 |
|
 |
|
|
|
|
Николай Юдин © Юдин Н.В., 2017 Мнение редакции об отдельных событиях и фактах истории Наш адрес: ruzhany@narod.ru |
Как начиналась служба в ракетных войсках |
|
По большому счету, все были довольны, кроме тех, кто попал в Гезгалы – пять домов, школа, детский сад, клуб, большое озеро, а кругом – лес, лес и лес. И никакой работы для жен.
И вот мы, пятеро, в парадной форме, начищенных сапогах, как новые только выпущенные на Монетном дворе медные пятаки, предстали перед командиром 170 ракетного полка полковником Валентином Ивановичем Горшковым. Полковник Горшков был старой, еще той, фронтовой, закалки. Ростом под два метра, с бородавкой на носу и прямой спиной, словно лом проглотил, он своим внешним видом внушал даже страх. Говорил он медленно, четко выговаривая каждое слово и делая небольшие паузы, но всегда по сути. В последующем, только увидев его издалека, я всегда старался обойти его стороной – не дай Бог задаст какой вопрос, а, хуже того, даст какую-то работу.
После представления командиру кадровик представил нас заместителям командира полка, а потом нас двоих отвел к командиру 1-го дивизиона подполковнику Неверову. Это уже был совсем другой человек. Как потом мне стало известно, у него была кличка «трясогузка», а народ даром клички не дает. Вечно куда-то спешащий и всего боящийся, говорил он неразборчиво, проглатывая слова. У нас он спросил только, куда нас распределили, и отправил с помощником дежурного по дивизиону во вторую батарею, к командиру батареи гвардии майору Ивану Ивановичу Старовойтову.
Иван Иванович поставил главные задачи, разъяснил порядок сдачи на допуск к самостоятельной работе. И задал нам вопрос: «А где вы разместились и как устроились?» Это был первый командир, который задал такой вопрос. Мы ответили, что живем с женами и детьми в общежитии, что деньги кончаются, а в общежитии за проживание дерут неподъемную для нас плату, словно мы приехали не служить, а в командировку. Он сказал что разберется, посоветовал, к кому обратиться, и дал два дня на обустройство и поиск квартиры.
С помощью вездесущих прапорщиков батареи мы достаточно быстро нашли съемные квартиры и через два дня были уже в строю, начали осваивать технику и знакомиться с заведенными порядками. Моя жена, надо сказать, со своим высшим фармацевтическим образованием уже на второй день была принята на работу – заместителем управляющей районной больничной аптеки. А с помощью главного врача этой больницы сын был устроен в детские ясли. Бытовые проблемы моей семьи на этом этапе были решены!
Попали мы с Володей Щербининым с освоением боевой техники «как кур в ощип». В Пермском ВКИУ изучали и войсковую стажировку проходили на 8К84 (SS-11 по классификации НАТО), а попали служить на «старушку» 8К63 (SS-4).
К слову сказать, ракета эта выпускалась тоже в Перми на заводе имени В.И. Ленина («Мотовилихинские заводы»). Мало кто даже в Перми знал об этом. А сейчас появились подробные публикации. Например, эта.
Но вернемся в Лиду. Я был назначен на должность старшего оператора заправки, а Володя старшим оператором НКС (наземная кабельная сеть). Достаточно быстро мы сдали на допуск к самостоятельному дежурству: базовые знания, приобретенные в училище, позволили это сделать. И... понеслась!
|
Дежурили тогда по неделе, причем не так, как позже – «прикованными цепями» к креслу и пульту пуска. Вся дежурная смена находилась на территории жилого городка, а в боевую зону мы прибегали только по сигналу «Тревога». И дальше приступали готовить ракету к пуску или на регламент и обслуживание. Дежурил я всегда с комбатом. И все подъемы и отбои личного состава были, естественно, мои. То есть, «молодого», как он любил меня называть. А было еще три, а то и четыре караула при гауптвахте за смену. И все это ложилось на мои плечи.
Я не роптал, понимал, что комбату, который был уже в возрасте, утром хотелось поспать, а вечером почитать или просто расслабиться и отдохнуть. К концу смены я уставал страшно, еле ноги волочил. И в кунге, который вез офицеров на «зимние квартиры», где все обычно играли в карты с момента посадки и до самой высадки, моментально засыпал и просыпался только тогда, когда уже после остановки меня кто-нибудь расталкивал.
4-е отделение (заправщики), наверное, самое хлопотное отделение в батарее. Нас еще называли «бочкарями». В отделении были: две «бочки» 8Г131 с окислителем АК-27И и СРГСовскими шлангами (стальные рукава герметичные сварные), таскали эти «бочки» КРАЗы-214; «бочка» с горючим ТМ185 и пусковым горючим ТГ-02 с тягачом АТТ; машина для заправки перекисью водорода 8Г210 на базе ЗИЛ-157: заправщик окислителем 8Г113; два «водообмывщика» 8Т311 на базе ЗИЛ-157 и была еще одна машина на две батареи 8Г11 – для хранения и транспортировки перекиси водорода. И все это хозяйство в нужный момент должно было доехать до старта, заправить ракету всеми четырьмя компонентами ракетных топлив и еще успеть своевременно «смыться», то есть уехать со старта при заправке из полной боевой готовности...
Начальник отделения капитан, а в то время начальники отделений уже все были капитанами, Николай Афанасьевич Ефименко был уже в возрасте. И все, что касалось обучения и воспитания подчиненных, а также обслуживания техники возложил на мои широкие плечи. Сам он редко появлялся на регламенте, да и на занятиях по специальной подготовке. Его страстью была игра в карты, причем, не в преферанс, а в элементарную буру. Проигрывал часто и много, потом отыгрывался, но почти всегда оставался в минусе. Много раз я пытался его оторвать от этой пагубной страсти, но у меня так ничего и не получилось – он по-прежнему продолжал играть и проигрывать. Он был «упертым» в этом отношении, а в остальном – прекрасный человек.
Помню, как сейчас, мой первый самостоятельный выход на полевые позиции на учениях «Запад-72». Все началось действительно внезапно, в ночь на 9 марта, когда страна еще не отошла от поздравлений женщин. Моя задача была доставить 8 «бочек» с окислителем в полевой район, который находился на расстоянии 120 километров. Погода в это время в Белоруссии мерзкая, моросящий дождь, на асфальтовом покрытии гололед. Колеса цистерн еще на сооружении к бетонке «прилепились» так, что сдвигать одну цистерну приходилось двумя тягачами в сцепке.
К 23 часам вечера колонна была готова к маршу, старшие на КРАЗах сержанты, начальники расчета окислителя и водители проинструктированы мною. Тронулись. Я на передней машине возглавляю колонну. Скорость 20 км в час, не больше, гололед. Приблизились к маленькому подъёмчику и мой КРАЗ забуксовал. Колонна встала! Цистерну – на стояночный тормоз, отцепили. Под колеса КРАЗа подсыпаем песок. Еле-еле КРАЗ вылез на горку.
Что делать дальше? К первому КРАЗу прицепили второй, что шел сзади. Прицепили цистерну, сняли ее со стояночного тормоза, засыпали всю дорогу песком, тронулись, под КРАЗЫ постоянно подсыпаем песок. И в натяг удалось цистерну сдвинуть с места и потихоньку вытащить на взгорок. Но это всего лишь одна. А их еще семь.
Тут «понаехали» советчики из полка, а точнее, из города. Почти все нетрезвые и начали учить, как правильно все сделать. Послал всех на известные три советские буквы, в том числе, и главного инженера полка. И потихоньку вытащил все оставшиеся 7 цистерн. И далее продолжил марш уже без проблем и советчиков.
А с главным инженером полка тогда вышел спор нешуточный. Он всегда всех старался подчинить себе, и отодвинуть исполнителя в сторону. Я его тогда спросил: «Вы в дежурной смене? Нет! Так вот, отойдите и не мешайте мне выполнять задачу, а если хотите - сами возглавьте колонну». После этих моих слов он отошел в сторону и в моё руководство больше не вмешивался.
Набегался на холодном сыром ветру, проникающем под теплую одежду, напереживался за выполнение задачи, сел в кабину КРАЗа – и тут появилась другая напасть: просто смертельно захотелось спать! Не только мне – водителю тоже. Шел второй час ночи. Остановил колону, вызвал старших к себе, рассказал, что делать. И все мои водители и старшие, в том числе и я, сделали пробежку от начала колонны до её конца. Сон прошел, снова двинули в путь. Еще раза три или четыре сделали такие же пробежки и к 8 часам утра организованной колонной прибыли на полевую позицию, называемую в то время СЗПР (секретный запасной позиционный район).
Позже мои «бочкари» помогали первому отделению устанавливать СП-6, копая и вгрызаясь в промерзлую землю ломами и лопатами, чтобы в последующем установить на СП-6 пусковой стол. Задачу на этих учениях дивизион выполнил, а вот как – мне это было неизвестно. Результаты до «сопливых» лейтенантов в ту пору почему-то не доводили. Вот так закончился мой первый боевой самостоятельный выход на полевые позиции, который многому меня научил и много дал командирской практики. Сколько будет их еще впереди, я тогда и представить не мог...
|
|
|