 |
|
 |
|
|
|
|
|
Вентлянд В.А. ФИЗТЕХ 71-77
© Вентлянд В.А., 2020 Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Со слов ребят, работавших в ССО (не нашего), 80% своей зарплаты они зарабатывали в последние две недели. В последние две недели идёт штурм, бойцы стараются завершить те объёмы, которые можно закрыть. Естественно, что для такого штурма требуется настрой и единодушие всего отряда. А этого у нас как раз и не было. Это я по своей молодости ничего не знал о ситуации с командиром, узнал уже после возвращения. А ребята постарше кто-то знал, кто-то догадывался, энтузиазма эта ситуация не добавляла. У нас у всех (у многих) просто «опустились руки». К тому же штаб вслед за первым выходным устроил выходной и на следующее воскресение 20 августа.
Эти две недели наша бригада строила цех. Шебуршной Серёга-Грузин заводил всех, приставал с идей дать бригаде имя. И предложил назвать бригаду имени Хсуейна, Саддама Хусейна (в 1972 году он был зятем лидера Ирака и был на слуху в прессе, его повесят в 21 веке). Игра слов (которую я переводить не буду), и бригада получила название «имени Хусима». Так бригада и сфотографировалась в пасмурный дождливый день августа, один из последних в Тюмени. На фото я в босоножках и прячу правую руку. Я уже писал о фурункулёзе у ребят в отряде. Вот под конец работы Тюмень решила и меня достать: на внешней стороне большого пальца правой руки выскочил фурункул – обычно фурункулы сами проходят (гной выходит наружу). А у меня рука опухла до размеров боксёрской перчатки (гнойный сердечник пошёл внутрь, фурункул перешёл в абсцесс или флегмону), работать с такой рукой было не как, было больно. Володя Кузьменко взял меня с собой в больницу и там сделал операцию по удалению, наложил швы. До этого я думал, что Владимир терапевт, после операции решил, что он хирург, или врач-универсал. На три-четыре дня он освободил меня от работы, как раз до окончания нашей работы в Тюмени. Но рука к отъезду зажила, как раз кстати. Вот так получилось, что последние дни я не работал.
Лиц толком не видно, но хорошо видно, на какую высоту мы вывели стены. Наша работа видна, но до окончания строительства цеха ещё очень далеко. Глядя сейчас на календарь августа 1972, вычисляю дату отъезда, получается 26. Не столь важно, конечно, точное число. Накануне приехали ребята с объектов. Вечером последний ужин, а на утро после лёгкого завтрака назначена погрузка и отъезд в Ишим. Комиссар отряда Костя Мисиюк предложил сыграть комсомольскую свадьбу Бориса и Нины. Но времени на неё уже не было. Настроение, как перед отъездом, более радостное, чем грустное – мы едем домой. Накануне отъезда брат в стройотряде взял аванс («использовал служебное положение» – это шутка, конечно, просто он узнал, что можно взять аванс). И купил себе в Бердюжьем приёмник «Спидола» (немаленький переносной транзисторный радиоприёмник, а Спидола – имя ведьмы из латышского эпоса): на Украине это был большой дефицит, а здесь его свободно можно было купить. «Хочешь себе?» – спросил брат. Но я, хоть и «несмышлёныш», предпочёл тратить уже полученные деньги, а если вся наша зарплата будет размером в стоимость «Спидолы», – и отказался. Вечером сложили вещи в дорогу, и отбой – последняя ночь в Тюмени. Последняя ли? А утром нас ждал сюрприз: ночью прошёл сильный дождь и сплошной молочный туман укутал весь лагерь вместе с дорогой из него. Из Ишима в Бердюжье мы приехали на двух бортовых грузовиках ГАЗ-51, приехали за два часа, 89 км. Наверное, отвезти нас были запланированы эти же две машины ГАЗ-51. Они должны были приехать к 7 утра, чтобы погрузиться и выехать в пол восьмого, самое позднее в 8, и довезти нас в Ишим к 10 часам. На 11 дня было запланировано отправление нашего поезда объединённого областного ССО. Но машины не приехали, ни в 7, ни в 8, ни в 10. Вспомнилось, как наша «Антилопа Гну» (ЗИЛ-157) после небольшого дождика сползла в кювет и завалилась набок. Местные водители знали, что они на своих ГАЗ-51 просто не доедут по грунтовой дороге в Ишим. С самого утра, когда не приехали машины, командир с комиссаром пошли в Бердюжье звонить в штаб областного отряда. Областной штаб сразу включился в работу: надо было найти замену машинам (требовались более мощные), найти водителей, отправить машины к нам. Ситуация с нашим отрядом не была единственной, скорее всего, в таком же положении оказались ещё и другие отряды. Обратились к местным органам власти, а без них ничего бы и не смогли сделать. Мы, стройотрядовцы, пребывали в неведении – оставалось просто ждать. Где-то к обеду приехали две бортовые машины ГАЗ-53 (см. примечание 12), как раз немного расселся туман. Начинаем грузиться. Достаю из рюкзака сапоги, ватную фуфайку, переобуваюсь.
И тут ещё один сюрприз (для части ребят, включая меня): оказывается, уезжают не все – часть ребят остаётся ещё работать, заканчивать какие-то объекты. В их числе Борис Вишневецкий, Леонид Майский. Командир отряда тоже остаётся. Из штаба областного отряда передали, что нас будут ждать. Выезжаем после обеда. Опять густой туман – видимость несколько метров, единственное, что успокаивает, при такой погоде вряд ли будут встречные машины. Мы проехали небольшое расстояние от Бердюжьего, подъехали к перекрёстку, от которого дороги расходились веером. Водители, мужики явно неместные, не знали, по какой дороге ехать, да и в этом тумане сложно было рассмотреть направление этих дорог. Увы, мы, наш комиссар Мисиюк, помочь им с правильным направлением не могли (сами неместные). Выбрали – едем дальше. Да, возможно, шофера ошиблись с выбором, не по той дороге поехали. Но все дороги были грунтовыми, и на любой из них нас ожидало одно и то же. Коварная раскисшая глина привела к неизбежному результату: машина съехала в кювет. Нет, не упала, как «Антилопа Гну», просто сползла в кювет, и уже вернуться обратно на дорогу у неё не хватало мощности. Мы, мужская часть отряда, слезаем с машин, решаем попробовать вытолкать машину. Володя Паламарчук, высокий крепкий парень (самый сильный из нас) первым становится к машине. За ним Гриша Романенко и все остальные, кому хватило места у машины. Мы дружно упираемся, толкаем, но всё без толку: наших силёнок мало. (Замечание в скобках: мощности ГАЗ-53 не хватило бы вытащить вторую машину – она могла сама сползти в кювет.)
Костя Мисиюк вместе с водителем идут в надежде найти какую-то подмогу. Где мы находимся – неизвестно, где ближайший населённый пункт – тоже неизвестно. Они пошли по дороге в поисках ближайшего села. Там надо было найти адекватного человека, найти трактор, найти тракториста, и это среди ночи. Удивительно, но они нашли: кромешную тьму пробили лучи мощных фар, затем проявились очертания какого-то исполина необычной формы с огромными колёсами. На фоне равнинной поверхности Тюмени трактор выглядел великаном: ленинградский «Кировец» К-700 (см. примечание 13). Я (да и не только я) впервые видел трактор-великан – наш спаситель. «Кировец» справился со своей задачей, вытащил нашу машину, спасибо трактористу (это всё бесплатно). Мы едем дальше. Но через километров 10, или больше, ситуация повторилась: одна из машин сползла в кювет. Теперь мы уже не пытаемся вытолкать машину сами. Комиссар Костя с водителем идут в поисках очередного села, очередного трактора и очередного тракториста. Тюмень упрямо не желала нас отпускать.
И в третий раз в предрассветных сумерках очередной исполин «Кировец» вытащил нашу машину на дорогу. С наступлением дня выглянуло солнце, рассеяло туман, а мы выехали на дорогу, опять грунтовую, но уже не пустую, а с машинами. Нам на встречу с севера на юг (т.е. мы точно ехали не той дорогой, какой приехали два месяца назад) несколькими колоннами ехали армейские части на уборку пшеницы в Казахстан. В составе их колон были машины с лебёдками. Когда в очередной раз (кажется, это был последний раз для нас) наша машина сползла в кювет, никуда никому не надо было идти. Подъехала машина с лебёдкой и вытащила нашу машину. Работы им на трассе хватало – пока мы ехали, видели не раз их в работе. В Ишим мы приехали после обеда, 23 часа ехали. Областной отряд нас не дождался – уехали: семеро одного не ждут. Но самое трудное было уже позади. Вагон для нашего отряда прицепили к поезду, который ехал в Москву.
Сложнее было в Москве: в самом конце августа посадить в поезд 40 человек – это сложно. (Возможно, подключали штаб Всесоюзного ССО.) Основная тяжесть по переезду Тюмень-Днепропетровск легла на плечи комиссара Кости Мисиюка. Я не знал Костю лично и не контачил с ним в стройотряде, но с этой миссией (задачей) он справился, как никто другой. Нас, бойцов стройотряда, разместили по всему поезду, в плацкартных и даже общем вагоне, на дополнительные места, на третьи полки – да какая разница. Главное, что мы будем ехать все вместе, ближайшим рейсом на «родном» поезде Москва-Днепропетровск N16. Мы приехали в Москву утром, перебрались на Курский вокзал, был решён вопрос с билетами, и у нас осталось время погулять по Москве – такой подарок после последних испытаний.
ССО «Промінь-72». Вместо эпилога. Наш отряд прошёл огонь (жар печей кирпичного завода), воду (дожди и грязевую распутицу Тюмени) и ... не прошёл медные трубы. Под «медными трубами» в этой пословице понимается самое трудное испытание – испытание фанфарами, испытание Славой. Слава наша была со знаком «минус». В Тюмени осталась часть нашего отряда с целью закончить какие-то объекты (в первую очередь сдать школу в Прохорово), чтобы закрыть по ним наряды. Оставили самых квалифицированных, самых опытных (и у кого не было бы проблем с задержкой возвращения): Вишневецкий Борис, Гридунова Нина, Джураев Михаил, Майский Леонид, Профатило Николай, Рубан Владимир, Сотниченко Владимир. Остался командир Ткачёв Алексей (Не знаю, оставался ли мастер Канивец Александр). Они отработали две недели и вернулись в Днепропетровск. Наряды по нашим объектам не все были закрыты. Косте Мисиюку (и Канивцу Саше) пришлось несколько раз выезжать в Тюмень и решать вопросы закрытия нарядов. Более того, разбирать махинации с нарядами. Вопрос стоял, возбуждать ли уголовное дело (дела)? Расследование могло «зацепить» и командира, как участника махинаций. По одной из версий под «крышей» отряда в Тюмень поехал отдельный небольшой отряд, который работал самостоятельно (эдакая бригада «шабашников») и о существовании которого практически никто не знал (начштаба не знал), кроме командира. И если эти моменты были под вопросом (было или не было), то управление отрядом командир завалил без всяких вопросов, нарушив все нормы и правила (этики, комсомольского устава). Наши заработанные деньги «зависли» в Тюмени. А в Днепропетровске проводили собрания отряда (в 5-ом корпусе, Мехмат), очень бурные. Была избрана ревизионная комиссия, информировали о состоянии дел, отчитывались, что сделано. Я не помню, чтобы на собраниях присутствовал командир: наверное, ему было стыдно посмотреть нам в глаза. Прозвучало прямое обвинение, что командир использовал отряд, чтобы подготовить объекты для бригады, которая завершала строительство и которая смогла заработать значительно больше, чем остальной отряд. Это обвинение уже было не только командиру, но и ребятам, которые оставались в Тюмени ещё на две недели. К счастью все эти споры и разбирательства не привели к расколу отряда, и рядовые бойцы останутся верными стройотрядовской дружбе на десятилетия. Мы с Женькой Голубем не изменили своего отношения к Борису и Лёше, наоборот, наша дружба стала ещё крепче. Ведь вместе мы прожили ещё два месяца (всего два месяца, или, наоборот, целых два месяца в Тюмени), мы вместе преодолели нелёгкие испытания, которые выпали всем нам. Деньги за работу в стройотряде мы получили уже ближе к концу года. Суммы небольшие, я получил меньше суммы моей стипендии за 4 месяца. Если бы я на каникулах остался в городе и самостоятельно устроился работать на стройку (всё, конечно, зависит, как устроиться), то мог получить больше.
Часто люди используют фразы, не зная значения слов во фразе, но при этом правильно понимают смысл. В самом начале хроники стройотряда я использовал сочетание «создавались под эгидой Комсомола». В данном случае под «эгидой» понимается как «под управлением», «под патронажем». Эгидой греки называли плащ (накидку) Зевса из козлиной шкуры, они считали, что сама эгида обладает волшебными свойствами, способна защищать. Греки ошибались: сила была не в эгиде, сила была у Зевса. Самое главное, что должен был сделать комитет комсомола для отряда «Промінь-72» – это выбрать и назначить хорошего (достойного) командира. Бойцы не выбирают себе командира, и это правильно. Комитет грубо ошибся. Уголовного дела не возбудили: ездить разбираться в Тюмень было слишком далеко и слишком накладно. Дело «по тихому спустили на тормозах», комитету комсомола (да и руководству университета) это было невыгодно. В советском обществе была некая двойственность: говорилось, считалось одно, а на практике было совсем другое. И все делали вид, что у них так, как требуется, как «говорилось на словах». И если бы кто-то ответственный из ЦК комсомола съездил и посмотрел, как функционируют пионерские лагеря при стройотрядах, может тогда бы убрали эту глупую идею о пионерских лагерях. Из всего отряда, наверное, только одна Люся Голубь ехала не заработать какие-то деньги, а получить педагогический опыт. И ничего не получила – Люсе можно было только посочувствовать. Подавляющее большинство бойцов надеялись заработать в стройотряде деньги. И если бы товарищи из комитета комсомола понимали, что студентам надо на что-то жить, питаться, одеваться, а одной стипендии на это мало и она и вовсе может отсутствовать, то может тогда бы они не были столь категоричны к материальной заинтересованности (честно себе самим признались бы). Виталий Васылько весеннюю сессию сдал слабо, на троечки, стипендия ему «не светила» (ему её так и не назначили). Он надеялся, что деньги, заработанные в стройотряде, помогут как-то выкрутиться. Увы, деньги получил к концу семестра – они тут же разошлись на погашение долгов. В итоге Виталий бросил учиться – пошёл работать на завод.
В молодости у некоторых ребят возникают компании, в которых все равны, всё делится поровну, в которых всегда поддержат, окажут помощь, вступятся за своего в драке. Возникают своего рода коммуны, где общее превалирует над личным, общее дело преобладает над персональным (личным), общая собственность становится выше частной или личной. И это не зависит от страны, в которой живут ребята, от существующего режима, демократия или тирания, от пола участников, будь то юноши или девушки. И не понять мамам, родителям, почему купленную собственному чаду дорогую куртку он даёт поносить какому-то другу, а сам ходит в каком-то старье. И девушки, собирая свою подругу на свидание, дают кто своё платье, блузу или брюки, кто туфли, кто украшения, кто личной косметикой наводит макияж подруге. Дать покатиться на своём мотоцикле, скутере (в детстве велосипеде) – обычное дело. Такие коммуны возникают и в студенческой среде, в комнатах общежитий будь то рабочее или студенческое. Со временем влияние таких коммун уменьшается, сходит на нет – остаётся дружба (если остаётся). Такая же общность, единение, чувство локтя и взаимной поддержки зачастую возникают в стройотрядах. И пусть мы были с разных факультетов, разного возраста, и отличались профессиональной подготовкой, но мы были одним целым. Я не могу исключить полностью возможные случаи, когда кто-то из бойцов не очень старался, пытался отсидеться за спинами других, переложить тяжёлую работу на кого-то другого. Да если и были такие попытки, то тот же Гриша Романенко, или Володя Рубан, или Володя Чурсин поставили бы таких на место – нечего «волынить». Но большинство ребят выкладывались на полную катушку, старались в меру своих сил и профессиональных навыков сделать всё для отряда, для успеха общего дела. И Володя Кузьменко после работы в больнице работал вместе со всеми у растворомешалки. И бригада Саши Дорохова, где были в основном ребята без строительных специальностей, разбирала печи на кирпичном заводе и выбирала горячие неостывшие кирпичи, понимая, что от их работы зависит работа всего отряда. И Боря Вишневецкий на тракторе таскал блоки, потому что кроме него это сделать было некому. И Лёха Майский мог свободную (от «антилопы Гну») минуту потратить на наладку автомашины, но он брал, кельму, мастерок и работал со всеми наравне. И каменщик Володя Рубан мог устроить себе перерыв, подождать, пока я справлюсь с замесом раствора, помогал мне, подсобнику. И Володя Паламарчук бросался на самые тяжёлые участки работы. Мы были единой командой, понимая, что от каждого зависит успех всего отряда. Да, за плечами остался промежуток жизни, который навсегда останется в памяти: лучше запоминается то, во что больше вкладываешь свои силы, что даётся с трудом. Для всех ребят стройотряд был значительным событием в их жизни. Многих ребят включили в бюро комсомола на факультетах. Если человек был в стройотряде – это означало, что человек на многое способен, что может решать непростые задачи. И для автора стройотряд стал таким фактором, который сильно повлиял на дальнейшую жизнь. В заключение список отряда «Промінь-72» (кого знал и кого помню): Василько Виталий, Вентлянд Валентин, Вишневецкий Борис, Голубь Евгений, Майский Леонид (11 группа), Бочин Николай, Дорохов Александр, Левченко Виталий (12), Колинько Витя(17лет), Лукашов Илья, Скляренко Сергей, Вентланд Николай (32), Кравченко Владимир, Иванников Юрий (33), Овчинников Евгений (34), Паламарчук Владимир (34) (1 курс = 16). Кривега Дмитрий, Романенко Григорий, Сокол Александр (2 курс = 3). Ткачев Алексей, Анциферов Александр, Ларионов Григорий, Чурсин Владимир, Шаповаленко Сергей («Шпон»), Остапенко Сергей («Грузин») (3 курс = 6) Мисиюк Константин, Нахимова Нина, Матюшева Лариса, Рубан Владимир (4 курс =4) Физтех = 29
Канивец Александр, Харызин Александр, Кравченко Валентин (филфак 3) Голубева Люся, Власенко Валя, повара Люда и Нина Острянина(?) (филфак 4) Лиза ( (собака «Лизка») – филфак = 8 человек
Валентина Петренко, высокая, химфак (истфак?)
Нейман Александр, Федулов Евгений, Профатило Николай, Сотниченко Володя, фотограф физфак = 5
Волков Николай (биофак = их двое было)
Гридунова Нина, Ревуцкая Татьяна, Соколенко Таня (факультетты ?)
Дзюба Анатолий, аспирант (ещё один был), Джураев Михаил (с кафедры физтеха)
Кузьменко Владимир врач, Медицинский институт
8 + 1 + 5 + 2 + 3 + 3 + 1 = 23. Всего 52.
Я девушек плохо помню (фамилий многих не знал).
|
|
|
|
|