 |
|
 |
|
|
|
|
|
А. Г. Гринь
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Перед отъездом с войсковой практики из Кап.Яра нас подняли ночью и вывезли в степь. Кто был в Кап.Яре, тот знает, что даже в преддверии осени ночи в степи холодные, и даже мороз пробирает через шинелишки. Нас подвели к окопам. Стоим рядом с окопами, в небе звёзды, от земли идёт острый запах полыни и сухой пыли. В трёхстах метрах, в лучах прожекторов стоит ракета Р-2 (индекс 8Ж38), выкрашенная в зелёный армейский цвет. Даже с такого далёкого расстояния вид ракеты был довольно внушительным, вместе с пусковым столом её высота составляет более 16 метров, а широко раскинувшееся оперение хвостовых стабилизаторов придавало ей мощь. Потом нам стало ясно, что, создавая свою ракету ФАУ-2 в военное время, конструктор Вернер фон Браун размер стабилизаторов определил, по-видимому, руководствуясь эстетикой фантастических произведений, не было возможности на аэродинамическую продувку ракеты (при пусках во время войны хвостовое оперение часто разрушалось в полёте, что являлось одной из причин многочисленных аварий, неэффективности применения немцами ракет дальнего действия). Впоследствии наши конструкторы стабилизаторы своих, даже огромных ракет, свели до рудиментарных размеров. До нас доносится деловой шум стартовой позиции: гул моторов тяжёлых артиллерийских тягачей (АТТ), прогревающих мощные двигатели перед эвакуацией цистерн и установщика, от непрерывно работающей автономной электрической станции на бензоагрегате. Доносятся натуженное гудение работающих топливных насосов заправочных цистерн, громоздких и неуклюжих. Слышны команды по громкой связи. Все эти звуки перекрывает грохот мощной автомобильной компрессорной станции, закачивающей сжатый воздух в четырёхбаллонную ресиверную батарею для предстартового наддува баков ракеты под давлением 230 атмосфер. Но вот цистерны начали покидать площадку. Её верхняя половина побелела от жидкого кислорода, залитого в бак, с обшивки ракеты стали срываться и улетать белоснежные хлопья, из дренажной трубы бака окислителя вьётся белый загадочный шлейф испаряющегося жидкого кислорода. Над площадкой стоит сизая дымка от работающих мощных дизельных моторов, которая обволакивается парами того же кислорода. Уму непостижимо, как там крутятся, работают в этой промозглой атмосфере, среди тесноты огромного количества агрегатов и машин, в этом адском шуме одетые в тёплые комбинезоны и даже унты номера расчётов! Вертикально прильнувшая к телу ракеты ферма-стрела установщика начала медленно опускаться, вот уже отогнали компрессорную станцию и установщик от пускового стола. Последние номера расчёта и руководитель пуска покидают одиноко стоящую ракету, судьба которой должна решиться вот-вот. Гаснут ближние прожектора, ракета высвечивается только далеко стоящими прожекторами. Даже среди нас наступает напряжённая, тревожная тишина… Неожиданно слышен щелчок, протяжный звук высокого тона, парение кислорода у корпуса ракеты прекратилось, по-прежнему только осыпаются белые хлопья с её обшивки. Чуткое ухо уже доносит какие-то непонятные звуки, что-то там, в ракете ожило, забилось, и вдруг внизу появляется пламя-вспышка, и мгновенно в хвосте ракеты с резким хлопком возникает огненная струя, которая взмывает вверх, охватывая зелёный корпус. Вырвавшаяся из сопла огромная струя огня растекается по бетонной площадке, рокот ревущего двигателя бьёт по перепонкам, рёв переходит в рокот, с корпуса осыпается белая шуба. Кажется, что и земля, и наши нервы, а может быть и сама ракета, не выдержат этого грохочущего моря огня. В этот момент чувствуешь себя беспомощным и маленьким, брошенным в какую-то необузданную стихию, непроизвольно начинаешь искать какое-нибудь укрытие, чтобы избавиться от жуткого зрелища. Если бы точно не знал, что такие ракеты уже давно пускают на этом полигоне, то бросился бы бежать. Рёв двигателя ракеты уже нестерпим… Ну же! Наконец из огня и клубов пыли появляется конус головной части, а затем и тело ракеты: её многотонная масса, как бы от долгого стояния сперва нехотя отрывается вверх от пускового стола. Но вот уже ракета опирается на огненный шлейф, и кажется, что вот-вот сгорит в пламени и дыме. Это наваждение сразу же пропадает, так как корпус стремительно набирает скорость и рвущаяся в небеса ракета, с белым факелом огня на хвосте, начинает постепенно уменьшаться, удалясь в бездонную высь неба. Вся наша группа, как один человек, испытывает одни и те же чувства, стоим и заворожёно смотрим вверх, задрав головы, туда... где гений человечества разжёг космический огонь. Теперь космос, звёзды стали ближе… Вот огненный хвост превращается из ярко белого вытянутого кинжала в белое пятнышко, а затем в ярко-голубую движущуюся звёздочку, плывущую к неподвижным, уже меркнущим звёздам в лучах восходящего над степью солнца. Но вот и последний акт нашего незабываемого спектакля: там, где погасла звёздочка нашей ракеты, появилась белоснежная змейка, инверсионный след истекающих газов из сопла камеры сгорания. Кто-то в степной тишине произнёс: «расписалась, милая». В течение многих лет моей службы на полигоне, да и потом, когда бывал в командировках, довелось наблюдать сотни стартов ракет, но впечатление от первого пуска у меня живы и сегодня. Сейчас, в воспоминаниях прошлого, всплывает та ночь, острый запах полыни, звёзды, степь, корпус ракеты вместе с головной частью, устремлённый к звёздам, прожектора, гул моторов, движение техники и суета людей и, наконец, её старт и полёт. Грандиозность впечатления от впервые увиденного старта ракеты было впоследствии, уже на Байконуре, усилено эффектом зрелища старта могучей ракеты «Протон-Геркулес» (её индекс 8К82), когда от рёва её двигателей воздух над степью настолько уплотнился и задрожал, что я, искушённый в подобном зрелище, вынужден был заложить уши и в унисон нестерпимому рёву удаляющейся ракеты громко кричать: «А-А-А!» Это помогло, и небо не обрушилось на меня.
|
|
|
|
|