 |
|
 |
|
|
|
|
А.С. Гончар
© Гончар А.С., 2008
Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Конечно, было и совершенно ненужное, и даже вредное давление со стороны партийно-правительственных и военных чиновников, о котором так метко заметил преемник Королева В.П. Мишин: «Малограмотные, толком ни в чем не разбирающиеся высокопоставленные чиновники считают, что выполняют свой долг, если людям, не успевающим вытирать пот с лица, кричат: «Давай, давай!» Было много советчиков и неумных учителей. Помню, как уже будучи Главным конструктором системы управления «Энергия» и имея 30-ти летний стаж работы в ракетной технике, я вдруг стал «учеником» молоденького инструктора обкома партии, который, окончив институт, продвинулся на комсомольско-партийной работе и стал постоянным участником ежедневных оперативок на комплексном стенде системы управления ракеты. После каждой такой оперативки он считал своим долгом садиться у меня в кабинете и зачитывать длинный список замечаний по ходу оперативки и его мнение, как я должен поступать в том, или другом случае. Понятно, что у меня не надолго хватило терпения. После того, как он возмутился тем, что я не наказываю И.М.Трегубова, ведавшего сложнейшей системой энергоснабжения на борту ракеты и наземной аппаратурой, я ему в резкой форме предложил все его замечания и пожелания излагать в письменной форме и стал избегать под разными предлогами бесед с ним. Умный и многоопытный начальник оборонного отдела обкома Ю.Н.Свердлов как-то с юмором рассказывал мне об обидах и жалобах инструктора. Из десяти человек, отобранных Рубановым, трое были участниками Великой Отечественной войны. Мы же, молодые специалисты, горели желанием поскорее включиться в работу, проявить себя, стать участниками и творцами новой техники. Относительная скромность нашего СКБ в значительной мере компенсировалась планами на самое ближайшее будущее, которые нам рисовал Рубанов — мечтатель и реалист одновременно и нашей самоуверенностью. Все это в будущем вполне оправдалось — из маленького СКБ возникла мощная организация ОКБ-692, и нам довелось в ней играть не последнюю роль.
Летом 1956 года после окончания политехнического института к нам присоединился Я.Е.Айзенберг, имевший хорошую теоретическую подготовку в области электроники и электротехники и сыгравший впоследствии выдающуюся роль в становлении и развитии науки в ОКБ. С этого времени сложилась тройка: А.И.Гудименко, Я.Е.Айзенберг и я. Эта тройка занялась поиском самостоятельной работы и преуспела в этом. Появилась тема «Онега» — пороховая ракета тактического назначения с дальностью стрельбы до 160 км. Разработку ракеты вел знаменитый «уральский» артиллерист Ф. Ф. Петров, основным идеологом ракеты выступал НИИ-4, система управления была целиком за нашей организацией. Это означало, что мы должны были выбрать схему полета, законы управления и наведения на цель, обосновать все это, произвести необходимые расчеты и моделирование и, естественно, изготовить необходимую аппаратуру. После рассмотрения и анализа всех возможных вариантов была выбрана схема управляемого полета вплоть до цели по однокоординатному методу наведения. Авторами этого оригинального метода были Я.Е.Айзенберг и А.И.Гудименко. Суть метода состояла в том, что инерциальная система управления производила измерение в полете дальности до некоторой наклонной прямой, проходящей через цель, и по достижению ракетой этой прямой, переводила ракету в пикирование на цель вдоль этой прямой. Важнейшей особенностью системы управления было ее приборное исполнение на дискретных или цифровых принципах. Гироскопический интегратор, установленный на внутреннем карданном кольце гирогоризонта, имел дискретный выход, т.е. выдавал электрические импульсы, частота следования которых была пропорциональна ускорению, действующему на ракету в проекции на его ось чувствительности, устанавливаемую по полетному заданию перпендикулярно линии пикирования. Импульсы поступали в счетно-решающий прибор, который путем двухкратного интегрирования определял дальность до линии пикирования. При достижении этой линии прибор выдавал команду на переход ракеты в пикирование, продолжая выдавать сигнал, соответствующий отклонению ракеты от этой линии, который использовался для удержания с помощью рулей ракеты на этой линии и, тем самым, для точного наведения на цель.
Управление ракетой по курсу осуществлялось также инерциальным методом, что полностью обеспечивало ее автономность. Дискретные приборы разрабатывались под руководством Е.М.Михлина и были первыми приборами этого типа, разработанными в СССР. Нужно сказать, что руководство СКБ в лице А.М.Гинзбурга и И.А.Рубанова, несмотря на то, что в это время полным ходом шли работы по таким важнейшим темам как ракеты 8К11, 8К51 и 8К63, весьма горячо поддерживали эту инициативную работу. Это способствовало тому, что уже через 1,5-2 года появилась аппаратура нашей разработки и смежных организаций, в том числе основного смежника — разработчика гироскопических приборов Саратовского завода под руководством А.К.Ваницкого. Нужно сказать, что приборов такого типа, да еще с дискретным выходом, никто в СССР не разрабатывал. Нам еще предстояло много затратить усилий, чтобы основной разработчик гироскопии для боевых ракетных комплексов — НИИ-944, стал делать свою аппаратуру с цифровым выходом. Этим обеспечивалось ее сопряжение со счетными приборами и, в конечном итоге, с БЦВМ. Дискретная аппаратура явилась переходным звеном к компьютерным системам, хотя уже тогда в 1955-1956 годах, мы, разработчики систем управления, понимали, какие громадные преимущества дает вычислительная машина на борту ракеты не только для ее наведения и стабилизации, но и для управления многочисленными и сложными агрегатами в процессе подготовки к пуску и в полете. Однако состояние с элементной базой, ее слабая надежность не позволяли в те годы применять БЦВМ в качестве основного элемента управления на борту ракеты. Такие прикидки делались с помощью специалистов по этой технике. Помню, в кабинете А.М.Гинзбурга приглашенные к нам для консультации специалисты от Глушкова, даже для машины с весьма простой арифметикой в качестве возможных габаритов указали на массивный письменный его стол ... Получилось так, что я темой «Онега» на этапе ее летных испытаний не занимался, но с интересом следил за их ходом. Было пущено 5 или 6 ракет, но "первый блин — комом", ни одна из этих ракет не дошла до цели. Основная причина — пороховой двигатель, хотя и система управления работала не совсем устойчиво и надежно. И двигатель, и ракета, и система управления требовали длительной и упорной отработки, но в то время наша организация получила громадную работу по первой стратегической межконтинентальной ракете Р16 или 8К64. Этой ракете, придавалось приоритетное значение, за ходом ее разработки следили правительство и ЦК партии, лично Л. И. Брежнев — в этот период молодой энергичный секретарь ЦК. Под эту работу было создано ОКБ-692 — наша организация во главе с Б. М. Коноплевым и все наши силы были брошены на эту разработку. Новый Главный конструктор — Б. М. Коноплев об «Онеге» и слышать не хотел. Последний акт состоялся как-то в кабинете Бориса Михайловича во время очередного совещания по ракете 8К64. Ему несколько раз звонил по в/ч Ф. Ф. Петров, настойчиво требуя решения какого-то вопроса, связанного с посылкой к нему специалистов. Борис Михайлович, в конце концов, не выдержал и в резкой форме сказал примерно следующее: «Федор Федорович, я тебе отправлю насовсем нескольких энтузиастов «Онеги», но сам я больше этим вопросом заниматься не буду!», — и бросил трубку. После этого редкие ряды энтузиастов «Онеги» окончательно поредели, и вскоре эта разработка была закрыта. На некоторое время работы по дискретной технике в организации были практически прекращены, а об «Онеге» остались, к сожалению, только полу анекдотические воспоминания. Рассказывают, что во время первого пуска ракета в полете разломалась пополам, а наблюдавший полет визуально офицер доложил: «Разделение ступеней прошло нормально!» Упавшие половинки ракеты оказались связанными кабельным стволом системы управления, что, в свою очередь, стало предметом шуток по поводу надежности системы управления. Одну ракету вообще долго не могли найти, а при подготовке другой возникла ситуация, о которой с иронией рассказывает И. Т. Любченко, бывший в то время начальником комплексной лаборатории по этой ракете. Нужно было подстыковать пусковой кабель, идущий от укрытия к ракете, полностью готовой к пуску. При проверке прибором на контактах подстыковываемого разъема было обнаружено наличие напряжения, несмотря на полностью обесточенную пусковую аппаратуру. Возникла опасность, что при подстыковке произойдет несанкционированный запуск ракеты. Любченко и Михлин с недоумением смотрели то друг на друга, то на дергающуюся стрелку прибора, не решаясь подходить к самоходке и лезть в люк для подключения разъема. Наконец, кто-то из них высказал предположение, что это просто «наводка» и опасности нет. Иван Трофимович в этом месте рассказа приводит фразу сказанную Михлиным: «Иди, Ваня, иди, не бойся, это просто наводка!»
Если бы удалось довести «до ума» эту разработку, я думаю, внедрение в ракетную технику компьютерных систем и принципов управления могло бы произойти гораздо раньше. Однако она дала очень многое разработчикам. Во-первых, фактическими разработчиками были Я.Е.Айзенберг, А.И.Гудименко и О. М. Калинина. В это время полным ходом шли работы по ракете 8К51М с ядерным зарядом и по ракете 8К63, Главным конструктором системы управления которой, был А. М. Гинзбург. Разработка получила в целом высокую оценку, а попытка создать впервые дискретную систему с целым рядом оригинальных технических решений, безусловно, была дерзкой по замыслу и, вероятно, навсегда избавила ее создателей от копирования чужих идей и решений. Во-вторых, Айзенбергу и Гудименко пришлось заново сколачивать довольно широкий круг смежников и соисполнителей, налаживать творческое содружество со многими научными организациями, такими как НИИ-4, артакадемия и др. В общем, «Онега» была прекрасной школой, как в инженерном, так и в организационном отношении, а ее ученики уже через 2-3 года стали зрелыми руководителями научно-проектных подразделений типа: отдел и лаборатория. Мои первые дни пребывания в СКБ оказались тесно связанными с ракетами 8К51 и 8К63. Дипломный проект я делал по системе наведения ракеты 8К51; конкретной темой было исследование методов повышения точности попадания в цель. Ракета 8К51 — одноступенчатая ракета с дальностью стрельбы 1200 км, с двигателем на жидком кислороде и спирте, система управления смешанная: автономная — по наведению по дальности и радийная — по направлению. Ракета имела слабо развитое хвостовое оперение и газоструйные графитовые рули, головная часть отделялась после окончания полета на активном участке траектории; боевая часть, весом около 1000 кг, снаряжалась обычной взрывчаткой. Однако в 1955 году, уже после принятия ее на вооружение, она была модернизирована и оснащена ядерной боеголовкой, получив индекс Р5М или 8К51М. Проблема повышения точности стрельбы заключалась в создании более точных приборов измерения скорости полета, а также в разработке метода управления. Штатной системой на ракете была система измерения так называемой «кажущейся» скорости полета в проекции на продольную ось ракеты. По достижению ракетой заданной скорости осуществлялось выключение двигательной установки, и отделение боевой части, которая в дальнейшем совершала свободный полет до цели. Значение кажущейся скорости, при котором прекращался активный полет, корректировалось по времени с помощью коэффициента «временной компенсации». Суть этой коррекции заключалось в следующем: если ракета, к примеру, в силу значительного разброса характеристик двигателей достигала заданной скорости раньше расчетного времени, то, естественно, координаты конца ее активного участка — дальность и высота были меньше расчетных, и необходимо было это компенсировать. В целом такой метод был далек от совершенства, напрашивалось его усовершенствование в направлении измерения действительной скорости как векторной величины и координат ракеты, и по совокупности этих измерений определить момент прекращения активного полета, соответствующий требуемой дальности. Для этого требовалось создание соответствующей аппаратуры как измерительной, так и счетно-решающей, способной, например, производить интегрирование скорости для получения координат и определять момент выключения двигателя по некоторой совокупности измеряемых величин, т.е. по некоторому «функционалу» управления. Поискам такого функционала, оптимального для ракеты 8К51 и достижимого приборами того времени была посвящена моя дипломная работа. Мне удалось изучить большое количество имевшихся закрытых и открытых материалов, побывать во многих организациях, связанных с этой тематикой, познакомиться с ведущими специалистами в этой области. Таким образом, я получил необходимую подготовку, что мне существенно помогло и определило мою специальность на предстоящие двадцать лет работы — до 1974 года я занимал должность начальника отдела, обеспечивающего точность стрельбы баллистических ракет и точность выведения ИСЗ ракет-носителей разработки ОКБ-692. Приборная реализация метода наведения была весьма примитивной, позаимствованной с ракеты ФАУ-2. Чувствительным элементом автомата управления дальностью (АУД) был маятниковый прибор, выходным сигналом которого был электрический ток, сила которого пропорциональна ускорению ракеты в направлении его оси максимальной чувствительности, устанавливаемой параллельно продольной оси ракеты. Сигнал с прибора поступал на электроды электролитического интегратора, в котором происходил процесс переноса металла из раствора на минусовый электрод. После завершения процесса переноса происходило резкое увеличение напряжения на электродах, которое и служило сигналом на выключение двигателя. Количество же металла, выделенное на электроде по известному закону электрохимии, является интегралом по времени от прошедшего через электролит тока, но так как сила тока пропорциональна ускорению ракеты, то, в конечном итоге, количество выделенного металла на электроде пропорционально скорости ракеты. Растворение в электролите необходимого количества металла производилось в процессе «заряда», осуществляемого в предполетной подготовке тем же прибором под действием ускорения силы тяжести, а значит, могло быть достаточно строго выдержано. Сам процесс настройки интегратора на заданное значение четко регламентирован и состоял из нескольких циклов «заряд-разряд», стабилизирующих прибор по его фактическим характеристикам. Такова была система управления дальностью на заре ракетной техники. Следует к этому добавить, что расчет точности попадания ракеты в цель, выбор единственного параметра этой системы — коэффициента временной компенсации, производились весьма примитивными методами. Отклонение ракеты 8К51 от цели могло достигать 6 км по дальности и 4-5 км в боковом направлении. Работы по ракете 8К51М — модификации с ядерной боевой головкой в СКБ-897 в этот период были в полном разгаре. В начале 1955 года начались ее летные испытания. Всего было представлено на испытаниях пять ракет, причем, четыре из них оснащались макетами ядерной боеголовки, а пятая, заключительная, снаряжалась штатной ядерной боеголовкой. Это был первый случай в мировом ракетостроении запуска ракетой ядерного боезаряда. Работы по созданию агрегатов и приборов для этой ракеты велись особенно тщательно и под завесой строжайшей секретности. По некоторым намекам и недоговоркам мы, студенты-дипломники, могли только догадываться, что происходит в СКБ что-то необычное. Наконец 2 или 3 февраля 1956 года Рубанов нам торжественно заявил: "Королева благополучно родила сына!" После наших настойчивых расспросов и клятв, в том, что мы будем хранить тайну, он пояснил, что произошел запуск ракеты с ядерным боезарядом, ракета достигла цели, сила взрыва превзошла все расчеты, и всех участников ждут награды и премии. Действительно, как описывает Б.Е. Черток в своей прекрасной книге «Ракеты и люди», награды на участников этого события посыпались как из рога изобилия. Мы же пока довольствовались сознанием того, что наконец-то появилось оружие, способное противостоять многочисленным базам, окружавшим Советский Союз, общее число которых уже превысило 300. Реальность военного конфликта была настолько очевидной, что любое неосторожное или случайное событие могло послужить детонатором взрыва неконтролируемой силы. Хотя впереди был Карибский кризиса, и не было у нас реальных сил сдерживания, а американский приоритет в создании и применении атомного оружия кружил головы их генералам, мы понимали, что время работает не на них. Нужно было быть предельно осторожными, чтобы не спровоцировать начало третьей мировой войны. В этом плане, забегая несколько вперед, хочу рассказать о ситуации, которая сложилась в день убийства американского президента Д. Кеннеди в ноябре 1962 года. Я был на полигоне в составе группы испытаний ракеты 8К64. Пуск должен был состояться в этот же день. Стрельба шла по цели, расположенной на дальности более 6000км в районе «Кура» на Камчатке. Рано утром, когда все участники уже готовились занять свои места, радио принесло весть о гибели Д. Кеннеди. Сразу же из Москвы поступило требование о принятии мер по недопущению такой аварийной ситуации с ракетой, когда этот пуск мог быть воспринят американскими средствами наблюдения как начало нападения, произошедшего тогда, когда в США царит некоторая растерянность и отсутствует главнокомандующий вооруженными силами. Опасность реально была в следующем: если, в силу каких-то неисправностей, команда на выключение двигателя не будет выдана автоматом управления дальностью, или не будет исполнена, то ракета может достигнуть района Гавайских островов, где расположены базы США, что, естественно, может быть воспринято как начало нападения, и вызвать ответные меры. Дальше все пойдет нарастать, как снежный ком. Вся наша баллистическая группа была поднята на ноги, мы прочерчивали трассы возможного полета ракеты при самых невероятных неисправностях. В комнату, где мы работали, непрерывно забегали «доброхоты» из военных и промышленников все с более и более невероятными предложениями. В конце концов, группа остановилась на одном: только невыключение двигателя II ступени представляет реально возможную опасность и для ее полного предотвращения предложили дублировать выдачу команды на выключение двигателя с помощью прибора ПТР, выдающего временные команды, настроив его на время, превышающее номинальное время выдачи команды автоматом дальности (0,5-1 секунд). Наше предложение было принято, дата пуска была соответственно отложена до выполнения необходимых доработок. Внутренняя обстановка в стране во второй половине десятилетия в разгар «хрущевской оттепели» была далеко непростой. События нами воспринимались в том свете, как нам их представляли местные партийные руководители существенно, как это и было заведено, их усиливая и внося свой вклад. Характерным в этом плане было дело, необоснованно раздутое до предела парткомом завода и его секретарем М.С.Побегайло. Я как раз вернулся из командировки. Ко мне с какой-то бумагой подошли наши сотрудники, даже не помню кто, заявив, что я буквально остался один, не подписавший эту бумагу. Действительно, на этой бумаге уже было много подписей и в ней предлагалось завкому реализовать ряд требований: отпуска только летом, улучшить работу столовой и еще ряд подобных и естественных предложений. На следующий день в нашу лабораторию прибежала Инна Абрамовна Дорошенко и спросила у меня, подписывал ли я эту бумагу: «Я уже вычеркнула свою фамилию. Все члены партии вычеркивают свои фамилии. Дело попало в партком». Действительно, в ближайшие дни с утра до позднего вечера заседал партком завода, разбирая дело 16-ти членов партии, подписавших эту злополучную бумагу. Их обвиняли в том, что это отголоски событий в Венгрии, коллективизм и прочее. Основное наказание — исключение из партии и очень редко - строгий выговор с занесением в учетную карточку. Я отделался последним только потому, что только приехал, не разобрался и вообще ни в каких обсуждениях не участвовал. Сильно мне помог районный инженер завода полковник И.М.Журавель, за что я ему благодарен. В какой-то мере я отплатил ему долг тем, что через многие годы, будучи членом парткома ОКБ-692, я встал на защиту его сына, которому также грозило исключение из партии и, как следствие, увольнение из армии.
Дело, однако, на этом не закончилось. Среди исключенных из партии оказалась некто Хаперская, энергичная и пробивная женщина. Она поехала в ЦК партии в Москву, была принята кем-то из секретарей и, в конечном итоге, все исключенные были восстановлены. Побегайло как-то был наказан, что не помешало ему вскоре стать первым секретарем Киевского райкома партии. Что же касается тех, кто получил строгий выговор, то они (или я, по крайней мере), до сих пор не знают, снят он был или нет.
В Москве происходили события, на которые мы реагировали с изрядной долей юмора. Это были и «примкнувший к ним Шепилов» и, что особенно запомнилось, «дело о бонапартизме Жукова». На каждое такое дело официальной реакцией было общезаводское партийное собрание, на котором «осуждалось» то или иное деяние. Вот на таком «осуждающем» собрании, по делу Г.К. Жукова сидим рядом с А.Ф.Соболевым, в те времена майором, старшим военным представителем в СКБ, и слушаем как «выпрыгивает из штанов» наш секретарь Побегайло, и как один за другим выступают заранее подготовленные штатные ораторы. Обмениваясь юмористическими репликами по поводу происходящего, довольно неприглядного действа в отношении такого человека, я под конец возьми и скажи Соболеву в шутку: «Аркадий Федорович, а почему военные не осуждают своего коллегу?!» Действительно выступали пока что только штатские, но в это время председатель назвал фамилию одного из военных. «Вот сейчас и мы осудим!», — заявил Соболев. Но, взобравшись на трибуну, выступавший вдруг заявил примерно следующее: «Чем они там занимаются в ЦК? Пора разобраться и для этого я предлагаю создать комиссию и послать ее в Москву» и далее в том же духе. Что сталось с Побегайло!? Он вскочил с места и в буквальном смысле стал стаскивать с трибуны выступавшего... Итогом выступления было увольнение выступавшего из армии и лишение его допуска к закрытым работам.
В годы, предшествовавшие созданию ОКБ-692, происходит быстрый рост нашей организации. В этот период на работу были приняты многие специалисты, ставшие в будущем известными творцами ракетно-космической техники. В 1958 году поступил на работу В.К.Копыл — в будущем руководитель одного из ведущих приборных отделений, разрабатывающих бортовую и наземно-пусковую аппаратуру, Г.Я.Шепельский — квалифицированный специалист комплексного проектирования. Г.Я.Шепельскому совместно с И.Н.Бондаренко принадлежит авторство в создании совершенных систем управления транспортного корабля снабжения системы «Алмаз» и супер-ракеты «Энергия». Дипломниками ХАИ пришли С.С.Корума и В.Д.Стадник — будущие баллистики высокого класса. Им принадлежат многие идеи, заложенные в системы управления ракет разработки М.К.Янгеля и В.Н.Челомея, обеспечившие их феноменальную точность попадания в цель. В 1958 году поступили на работу Н.В.Кириченко, Д.Н.Мерзляков — разработчики первых счетных приборов, послуживших основой для создания более совершенных бортовых и наземных компьютерных систем. В 1959 году поступил на работу А.И.Кривоносов, которому предстояло заложить основы создания высоконадежной аппаратуры и возглавить работы по компьютерной технике. В этот же период поступили на работу будущие испытатели — В. Я. Страшко, Е. А. Сенько, В.Н. Назаров, Е. Н. Харченко. Эти люди сотни раз провожали в полет ракеты с системами управления разработки ОКБ, принимали участие в постановке их на боевое дежурство, в выяснении причин аварий.
|
|
|
|