Альберт Вахнов
ОБРАЩЕНИЕ К СЕБЕ ДАЛЁКОМУ.

(Автобиографическое повествование)

Москва, 2007

© Вахнов А.Г., 2007
Разрешение на публикацию получено.

Наш адрес: ruzhany@narod.ru

Гришин резко оборвал разговор со мной, и я покинул его кабинет. После этого я решил обратиться со следующим заявлением в партком ГКЭС (В копии секретарю парткома ГИУ).

ЗАЯВЛЕНИЕ В ПАРТИЙНЫЙ КОМИТЕТ ГКЭС

От Вахнова А.Г.

Основываясь на двадцатиоднолетнем опыте работы в ГИУ как в Союзе, так и за рубежом, мною подготовлен ряд документов, в которых освещены некоторые серьезные недостатки, имеющие место, по моему мнению, в работе ГИУ, а также сделаны предложения по их устранению, оздоровлению обстановки в коллективе ГИУ и повышению эффективности его работы.

Указанные документы были доложены руководству ГИУ и заместителю председателя ГКЭС т. Гришину Ю.П., однако серьезного обсуждения этих документов с указанными руководителями не состоялось. Большинство содержащихся в них замечаний и предложений, по сути дела, отвергнуто ими, как не обоснованные, без достаточной, на мой взгляд, аргументации.

Продолжаю считать, что высказанные мной замечания и предложения обоснованны, а их серьезное рассмотрение и обсуждение на партийном собрании ГИУ принесет определенную пользу делу.

В связи с изложенным прошу рассмотреть их в партийном порядке.

Одновременно обращаю ваше внимание на непартийное поведение членов партии Абраменко В.М. (вымогательство взятки), т.т. Краснова С.П. и Осипова П.В. (присвоение государственных денег с использованием служебного положения), отраженное в рапорте т. Гришину еще 28 апреля сего года.

В случае рассмотрения моих предложений на партийном собрании ГИУ, которое, по моим ожиданиям, учитывая реакцию на них руководства ГИУ и заместителя председателя ГКЭС тов. Гришина Ю.П., может оказаться тенденциозным, прошу вас принять участие в работе такого партсобрания ГИУ.

Копии указанных выше документов прилагаются.

В конце мая я встретился с помощником председателя ГКЭС т. Чекалкиным и поинтересовался, ознакомился ли товарищ. Катушев с моим письмом, направленным ему в середине мая. Он сообщил мне, что т. Катушев внимательно прочел это мое письмо с красным карандашом в руке и попросил его информимровать меня, что он готов внимательно изучить все документы, которые я хотел бы ему доложить дополнительно.

После этого я направил т. Катушеву К.Ф. рапорт о неадекватном и, я бы сказал, недостойном поведении заместителя начальника ГИУ Абраменко. Ниже я привожу его полный текст.

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО
КОМИТЕТА СССР ПО ВНЕШНИМ
ЭКОНОМИЧЕСКИМ СВЯЗЯМ

Товарищу КАТУШЕВУ К.Ф.

При этом прилагаю, в порядке информации, копию рапорта, врученного Гришину в апреле сего года, о поведении и методах работы с коллективом заместителя начальника ГИУ Абраменко В.М.

Этот рапорт был мной подготовлен еще в 1985 году. Однако он не был направлен в адрес ГИУ почтой, так как в связи с предстоящей моей заменой я решил, по понятным соображениям, доложить его руководству лично по возвращении в Союз.

В ноябре 1985 года во время первой встречи с начальником ГИУ я сообщил ему краткое содержание моего рапорта. Тов. Власов В.А. не проявил какой-либо заинтересованности в ознакомлении с этим рапортом. Тогда же в ноябре я подробно ознакомил с этим письмом заместителя начальника ГИУ т. Сметанина П.К., который, как оказалось, уже располагал информацией по изложенному в нем вопросу .

ЗАМЕСТИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГКЭС
Тов. ГРИШИНУ Ю.П.
Копия тов. Власову В.А.

В период нахождения в служебной командировке в Индии с 6 по 12 марта 1985 года в составе делегации министра авиационной промышленности тов. Силаева И.С. заместитель начальника ГИУ Абраменко В.М. в ходе своей беседы с заместителем начальника штаба ВВС Индии заявил ему, несмотря на мой настоятельный совет не делать этого, что, по мнению начальника ГИУ контр-адмирала Власова, советские специалисты-гарантийщики, находящиеся в Индии, бездельничают и начальник ГИУ намерен всех их отозвать в Советский Союз. Одновременно, во избежание принятия начальником ГИУ таких мер, он рекомендовал штабу ВВС Индии максимально использовать этих специалистов для выполнения различных видов работ на самолетах, гарантия на которые уже закончилась.

Убежден, что такое заявление Абраменко сделал по своей собственной инициативе. Оно является безответственным, наносящим вред нашим интересам

В условиях высокой аварийности в индийских ВВС, вызванной низким уровнем технического обслуживания и эксплуатации самолетов, поставленных из СССР, постоянное и широкое использование советских специалистов гарантийщиков, для ремонта выведенных из строя, как правило, по вине индийского персонала самолетов, поставленных ранее, приведет к усилению иждивенческих настроений, которые, как это хорошо известно, и без того имеют широкое распространение как среди руководства инженерной службы ВВС Индии, так и индийского персонала, обслуживающего эти самолеты. Они стремятся к безвозмездному использованию советских специалистов. Если мы пойдем на поводу у них, это приведет к резкому ослаблению чувства ответственности среди индийских специалистов за состояние авиационной техники и за поддержание ее в постоянной боевой готовности. В конечном итоге, в случае реализации предложения Абраменко, будет создана обстановка, чреватая возможными попытками индийских специалистов сваливать ответственность за недостаточно высокую боевую готовность авиационной техники на советских специалистов

Кроме того, постоянное отвлечение советских гарантийных специалистов для выполнения таких работ будет отнимать значительную часть их рабочего времени и отрицательно скажется на качестве гарантийного обслуживания поставляемой техники, что недопустимо, так как может привести к дискредитации ее в глазах местных специалистов и, не дай бог, к чрезвычайным происшествиям.

Объективно говоря, оказание техсодействия в эксплуатации техники диктуется складывающейся обстановкой в индийских ВВС, но, по моему мнению, оно должно осуществляться сервисными группами соответствующих советских специалистов, которые, по просьбе индийской стороны, могли бы быть командированы в Индию с оплатой их командирования индийской стороной в соответствии с подписанным контрактом.

Последствия данных Абраменко рекомендаций индийской стороне проявились немедленно. Аппарату уполномоченного в Индии пришлось выдерживать в 1985 году серьезное давление со стороны руководителей штаба ВВС Индии, ссылавшихся на решение заместителя начальника ГИУ Абраменко, и принимать решительные меры (два письма уполномоченного ГИУ начальнику штаба ВВС Индии, копии которых были в свое время направлены в ГИУ) для того, чтобы избежать неоправданных затрат советской стороны и не дать повода противникам советско-индийского сотрудничества для дискредитации советской военной техники. Это не могло не приводить к некоторому нежелательному обострению отношений между аппаратом уполномоченного ГИУ и официальными лицами штаба ВВС Индии.

Одновременно считаю своим долгом информировать вас о нижеследующем:

По моему мнению, Абраменко, находясь в Индии в указанный период, вел себя недостойно и, как заместитель начальника ГИУ, полностью дискредитировал себя перед лицом сотрудников аппаратов ГИУ и ГТУ. В разговорах как с отдельными сотрудниками, так и в ходе беседы с коллективом сотрудников ГИУ и ГТУ он нескромно и, я бы сказал, вызывающе занимался самовосхвалением, утверждая, что он в ГИУ единственный умный и работоспособный человек и именно по этой причине, несмотря на то, что его в ГИУ никто не любит, он был назначен на должность заместителя начальника ГИУ. Он утверждал, что в будущем его ждет продвижение по должности и после ухода т. Cергейчика в отставку с поста председателя ГКЭС он, Абраменко, будет заместителем председателя ГКЭС вместо Гришина — другой кандидатуры на этот пост он просто не видит. Он правда добавил, что его могут командировать за рубеж либо советником посольства в крупную страну, либо послом в небольшую страну.

Походя, он отрицательно высказался о работоспособности начальника ГИУ Власова («Власов похудел и скоро умрет»), и о всех заместителях начальника ГИУ («Они все меня боятся, особенно Сметанин») и о начальнике первого управления Гусаковском («Он просто доходит»). Поведение Абраменко, о котором я говорил выше, а также его отношение в ходе визита делегации к некоторым нашим товарищам как работающим в аппарате уполномоченного ГИУ в г. Дели, так и прибывшими в составе делегации, отличалось стремлением постоянно и бестактно подчеркивать свое превосходство. Пользуясь служебным положением, он давал понять неприкрыто, что их дальнейшая служба полностью зависит от его капризов, унижал действием человеческое достоинство подчиненных, которые, по его мнению, должны потакать любым его прихотям и капризам. Это хотя и не явилось для меня чем-то новым, доселе неизвестным, но заставило еще и еще раз задуматься над тем, что же это за феномен — Абраменко и каково его влияние на работу и формирование в течение многих лет лица коллектива первого управления ГИУ в целом и характера каждого офицера и служащего этого управления в отдельности.

Выводы, к которым я пришел, неутешительны. Однако я уверен, что мнение абсолютного большинства авторитетных руководителей и сотрудников ГИУ не может в значительной мере отличаться от того, которое я попытаюсь изложить ниже.

Абраменко несомненно обладает некоторыми качествами толкового оперативного работника. Однако, несомненно и другое, что при этом он обладает целым рядом отрицательных черт характера, которые несовместимы с руководящей работой, а именно: заносчивость, самовлюбленность, доходящая порой до уровня шизофрении (мания величия), неуважение к личности сотрудников, порой переходящее в оскорбительное, унижающее человеческое достоинство отношение к подчиненным, граничащее с садизмом, а отсюда наслаждение, которое он получает от их самоуничижения перед ним. Как правило, слабых духом людей он снисходительно вознаграждает за их готовность безответно и подобострастно сносить претерпеваемые ими унижения и преданно выслушивать его длинные монологи о собственном величии, подобные приведенным выше. В благодарность за это он иногда одаривал некоторых их них «снисходительно товарищеским» отношением.

Таких людей он взращивает и окружает ими себя. Они нужны ему для того, чтобы постоянно упражняться перед ними в самовосхвалении, то есть служить ему питательной средой, которая поддерживает в нем чувство собственного превосходства перед всеми остальными

Схема его действий проста, примитивна и стара, как мир — «разделяй и властвуй». Все в его присутствии должны чувствовать себя посредственностями, лентяями, недобросовестными, недисциплинированными исполнителями. Для этого надо создавать в людях комплекс неполноценности и виновности. Всякой оплошности, оговорке, допущенной подчиненными, особенно молодыми и неопытными, придавать тенденциозно преувеличенное и якобы принципиальное значение, гиперболизировать ее, возводить в абсолют, не забывая затем при каждой встрече с человеком, допустившим ту или иную ошибку, один на один или в присутствии других сотрудников напоминать ему об этом, в грубой форме делать ему назидание, показывать ему свое недоверие — и так месяцами и годами.

Естественно, в результате таких взаимоотношений начальника с подчиненными коллектив руководимых им сотрудников постепенно разделяется на группы в зависимости от убежденности и стойкости характера.

Одна группа проявляет готовность мириться с любым унижением и потерей собственного достоинства ради того, чтобы заслужить снисходительное отношение такого шефа. В его понимании это лучшие люди, его опора, которых нужно поддерживать и составлять им протекцию.

Вторая группа сдержанно-нейтральная, хотя и не уважает его и осуждает его поведение и методы руководства коллективом. Этих людей можно терпеть, но не поощрять.

И, наконец, третья группа людей, которые не идут на сделку с собственной совестью и не молчат. Их надо всячески дискредитировать, навешивая на них ярлыки: невыдержан, груб, неуживчив, самолюбив и т.п., вредить им и изолировать их в коллективе, используя для этой цели любые средства.

В результате такой постоянной психологической обработки коллектива первого управления ему удавалось насаждать и успешно культивировать среди некоторой части этого коллектива такие качества, как приспособленчество, трусость, пресмыкательство, наушничество, беспринципность. При этом, чем больше такие качества проявлялись в человеке, тем большего внимания он заслуживал у Абраменко. Таким образом он внедрял в них мысль о том, что лишь тот будет продвигаться по службе, кто будет лично ему предан и будет отвечать его требованиям, что зачастую и подтверждалось на практике.

За долгие годы он сумел оказать на ряд сотрудников губительное влияние, развил в них отрицательные черты характера, с которыми им бы самим надо было вести непримиримую борьбы, каплю за каплей выдавливая из себя раба, когда они были еще в зачатке. Одновременно он приглушал в их душах все доброе. Его собственная служебная карьера в значительной степени способствовало и продолжает способствовать его дурному влиянию на подчиненных, так как доказывает им, что несмотря, а может быть и благодаря большому количеству крайне отрицательных качеств, хорошо известных всем его подчиненным и руководству ГИУ, он на глазах у изумленных людей быстро продвигается вверх по служебной лестнице. Почему бы не совершиться чуду, о котором он постоянно твердит: Абраменко — председатель ГКЭС? Тут есть над чем задуматься.

Пример карьеры Абраменко свидетельствует, что для достижения личного успеха все средства хороши. Она может служить оправданием недостойного поведения сотрудников, попавших под его влияние, перед их собственной совестью.

Ряд его «воспитанников», которым он составлял протекцию, сами уже сегодня являются руководителями подразделений или работают за рубежом и, естественно, не исключено, что они зачастую строят свои отношения с подчиненными и коллегами опираясь на методы, которые исповедует Абраменко.

Нетрудно сделать непредвзятый вывод из сказанного, к чему могло привести руководство Абраменко первым управлением, и оценить, чего же больше в нем — положительного или отрицательного.

Мой вывод однозначен — больше отрицательного и вредного. Нельзя учить и воспитывать сотрудников добиваться поставленных целей любой ценой и любыми средствами, будь эта цель даже самой возвышенной. Такая практика порочна в своей основе. Она может приносить иногда кратковременный успех делу, но никогда не принесет успеха в выполнении долгосрочных задач, более того, она будет оказывать все возрастающее отрицательное, тормозящее воздействие на их выполнение, так как требует длительных, самоотверженных усилий, на которые такие люди, как правило, не способны. С достижением своих личных целей у них исчезают и трудолюбие, и, тем более, самоотверженность. Именно по этой причине, Абраменко на беседе с сотрудниками аппарата ГИУ заявил, что теперь на должности заместителя начальника ГИУ можно ничего не делать и отдыхать. По его словам, он теперь хочет — работает, не хочет — не работает. В его положении главное — беречь здоровье. В этом — весь Абраменко. А ведь никто иной, как этот же человек годами, без излишней скромности твердил, что он в ГИУ — единственный принципиальный коммунист.

Для полной характеристики этого «принципиального» коммуниста остается только добавить к его портрету маленький штрих. Во время пребывания в марте 1985 года в командировке в Индии Абраменко обратился к капитану первого ранга Каткову Н.Н., одному из старших инженеров аппарата уполномоченного ГИУ, с просьбой купить для него ряд конкретных товаров в определенных им количествах. При этом он сказал ему: «Я тебе даю десять процентов моих командировочных, а как ты будешь все это приобретать, меня не интересует».

Этот сотрудник, бывший в свое время подчиненным Абраменко, когда тот был еще начальником одного из отделов первого управления ГИУ, доложил мне об этом и сказал, что для покупки запрошенных Абраменко вещей не хватит даже всей суммы его командировочных, составлявшей 110 долларов. Он просил моего совета, как ему в этом случае поступить. Я рекомендовал ему купить из данного ему списка товаров только те, которые вписываются в 11 долларов, то есть в сумму, врученную ему Абраменко. Он был страшно удручен моим советом, так как в разговоре с ним, предшествовавшем этой просьбе, Абраменко обещал оказать ему содействие при назначении на должность в ГИУ после его возвращения в Союз из Индии в 1986 году.

Это было ничем не прикрытое вымогательство взятки. Уверен, что это — далеко не единственный случай в его практике.

Это письмо было мной подготовлено в 1985 году. Однако, по понятным причинам, я решил его не посылать почтой, а доложить руководству в ходе личных встреч после моего возвращения в Союз, что и сделал.

При первой же встрече в ноябре 1985 года с начальником ГИУ Власовым я информировал его о подготовленном мною письме и изложил его краткое содержание. Власов не проявил заинтересованности в ознакомлении с этим письмом. Тогда это письмо было подробно доложено заместителю начальника ГИУ по кадрам Сметанину, который, как оказалось, к этому времени уже располагал информацией о поведении Абраменко из других источников, в основном совпадающую с той, которая содержится в моем письме.

В связи с изложенным убежден, что Абраменко не достоин занимать высокую должность заместителя начальника ГИУ. Не его это масштаб. Личность не та. Да и время не то!

2 июня 1986 года я поставил в известность начальника ГИУ Власова о том, что по всем вопросам, с которыми я неоднократно обращался к нему и к Гришину и которые они отмели, что называется, с порога, без серьезного их обсуждения, я буду вынужден обратиться к председателю ГКЭС т. Катушеву К.Ф. с просьбой принять меня для беседы, когда он сочтет это возможным.

10 июля я обратился с письмом к т. Катушеву следующего содержания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГКЭС
Товарищу КАТУШЕВУ К.Ф.

Глубокоуважаемый Константин Федорович!

В январе 1986 года после моего возвращения из командировки в Индию начальник ГИУ Власов и заместитель председателя ГКЭС Гришин предложили мне уволиться в запас, объясняя свое предложение достижением мною предельного возраста в звании генерал--майора (мне тогда еще было только пятьдесят восемь лет).

Я позволил себе выразить несогласие с их решением, так как убежден, что старший военный начальник имеет право решать вопрос об увольнении подчиненных ему генералов в этом возрасте без каких либо объяснений только в следующих случаях:

1. Когда увольняется абсолютное большинство генералов, достигших этого возраста и только некоторым из них, в порядке исключения, ввиду служебной необходимости, по представлению руководства оформляется через министерство обороны продление срока службы на определенный период.

2. В связи с болезнью, которая не дает возможности тому или иному генералу выполнять свои служебные обязанности с полной отдачей.

3. При наличии не снятого взыскания — «предупреждение о неполном служебном соответствии».

В тех же случаях, когда решение об увольнении в запас генерала в возрасте до шестидесяти лет принимается руководством в порядке исключения, как это имеет место со мной, так как ни один генерал в ГИУ, ГТУ или 10 ГУГШ не увольняется пока в запас в возрасте до 60 лет, то оно должно дать адекватное обоснование своим действиям и разъяснить его лицу, которому они предлагают увольняться в запас. В противном случае открывается дорога к произволу, когда отдельный руководитель может решать судьбу подчиненных единолично. Нетрудно предположить, к чему это может привести, если на посту руководителя к тому же окажется еще и непорядочный человек, что не исключено.

Правильная кадровая политика должна исключать возможность проявления своеволия руководства в подобных случаях

В этой связи я обращаюсь к Вам, Константин Федорович, с просьбой оказать влияние на т.т. Гришина и Власова с тем, чтобы они довели, наконец, до меня аргументированное обоснование причин, которые заставляют их настаивать на моем увольнении.

При этом я руководствуюсь тем, что все сотрудники ГКЭС, в том числе и военнослужащие, подчинены Председателю ГКЭС и, следовательно, без согласия Госкомитета вопросы их перемещения и увольнения решаться не могут.

С уважением,
генерал-майор Вахнов
10-го июля 1986 года

В конце июля 1986 года помощник т. Катушева К.Ф. сообщил мне, что председатель ГКЭС пока не может меня принять и сделает это после ознакомления со всеми документами, которые я ему уже представил, и с остальной частью моих рекомендаций и предложений, над которыми я работаю. Он поинтересовался, когда я предполагаю закончить эту работу. Я сказал, что дело идет к концу, и я планирую ее закончить в середине сентября 1986 года. Общий объем составит двести страниц рукописного текста в секретной рабочей тетради. Тов. Чекалкин сказал мне, что после завершения этой работы я должен буду ее представить ему для доклада Председателю и только после окончательного изучения все моих предложений он назначит дату и время встречи со мной. По его предположению, эта встреча может состояться не ранее октября 1986 года. Материал, представляемый на его рассмотрение, слишком объемный и серьезный, а рабочее время Председателя на ближайший месяц распланировано поминутно. Мы договорились, что я встречусь с ним в середине сентября и представлю ему полный текст своих рекомендаций и предложений.

После этого ни Гришин, ни Власов меня больше не тревожили. Нам не о чем было говорить. С материалами, которые я готовил, они могли ознакомиться в любой момент, взяв мою рабочую тетрадь в секретной части, что они, вероятно, и делали регулярно. Ведь для доклада Катушеву по поставленным мною вопросам Гришин должен был быть готов в любую минуту. Он все время отслеживал, какие материалы и когда я отдавал на доклад помощнику Председателя и, наверняка, имел по ним ряд встреч с Катушевым К.Ф.

Я приступил к завершающему этапу своей работы, который закончился 20 сентября 1986 года. Подведя итог всему изложенному в моей рабочей тетради и сделав соответствующие выводы, я отнес ее на доклад помощнику Председателя 22 сентября 1986 года.

В своем повествовании я не мог не прибегнуть, для полноты картины, к подробному изложению всех документов, рапортов и писем, с которыми я вынужден был обращаться к своим вышестоящим начальникам. В противном случае читающему трудно было бы представить, какую тяжелую борьбу мне пришлось вести с несправедливостью моих шефов в течение всего 1986 года. Забегая вперед, скажу, что еще до встречи и довольно длительной беседы с Катушевым, исходя из собственного опыта, я понял — в противостоянии личности и Системы победителем всегда будет Система. Смею думать, что это значительно раньше меня понял и испытал на себе товарищ Катушев, к тому же на самом высоком уровне.

До беседы с Катушевым у меня появилось незанятое рабочее время. Я решил посвятить его размышлению над некоторыми важными процессами, происходившими в государстве, современником, а иногда свидетелем которых я являлся на протяжении своего длительного служения этому государству.