 |
|
 |
|
|
|
|
Николай Юдин
© Юдин Н.В., 2019 Мнение редакции об отдельных событиях и фактах истории Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Дальние гарнизоны – Якутск Утром на построении управления полигона генерал Журавлев Ю.М. представил меня, а уже вечером собрав командиров частей представил меня им. Войдя в зал вместе с ним, я увидел столько полковничьих погон, что в глазах зарябило. Сплошные полковники, очень редки подполковники и уж совсем нет майоров. Кто есть кто? Кто начальник отдела, кто командир части – я в то время еще не знал. Да и откуда! Но одно знакомое лицо все-таки мелькнуло – это был начальник 183-го УЦ РВСН (сейчас ВКС) полковник Мишин Николай Павлович. Больше знакомых не оказалось... Как выяснилось, в зале были не все командиры частей. А конкретно, не было командиров Северных частей, которые дислоцировались на Новой Земле, Северодвинске, Сыктывкаре, Норильске, Воркуте, Нижней Пеше, Канин Нос, Якутске, и, наконец в Мирном (Саха-Якутия). Помните знаменитую на весь мир Кимберлитовую трубку «Мир», так вот эта часть именно там и располагалась. Это были испытательные и экологические части, которые я за 8 лет командования штабом полигона, а потом и космодрома, все так и не посетил. На следующий день начал знакомиться с обстановкой на полигоне и общим состоянием дел. Полигон – это достаточно большая военная организация, включающая в себя испытательные части и измерительные пункты, которые расположены по всей России, части обеспечения и обслуживания. Конечно, это была не ракетная дивизия, а нечто значительно большее, раза в три. Непосредственно НШ полигона напрямую подчинялись – полк связи, авиационный полк с частями обслуживания и обеспечения, батальон охраны и разведки, и другие части обслуживания. Прежде чем начать знакомиться с состоянием дел в частях, мне хотелось понять систему управления и определить есть она на полигоне. Начал с этого. Как оказалось, стройной системы не было. Как меня учили ранее – «Каждый должен знать свой маневр!» Вот как раз этого то и не было. Утром прибытие офицеров никто не проверял и никому не докладывал, поэтому узнать все ли прибыли на службу или нет, не представлялось возможным. Ввел утреннее построение в 8.45 с проверкой прибытия л/с. Офицеры зароптали, не всем это понравилось. КПП в 8.45 закрывались на вход и выпуск л/с до 13 часов. В управлении, а потом и в частях ввел систему планирования на неделю, месяц, а также систему отчетности о проделанной работе. При работах в частях старшие стали планировать свою работу и работу своих подчиненных, с обязательным докладом, что планируется сделать и главное какие проблемы решить, а в последующем и докладом о результатах работы. Работать в часть уже выезжали не так, как Бог на душу положит, а организованно, на автобусах, с планами работ. Дежурство КДС полигона стали нести не только оперативные дежурные, но и начальники отделов, служб, а также заместители начальника полигона. Были и другие нововведения, да и о всех сейчас разве вспомнишь. Например, вечер вопросов и ответов. Однажды такой вечер должен был пройти в авиационном полку, совместно с ОБАТО и ОБРСТО. В плане полигона это мероприятие было, а вот планах у начальников служб этого мероприятия не было. Не хотелось отдельным начальникам служб отвечать на неудобные вопросы по их «столу», вот они и не планировали туда ехать. Заставил. У офицеров полка, да и офицеров ОВАТО и ОБРСТО было столько много вопросов, особенно по службам тыла «мама не горюй». Вопросы сыпались как из «рога изобилия» и касались в основном вещевого снабжения летчиков и техников, не все хорошо было и питанием по летной норме (многих продуктов просто не было на складах полигона), да и само приготовление пищи по летной норме оставляло желать лучшего. Были и другие вопросы, кадровые, снабженческие по автомобильной технике и.др… Этот вечер вопросов и ответов продлился вместо часа, три с половиной часа. Отдельным начальникам служб просто нечего было сказать на поставленные офицерами вопросы, видимо не знали состояние дел в этих частях. Начальникам служб я дал месяц для решения вопросов. Через месяц с офицерами авиагарнизона, мы, тем же составом начальников служб, встретились снова. Часть их проблем была решена, часть находилась в стадии разрешения…Не были до конца решены кадровые проблемы требовалось время для их решения, а уж совсем плохо решались вопросы автомобильного обеспечения. Нач. авто службы полигона полковник Барановский только руками разводил, мол ничего не могу сделать. Приехал в штаб полигона, я связался с начальником авто службы РВСН, поговорил с ним на повышенных тонах по авто снабжению авиационных частей, а потом доложил начальнику Главного Штаба РВСН генерал полковнику Кочемасову. Дней через 15 вопрос снабжения авиачастей автомобильным имуществом был решен. В Москву были отправлены два самолета АН-12 именно за этим имуществом. Конечно, что то, и не до поставили, но принципиально вопрос был решен. После этого, п-к Барановский очень зауважал меня, и мы до сих пор общаемся с ним по телефону и часто вспоминаем этот случай. Был у меня в подчинении и полк связи. Командовали этим полком толковые командиры – п-к Величко, п-к Долгушин, п-к Карпухин. А ведь этот полк состоял в основном из женщин, а у них «особенная стать». Это были в основном жены офицеров и прапорщиков, солдат было совсем мало, а если и были, то только на ПДРЦ и станции космической связи (была и такая). Как уж эти командиры управляли этим «женским батальоном» я даже представить себе, не могу. Полковники Величко и Долгушин в последующем, после командования полком, меняли, друг друга, уже на должности заместителя начальника штаба полигона и были мне замечательными помощниками. Во всем! Батальоном охраны и разведки командовал бывший афганец, кавалер двух орденов «Красной Звезды» п/п-к Бочариков. Это был фанат военной службы, каких надо поискать, видимо «афган» сказался, хотя и не утверждаю. Обучал он личный состав именно тому, что так необходимо на войне. Он сам был для л/с и, отец, и мать. Умел он делать все – и стрелять, и гранаты метать, окопы рыть и строевым шагом ходить. Л/С, отвечал, ему тем же, его любили, уважали и старались не подвести. Таких бы офицеров, побольше нынешней армии.
С местными частями, мне, было более-менее все понятно, а вот с теми, кто, как говорили, находились на Северах – не совсем. Как снабжались, как была организована связь, и какая, и другие вопросы? Первый раз мне удалось выбраться в одну из таких частей только в мае 1995 года. И это был Якутск. Летели с посадкой в Норильске, где за два дня проверили часть по боевой и специальной подготовке. Заправились и дальше взяли курс на Якутск. В Якутске нас встречал командир части, его заместитель по политчасти, военком Саха-Якутии генерал-майор Иванов и его замполит. Генерал Иванов – якут и родственники его коренные якуты. Я сразу задался вопросом! Вот сколько служил в армии, а генералов-якутов не встречал. Ну, вот, не встречал и все тут... Как оказалось, глава Республики Саха-Якутия господин Николаев потребовал, а может быть и попросил, у господина Ельцина, чтобы к нему в Республику назначили военкомом именно ЯКУТА. В коридорах Генерального штаба такого нашли, тут же присвоили ему звание генерал-майор и отправили служить в Якутск. После того, как его назначили военкомом, ни один якут дальше республики Саха-Якутия не служил. Вот такова, горькая правда сегодняшних дней. Служили они и в частях, подчиненных полигону. А прилетел я в Якутск собственно имея две цели. Первая – это проверка боевой и специальной подготовки. Вторая – это «выбить» у горисполкома Якутска квартиры для офицеров. Первой задачей занимался полковник Манин А.С. – начальник 3-го испытательного управления, а вторую задачу я взял на себя. А дело было в том, что в начале 90-х, совместно с городом и при равном долевом финансировании началось строительство 44-х квартирного дома. Как это бывало в те годы, МО РФ в 1993 году финансировать проект прекратило, и дом достраивала уже МЭРИЯ, а в этом году дом уже вводился, в эксплуатацию и выдавались ордера. Нам, военным, ничего не досталось, разве что только дырка от бублика. Вот эту задачу мне и пришлось решать. До этого в Якутск прилетал генерал Охрименко Н.П. – зам. нач. полигона, по этому же вопросу, но с ним даже разговаривать на эту тему никто из руководства не стал и он улетел, «не солоно, хлебавши». Решил начать движение с Республиканских структур. Однако, президент Николаев на этот момент оказался в Японии, а председатель правительства эту проблему решать отказался и послал в МЭРИЮ г. Мирного, мол типа там и договаривайтесь. Ну что же Мэрия так Мэрия! Рванул туда, но мэра на месте не оказалось – вместе с президентом улетел в Японию. Переговорил с людьми, которые занимаются этим вопросом. Они мне сказали, что перспектив никаких, все уже решено. Может быть, и решено для них, но не решено для нас. Надо было искать другой путь, и он был найден. Как оказалось, в части солдатами служили местные якуты, а у них есть родственники. А родственники эти занимали высокие посты, как в республиканском правительстве, так и в мэрии. Пришлось давить на чиновников уже этим родственникам, которым было сказано, что, если не будет квартир, ваши сыновья улетят в Плесецк и служить будут там. Самолет за ними уже прилетел и ждет только часа, когда взлететь. Отдельные чиновники звонили в аэропорт и интересовались у диспетчера, есть ли борт из Плесецка. Им ответили: «Да! Есть такой». Через два дня в мэрии со мной уже разговаривали совершенно другим тоном и конструктивно. Военным было выделено 12 квартир, а сыновья чиновников остались служить в Якутске. «И волки сыты, и овцы целы». Вы скажете – ШАНТАЖ. Не исключаю, что именно так это и было, но задача, то была решена, а победителей не судят! Да! Приказ был выполнен, и задача была решена. Но! Буквально, за сутки до отлета в Плесецк я, ходя по коридорам власти в Якутске, подхватил, толи грипп, толи ОРЗ и полностью потерял голос. Температура под 40 градусов. Местные врачи республиканской больницы, даже поставили диагноз – менингит, а это уже серьезно, и предлагали немедленно меня госпитализировать. Отказался, подумав, я-то буду лежать, а что будут делать офицеры, что прилетели со мной? В таком вот тяжелом моем состоянии, мы всей группой выехали в аэропорт, где нас уже ждал самолет готовый вылететь в Плесецк… Еле, еле добравшись до военного диспетчера, я созвонился с командующим Читинской воздушной армии генерал – майором Куцоконь Дмитрием Григорьевичем, с которым вместе жили в одном номере гостиницы академии Генерального штаба и учились в одном классном отделении. Я большим трудом переговорил с ним, чтобы он меня принял в Чите и поместил в Читинский окружной военный госпиталь. Он, конечно же, согласился и некоторое время спустя, я со своей командой, уже летели в Читу. А почему в Читу? А потому, что там дислоцировалось управление Читинской Ракетной армии, все-таки родственные души... Полет много времени не занял, всего-то каких-то полтора часа. И вот мы в Чите... У трапа нас встречают генерал Куцоконь, санитарная машина с врачом из госпиталя, представитель Читинской Ракетной армии в лице заместителя по тылу РА генерал – майор Илюшин, бывший мой подчиненный, начальник тыла 37 ракетной дивизии. Меня с трудом вывели из самолета, погрузили в машину, и повезли в госпиталь, где меня уже ждала бригада армейских врачей. Дмитрий Григорьевич Куцоконь сопровождал меня на своей «Волге» и не ушел до тех пор, пока меня не разместили и не обследовали. Меры по восстановлению моего здоровья, я полагаю, были приняты экстренные. Меня капали, делали уколы, мазали горло, поили какими-то целебными отварами, и, что удивительно, ставили на спину банки и горчичники. Где все это у сегодняшней медицины? Нет этого, видимо забыли, чем раньше лечили. Весь четверг, после прилета я провалялся в бреду, и даже не помнил, что со мной делали. В пятницу, существенно полегчало, и я стал даже обращать внимание на медицинских сестер, которые за мной ухаживали и даже шутил с ними. А это, я считаю, был признак восстановления здоровья. Стало уже существенно лучше. Стал съедать всю пищу, что мне приносили. Куцоконь, «притаранил» столько фруктов и витаминных напитков, в том числе настойку их женьшеня, что съесть нормальному человеку все это было просто невозможно. К вечеру температура уже была нормальной, и я глядел на мир уже совсем другими, здоровыми глазами. В субботу я попросился у доктора меня выписать, на что тот ответил «Рано! Может быть завтра…» Ну завтра, так завтра. Позвонил генералу Куцоконь, сказал, что завтра выписывают. «Прекрасно, я за тобой заеду, и вместе пообедаем!» – ответил он. На завтра я был как свежий огурчик, только сорванный с грядки, чисто выбрит, наодеколонен «Шипром», наглажен (это мне любезно сделали медицинские сестры, не зря же я им говорил комплименты…), в общем «пятак» с монетной фабрики. Доктор дал добро на мою выписку и поблагодарив врачей, медсестер отдельно, я с удовольствием принял предложение Дмитрия Григорьевича пообедать у него дома. Дома уже готов был стол, а жена генерала так и порхала между нами, принося одно блюдо за другим. С его женой мы были знакомы еще по учебе в академии, поэтому она принимала меня на правах старого знакомого. Когда при выписке я спросил у доктора: «А можно ли мне сегодня употреблять?» Он ответил: «Можно, только не злоупотреблять». Понятно! Что для русского человека, значит слово, не злоупотреблять? Важно первое слово – можно. И мы с Димой оттянулись на все 100%. Придя в гостиницу, я упал на кровать и проспал целых десять часов, ни разу не проснувшись. Наутро встал, как будто вчера ничего и не было, и болезнь прошла и с замечательным другом пообщался. Так вот этот самый мой замечательный друг – Дмитрий Григорьевич Куцоконь – летчик-снайпер, один из трех пилотов в России, который сажал самолет только по приборам, ночью, с выключенными посадочными огнями. Спросите у пилотов, кто еще сможет сделать такое в современной Российской армии. А это делал боевой летчик, командующий воздушной армии… К сожалению, его уже нет в живых… земля ему пухом. Погиб он там же, в Забайкалье, при выполнении полета на разведку погоды на вертолете МИ-8. Воздушное судно при минимуме погоды врезалось в сопку. Вместе с ним погиб и начальник штаба его воздушной армии… Пока я лежал в госпитале, офицеры моей группы, прекрасно разместившись в гостинице Военного Совета Читинской ракетной армии, отдохнув один день «окучивали» управление РА. В Ракетных войсках, куда, бы ты не приезжал, всегда находятся знакомые по службе, училищу, по сборам, проводимым в Москве. Так случилось и в этот раз! Нашлись знакомые и друзья, с которыми раньше довелось служить и просто общаться, и даже, порешать, кое-какие служебные вопросы. Так что, я полагаю, они не скучали, пока их «бригадир» лечился в госпитале… В понедельник встретились в управлении армии и определили план дальнейших действий и уточнили время вылета. Я пообщался с Командующим, начальником штаба армии, поставил на завтра задачу летному экипажу с вылетом на Омск в 10 часов. Во вторник ровно в 10 часов наша группа вылетела в Омск. Почему в Омск? Да потому, что другого пути по Югу просто нет. А через Север было значительно дальше. А кроме того в Омске стоял штаб Омской ракетной армии, где опять же были «родственные», ракетные души. Прилетели в Омск. Там нас уже ждали и встречали. Разместились в гостинице. Я поехал на встречу с командующим и начштаба. Я им рассказал про полигон и решаемые задачи. Про «Тополь-М», про успешные пуски и о не решаемых проблемах с обеспечением, с несвоевременной выплатой денежного довольствия. У них была примерно такая же картина, но главная проблема была с несением боевого дежурства. Не хватало офицеров в боевых расчетах. Многие молодые офицеры, ощутив на себе все эти невзгоды, просто писали рапорта и увольнялись из армии, не видя перспективы в службе. Конечно, их удерживали, как могли, но не всегда и не везде это получалось. Проблема с молодыми офицерами была примерно одной и той же – как в ракетной армии, так и на полигоне, да и мне кажется, и во всех Ракетных войсках… На следующий день утром поехали в аэропорт. Подъехали к самолету, а он загружается обрезной доской (в Москве же досок, не сыскать). Спросил у командира корабля: «Кто разрешил? И кому этот груз?» Ответ: «Начальник авиации Ракетных войск! А для кого груз, мне неизвестно». Ну что же посмотрим в Москве, для кого этот груз. Прилетев в Москву, нас там уже никто не встречал, разве что бортовой КАМАЗ, да четыре солдата для разгрузки-загрузки этих досок. Кому предназначался груз я так и не узнал, да, по большому счету, это мне и не надо было. Далее наш путь лежал в Плесецк, в пункт постоянной дислокации. За все это путешествие (командировку в Якутск) в воздухе находился 24 часа, то есть сутки из семи я провел в воздухе. Больше ни до, ни после таких перелетов у меня за всю службу не было.
|
|
|
|
|