А.С. Гончар
Звездные часы ракетной техники. Воспоминания

© Гончар А.С., 2008
Харьков 2008

Источник электронной версии: www.buran.ru

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Первое же включение не обошлось без неприятностей. При подаче электропитания на борт две боковушки оказались под удвоенным напряжением — вместо 30 Вольт было подано 60. Произошло следующее: поздно вечером монтажники, которые прокладывали кабели к ракете от наземных источников питания по специальным стрелам на шарнирах, опускающихся на ракету со стороны межпролетных сооружений, из-за нечеткой маркировки не соединили несколько разъемов и оставили до утра. Для того чтобы кран мог пронести вдоль пролета груз, директор филиала «Прогресс» ночью приказал поднять стрелы, а после выполнения работ все поставить на место, в том числе состыковать разъемы, что и было сделано. Не состыкованные опытными монтажниками разъемы были тоже состыкованы и по закону вредности неправильно. Два источника питания оказались включенными последовательно и, соответственно, два боковых блока попали под двойное напряжение. В том, что произошло, быстро разобрались. Директор филиала Ю.Н.Шураков повинился, и мы решили вопрос замять. К счастью, все коммутационные приборы, попавшие под двойное напряжение, не потеряли работоспособность, они годились для проведения электроиспытаний, но в полет ракету с ними пускать было недопустимо. Было принято решение заменить их перед вывозом ракеты на стартовую позицию. Самым неприятным последствием этого инцидента было то, что военные представители всех организаций во главе с полномочным представителем на полигоне от ГУКОС В.Е.Нестеровым, отказались подписать решение о начале автономных проверок до завершения в Харькове в полном объеме отработочных испытаний наземной проверочно-пусковой аппаратуры, ее программно-математического обеспечения и получения из Харькова соответствующего совместного заключения. Это грозило остановкой работ минимум на две — три недели. В таких случаях было принято ставить вторую подпись Главного конструктора под соответствующим решением, и тогда все обязаны были выполнять это решение. Естественно, за все возможные последствия отвечал Главный конструктор. В данном случае реальная опасность при работах на незаправленной ракете заключалась в том, что силовое соединение блоков ракеты между собой осуществлялось с помощью пироболтов, которые подрывались по командам от системы управления при отделении блоков в полете. Ошибочные команды в условиях технической позиции могли привести к развалу ракеты, повреждению блоков и т.д. В узком кругу представителей промышленности, в присутствии Догужиева, было принято решение: разъемы к пироэлементам будут отстыкованы, я поставлю вторую подпись, и работы продолжатся. Так и поступили, но примерно дней двадцать, до получения заключения из Харькова, надо мной «висела» постоянная угроза. К счастью, все большие и малые неприятности оказались несвязанными с состоянием отработки наземной аппаратуры. К середине октября соответствующее заключение из Харькова наконец-то было получено, и гора частично свалилась с моих плеч и, нужно сказать, вовремя.

Следующее неприятное событие, которое могло привести к самым серьезным поломкам двигателей центрального блока и необходимости их замены, произошло при проведении комплексных испытаний с подачей от наземной станции гидропитания на борт ракеты. Это был один из заключительных циклов серии комплексных испытаний, и мы уже готовились хорошо отдохнуть перед подготовкой ракеты к вывозу, однако, в самый последний момент произошла неприятность. Случилось следующее: после окончания испытаний система управления подала команды на приведение сопел всех двигателей в нулевое положение, где они, также по специальной команде, ставились на замки, удерживающие их в этом положении. После срабатывания этих замков прекращалась подача гидропитания, и этим заканчивался процесс испытаний. Однако команда на прекращение гидропитания из-за неувязки в исходных данных головной организации была подана раньше срабатывания замков. Сопла двигателей начали поворачиваться под действием силы тяжести (ракета находилась в горизонтальном положении) до тех пор, пока их боковые поверхности не легли на элементы металлоконструкций установщика. Мы с замиранием сердца следили за этим опусканием, надеясь, что остатки жидкости в полостях гидросистемы будут до конца замедлять движение и не позволят перейти к быстрому падению сопел. Затем бросились на площадки обслуживания, пытаясь понять, не произошло ли смятие слабых боковых поверхностей сопел. Результаты визуального осмотра оказались обнадеживающими, но теперь встала задача: поднять их без обратных толчков и ударов и установить в нужное положение. Сделать это можно было, только включив систему управления и подав гидропитание на борт. Опасность заключалась в том, что было неясно, как поведет себя система управления и рулевой привод в первый момент при их включении, т.е. каков будет переходной процесс при углах отклонения сопел, значительно превышающих предельно допустимые. Ответ могли дать только в Харькове. Позвонив Виктору Батаеву, я попросил его срочно проверить на модели ход процесса в этой ситуации и отсутствие в первый момент обратных толчков и ударов. Вскоре поступил ответ, что процесс был воспроизведен несколько раз, определены условия, при которых мягко без ударов начинается подъем сопел. Скрупулезно все эти рекомендации были воспроизведены у нас. К началу подъема я взобрался на площадку обслуживания, приложил руку к поверхности сопла в месте его касания и с облегчением почувствовал, как плавно сопло отделялось от опоры и вскоре раздалось четыре громких щелчка, сигнализирующих, что сопла взяты на замки в нужном положении. Двигателисты осмотрели места касаний и не обнаружили ни повреждений, ни вмятин. Виновника этой грубой и легко обнаруживаемой ошибки однозначно так и не установили. Ошибка была в исходных данных головной организации, но и мы обязаны были при их согласовании ее обнаружить. В тот же день все внимание переключилось на поиски причины: почему три из пяти шаровых баллонов со сжатым азотом системы пожаротушения оказались пустыми, а пироклапаны, управляющие подачей азота в отсек двигателей при пожаре, подорванными. В этом случае наша организация никоим образом не могла оказаться причастной к этому событию, и мы могли только со стороны наблюдать за разбором между головной организацией и их смежником по этой системе — Ленинградским специализированным предприятием, руководимым Г.А.Беловым. В свое время мы с величайшим трудом смогли отказаться от включения этой системы в состав системы управления. Замена баллонов или их заполнение газом оказалось невозможным без отстыковки отсека двигательной установки и его разборки, и было принято мудрое решение: обойтись двумя оставшимися, авось пожара не произойдет.

В ноябре 1986 года заместитель министра Догужиев отпустил меня буквально на три дня в Загорск, где был проведен очередной огневой запуск блока «А». Запуск прошел успешно, без замечаний, и я, не заезжая в Харьков, рейсовым самолетом полетел на Байконур.

Подготовить ракету к вывозу на стартовую позицию к концу 1986 года нам не удалось. Новый 1987 год мы встречали на Байконуре, и в январе месяце ракета была торжественно вывезена из МИКа в монтажно-заправочный корпус, а затем на стартовую позицию — УКСС. Как-то в эти дни Бакланов задал мне вопрос: «Сколько дней потребуется для подготовки ракеты к пуску?» Я ответил уклончиво: «Не помню, чтобы первый пуск ракеты готовился на старте менее месяца!» Второго февраля с такой же торжественностью по новой двадцатидвухкилометровой дороге был вывезен «Скиф19-ДМ» и состыкован с ракетой. Начинался самый тяжелый этап наших работ — подготовка к пуску всего комплекса 11К25 — «Скиф19-ДМ». В ознаменование завершения работ по ракете 6СЛ на технической позиции мы, группа руководителей и испытателей, сфотографировались на память. Сегодня с большой теплотой я вглядываюсь в лица моих товарищей, с которыми пришлось работать дни и ночи, готовя ракету к полету. Справа от меня сидит Григорий Кузьмич Бондарец — представитель военной приемки, слева Владимир Николаевич Чижухин — также представитель военной приемки, в центре Владимир Иванович Калакутский — начальник производства Куйбышевского завода «Прогресс», руководитель сборки ракеты. Еще левее сидят: Филин Б.Н., Романов Г.Г., Ершов С.С. — руководители испытаний и производства. Целая группа стоит сзади: здесь и Владимир Евгеньевич Нестеров — чрезвычайно грамотный и энергичный ведущий работник ГУКОС, и Володя Николаев — один из лучших испытателей ОКБ-1, закалки еще Королева. Отправка на стартовую позицию такого изделия как 11К25, где каждая деталь, агрегат, прибор, требовали тщательной отработки, взаимной увязки, проверки и ухода являлась чрезвычайным событием. Нужно сказать, что в целом комплекс «Энергия-Буран» имел немало недоброжелателей и завистников и еще больше — просто не верящих в успех нашего детища. Даже мой коллега, Владимир Александрович Уралов, не раз говорил: «Царь-пушка никогда не стреляла, царь-колокол никогда не звонил, царь-ракета никогда не полетит!» Тем не менее, первая летная ракета 6СЛ прошла полный цикл изготовления и испытаний на технической позиции и под наше благословение была вывезена на старт. Мне представилась возможность на несколько дней уехать в Харьков. Все это время в Харькове комплексом руководил мой заместитель В.М.Михайлов. Пророчество В.Г.Сергеева: «Ты не пожалеешь!» — сбылось в полной мере. Владимир Михайлович работал в ракетной технике с начала пятидесятых годов после окончания артакадемии, и все это время его служба была связана с нашей организацией, начиная еще с СКБ-897. Прекрасная теоретическая подготовка и уникальный опыт работы в военной приемке, где ему довелось решать сложнейшие задачи, начиная от проектирования ракеты до ее установки на боевое дежурство, сделали его одним из бесспорных авторов всех достижений и свершений в боевой и космической технике в Украине и в стране. Авторитет Владимира Михайловича в военных кругах и в среде промышленников был непререкаем. Спокойный, всегда сдержанный, он аргументировано и убедительно вел дело с любым самым высокопоставленным чиновником и, чего греха таить, я часто этим пользовался. Лучше него никто не мог решить каверзный вопрос на уровне заместителей министра или руководства ЦУКОС, где многие хорошо знали Владимира Михайловича еще по совместной службе. На полигоне, где на многих узловых должностях находились военные, с некоторой предубежденностью относившиеся к нам, штатским, Владимир Михайлович также успешно решал вопросы. Особенно незаменимым оказался он, когда серьезно заболел Володя Страшко, а Сергеев выполнил свою угрозу и забрал Черняка.

В.А.Черняк был моим заместителем до В.М.Михайлова. Это был прекрасный инженер и расторопный руководитель, но склонность к алкоголю его погубила. Три раза я его выручал, спасал от гнева Сергеева, обещал его исправить, но Виктор Александрович держался недолго, и всегда получалось так, что при его очередном «заплыве» об этом первым узнавал Сергеев. Последний раз это случилось на полигоне. Черняка не могли найти два дня, а когда его нашли, и он стал говорить по телефону с Сергеевым весьма неуверенным языком, шеф вспылил и тут же выполнил свою угрозу, которой уже не раз грозил: «Я у тебя Черняка заберу!» Другой мой заместитель, В.К.Жидков, в основном занимался хозяйственными делами комплекса. Так что назначение Михайлова было весьма своевременной помощью, не требовалось время для входа в курс дел, и вскоре мы с ним поочередно, сменяя друг друга, вели дела и в Харькове, и на полигоне.

Вылет нашей пусковой команды состоялся 17 февраля 1987г. Лететь пришлось грузовым самолетом АН-26. Мы везли много бортовых и наземных приборов для восполнения ЗИПа, необходимую документацию, без которой невозможно было начать предпусковые операции, ленты проверочных режимов и др. Все эти грузы занимали практически все свободное пространство в самолете, который мы в шутку называли «пилорамой», люди размещались на боковых лавочках. Тщательная проверка груза по специальному списку заняла много времени, и мы вылетели с задержкой почти на два часа. Весь полет с посадками в Гурьеве и Нукусе занял 12 часов при почти 9 часах полетного времени. Приземлились на «Крайнем» в 21 час по московскому времени. Я поселился в домике экспедиции, остальных людей разместили в гостиницах «Центральная» и «Казахстан». Утром 18 февраля начались рабочие будни. На первой оперативке в 9.00 было принято решение: после завершения стыковочных работ провести первый проверочный режим РП-505 — контроль наличия корпуса и проверка разобщенности цепей. Режим сразу же выявил массу неисправностей, и начались обычные работы по их устранению. Самым уязвимым местом оказались разъемы типа «Бутан», соединяющие бортовую аппаратуру с наземной. Конструкция этих разъемов позволяла произвести «закрытую» электрическую стыковку цепей, т.е. без нарушения герметичности. Это определяло сложность внутренней кинематики этих разъемов и, как следствие, ненадежность стыковки. Сами разъемы размещались на платах в специальных отсеках под нижней частью ракеты. За стыковку и ее качество отвечала головная организация. Несколько дней было потрачено на замену кабелей, проведение тщательной проверки качества стыковки и, наконец, 21 февраля первый проверочный режим был выполнен устойчиво и без замечаний. В этот же день без замечаний прошли комплексные испытания корабля «Скиф19-ДМ» и было принято решение провести проверочные режимы, связанные с отводом площадок обслуживания и подачей водяной завесы. Эти режимы после нескольких попыток, ошибок оператора и ошибок по их подготовке, также прошли успешно. К концу февраля практически все автономные проверки были проведены. Выявленные замечания привели к необходимости замены некоторых приборов, в частности прибора Ц18 разработки нашего Запорожского филиала, вызова разработчика и повторения режимов, связанных с заменяемыми приборами. Основным методом принятия решений и плана работ были оперативные совещания, проводимые регулярно два раза в день. Оперативные совещания проходили в небольшом помещении в двухэтажном здании, примыкавшем непосредственно к пусковому бункеру. Здесь же были кабинеты и отдельные рабочие комнаты для участников работ. За все работы на УКСС отвечал Загорский испытательный институт, всем руководил А.А.Макаров — заместитель директора института. Он и его бригада месяцами и годами безвылазно трудились на полигоне, построили свои гостиницы на 113 площадке, где размещалась и воинская часть, создали прекрасную зону отдыха на старом русле Сыр-Дарьи. Там же было их подсобное хозяйство, бахча и, главное, рыбалка. Мне довелось не раз там бывать, как только позволяла обстановка. На УКСС на паритетных началах к работам привлекалось и космическое управление полигона, которым командовал генерал В.Е.Гудилин. Испытаниями руководил смешанный боевой расчет, и так как эти работы велись с опытным изделием в рамках конструкторских испытаний, расчет возглавлялся представителем испытательного института.

При первой попытке провести комплексные испытания прошла команда аварийного прекращения пуска (АПП) за 21 секунду до контакта подъема (КП).

Повторение испытаний 1 марта выявило неисправность в одном из приборов блока «А». После его замены при проведении, так называемых, «длинных» комплексных испытаний, был обнаружен ряд отклонений в работе бортовых цифровых приборов по обмену информацией. Устранение неисправностей заняло более недели, и мне пришлось выдерживать на оперативках давление со стороны руководства все это время. Как правило, первым за трибуну оперативки поднимался я, докладывал о ходе работ по устранению неисправностей, о предложениях по дальнейшим работам, которые обычно вызывали бурную реакцию, так как необходимо было снимать с ракеты приборы, кабели, проверять отдельные агрегаты и т.д.

Если при этом сказать, что в зале обычно присутствовало 41-50 человек, то можно представить, во что нам обходились эти ежедневные оперативки. Уезжать на отдых приходилось не ранее 12 часов ночи, вставать в семь утра, к восьми быть уже на месте, обсудить со своими коллегами задачи дня и к девяти часам быть снова готовым к баталиям на оперативках. К середине марта ко мне в помощь прилетели А.И.Кривоносов и В.В.Новиков. К этому времени пробные проверки в автономных и комплексных режимах уже были проведены, т.е. завершен первый этап испытаний. Ход этих режимов отличался неустойчивостью и причины этого, в конце концов, были поняты. Дело во многом зависело от состояния стационарной кабельной сети, разъемы которой были некачественно распаяны. Пришлось организовать полную проверку каждого разъема и практически полную их перепайку. В то же время Анатолий Иванович вместе с группой своих специалистов провел полную проверку бортового вычислительного комплекса, а Всеволод Всеволодович — аналогичные работы по наземной проверочно-пусковой аппаратуре. Были заменены все приборы, которые показывали неустойчивую работу. Много пришлось повозиться и с электропитанием, установить оптимальные значения номиналов напряжения, допустимые пределы отклонений, защиту от перегрузок. Колоссальное электронное и электрическое хозяйство требовало самого скрупулезного контроля каждого элемента и четкой взаимной увязки. Все начиналось с внешней системы промышленного электропитания, качество которого было неудовлетворительным: броски напряжения, перерывы в подаче — все это отрицательно сказывалось на ходе испытательных работ и, зачастую, приводило к повреждению аппаратуры. Ответственный за энергетику Казахэнерго находился далеко. Приходилось следить за состоянием питания и выбирать наиболее благоприятные моменты в течение суток для проведения наиболее ответственных работ. Бесконечные пререкания с Главным конструктором стартового комплекса В.П.Барминым привели только к потере, некогда хороших отношений с этой фирмой и с прекрасным человеком, одним из корифеев ракетно-космической техники, соратником Королева. Дело дошло до того, что Владимир Павлович однажды мне заявил: «От твоего зама (он имел в виду А.И.Кривоносова) у меня уже голова болит!» Анатолий Иванович умел обоснованно, а главное эмоционально доказать, что качество электропитания одна из важнейших характеристик стартового комплекса. Периодически, раз в неделю, проходили заседания Государственной комиссии. И если на оперативках возникали жаркие споры, то на заседаниях Госкомиссии удавалось показать, насколько сложную задачу мы решаем, и что все наши неувязки обусловлены ее чрезвычайной сложностью. На этих заседаниях встречались две силы: инженерно-техническая с командно-чиновничьей, но первая все же брала верх. Был даже такой инцидент, когда заместитель министра О.Н.Шишкин, который в это время осуществлял общее руководство, на одной из оперативок заявил: «Мы у вас заберем ракету!» Тут же ему посыпались вопросы: «Кто эти «мы» и что вы с ней будете делать?» Общая напряженность сказывалась и на состоянии людей. Я вспоминаю, когда Володя Страшко в один из трудных моментов, глядя с тоской в окно на бескрайнюю степь, заявил: «Ушел бы я отсюда подальше!» У меня такое же настроение возникло однажды в дождливую бурную ночь, когда при свете электрического фонаря на площадке обслуживания на высоте десятого этажа в открытый люк я увидел обвисшую и обгоревшую оплетку кабелей. Перед этим казалось, что «черная полоса» пройдена, и дело пошло на лад. Иннеса Михайловна уговорила нас вечером пойти в кино, шел какой-то особенный кинофильм. Мы уже собрались идти на последний сеанс, когда раздался телефонный звонок и меня срочно вызвали на стартовую позицию. Оправдался закон Чизгольма: когда дела идут хорошо, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем. В нашей кабельной сети оказалась ошибка, и все четыре блока «А» подверглись воздействию тока короткого замыкания. Оплавились некоторые кабели, опять пришлось менять приборы, объясняться с министром и т.д. В ту памятную ночь под дождем и ветром, глядя на то, как наши труды пропали даром и все нужно начинать сначала, мне захотелось тут же повеситься на куске обгоревшего кабеля, особенно, когда я спросил у Ю.Лыгина: «Сколько времени потребуется на замену кабелей в коробе?» Он мне ответил: «Два-три месяца в заводских условиях». К счастью, кабели в коробах не подверглись короткому замыканию, оплавилась только часть кабелей в отсеке ступени.

Акмен Александр Михайлович

Утром стало ясно, что жизнь продолжается и нужно работать. Обгоревшие кабели были отстыкованы. Харьков получил задание имитировать короткое замыкание и определить перечни заменяемых приборов и кабелей, а мы приступили к ремонту ракеты. Уже было не до соблюдения установленных правил. Я и Саша Акмен, прекрасный специалист-монтажник, занялись устранением причины короткого замыкания — перемычки в кабеле, который шел к отсеку блока «А» по стреле площадки обслуживания. С риском для жизни Саша «повис» на высоте десятого этажа. Поочередно вскрывая кабели у разъемов, он «выкусывал» злополучные перемычки, смазывал места вскрытия одной ему известной смазкой «чтоб вода не затекала», тщательно обматывал изоляционной лентой, приговаривая: «Андрей Саввич, не беспокойтесь, все будет в лучшем виде!» Саша Акмен был незаменимым специалистом, человеком, о котором принято говорить «золотые руки». Я с ним иногда встречаюсь и больно, что такие люди оказались практически без работы. В этот же день я показал министру злополучные перемычки, и всю ответственность принял на себя. Действительно, нужно было перепроверить все отклонения схемы стартовой позиции от нашего комплексного стенда в Харькове. Олег Дмитриевич, по-видимому, понимал мое крайне расстроенное состояние и не бросил ни слова упрека. Работать пришлось день и ночь. Я не уезжал на «десятку» на ночь, ограничивался коротким отдыхом в кабинете на 112 площадке, где у нас была комната отдыха с диваном, самоваром, телевизором и т.п. Автономные повторные испытания после восстановления ракеты прошли быстро и без замечаний. Комплексные испытания по схеме «максимальной дальности» в ночь на седьмое апреля прошли по норме, затем отбойные испытания, и начались самые тщательные проверки хода процесса имитации полета с помощью телеметрии.

Дело в том, что нормальный ход процесса был возможен при наличии неисправностей в одном из троированных каналов системы управления, что в бортовом цифровом комплексе можно было обнаружить только анализом телеметрии. В полет же система должна была уйти с полностью исправными тремя каналами. Первоначально такие «тонкие» неисправности были достоянием узкого круга специалистов, но после устранения неувязок и неисправностей общего характера, настало время решать и эти вопросы. Формальным проявлением был так называемый брак по ТОРу (тесту основной работы) — элементу самопроверки бортовой вычислительной машины на некоторых секундах работы (от 9175 до 9295 с). ТОР стал основным вопросом на оперативных совещаниях. Анатолий Иванович со своими специалистами упорно искал причину и метод устранения этого явления. Все было тщательно перепроверено: кабели связи, качество вторичного электропитания, наличие помех. 17 апреля, после совещания «в узком кругу», мы приняли решение о снятии с борта ракеты всех блоков внешней памяти и отправке их в Харьков для проверки в заводских условиях. Это было тяжелейшее решение, но иного выхода не было. Необходимо было проинформировать об этом руководство на оперативном совещании и Госкомиссию, заседания которой с середины апреля приняли систематический характер. Вопросов накопилось достаточно и главным, понятным для любого члена комиссии был вопрос о надежности аппаратуры и агрегатов ракеты. Было принято решение вызвать на полигон директоров заводов-изготовителей. К их приезду были подготовлены плакаты и отчеты по причинам отказов. По надежности нашей аппаратуры мне довелось почти каждый день встречаться с В.П.Глушко. Валентин Петрович приглашал меня в свой кабинет часов в 5-6 вечера, секретарь приносила нам по стакану чая, и мы с ним вели разговор в течение часа и более. Первоначально такие беседы были для меня не очень приятными, так как Валентин Петрович начинал их с укоров в связи с выходом из строя очередного прибора, обвинял нас в непонимании ответственности за предстоящий пуск. По мере того, как я пояснял ему основные принципы построения системы управления, искусство делать «надежные приборы из ненадежных элементов», методы резервирования, отработки и испытаний аппаратуры и программно — математического обеспечения, наши беседы стали принимать характер взаимной заинтересованности. Валентин Петрович нашел во мне внимательного слушателя и стал делиться со мной своими планами создания еще более мощной ракеты «Вулкан», универсальной космической платформы, перспективами полетов к Луне, Марсу и т.п. Характерно, что в этих планах роль разработчика систем управления отводилась нашей фирме.