западе. Она была способна поражать объекты не только в Европе, но и на Североамериканском континенте.

50-я ракетная армия не вписывалась в общепринятые каноны в теории оперативного искусства. Она была оперативным объединением по форме и стратегическим по содержанию. Командование и управление армии решало не только управленческие и организационные вопросы, но и в не меньшей степени вопросы политического характера. Активно участвовало в организации выполнения договорных обязательств государства.

Как складывалась военно-стратегическая обстановка в период расцвета армии, когда в ее боевом составе начали появляться новые ракетные комплексы. К началу 1970-х годов Советский Союз добился примерного военно-стратегического равновесия с США. Еще в марте 1969 года Р. Никсон, вступивший в должность президента США, был вынужден заявить, что ядерное превосходство США, которое существовало в начале 1960-х годов, к концу десятилетия Советы ликвидировали. В условиях, когда СССР превратился в сверхдержаву, сопоставимую по своей мощи с США, признание Америкой принципа мирного сосуществования явилось единственно возможной основой для взаимоотношений с Советским Союзом. Наступили годы самого высокого уровня военно-стратегической стабильности в советско-американских отношениях послевоенного периода. Было очевидно, что ни одна из противостоящих сторон не могла рассчитывать на победу в случае возникновения войны между ними – обеим грозило «гарантированное ядерное уничтожение».

Первые контакты между США и СССР по вопросам ограничения СНВ относятся к началу 1967 года, когда американская сторона выступила с предложениями начать переговоры по ПРО.

Советская сторона ответила, что главную опасность на данном этапе представляет развитие и наращивание наступательного оружия, и поэтому готова к обсуждению проблемы предотвращения новой гонки вооружений, как наступательных, так и оборонительных. Но затем процесс затормозился до весны 1968 года из-за продолжавшейся войны во Вьетнаме. 28 июня 1968 года в докладе А.Громыко на сессии Верховного Совета СССР было сказано о готовности обсудить возможные ограничения и последующие сокращения СНВ, а уже 1 июля президент Л. Джонсон подтвердил готовность США вступить в такие переговоры.

Планировалось провести встречу Л. Джонсона и А. Косыгина 30 сентября 1968 года в Ленинграде, но она не состоялась, так как 20 августа в Чехословакию были введены советские войска. Однако в октябре – ноябре контакты сторон все же продолжились. На президентских выборах в ноябре победил Р. Никсон, после чего контакты по проблеме СНВ возобновились. Первая встреча по ограничению СНВ проходила в Хельсинки 17 ноября 1967 года. В основу советской позиции была положена идея ограничения всех видов ядерного оружия, которые могли быть использованы для поражения объектов на территории другой стороны. А это относилось не только к МБР, БРПЛ и СБ, обладавшим межконтинентальными возможностями, но и ядерным средствам меньшей дальности. Последние (ядерные средства передового базирования) благодаря расположению вблизи границ нашей страны, а также своей мобильности могли поражать объекты на нашей территории, решая тем самым стратегические задачи. Американцев это не вполне устраивало, и они настояли на ликвидации РСД и промежуточной дальности, а также крылатые ракеты подводных лодок. За рамками соглашения они оставляли стратегическую авиацию, которая имела 4-кратное превосходство над Советским Союзом, а также ядерные средства передового базирования. Включение вопроса о РСД и РМД носило в основном политический характер, так как они не достигали территории США. Первый (после Хельсинки) раунд переговоров по ОСВ начался в Вене 16 апреля 1970 года. Особое место на переговорах занял вопрос о РГЧ с боеголовками индивидуального наведения. Американцы рассматривали оснащение ракет РГЧ ИН как способ реализации задачи сохранения стратегического превосходства США над СССР. Однако было очевидно, что это оснащение и одновременное развертывание достаточно крупной ПРО на деле означало планы США создать потенциал безнаказанного первого ядерного удара. Понимая неприемлемость этих планов для советской стороны Вашингтон предложил демонстративный ход: не только запретить развертывание РГЧ ИН на ракетах, но и запретить, в первую очередь, испытания таких головных частей. Это означало, что за США, уже испытавших РГЧ ИН закреплялась возможность продолжать их производство и складирование до момента, когда в них возникнет нужда.

Советская сторона решительно отклонила американское предложение и выступила со встречным предложением: запретить только развертывание РГЧ ИН, не запрещая их испытания. Это бы ставило обе стороны в равное положение. С этим не согласились Соединенные Штаты, потому что серийное производство РГЧ ИН и оснащение ими ракет в США уже началось, продолжалась также начатая еще раньше модернизация шахтных пусковых МБР и пусковых установок ПЛАРБ под новые ракеты.

Советская сторона на переговорах в Вене выносит на обсуждение документ «Основные положения по ограничению стратегических вооружений», в котором предлагалось: включить в состав стратегических наступательных вооружений (СНВ) все ядерные средства, способные поражать объекты на территории другой стороны; ограничить суммарное количество пусковых установок МБР, подводных лодок с баллистическими ракетами и стратегических бомбардировщиков с правом замены одних видов СНВ другими; вывести за пределы досягаемости объектов другой стороны все ядерные средства передового базирования, а базы, на которых они размещались, ликвидировать; запретить развертывание РГЧ ИН; запретить передачу стратегических вооружений (и наступательных и оборонительных) третьим странам и не размещать эти вооружения на их территории; контроль за соблюдением Положений будущего соглашения осуществлять с помощью национальных технических средств контроля.

В сентябре 1971 года этот документ, согласованный сторонами, был подписан.

Американская делегация, демонстрируя свою гибкость, внесла на рассмотрение в Вене два варианта договоренности, отличавшихся в основном лишь уровнями ограничения СНВ. Базовой основой обоих вариантов было установление ограничений на количество пусковых установок МБР и БРПЛ равными для обеих сторон уровнями.

Согласно первому варианту, сторонам предлагалось иметь не более 1710 пусковых установок МБР и БРПЛ, то есть ровно столько, сколько их в те годы имели США. Советский Союз в это время имел примерно столько же пусковых установок и продолжал строить новые. Своим предложением Вашингтон хотел остановить дальнейшее наращивание советских ракет. Второй американский вариант предусматривал тот же уровень ограничения ракет, но с последующим сокращением его до 1000 единиц.

В обоих вариантах предлагалось разрешить замену пусковых установи МБР на пусковые установки БРПЛ, но не наоборот. Таким образом, американская сторона еще в начале переговорного процесса стала проводить линию на «перетягивание советских стратегических вооружений в море».

Идея была проста – США тянули СССР в среду, где заведомо имели и надеялись иметь в будущем, превосходство.

Одновременно американская сторона предлагала договориться о запрещении мобильных пусковых установок МБР. И здесь все было ясно – таким способом Вашингтон хотел ликвидировать потенциальное преимущество СССР, обладающего большей территорией равнинного или слабопересеченного характера.

В результате переговоры снова застопорились без перспективы сдвинуться с места.

Подписание документов по ОСВ-1 и ПРО все-таки состоялось в ходе визита президента США Р. Никсона в Москву в мае 1972 года. Они назывались «Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических ядерных вооружений» и «Договор между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны».

Подписанные в ходе визита президента США Р. Никсона документы – а они не ограничились только договоренностями ОСВ-1 – заметно разрядили международную обстановку.

Договор по ПРО перевел проблему стратегического взаимоотношения сторон на новую основу. СССР и США согласились строить их на признании своей уязвимости в ракетно-ядерный век, на отказе от попыток добиться такой обороны от стратегических баллистических ракет, которая позволяла бы рассчитывать на рациональное применение ядерного оружия в первом ударе.

Таким образом, отказавшись от создания широкомасштабных систем ПРО, СССР и США исключили фактор возможного преднамеренного ядерного удара, поскольку такой удар неизбежно вел к ответному ядерному удару возмездия и он был бы достаточным для нанесения стране-агрессору неприемлемого ущерба. Фактически это вело к ядерной катастрофе для обеих сторон.

Договор по ПРО стал выдающимся достижением человеческого разума, основой всего последующего процесса ограничения и сокращения стратегических вооружений двух самых мощных держав XX столетия – СССР и США. Косвенно он дал мощный толчок международным переговорам по всем другим проблемам ограничения вооруженных сил и вооружений, поскольку непременными участниками в них были Советский Союз и Соединенные Штаты.

Временное соглашение представляло собой первый шаг в направлении ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений. Впервые в истории человечества были согласованы (а потом и реализованы) ограничения на самые главные вооружения противостоящих сторон.

Согласно Временному соглашению количество пусковых установок МБР и БРПЛ «замораживалось» в СССР на уровне примерно в 2350 единиц (1608 ПУ МБР и 740 ПУ БРПЛ), в США – на уровне 1710 единиц (1054 ПУ МБР и 656 ПУ БРПЛ). При этом в течение согласованного пятилетнего срока действия соглашения стороны, не выходя за первоначальные уровни, путем замены соответствующего количества пусковых установок МБР могли увеличить число пусковых установок БРПЛ: СССР – до 950 ПУ, США – до 740.

Чтобы понять разницу в цифрах, при оценке реального соотношения военно-стратегических возможностей СССР и США, следовало учесть, что за рамками Соглашения остались стратегические бомбардировщики. по которым США имели более чем тройное превосходство (примерно 600 против 160). Кроме того, США уже полным ходом вели оснащение стратегических баллистических ракет (МБР и БРПЛ) головными частями типа РГЧ ИН и уже фактически имели на этих ракетах больше боеголовок, чем СССР на всех своих МБР и БРПЛ. Далее, США имели пункты базирования атомных подводных лодок в Англии и Испании, что позволяло им держать на боевом дежурстве в два-три раза больше ПЛАРБ, чем это мог позволить себе Советский Союз, а также имели союзников, обладавших ядерным оружием, достигающим территории СССР – Англию и Францию.

Временное соглашение 1972 года предусматривало лишь некоторые меры в области ограничения стратегических наступательных вооружений и имело сравнительно короткий срок действия – пять лет. И хотя в момент подписания Соглашение хорошо вписывалось в советско-американский военно-стратегический баланс, было ясно, что с каждым последующим годом оно все меньше будет ограничивать возможности сторон по изменению этого баланса. Оставшиеся за рамками Соглашения стратегическая авиация, ядерные средства передового базирования и особенно, РГЧ ИН стратегических ракет неизбежно приведут к тому, что значение Временного соглашения как стабилизатора военно-стратегического баланса сойдет на нет. В Вашингтоне, ориентируясь на складывающуюся в экономике США неблагоприятную ситуацию и на советские возможности оснастить свои более крупные ракеты большим числом боеголовок, считали, что в выигрыше остается Советский Союз.

Поэтому администрация Р. Никсона летом 1972 года санкционировала выделение дополнительных ассигнований в размере 2 млрд. долларов с обещанием последующего увеличения ассигнований на очередной финансовый год по всему спектру стратегических программ.

На фоне этих событий 22 ноября 1972 года в Женеве начались советско-американские переговоры по вопросам ограничения стратегических наступательных вооружений, названные для краткости переговорами ОСВ-2.

Окончательные позиции сторон выявились на переговорах лишь к весне 1973 года.

Советская сторона исходила из того, чтобы продолжать шаги в расширении достигнутых в ОСВ-1 договоренностей по ограничению ПУ МБР и БРПЛ и продолжать обсуждать вопросы ограничения стратегических бомбардировщиков и запрещения их новых типов, запрещения крылатых ракет с дальностью более 600 км, отведения за согласованные рубежи подводных лодок и авианосцев и ликвидации их баз на иностранных территориях.

Американская сторона, предлагая «заморозить» испытания и развертывание РГЧ ИН, вела фактически дело к закреплению неравенства, существовавшего между сторонами по этому виду вооружений. США уже завершили испытания РГЧ ИН и далеко продвинулись в оснащении такими головными частями своих стратегических баллистических ракет. СССР лишь приступал к испытаниям РГЧ ИН. Невыгодной была и позиция по «забрасываемому весу» ракет. Традиционно большие размеры советских МБР были, в первую очередь, следствием иных технологических принципов конструирования ракет и применения в них жидкого топлива. Поэтому ограничение суммарного забрасываемого веса было для нас равносильно дополнительному ограничению на количество МБР. Наконец, никоим образом не учитывалось влияние американских ядерных средств передового базирования на стратегический баланс сторон.

Поэтому вновь возникла необходимость рассмотрения ситуации, складывающейся на переговорах на высшем уровне. Встреча высших руководителей СССР и США состоялась в США 18-25 июня 1973 года.

В том, что касается ОСВ, встреча увенчалась видимым успехом – были подписаны «Основные принципы переговоров о дальнейшем ограничении стратегических наступательных вооружений». Однако в документе не фиксировались какие-либо конкретные договоренности, он, скорее, являлся согласованным заявлением о намерении сторон. В документе подчеркивалось, что СССР и США «продолжат активные переговоры, с тем, чтобы выработать постоянное соглашение о более полных мерах по ограничению стратегических наступательных вооружений, а также их последующему сокращению». Было также заявлено о намерении подписать это соглашение в 1974 году и включить в него обязательства о количественных и качественных ограничениях СНВ на основе принципа одинаковой безопасности сторон и недопустимости получения односторонних преимуществ. Было подписано также Соглашение между СССР и США о предотвращении ядерной войны.

Следующая встреча на высшем уровне произошла в Москве в июле 1974 года. На ней реальный успех был достигнут лишь в области, касавшейся договора по ПРО 1972 года.

В ходе встречи Л. Брежнев и Р. Никсон подписали протокол к договору, согласно которому Советский Союз и Соединенные Штаты ограничили свое право развертывания ПРО только одним из двух предусмотренных договором районом. В преамбуле Протокола указывалось, что, принимая такое решение, стороны исходили из того, что «дальнейшее ограничение систем противоракетной обороны создаст более благоприятные условия для завершения разработки постоянного соглашения о более полных мерах по ограничению стратегических наступательных вооружений».

С приходом Дж. Форда в Белый дом возобновились контакты по проблеме СНВ. Стороны договорились провести новую встречу «в верхах» до конца 1974 года. Ради продуктивности встречи советское руководство пошло на уступку – временно сняло свое требование о ликвидации американских ядерных средств передового базирования, перенеся решение этого вопроса на будущее. В свою очередь американская сторона согласилась пойти на равные «потолки» для носителей с РГЧ ИН. Таким образом, навстречу друг другу были сделаны два крупных шага, существенно повысившие возможность достижения взаимоприемлемого соглашения по СНВ.

Намеченная встреча руководителей двух «сверхдержав» – Л. Брежнева и Дж.Форда состоялась в районе Владивостока 23-24 ноября 1974 года.

Главным компромиссом встречи во Владивостоке было согласие советской стороны оставить за рамками соглашения американские ядерные средства передового базирования и соответствующие ядерные средства Англии и Франции в ответ на отказ США от своего требования об ограничениях на советские тяжелые ракеты и их оснащение РГЧ ИН.

В новом соглашении констатировалось, что оно будет включать в себя соответствующие положения временного соглашения от 26 мая 1972 года, и будет покрывать период с октября 1977 года до 31 декабря 1985 года. Оно, будучи основано на принципе равенства и одинаковой безопасности, 6yдет включать следующие ограничения:

а) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами стратегического оружия – 2400 единиц. В пределах этого общего ограничения каждая из сторон будет сама определять состав суммарного количества при условии выполнения согласованного запрета на строительство новых пусковых установок наземного базирования.

б) обе стороны будут иметь право располагать определенными согласованными суммарными количествами межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет на подводных лодках, оснащенных разделяющимися головными частями индивидуального наведения – 1320 МБР и БРПЛ.

Встреча во Владивостоке считается успешной в том смысле, что стороны подтвердили решимость и впредь развивать свои отношения в направлении, которое было определено соглашениями, заключенными между ними в предыдущие годы. Некоторые политики считают, что эта встреча была наивысшей точкой советско-американского сотрудничества за весь период президентства Дж. Форда.

Однако под натиском реакционных кругов администрация США стала искать возможность исключить крылатые ракеты из числа ограничиваемых будущим договором.

В результате весь 1975 год переговоры об ОСВ топтались на месте. Лишь в январе 1976 года в Москве вновь появился госсекретарь Г. Киссинджер, как бы подтверждая этим, что Вашингтон все еще не потерял интерес к соглашению. На этот раз обсуждался вопрос о включении в общий суммарный уровень СНВ тяжелых бомбардировщиков со стратегическими крылатыми ракетами на борту. Рассматривался вариант, при котором такие бомбардировщики приравнивались бы к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и, как следствие, – засчитывались бы в подуровень 1320, ранее предусмотренный для баллистических ракет с РГЧ ИН. Одновременно рассматривался вопрос о запрещении развертывания крылатых ракет морского и наземного базирования с дальностью действия свыше 600 км.

Приближение начала в США избирательной кампании 1976 года объективно снизило внимание к ОСВ. Противники разрядки обвиняли Дж. Форда в мягкотелости по отношению к Советскому Союзу.

Дж. Форд 1 марта публично заявил, что «отказывается от слова «разрядка» и заменяет его понятием «с позиции силы». Завершения разработки договора об ОСВ в 1976 году не получилось. Администрация Дж. Форда к этому больше не стремилась.

Советская сторона все еще надеялась на продолжение диалога по проблемам разоружения и безопасности. Поэтому, выступая на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года, Л. Брежнев вновь высказался за заключение нового договора об ОСВ на основе Владивостокских договоренностей.

Дж. Форд проиграл выборы, а отношения между советским руководством и новой администрацией Дж. Картера, пришедшей в Белый дом, складывались с самого начала непросто.

Его письмо Л. Брежневу, датированное 14 февраля 1977 года, существенно пошатнуло уверенность советского руководства в том, что Дж. Картер остался приверженным договоренностям во Владивостоке. Он писал, по существу, о выработке нового договора, в основе которого лежали бы «существенные сокращения» СНВ. Это было неплохое желание, но оно отбрасывало выработку договора чуть ли не на исходные позиции.

Встав на путь ревизии уже достигнутых на переговорах результатов, американская сторона подготовила новые предложения. Они были изложены в двух вариантах.

По первому варианту, названному «всеобъемлющим», предлагалось сократить установленные во Владивостоке суммарные уровни стратегических носителей с 2400 до 2000 или даже до 1800 единиц, а количество пусковых установок с ракетами, оснащенными РГЧ ИН, с 1320 до 1200 – 1100. Но это было не самое главное. Хуже было другое – американское предложение приобрело еще большую направленность против основы советских стратегических сил – МБР и давало зеленый свет развертыванию зарождавшегося в США нового вида стратегических вооружений – крылатых ракет большой дальности всех видов базирования. Не учитывало оно и обмена мнениями в отношении включения тяжелых бомбардировщиков с крылатыми ракетами в число стратегических носителей, оснащенных РГЧ ИН, состоявшегося во время визита Г. Киссинджера в Москву в январе 1976 года.

Кроме существенного снижения суммарных уровней СНВ, «всеобъемлющим» вариантом предлагалось: запретить создание, испытания и развертывание мобильных пусковых установок МБР; установить отдельный подуровень для МБР с РГЧ ИН в 550 единиц (то есть сократить советские МБР с РГЧ до уровня американских МБР с РГЧ): сократить до 150 (то есть более чем вдвое) число пусковых установок советских крупных МБР. Особо оговаривались ограничения качественного характера. Предлагалось например, запретить создание, испытания и развертывание новых типов МБР, а также модификацию существующих типов. Подобных ограничений для БРПЛ, а тем более для тяжелых бомбардировщиков не предлагалось. Новая американская инициатива, конечно же, учитывала и настроения ВПК, который уже нацелился на массовое производство крылатых ракет. Предлагалось запретить лишь те крылатые ракеты наземного, морского и воздушного базирования, дальность которых превышала 2500 км, что выводило из-под ограничений все разрабатывавшиеся в то время в США типы ракет с дальностью пусков до 2500 км.

А это означало, что американская сторона в случае реализации ее предложения могла бы производить любое количество таких ракет, беспрепятственно развертывать их, например, в ФРГ (что и было проделано впоследствии) и держать под их прицелом важные советские объекты на территории до рубежа Волги. Такие ракеты наземного базирования Советского Союза в плане советско-американского стратегического взаимоотношения ценности для нас не имели – их негде было разместить в пределах досягаемости территории США. Что же касается крылатых ракет воздушного и морского базирования, то и их развертывание давало преимущество США, поскольку они имели тройное превосходство в тяжелых бомбардировщиках – носителях КР и традиционное превосходство на море, делающее чрезвычайно трудной проблему использования советских стратегических крылатых ракет по территории США.

Эти предложения были внесены госсекретарем С. Вэнсом во время его визита в Москву в марте 1977 года и были обоснованно отвергнуты.

Дж. Картер в своем заявлении торжественно пообещал, что США не перестанут добиваться своих целей, и не удержался от угрозы. «Само собой разумеется, – вешал он, – что если по окончании обсуждений мы почувствуем, что русские ведут себя недобросовестно, я буду вынужден рассмотреть более основательные меры по разработке и развертыванию дополнительных вооружений». Это было похоже на ультиматум: либо вы принимаете наши предложения, либо мы снова начнем гонку вооружений и «холодную войну».

Появление новых сложностей на переговорах, видимо, устраивало Пентагон, он максимально ускорил продвижение начатых военных программ. В июне 1977 года Дж. Картер принял решение об оснащении МБР «Минитмэн-3» новыми РГЧ ИН с боеголовками «Мк-12», существенно увеличившими контрсиловые возможности американских стратегических ядерных сил. Затем, в том же июне 1977 года, на очередном совещании группы ядерного планирования НАТО в Оттаве США предложили западноевропейским союзникам согласиться с размещением на их территории крылатых ракет большой дальности наземного базирования. Участники совещания, по свидетельству прессы, встретили это предложение с удовлетворением. Далее последовало объявление о работах над нейтронной бомбой, предназначенной для уничтожения живой силы, а по сути дела – населения, с минимально возможными разрушениями материальных ценностей. Через месяц после этого президент подписал директиву, предусматривавшую наращивание военной мощи США и НАТО. В Вашингтоне цинично смаковали этот факт, подчеркивая его нацеленность на Советский Союз. Дошло до того, что в ходе военных учений в США одна из противостоящих сторон была одета в советскую форму и использовала советскую боевую технику. Военно-политическое руководство Соединенных Штатов откровенно взяло курс на «устрашение» Советского Союза.

В результате в 1970-1978 годах число ядерных зарядов американских МБР и БРПЛ возросло в 4,25 раза.

В Москве не хотели конфронтации. Проводимая политика, направленная на ограничение гонки вооружений, продолжала приносить не только определенные политические выгоды, но и поддерживала надежду на ослабление милитаризации экономики, которая все больше стала отражаться на решении социальных проблем, вела к возрастанию хозяйственных трудностей.

Вместе с тем конкретные шаги США и их союзников, направленные на усиление их наступательного потенциала, подкрепляли в Советском Союзе позиции тех, кто придерживался принципа «против силы – только сила», причем чем большая сила, тем лучше. Именно этот принцип был положен в основу начавшегося развертывания новых советских ракет средней и меньшей дальности в Европе. Это, в свою очередь, использовалось на Западе в качестве причины для наращивания своих ядерных вооружений. Каждая из противостоящих сторон утверждала, что она действует в ответ на вызов другой стороны.

Таков был фон за стенами переговорных помещений, фон, создававшийся жестким соперничеством СССР и США на поле вооружений и пропагандистской трескотней уже начинавшегося рецидива «холодной войны».

Некоторые надежды на прогресс появились после того, как 18-20 мая 1977 года в Женеве состоялась встреча А. Громыко с госсекретарем С. Вэнсом. В ходе встречи был достигнут прогресс в определении общих рамок для дальнейших переговоров, а также наметилось сближение позиций по некоторым вопросам из числа ранее не согласованных.

На встрече советского министра иностранных дел с президентом США Дж. Картером и госсекретарем С. Вэнсом центральным вопросом вновь стал вопрос о новом договоре ОСВ. В опубликованном 25 сентября 1977 года заявлении стороны подтвердили свою решимость заключить новое соглашение об ОСВ и продолжении переговоров с тем, чтобы завершить в близком будущем работу над этим соглашением. Они также согласились в том, что договор по ПРО «служит интересам безопасности сторон», и поэтому подтверждают свою приверженность ему. И все же затягивание окончательных сроков выработки договора ОСВ-2 имело скорее политические, чем технические причины.

В США во второй половине 1970-х годов мотив «увязывания» проблем ОСВ с другими вопросами советско-американских отношений и международной жизни стал одним из рычагов, с помощью которого противники разрядки оказывали давление на администрацию с целью затормозить выработку договора ОСВ.

Однако договорный процесс все-таки продолжался. В мае 1979 года состоялось несколько встреч между послом А. Добрыниным и госсекретарем С. Вэнсом. На этих встречах шло оперативное уточнение и притирка не только позиций сторон, но иногда и конкретных формулировок, выработка которых заходила в тупик в Женеве. Еще более интенсивно работали делегации СССР и США.

18 июня 1979 года в Вене было подписано четыре документа: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор ОСВ-2); Протокол к нему; Совместное заявление о принципах и основных направлениях последующих переговоров об oграничении стратегических вооружений; Согласованные заявления и общие понимания в связи с Договором ОСВ-2. Это было очередным, хотя и нелегким шагом вперед в отношениях между СССР и США.

В отличие от Временного соглашения 1972 года, которое касалось лишь двух видов стратегических наступательных вооружений (СНВ) – МБР и БРПЛ, Договор ОСВ-2 предусматривал ограничения всех видов СНВ: МБР. БРПЛ, тяжелых бомбардировщиков и баллистических ракет «воздух – земля» (БРВЗ). Для них устанавливался равный для обеих сторон предельный суммарный уровень: первоначально – 2400 единиц, а с 1 января 1981 года 2250 единиц. Предельное количество пусковых установок МБР и БРПЛ с РГЧ ИН и тяжелых бомбардировщиков с крылатыми ракетами, имеющими дальность свыше 600 км – не более 1320 единиц. В составе этого предельного количества ни СССР, ни США не могли иметь суммарно более 1200 пусковых установок МБР и БРПЛ с РГЧ ИН, в том числе не более 820 пусковых установок МБР с РГЧ ИН.

Новым в Договоре ОСВ-2 было ограничение количества ядерных боеголовок на конкретных типах МБР и БРПЛ и количества крылатых ракет с дальностью свыше 600 км, которыми могли оснащаться тяжелые бомбардировщики. Как и Временным соглашением, Договором запрещалось строить дополнительные стационарные пусковые установки МБР.

Договор ОСВ-2 запрещал: переоборудовать пусковые установки легких МБР в пусковые установки тяжелых МБР; увеличивать число боеголовок на МБР; создавать более одного нового вида МБР; иметь на новом типе МБР более 10 боеголовок; испытывать БРПЛ более чем с 14 боеголовками; оснащать существующие типы тяжелых бомбардировщиков более чем 20 крылатыми ракетами большой дальности; оснащать новые бомбардировщики в среднем не более чем 28 крылатыми ракетами.

В протоколе к Договору со сроком действия до 31 декабря 1981 г. было зафиксировано обязательство не развертывать крылатые ракеты морского и наземного базирования с дальностью свыше 600 км, а также не проводить летные испытания крылатых ракет большой дальности, оснащенных РГЧ ИН.

Этот перечень обязательств свидетельствовал о серьезном намерении сторон остановить гонку стратегических вооружений, которая не только тяжелым бременем ложилась на их экономику, но и повышала опасность возникновения ядерной войны, в том числе в результате случайного, непредсказуемого стечения обстоятельств.

Между сторонами на момент подписания Договора ОСВ-2 имелось примерное стратегическое равновесие. Договор устанавливал новый, более низкий уровень этого равновесия.

В «Совместном заявлении о принципах и основных направлениях последующих переговоров...» СССР и США подтвердили, что последующие переговоры они «будут продолжать вести в соответствии с принципом равенства и одинаковой безопасности». При этом пояснили, что каждый из участников Договора «не стремится и не будет впредь стремиться к военному превосходству, поскольку это могло бы лишь привести к опасной нестабильности, порождая более высокий уровень вооружений и не содействуя безопасности ни одной из сторон».

И сам Договор, и высказанное намерение сторон закладывали хорошую основу и для прогресса в советско-американских отношениях, и для оздоровления международного климата в целом. Но завершение работы над Договором ОСВ-2 совпало с годами, когда в советско-американских отношениях вновь стало нарастать похолодание. Новая администрация Р. Рейгана, придя к власти, категорически выступила против принятия ОСВ-2, так как он закрепляя равенство сторон и ставил барьер новым американским военным программам: БРПЛ «Трайдент», ТБ Б-l. КРВБ и КРМБ большой дальности.

Предлогом стал ввод советских войск в декабре 1979 года в Афганистан. Используя этот «подарок», новое правительство необоснованно обрушилось на договор с критикой, пытаясь убедить американцев в его ущербности интересам США. Финал всего фарса известен – администрация Р. Рейгана отказалась от Договора ОСВ-2 и приступила к резкому наращиванию всех компонентов своей стратегической «триады». 12 декабря 1979 г. на очередной сессии НАТО по инициативе США было принято решение о размещении в Европе 572 американских ракет средней дальности, что означало прямой отход от Договора ОСВ-2.

Упущен был еще один исторический шанс нормализации советско-американских отношений, укрепления безопасного мира.

Впереди маячила «заморозка» и конфронтация...

В таких вот условиях и военно-стратегической обстановке проходило становление и развитие 50-й ракетной армии, а договорный процесс продолжался и набирал обороты. В итоге и сформировалась обстановка вокруг 50-й ракетной армии и ее дивизий.

Какая же судьба постигла некогда грозные и уважаемые руководством и народом пяти союзных республик могучего СССР ракетные дивизии 50-й ракетной армии?

В начале 60-х созданная, а в конце 80-х ликвидированная северо-западная группировка стратегических ракет сегодня вызывает неоднозначное толкование, в особенности в среде ветеранов 50-й РА и ее ракетных дивизий. Но история не прощает ошибок политиков, как любят говорить ветераны, и с ними сегодня нельзя не согласиться. Этому есть несколько объяснений.

Во-первых, ликвидация 50-й РА означала не просто расформирование и передислокацию ракетных дивизий. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что этим было заложено начало кардинальных изменений в ВСО, расстановке сил в пользу НАТО и вытеснения советских Вооруженных Сил из Восточной Европы. Одновременно НАТО расширяет сферы своего влияния, вплоть до западных границ России.

Во-вторых, этим было заложено правовое поле для западных республик на самоопределение. Хотели бы мы это признавать или нет, но ракетные дивизии с ядерным оружием являлись сдерживающим фактором не только по отношению к ведущим капиталистическим государствам, но, как оказалось, и по отношению к ряду союзных республик внутри СССР.

В-третьих, заключение Договоров OCB-1, ОСВ-2, CHB-1 и СНВ-2 и их практическая реализация на протяжении многих лет преподносятся как неоценимое достижение государственных и политических деятелей: А. Громыко, М. Горбачева и др.. во благо сохранения мира на земле и спасение человечества от ядерной катастрофы. Народ страны убедили даже в том, что государство находилось в состоянии стагнации от ВПК, который необходимо разрушить, а армию сократить. Несомненно, нагрузка на государство была большая. Но правильно ли проведены анализ и прогноз развития военно-стратегической обстановки. ВПК разрушили, все заводы и предприятия, вместе с богатейшими запасами полезных ископаемых в недрах выкупили предприимчивые дельцы и преумножают свои капиталы. Но через несколько лет после раздела народной и государственной собственности с заклинаниями на предшественников о развале льются заклинания о крайней необходимости восстановления предприятий и создании разрушенных структур ВПК. И что самое интересное, так это то, что кто ранее разрушал, тот сегодня и восстанавливает. Народ и армию долгие убеждали, что у государства нет средств на оборону, на создание и закупки ВВТ, содержание соединений и частей и в это же время выкупаются за рубежом футбольные клубы типа «Челси» и недвижимость. Средств любого олигарха вполне хватило бы на содержание 50-й РА. К сожалению ни один олигарх не изъявил желания в трудное время помочь ракетным армиям и дивизиям. Губернатор Красноярского края А.И. Лебедь высказывал мысль о попечительстве губернатора над Красноярской ракетной дивизией, но тогда США это расценили как ядерный регионализм и затрубили об угрозе выхода ядерного оружия из-под контроля.

Договорный процесс набирал обороты, а конгрессмены Нанн и Лугар предложили сенату США принять закон об оказании помощи России в ликвидации ядерного и химического оружия. Этот закон вводил в действие «Программу совместного уменьшения угрозы», в соответствии с которой выделялись американские деньги на ликвидацию ракетных дивизий. При содействии именно этой программы была ликвидирована 50-я ракетная армия. Сегодня на смену этой программе пришла более широкомасштабная «Программа глобального партнерства». Что же изменилось в международном сотрудничестве и договорном процессе за 15 лет, после того как были ликвидированы две ракетные армии.

В Послании Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному Собранию Российской Федерации была высказана озабоченность состоянием дел в области контроля над вооружениями. В дальнейшем Соединенным Штатам Америки было предложено приступить к взаимным консультациям по замене Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений CHB-1 новым соглашением в этой сфере. «Мы выступаем за возобновление диалога по важнейшим разоруженческим вопросам», — подчеркивал В.В. Путин. Кроме того, во время российско-американских переговоров в Санкт-Петербурге, президенты России и США поручили провести обзор выполнения Договора СНВ-1, что может, как ожидается, привести к дальнейшему развитию переговорного процесса по проблемам контроля над стратегическими вооружениями.

В августе 2006 года в Министерстве иностранных дел РФ заявили, что Россия и США уже ведут переговоры по дипломатическим каналам о параметрах будущего договора по стратегическим наступательным вооружениям. Что ж, лучше позже, чем никогда.

Необходимость такого диалога назрела давно, прежде всего, с целью обсуждения хода выполнения Договора СНВ-1 и оценки его соответствия интересам национальной безопасности России. Тем более значение и роль Договора СНВ сохраняются в свете реализации Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов, подписанного в Москве в мае 2002 года и вступившего в силу с 1 июля 2003 года. Процедуры ущербной для России инспекционной деятельности будут действовать до 31 декабря 2009 года. Несколько странной видится дипломатическая деятельность в договорном процессе. Ущербность СНВ-1 за период его реализации войска ощутили в полной мере, но в договорном процессе выводов никто не сделал, поэтому ущербность усугубилась и вряд ли в условиях отсутствия спроса за такие провалы что-то изменится в лучшую сторону.

В чем же проиграла и продолжает проигрывать наша дипломатия? На мой взгляд, можно сформулировать несколько таких направлений.

1. Как США выполняют Договор СНВ-1? Военно-политическое руководство США при реализации договорных обязательств в первую очередь обеспечивает выполнение требований документа 2001 года «Обзор состояния и перспектив развития ядерных сил США», который, по сути, представляет собой американскую ядерную стратегию, где прямо сказано: «Если российско-американские отношения значительно ухудшатся в будущем, для США может возникнуть необходимость пересмотреть свою ядерную стратегию и взгляды на требуемые уровни ядерных сил». В целях выполнения данного требования Соединенные Штаты Америки главное внимание уделяют прежде всего сохранению и модернизации своих стратегических наступательных вооружений. Принимают меры по освобождению от ограничений Договора СНВ, установленных в период существования СССР, так или иначе препятствующих созданию новой стратегической триады.

Кроме того, недостаточно четкие формулировки Договора о СНП позволили военно-политическому руководству США ввести в разоруженческий процесс новый термин: «оперативно развернутые ядерные боезаряды», что создало условия для «двойной бухгалтерии» и привело к неоднозначному толкованию порядка зачета ядерных боезарядов и их носителей, установленных Договором СНВ. Это касается зачета МБР «MX» и их ШПУ, четырех ПЛАРБ типа «Огайо», которые переоборудуются под носители крылатых ракет, а также бомбардировщиков В-1В, планируемых для «необратимого» перевода в «безъядерный» статус. В соответствии с требованиями Договора СНВ. данные системы должны учитываться как несущие ядерные боезаряды. Однако американская сторона не собирается засчитывать эти боезаряды в числе оперативно развернутых и большую часть из них предполагает хранить на арсеналах в качестве «возвратного» потенциала. Открыто действует в обход Договора СНВ и допускает различные нарушения его основных положений, которые были вскрыты в ходе более 350 инспекций, проведенных российскими инспекционными группами на объектах стратегических наступательных сил США. К примеру, МБР «MX» заявлена как мобильная МБР. Применительно к мобильным МБР Договор предусматривает ликвидацию под контролем противоположной стороны всех их ступеней, автономного блока разведения, а также головной части, включая платформу боеголовки или боеголовок и обтекатель головной части, которые сминаются, сплющиваются, разрезаются на две приблизительно равные части или уничтожаются с помощью взрыва.

Однако в настоящее время ступени этих ракет содержатся в режиме хранения. Головные части находятся на арсеналах и подвергаются модернизации. Все 50 шахтных пусковых установок, сооружения боевых стартовых позиций и пункты управления пуском законсервированы, система боевого управления и связи сохранена. Организовано техническое обслуживание и охрана объектов инфраструктуры. Почему молчит наша дипломатия? Вопрос? Почему мы не бъем в колокола о том, что военно-политическое руководство США имеет реальную возможность восстановить боевую готовность ракетной системы «MX» с количеством ядерных боезарядов до 500 единиц?

2. В октябре 2001 г. США заявили о снижении количества боеголовок, числящихся за МБР «Минитмен-III» на ракетной базе Уоррен, с трех до одной. При этом старая платформа для боеголовок должна уничтожаться и устанавливаться новая.

Американской стороной, в нарушение требований Договора СНВ, доказательств установки новой платформы разведения и уничтожения старой не представлено. Реально же используемые США процедуры показа головных частей этих ракет в ходе инспекций не позволяют достоверно установить факты замены платформ разведения и подтвердить, что головные части не содержат большее количество боеголовок, чем количество боезарядов, которое числится за ракетами данного типа по Договору СНВ. В этой связи 150 МБР «Минитмен-III», заявленные США как моноблочные, в соответствии с договорными требованиями в такой комплектации засчитываться не могут

Следовательно, существует реальная возможность оперативно нарастить количество ядерных боезарядов в группировке ракетных комплексов этого типа до уровня 450 единиц. Причем проведение этих работ планируется проводить силами войсковых специалистов. Почему мы это не учитываем при реорганизации наших СЯС и неуклонно их сокращаем?

Другие нарушения Соединенными Штатами Америки договорных обязательств связаны: с незаявленным переоборудованием ШПУ МБР «Минитмен-III» в пусковую установку ракеты нового типа на Западном ракетном полигоне; проведением неконтролируемых летных испытаний БРПЛ «Трайдент-2»; непредставлением возможности подтверждения заявленного количества боеголовок, установленных на БРПЛ «Трайдент-2»; неполной передачей телеметрической информации по летным испытаниям МБР; размещением тяжелых бомбардировщиков за пределами национальной территории без соответствующего уведомления; непредставлением возможности подтверждения тяжелых бомбардировщиков в качестве «неносителя ядерных КРВБ большой дальности» и многие другие.

3. Американской стороной заявлено о выполнении обязательств по Договору СНВ и снижении своих развернутых стратегических носителей и числящихся за ними боезарядов на 05.12.2001 г. до 1238 и 5949 единиц соответственно. Выход на требуемые уровни сокращения стратегических наступательных вооружений осуществлен за счет «разгрузки» носителей и ликвидации устаревших ракетных комплексов («Минитмен» и «Посейдон»), а также тяжелых бомбардировщиков первых модификаций B-52. Баллистические ракеты «Трайдент-1» были сняты с боевого дежурства, но находились в составе ПЛАРБ до полного истечения сроков эксплуатации, при этом ПЛАРБ подвергаются модернизации. Ракетная система MX содержится в оперативном резерве. Объекты инфраструктуры стратегических наступательных сил, выведенных из боевого состава, консервируются и поддерживаются в надлежащем состоянии.

Вместе с тем заявленные американской стороной уровни сокращения стратегических наступательных сил, мягко говоря, вызывают сомнения. Договор СНВ предусматривает условный, а не реальный засчет ядерных вооружений, то нетрудно подсчитать, что суммарное количество ядерных боезарядов, которое должно реально зачитываться за США, больше предусмотренного Договором (т.е. 6000 единиц). Это обстоятельство может быть квалифицировано как серьезное нарушение американской стороной договорных обязательств, суть которого заключается в превышении количественного уровня ядерных боезарядов, установленного Договором СНВ. Напрашивается естественный вопрос по каким правилам стороны ведут зачеты ядерных боезарядов в настоящее время, почему за 15 лет функционирования Договора СНВ так и не было выработано единых подходов к засчету ядерных боезарядов?

4. Американская сторона при проведении контрольно-инспекционной деятельности на объектах стратегических ядерных сил ВС РФ исключительно пунктуально выполняет положения Договора СНВ-1 в части, касающейся контроля за ликвидацией мобильных ракетных комплексов. Почему такой интерес к СПУ? Да потому что, они имеются только в России.

Анализ информационных материалов прошлых лет свидетельствует, что военно-политическое руководство США в январе 1992 года, то есть сразу, после заключения Договора СНВ. объявило о прекращении работ по созданию железнодорожного ракетного комплекса (ЖРК) с ракетой MX и подвижного грунтового ракетного комплекса (ПГРК) «Миджитмен». Утверждалось, что разработка и предварительные испытания основных систем ЖРК «МХ» завершены, изготовлены опытные образцы основных агрегатов. На Западном ракетном полигоне (авиабаза Вандерберг, Калифорния,) был построен и оборудован специальный испытательный комплекс.

Однако первый испытательный пуск ракеты MX из железнодорожной пусковой установки по техническим причинам не состоялся и был заменен бросковым испытанием с использованием грузомакета. Что касается программы ПГРК «Миджитмен», то она была также приостановлена на этапе летно-конструкторских и комплексных испытаний агрегатов мобильного ракетного комплекса. Определение облика головных позиционных районов, мест базирования подвижных ракетных комплексов, выбор способов их боевого патрулирования и применения, формулирование требований к объектам инфраструктуры было прекращено на стадии моделирования. Тем не менее, было заявлено о создании значительного научно-технического задела и готовности приступить к развертыванию мобильных ракетных комплексов, что и ввело в заблуждение российскую сторону.

Таким образом, к моменту подписания Договора СНВ в Соединенных Штатах Америки мобильные ракетные комплексы не были развернуты. К тому времени в составе стратегических ядерных сил ВС РФ уже существовала мощная группировка ПГРК «Тополь», «Пионер» и БЖРК, которая вызывала серьезную озабоченность военно-политического руководства США. Поэтому американская сторона добилась, чтобы все положения и процедуры Договора СНВ в отношении мобильных ракетных комплексов были включены в текст Договора СНВ и его документов, хотя свою мобильную группировку развивать не стали.

Итоги реализации Договора СНВ показывают, что его положения применительно к мобильным ракетным комплексам носят односторонний, ущербный характер и не в полной мере соответствуют интересам национальной безопасности России.

С этим выводом можно не соглашаться, но вряд ли кто-то сможет отрицать факт того, что военно-политическое руководство США выполнение контрольно-инспекционных процедур Договора СНВ применительно к мобильным ракетным комплексам связывает с совершенствованием борьбы с мобильными целями. В ядерной стратегии США определено: «Министерство обороны будет реализовывать системный подход, обеспечивающий поражение важнейших стационарных и мобильных целей на различных дистанциях, в любых погодных условиях и географических районах, включая районы, закрытые для американских войск... Одной из серьезных проблем в настоящее время является необходимость определения точного местоположения мобильных целей. Планируется усовершенствование группировки спутников, которые создадут новые возможности по оперативному и точному обнаружению и сопровождению мобильных целей от момента их развертывания из пунктов базирования до возвращения в эти пункты».

С этой целью в Соединенных Штатах Америки разрабатывается система управления ударными средствами PCC (Precision Strike System), предназначенными для поражения мобильных пусковых установок баллистических ракет. Ведутся испытания системы ДКГС (DCGS – Distributed Common ground System), обеспечивающей сбор информации о местонахождении мобильных объектов и передачу команд на их поражение непосредственно ударным средствам. Кроме того, в интересах применения высокоточного оружия большой дальности для поражения важнейших мобильных целей реализуется концепция «Ричбэк». При этом отмечается, что основными проблемами являются: формирование базы данных о перемещениях мобильных стратегических целей; повышение оперативности расчета, передачи и ввода целеуказаний в систему управления носителей средств поражения.

Но это изложенные, по моей оценке, американские подходы к выполнению договорных обязательств и не состоятельность действий дипломатического корпуса, занимающегося переговорным процессом, по парированию и устранению ущербности Договора СНВ-1, сформированной американской стороной.

Что же предпринимается или не предпринимается российской стороной при выполнении договорных обязательств? Видим ли мы угрозы в договорном процессе и принимаем ли мы исчерпывающие меры в интересах обеспечения национальной безопасности?

1. Российская сторона в отличие от американцев выход на требуемые Уровни сокращения СНВ осуществляет путем ликвидации уникальных мобильных ракетных комплексов, не имеющих аналогов в мире, которые американское военно-политическое руководство, как было отмечено выше, к моменту заключения Договора СНВ не смогло создать.

В результате пунктуального выполнения данного Договора российской стороной за период с 2003 по 2006 год ликвидированы три ракетные дивизии БЖРК, имевшие 36 МБР с 10 боевыми блоками индивидуального наведения каждая. Процедуры ликвидации проводились при обязательном присутствии американских инспекторов, которые выражали неподдельное удовлетворение. Это вполне понятно, поскольку БЖРК давно являлся предметом особой озабоченности военно-политического руководства США.

Главное достоинство этого ракетного комплекса заключалось в его исключительных маневренных возможностях, живучести и способности в кратчайшие сроки выйти из пунктов постоянной дислокации и оперативно рассредоточиться по территории России. Кроме того, американцам не удалось решить задачу полной идентификации БЖРК в ходе боевого патрулирования с применением совершенных средств космической разведки. Это объясняется тем, что БЖРК почти не имеет демаскирующих признаков и на марше не отличается от обычного подвижного состава. Необходимо признать, что ликвидация МБР этого типа проводилась ударными темпами на базах ликвидации в Перми и Брянске, созданных на американские средства по Программе совместного уменьшения угрозы и глобального партнерства. а ликвидационные работы осуществляют коммерческие структуры. Необходимо отмстить, что финансирование происходит бесперебойно и в достаточных объемах. С трудом удалось сохранить несколько агрегатов для создания музейной экспозиции, на что потребовалось получение согласия американской стороны.

Продолжается также затратный вывод из боевого состава и уничтожение подвижного грунтового ракетного комплекса «Тополь» и всей его дорогостоящей инфраструктуры, имеются серьезные проблемы передачи высвобождаемых специальных объектов инфраструктуры.

В это же время военно-промышленный комплекс США осуществляет программу продления сроков эксплуатации ракет «Минитмен-III» до 2020 года путем замены всех трех ступеней. Фактически создается новая ракета.

2. Анализ хода реализации Договора СНВ в стратегических ядерных силах ВС РФ свидетельствует, что большинство его положений, а также контрольно-инспекционный механизм в части, касающейся мобильных ракетных комплексов, требуют внесения поправок или прекращения выполнения.

Почему бы не отказаться от выполнения этих требований в одностороннем порядке? США в одностороннем порядке вышли даже из Договора по ПРО, и ничего не случилось.

Справедливости ради необходимо отметить, что только по одному направлению договорной деятельности мы добились примерного паритета. Каждая из Сторон имеет возможность осуществлять деятельность по непрерывному наблюдению на объектах по производству МБР для мобильных пусковых установок МБР в целях подтверждения количества производимых ракет для этого типа комплекса.

Это далеко не полный перечень неблагоприятных выводов, вытекающих из анализа основных положений Договора СНВ в части, касающейся наземных мобильных ракетных комплексов СЯС ВС РФ, имеющихся только в России. Так почему же за 15 лет выполнения договорных обязательств они не были сформулированы теми многочисленными органами государственного и военного управления, которые занимаются в России Договорами, – это вопрос. Тем более многие разногласия и проблемы должны и могли быть разрешены в рамках работы Совместной комиссии по соблюдению и инспекциям, которая ежегодно собирается в Женеве.

Представляется, что интерес к Договору СНВ в настоящее время утрачен. Объяснение этому простое: Стороны вышли к 05.12.2001 г. на требуемые уровни сокращений СНВ, стратегическая стабильность как бы обеспечивается, система ядерного сдерживания функционирует в основном устойчиво, остальное это процедурные мероприятия, которые носят дежурный характер. Считается, что более актуальной в настоящее время является подготовка предложений по уровням дальнейших сокращений СНВ, анализа их влияния на поддержание стратегической стабильности в мире, подключения к переговорному процессу других ядерных держав и т.д.

В этой связи, можно спрогнозировать, что для американской стороны выход на пониженные уровни СНВ не является серьезной проблемой, поскольку будет осуществляться за счет «разгрузки» своих ударных средств, о чем уже неоднократно заявлялось. Вот некоторые из способов: дальнейшее снижение количества ядерных боезарядов на МБР и БРПЛ; переоснащение части этих ракет и стратегической авиации на высокоточные боеприпасы, неядерные крылатые ракеты с сохранением «возвратного потенциала»; ликвидация части стратегических бомбардировщиков В-52Н и ракет «Минитмен-III» ранних сроков выпуска и т.д. Все это планируется реализовать в рамках программ модернизации всех составляющих стратегических наступательных вооружений США и системы боевого управления ядерными силами.

Разработка же оптимальных способов сокращения СЯС ВС РФ, кроме как их ликвидации, представляет собой серьезную проблему. Хотелось бы верить, что к этому процессу будут привлечены не только дипломатические работники, но и профессионалы, способные правильно оценить обстановку и отстоять интересы как РВСН, так и СЯС в целом. Более того, полезно было бы учесть, что США крайне заинтересованы в понижении уровня СНВ, но не в целях понижения порога ядерной опасности. Чем ниже уровень СНВ, тем выше эффективность национальной ПРО, тем меньше США потребуется средств на ее создание. Вот почему они заинтересованы в оказания безвозмездной помощи России при ликвидации СНВ.

К этому можно было бы добавить и многие другие негативные последствия договорного процесса. Договорный процесс привел к тому, что США монопольно взяли под глобальный контроль всю деятельность СЯС.

Какова же судьба ракетных дивизий армии, непосредственно связанных с договорным процессом?

23-я ракетная дивизия РСД в 1981 году была снята с боевого дежурства и передислоцирована в Канск. где после завершения строительства объектов инфраструктуры заступила на боевое дежурство с РК «Тополь».

29-я ракетная дивизия РСД просуществовала в боевом составе 50-й РА до 1982 года, а затем была передислоцирована в Иркутск, где, завершив строительство, заступила на боевое дежурство с РК «Тополь».

24-я, 31-я, 40-я и 58-я ракетные дивизии по Договору о РСМД после многократно проведенных организационно-штатных мероприятий были расформированы, так же как и управление армии.

32-я и 49-я ракетные дивизии в период с 1977 по 1981 год были перевооружены с РК РСД с ракетой Р-12 на РК «Пионер», а на завершающем этапе своего существования – на РК «Тополь».

После расформирования 32-й ракетной дивизии в 1994 году 428-й ракетный полк (г.Сморгонь) был передислоцирован в 39-го ракетную дивизию (г. Новосибирск), где продолжает нести боевое дежурство и в настоящее время, а 55-й ракетный полк 23-й ракетной дивизии комплектовался ВВТ за счет 346 ракетного полка.

50-я РА как во времена СССР, так и в России была и остается гордостью Ракетных войск стратегического назначения. Офицеры и генералы считали за честь служить в армии и всегда сохраняли и преумножали ее традиции. Армией на различных этапах ее исторического пути командовали видные и талантливые военачальники, которые оставили заметный след в развитии теории и практики боевого применения соединений, поддержания их боевой готовности на уровне, обеспечивающем выполнение боевых задач на требуемом уровне в любых условиях обстановки.